шь, что сделал я, учитель?
   - Я несведущ в подобных делах, и мне  не  отгадать,  что  сделал  Великий
цезарь, - невозмутимо ответил Сенека.
   - Самым естественным было бы всех их за решетку, -  радостно  предположил
Амур.
   - Да, так поступили бы  все  прежние  цезари,  -  благосклонно  улыбнулся
Нерон. - Но не я. Я знаю свой век. В наше время не нужно усилий:  достаточно
сделать так, чтобы заговорщики сами  узнали,  что  заговор  раскрыт.  Ну,  в
прежние времена, конечно, сразу  бы  что-нибудь  предприняли:  выступили  бы
первыми или попросту сбежали. Но не ныне!.. Ныне они заперлись в своих домах
и начали ждать, подставив шеи под приближающийся топор. Они улеглись в своих
роскошных ваннах и позвали хирургов. Ты свидетель, Сенека: я только  посылал
к ним трибуна! И они поспешно резали свои тела, не забывая угодливо завещать
имущество мне - своему убийце! Чтобы я не преследовал их жалкое потомство. -
И он приблизил безумные глаза к глазам Сенеки. -  Потому  что  этим  городом
давно правлю не я и не великие боги... А страх! И в этом городе страха давно
перевелись люди. Осталось только мясо  и  кости  людей.  -  Он  засмеялся  и
объявил: - Мясо и кости сенатора Флава!
   И сенатор, захлебываясь слезами и страхом, пополз к ногам Нерона...
   - Когда его схватили... палач в ожидании прихода моего верного  Тигеллина
выложил  перед  ним  свои  орудия.  Ну,  что  он  там  выложил?  -  И  Нерон
шаловливо-величественно поднял с арены кол.  -  Вот  эта  штучка  так  легко
дырявит тело. И, пройдя насквозь, сладко щекочет гортань... - Нерон  шутливо
подбросил ногой кверху "зажим". - А эта - с хрустом давит суставы... И  мясо
и кости сенатора Флава обнимали мои колени, умоляя сделать с ним что угодно,
только не отдавать его Тигеллину! Я  смилостивился.  Оставил  его  в  живых,
превратив гордого сенатора в ржущего  жеребца.  Но  не  все  ли  равно,  как
называться мясу и костям?! Вот те, с кем ты был  в  заговоре,  учитель!  Что
молчишь? - истерически, почти рыдая, кричал Нерон.
   Амур подскочил к Сенеке с ворохом свитков. Он тыкал ему в лицо  свитками.
А Нерон продолжал орать:
   - Это твои письма! У всех заговорщиков  мы  нашли  твои  письма!  Где  ты
поливал грязью своего цезаря! - Он задыхался и вопил, уже обращаясь к Амуру:
- Он писал их к некоему Луцилию!
   - Думал замести следы, старая лиса, - визжал Амур.
   Нерон схватил Сенеку за горло:
   - Ты был с ними в заговоре? Отвечай!  Отвечай!..  Мясо  и  кости  Антония
Флава - на очную ставку!
   Сенатор попытался уткнуться лицом  в  опилки  арены.  Но  крохотный  Амур
рывком за волосы поднял огромную голову сенатора.
   - Он был с вами в заговоре? Ну, Цицерон! - кричал Нерон, избивая сенатора
бичом. - Этот Сенека... старая рухлядь, которую  я  осыпал  благодеяниями...
хотел меня убить?
   Сенатор молчал.
   - Позвать Тигеллина! - завопил Нерон.
   И тогда, задыхаясь, в слезах, сенатор заржал.
   - Все кончено, Сенека! Тебя уличил твой друг  -  мясо  и  кости  сенатора
Флава!
   Амур захохотал... И Нерон вдруг улыбнулся, обращаясь к Амуру:
   - А все делал вид: дескать, не умею играть в метаморфозы. А сам  еще  как
играл! Творил втихую превращение учителя в убийцу своего  ученика...  Но  ты
забыл, тварь, что я земной  бог...  И  метаморфозы  -  это  мой  удел!  И  я
превращаю тебя, несостоявшийся убийца Сенека, в мертвеца Сенеку!.. Теперь ты
понял, за что - моя плата. Точнее, первый взнос. Вся плата выяснится  далее.
Сегодня у тебя будет длинная ночь, Сенека. Самая длинная в твоей жизни...
   И Сенека ответил по-прежнему невозмутимо:
   - Я благодарю тебя за плату, Цезарь.
   - И еще поблагодари меня за то, что я не забыл твою  постоянную  дурацкую
заботу о том, что скажут о тебе  потомки.  Именно  поэтому  я  придумал  эту
идиотскую величественную смерть в ванне среди учеников!  Остальное  дополнит
легенда.
   - И за это я благодарю тебя, Великий цезарь, - сказал Сенека.
   - Как он показывает нам, - засмеялся Нерон, - что не боится  смерти!  Ах,
Сенека, - он обнял учителя, - я часто наблюдал смерть и скажу: одно  дело  -
представлять смерть, и совсем другое - умирать. Особенно как умирают  в  наш
просвещеннейший век. - И Нерон, уткнувшись лицом  в  лицо  Сенеки,  бормотал
безумно: - Вот придет Тигеллин... Тигеллин -  великий  ученый...  Он  открыл
закон...
   И вдруг Нерон наотмашь ударил Сенеку по лицу. Старик вскрикнул, но тотчас
спохватился. И вновь спокойное гордое лицо Сенеки глядело на  Нерона.  Нерон
усмехнулся:
   - Прости, учитель, но ведь промелькнуло, не  правда  ли?  Но  это  только
начало страха... А если с тебя сорвут одежду?
   Одним движением Нерон бросил старика на колени. И Амур ловко закрепил его
голову в деревянных тисках.
   - Зажмут твою голову до хруста,  -  яростно  шептал  Нерон,  усевшись  на
корточках рядом с Сенекой. - И обнажат твою тощую задницу!  Ну  какой  может
быть героизм в такой позе? Одна боль и стыд. Спроси у Цицерона...  И  опять,
Сенека, опять у тебя  промелькнуло...  Нет,  ты  не  виновен  в  этой  своей
слабости, просто повторяю: есть закон пытки. Его открыл наш верный Тигеллин.
Звучит он так: каждый человек, обладающий богатством и почетом,  обязательно
не выдержит унижения и боли плоти. И чем больше были его достояния и  права,
тем скорее. А ты у нас великий богач, один из самых  уважаемых  людей.  Нет,
Сенека, вопрос не в смерти, а в том,  как  наступит  смерть...  -  засмеялся
Нерон и поднялся.
   Амур освободил голову Сенеки. Нерон  помог  Сенеке  встать  и  благодушно
закончил:
   - "Но мы все исследуем" - как любил говорить мудрец  Сократ,  которым  ты
перекормил меня в детстве.  И  только  тогда  я  расплачусь  с  тобою...  Но
придется  торопиться,  чтобы  все  успеть  к  приходу  Тигеллина.  Ведь  нам
определять, а ему - исполнять плату... За дело!

   Амур  церемонно  подошел  к  Сенеке  с  золотым  кубком   в   руках.   И,
поклонившись, высыпал из кубка ему на голову множество свитков.
   - Это и есть, - усмехнулся  Нерон,  -  твои  письма  к  Луцилию.  Точнее,
выдержки из них... Я составил из твоих писем краткий  итог...  как  ты  учил
меня когда-то...
   Амур наклонился, поднял с арены свиток. И сунул Сенеке.
   - Прогляди... Это твои слова? - спросил Нерон.
   Сенека, как обычно, невозмутимо проглядел свиток и бросил его на арену.
   - Это мои слова.
   - И отлично, - сказал Нерон. - Сейчас ты прочтешь все это вслух. Ну а мои
ребята...
   И тут Амур вынул из темноты золотую кифару. Наигрывая на кифаре,  Амур  -
какой-то вдруг угловатый, странный - надвигался на Сенеку.
   - Что с  ним?!  -  в  изумлении  воскликнул  Нерон.  -  Неужто?!  Да  это
метаморфоза!.. Свершилась! Сенека, ты узнал? Это  он  -  мой  бедный  братец
Британик, которого я... Смотри, какой худенький, слабенький... с лицом юного
бога... Помнишь, как он прелестно пел - мой сводный брат Британик?
   И Амур запел.
   - Говорят, я был влюблен в него и даже склонил его к  греху,  -  причитал
Нерон, лаская Амура. - Все сплетни!  Он  опять  с  нами  -  Британик  живой!
Британик! Британик! - звал Нерон.
   - Неро-он! Нерон! - отвечал Амур.
   И оба они смеялись.
   И, радуясь встрече братьев и тоже смеясь, Венера пошла по арене к Сенеке,
вся какая-то новая - величественная, недоступная.
   - О боги! И с ней - метаморфоза!.. Ты узнал ее, Сенека? Это целомудренное
тело? Вспомнил?.. Как она была чиста! И не потому, что неопытна,  а  потому,
что волей победила свои греховные женские наклонности. Ну?! Ну, это  же  моя
жена! Моя бедная Октавия! Ты сам говорил,  что  она  вылитая  богиня  Веста!
Бедная Октавия, я ведь ее... тоже... Октавия! - кричал Нерон. - Октавия!  Ты
опять с нами!
   И вдруг Венера расхохоталась. И разом  ее  походка  изменилась,  и  бедра
начали гулять. Она теснила Сенеку в греховном танце.
   - Нет, это уже не Веста! - вопил  Нерон.  -  Это  метаморфоза!..  Смотри,
праведник, я провожу линию  вдоль  ее  спелой  груди...  живота...  стройных
полноватых ног...  Получилась  волна!  Та  самая  сладострастная  волна,  из
которой она родилась! Да, это - Венера, полная желания. Это она - моя  мама!
Ты сам всегда сравнивал маму с Венерой. Я сразу это вспомнил,  когда  увидел
маму нагую со вспоротым  животом...  Сенека,  к  нам  пришла  мама!  Мамуля,
которую я тоже... Мама! Мамочка! Да, да,  они  все  с  нами,  Сенека!..  Как
прежде.
   Из подземелья раздались крики.
   - Ну конечно... Мы забыли об этих...
   Нерон поволок Сенеку в центр арены. И наклонил его голову к решетке.
   В подземелье веселье достигло апогея. Дым благовоний смешивался с копотью
масляных ламп, блестели нагие, умащенные тела. Люди  валялись  на  мраморном
полу, отяжелев от вина, храпели на ложах, занимались любовью  -  все  это  в
гоготе, в пьяных криках, стонах...
   - Эти лежат на шлюхах, жрут, пьют и орут, - зашептал Нерон. - Эти и  есть
толпа... точнее, великий римский народ, который нас с тобой окружал все  эти
годы. Теперь, по-моему, собрались все. Можно начинать. Ну естественно,  роль
Нерона буду играть я... Что ты уставился?
   - Я не понимаю, Цезарь, - сказал Сенека.
   Нерон усмехнулся:
   - Помнишь, ты рассказывал мне  в  детстве  историю,  как  умирал  великий
цезарь Август? Он  собрал  друзей,  поправил  прическу,  старая  кокетка,  и
спросил: "Как я сыграл комедию жизни? Если хорошо, похлопайте на прощание. И
проводите меня туда аплодисментами..." Так и мы с тобой сейчас... в ожидании
Тигеллина... сыграем комедию нашей жизни... Это нужно тебе,  чтобы  уйти,  и
мне, чтобы с тобой сполна рассчитаться. И быть может,  проводить  тебя  туда
аплодисментами. Да здравствует театр! Понятно, роль Сенеки будешь играть ты.
Для этого я дал тебе твои письма...
   - Кто же отважится сказать, хорошо ли мы сыграли комедию жизни? - спросил
Сенека.

   Нерон подошел к огромной золотой бочке.
   За длинные седые волосы он вытянул из бочки человека.
   Лицо старика с печальными глазами смотрело на Сенеку в свете факелов.
   - Судья в бочке, - усмехнулся  Нерон.  -  Бочку  прислал  мне  с  письмом
префект Ахайи для завтрашнего, прости, уже  сегодняшнего  представления.  Он
пишет, будто этой бочке четыре сотни лет и она  всегда  стояла  на  торговой
площади Коринфа. Уверяет, что в этой бочке когда-то жил сам  Диоген...  И  с
тех пор уже четыреста лет она не пустует: в ней всегда обитает  какой-нибудь
мудрец... О мудрости вот этого старца  ходят  легенды.  Как  тебя  зовут?  -
спросил Нерон старика в бочке.
   - Отойди, пожалуйста, ты заслоняешь мне солнце, - ответил старик.
   - Но это сказал  не  ты.  Тот,  кто  произнес  это,  звался  Диогеном,  -
усмехнулся Нерон.
   - Так было, брат, - ответил старик.
   - Меня следует называть Великий цезарь, - сказал Нерон,  легонько  ударив
его бичом. - А как зовут тебя?..
   - Диоген, - ответил старик.
   - Перестань паясничать!  Как  зовут  тебя?!  -  закричал  Нерон,  избивая
старика бичом.
   - Я боюсь, ты убьешь его, Цезарь. И все  оттого,  что  плохо  освоил  мои
уроки. Ты забыл, что было много Диогенов. Тот, который  первым  поселился  в
этой бочке, видимо, именовался Диоген Синопский. Во всяком  случае,  я  вижу
буквы на бочке. Те, кто наносил  позолоту  на  бочку,  пощадили  эту  старую
надпись: "Превыше всего - ни в чем и ни в  ком  не  нуждаться".  Я  когда-то
рассказывал тебе, - продолжал Сенека спокойным, ровным голосом учителя, -  у
Диогена Синопского не было ничего, кроме плаща, палки и мешочка для хлеба...
   - Ты сказал! - улыбнулся старик. - Но сначала он имел еще и кружку, брат.
Пока однажды не увидел мальчика, который черпал ладонью воду из  родника.  И
Диоген воскликнул: "Сколько лет я носил с собой  эту  лишнюю  тяжесть!"  Вот
тогда-то он и выбросил свою кружку...
   -  Ну  а  потом  был  Диоген  Аполлонийский,  выходец  с  Крита,   Диоген
Вавилонский, Диоген с Родоса... Так что и он вполне может  зваться  этим  же
именем, - закончил Сенека.
   - Какой же  ты  по  счету  Диоген,  старик?  Какое  у  тебя  прозвище?  -
усмехнулся Нерон.
   - Я с радостью тебе отвечу, брат.
   Ударом бича Нерон прервал старика.
   - Великий цезарь... - поправился старик, застонав от боли. - Все  Диогены
подновляли эту надпись на бочке.  Я  "Диоген  первый,  отказавшийся  сделать
это". Потому что нуждаюсь во всем. И еще меня называют "Диоген,  никогда  не
покидавший своей бочки".
   - И почему тебя тянет в это уютное гнездышко?
   - Я не могу передвигаться, брат.
   И снова последовал удар бича, и снова старик поправился:
   - Великий цезарь. У меня перебиты суставы, я могу только ползать.
   - Почему ты упорно зовешь меня братом?
   - Потому что все люди - братья. Оттого они все нуждаются друг в друге...
   - Так вот: я, твой брат, Великий  цезарь,  открою  тебе,  как  ты  будешь
именоваться отныне "Диоген последний". Потому что  в  этой  бочке  никого  и
никогда больше не будет.
   - Так не может быть... - улыбнулся старик.
   - Ее сожгут сегодня на рассвете... Ну а пока, Диоген последний... пока ты
еще в бочке... смотри в оба! Сейчас ты увидишь великую комедию... Твой  брат
цезарь примет в ней участие и твой брат Сенека тоже.  Согласись,  не  каждый
день увидишь подобных актеров. Ну как, учитель, ты согласен на такого судью?
- обратился Нерон к Сенеке.
   - Как повелит цезарь.
   - Тогда начинай. Читай свои письма... Ты прости, я  осмелился  убрать  из
них кое-какие длинноты. Ты пишешь красиво,  но  старомодно.  А  мы  живем  в
торопливый век... Но, конечно, ты волен все  восстановить  в  своем  чтении.
Ведь это ты играешь Сенеку!

   Сенека задумался. А потом медленно раскрыл свиток  и  бесстрастно,  будто
читая чужое, начал:
   - "Ты спрашиваешь, Луцилий, как я сделался воспитателем цезаря? Начну  по
порядку. Цезарь Нерон родился в Акции  в  восемнадцатый  день  до  январских
календ..."
   С диким воплем Нерон упал на арену к ногам  Венеры.  Голова  его  торчала
между ног Венеры. Сенека в изумлении следил за ним.
   - Чего уставился? - засмеялся Нерон. - Это моя роль! Я  рождаюсь!  Девять
месяцев в утробе матери я жил ее похотливыми гнусными мыслями. И вот - воля!
Я есть!
   Сенека бесстрастно продолжал:
   - "Когда Нерон родился, его отец, прославившийся гнуснейшими злодеяниями,
воскликнул:  "От  меня  с  Агриппиной  ничего  не  может   родиться,   кроме
злополучия!.."
   Нерон усмехнулся.
   - "Отец Нерона скончался от водянки,  оставив  малолетнего  сына  и  жену
Агриппину. Агриппина, которая была в ту пору в  возрасте  цветущей  женщины,
позволяла старому цезарю Клавдию пользоваться ее ласками", - читал Сенека.
   ...Как видение, мелькнуло перед ним прекрасное женское  лицо  -  и  рядом
одутловатое бабье лицо старика...
   - "Когда же она сумела вступить в права законной  супруги,  то  заставила
старого цезаря  усыновить  Нерона  и  объявить  его  своим  наследником.  На
одиннадцатом году жизни Нерона мне предложили стать его  воспитателем.  И  я
согласился".
   ...Тихий кроткий мальчик целует руку Сенеки...
   - Ты много написал о моем роде, - усмехнулся Нерон.  -  За  одну  десятую
Тигеллин сажает на кол. Зачем же ты сделался моим воспитателем, если от отца
с матерью ничего не могло родиться, кроме злополучия?
   - Я надеялся, Цезарь.
   - Ты надеялся! Что плод волчьей любви можно превратить в домашнего пса? -
засмеялся Нерон.
   - Ты прав, Цезарь, это следует уточнить, - бесстрастно сказал Сенека. - Я
думал тогда о Риме, о будущем  государства.  Я  возмечтал  воспитать  юношу,
уважающего сенат  и  наши  древние  законы!  Который  покончит  навсегда  со
страшными временами прошлых деспотов - цезарей Тиберия, Калигулы и  Клавдия.
Душа моя жаждала уединения, но я отдал ее  во  власть  суеты  ради  будущего
Рима.
   - Благородно!.. Но мы все это проверим, не так ли? Продолжай, учитель...

   - "Однажды мать Нерона, Агриппина,  -  читал  Сенека,  -  попросила  меня
привести к ней прорицателей-халдеев. Я привел. На ее вопрос  о  судьбе  сына
один из прорицателей ответил..."
   ...Старик  с  лицом  Зевса  с  греческой  скульптуры   стоял   в   покоях
императрицы.
   - Он будет царствовать, но он убьет свою мать, - сказал старик.
   - Пусть убивает,  лишь  бы  царствовал,  -  шептала  в  ответ  прекрасная
женщина...
   - "И вскоре, подстрекаемая неистовой жаждой  власти,  Агриппина  отравила
старого цезаря Клавдия, чтобы возвести на  престол  сына..."  -  невозмутимо
читал Сенека.
   И с воплем Нерон опять упал на арену. Он в судорогах катался по  опилкам.
В ужасе глядел на него Сенека. И, как собаки подхватывают  лай,  этот  вопль
тотчас подхватили люди из подземелья.  Неистовые  крики  раздавались  из-под
земли.
   - Слышишь! Они кричат! Они уже поняли: мама убила Клавдия. Они убьют  ее!
И меня! Я боюсь! Я боюсь! - вопил Нерон. - Что ты уставился?  -  спросил  он
Сенеку, поднимаясь как ни в чем не бывало с арены.  -  Будто  забыл,  как  я
вопил тогда в страхе? И что ты мне ответил? Это не записано в  твоих  мудрых
письмах. Но нам с тобой все нужно знать - для точной оплаты твоих  трудов...
Что ты сказал тогда?
   - "Не бойся, Цезарь, они кричат то, что всегда кричит римская толпа после
смерти своих цезарей: "Цезарь Клавдий умер! Да здравствует цезарь Нерон!"
   - Но ты еще кое-что прибавил... Я жду!
   - "И запомни, - невозмутимо продолжал Сенека, - никто  не  убивал  цезаря
Клавдия.  Это  дурные  слухи,  которые   всегда   возникают   после   смерти
властителей. Твой отчим отравился грибами - и все!.." Я сказал  это,  потому
что ты, мальчик, не мог тогда понять всех отвратительных  сложностей  жизни.
Тебя надо было успокоить. Ты успокоился, вышел к гвардейцам и произнес речь.
   - Ну-ну-ну! Я по-прежнему вопил.  -  И  он  вновь  бросился  на  арену  и
закричал: - "Мать убила отчима! Я знаю, и все они знают! Я боюсь! Я не смогу
сказать  речь!.."  Неплохо  сыграно,  не  так  ли?  -  расхохотался   Нерон,
поднимаясь с арены. - Великий актер Нерон!.. И что ты ответил мне, Сенека?
   Сенека молчал.
   - Да, ты промолчал, - усмехнулся Нерон. - И молча протянул мне написанную
речь. И я понял: ты все знал! И написал эту  речь  заранее...  Кстати,  речь
оказалась отличной. Речь - что надо! - И он взглянул на сенатора.
   - "Гвардейцы! Я, ваш цезарь..." - тотчас темпераментно начал сенатор.
   - Не надо! Все речи одинаковы, - усмехнулся Нерон. - Давай  сразу  -  что
они завопили после моей... то есть его речи?
   - "Цезарь Клавдий умер. Да здравствует цезарь Нерон!" - двадцать раз! "Мы
всегда хотели такого цезаря, как ты!" - двадцать раз. "Ты наш цезарь, отец и
брат! Ты великий сенатор и истинный цезарь!" - сорок раз! - кричал сенатор.
   - Да, да, - шептал Нерон. - Вот с этими  воплями  приветствий  они  несли
меня в сенат. Я помню: белый страх... и ржание лошадей...
   И Сенека увидел: Нерон плыл на руках гвардейцев среди  поднятых  мечей  и
бронзовых римских орлов...
   - И я вышел из сената - цезарь, осыпанный всеми почестями. Только  звание
"Отец отечества" я отклонил. Чтобы все поняли, как скромен  новый  цезарь...
Так мне посоветовал учитель Сенека... ловчила Сенека... Продолжай!
   И вновь Сенека бесстрастно читал:
   - "Ты спрашиваешь, Луцилий, правду ли говорят, будто я сочинил  речь  для
цезаря? Нерон познал все тонкости  эллинской  философии,  у  него  блестящая
память - надо ли мне за него сочинять?"
   Нерон засмеялся.
   - Я хотел, чтобы нового цезаря любили в Риме, - глухо сказал Сенека. -  И
еще - ты не хотел, чтобы в Риме не любили тебя...
   - Продолжай! - ответил Нерон.
   И Сенека продолжал свое бесстрастное чтение:
   - "Я уверен: цезарь вырастет добродетельным юношей и уйдут в невозвратное
прошлое страшные времена Тиберия - Калигулы  -  Клавдия.  И  пусть  слухи  о
сомнительных выходках молодого цезаря не лишены оснований - будем надеяться,
что все это минет с возрастом. Хотя не могу не  сказать  с  сожалением,  что
молодой цезарь поддается дурным влияниям. Особенно  всех  тревожит  недавнее
появление пр