меня один план, -- вмешался в разговор Сидон, который все это
время  о  чем-то раздумывал. -- Я полагаю, что надо действовать  только так.
Лучше ничего не придумаешь. Вся трудность  заключается только  в том, сумеем
ли мы за столь короткий срок найти достаточный запас одежд жрецов.
     -- Боги! Тоже  мне трудность! --  засмеялся Тала.  --  Разумеется,  мы,
воины, привыкшие управляться  с мечом  или веслом, не годимся  для этого. Но
была  бы материя,  а Фульвия  за короткий срок может нашить хоть три  дюжины
хламид. Ведь одеяния жрецов богини Таниты представляют собой простую длинную
накидку из желтой шерсти.
     -- Ладно!  --  воскликнул старый гортатор. -- Мы приготовим  прекрасный
сюрприз, перерядившись в хламиды жрецов Таниты. Стой, Тала!  Знают ли тебя в
лицо наемники?
     -- Гм! -- пробормотал Тала. -- Все знают...
     -- А известно ли здесь о твоем бегстве?
     -- Ну, это едва ли.
     -- Если ты явишься в храм Таниты как бы с  приказом Совета Ста  Четырех
-- как ты думаешь, заподозрили бы его подлинность?
     -- Конечно, нет! Никому в голову не придет усомниться.
     --  Тогда  дело сделано. Ты явишься с десятком жрецов  богини Таниты  в
храм, где заключена Офир, и передашь  приказ  находящемуся там отряду воинов
-- отправиться на какую-нибудь квинкверему, а  приведенные тобой люди займут
их место.
     -- Так за работу! -- оживился Сидон.
     Тала  отправил  в  город  двух  своих  воинов, которые быстро исполнили
поручение  и  притащили  огромные тюки  желтой  шерсти.  За  работу  взялась
Фульвия. Но у нее оказался неожиданный помощник -- гортатор.
     Тала удивился этому, а гортатор рассмеялся:
     -- Моряк должен уметь шить и стряпать, драться и торговать.
        "XV В ХРАМЕ БОГИНИ ТАНИТЫ"
     Был уже вечер,  когда на  пустынных  улицах Карфагена показалась дюжина
жрецов  богини  Таниты, облеченных  в длинные хламиды из  легкой  желтоватой
шерстяной ткани с  заменявшим  пояса  толстым  шнуром пурпурного  цвета.  На
головах у них были капюшоны, скрывавшие их лица. Жрецов сопровождал отряд из
четырнадцати  воинов в  полном  боевом вооружении,  с  длинными  иберийскими
мечами  у  пояса. Излишне говорить,  что  жрецами  были  переряженные  воины
Хирама, скрывшие свои кольчуги и латы под одеяниями служителей Таниты.
     Среди  ряженых была и одна  женщина. Это  была красавица  этруска.  Она
сознавала,  какой  опасности  подвергался  отряд,  однако,  несмотря на  все
уговоры  Хирама, присоединилась к  экспедиции, полагая, что Фегор не посмеет
изменить  в критическую  минуту,  зная, что  опасности  подвергается  и она,
Фульвия.
     Часа  за два до полуночи  жрецы спустились  уже в порт. На берегу стоял
человек, закутанный в широкий плащ из  темной шерсти. На волнах покачивалась
довольно большая лодка.
     --  Наконец-то!  --  двинулся навстречу  пришедшим  этот человек, сразу
узнавший  мнимых  жрецов  Таниты. -- Я уже начал  терять терпение.  Новостей
никаких нет.  Гермон  отправился  в  Уттику в  надежде уговорить  ее граждан
примкнуть к старому союзнику Карфагену  в борьбе с римлянами. Но он потерпит
неудачу: Уттика  чувствует, на чьей стороне сила и удача. Но садитесь скорее
в лодку, а то будет слишком поздно. Я вас довезу до храма, но имейте в виду:
меня там все слишком хорошо знают, и я не могу переступить порог храма.
     Фегор сел у  руля, мнимые  священнослужители  и воины взялись за весла,
лодка помчалась по  волнам  залива, направляясь к  уединенному островку,  на
котором  высился  храм  Таниты.   Из  торгового  порта  лодка   благополучно
проскользнула на простор,  не обратив на  себя внимание двух  крейсировавших
тут  сторожевых  трирем.  Незадолго до  полуночи лодка  добралась  до  места
назначения.
     -- Вот мы и у храма. Он стоит за пальмовым перелеском, -- показал Фегор
направление, которым  должен был  идти отряд.  -- Идите, а я  возвращаюсь  в
город,  чтобы меня не заподозрили в соучастии  с вами. Лодку  я оставлю вам.
Себе найду какой-нибудь челн в бухте островка. Да, постойте! Вы, может быть,
не доверяете мне?
     -- Ты должен поклясться, что  не  предашь нас! --  отозвалась из группы
мнимых жрецов Фульвия.
     -- Весьма охотно. Пусть Ваал-Молох испепелит меня, если я выдам вас. Но
клятвы не  нужны:  Фульвия с вами, и я не  могу подвергнуть ее опасности.  Я
последовал  бы за вами,  потому что все же  дело  это сопряжено  с риском  и
Фульвии может грозить опасность. Но я надеюсь,  что и вы сможете  сберечь  и
защитить мою невесту в благодарность за то, что я помогаю  Хираму освободить
его любимую женщину. За дело -- и желаю вам полной удачи!
     С  этими  словами  Фегор  закутался  в  свой  широкий  плащ и скрылся в
темноте, а  отряд Хирама двинулся  к капищу Таниты. Отрядом командовал Тала.
Через несколько минут  экспедиция  остановилась  перед  колоссальным плоским
зданием, напоминавшим египетские храмы. По виду храм Таниты напоминал скорее
крепость, хотя на его стенах не  было боевых зубцов. Там царила мгла  -- все
обитатели капища предавались ночному отдыху.
     -- Трудновато будет проникнуть туда силой, если нас  не пустят  добром!
-- пробормотал  Тала, оглядев здание и берясь за висевший у бронзовой  двери
тяжелый молоток,  которым древние пользовались вместо наших дверных звонков.
Не успел смолкнуть  звук удара, как  в  массивной  стене открылось  окошко и
чей-то грубый голос осведомился, что нужно пришельцам.
     -- Именем главы Совета Ста Четырех! Отворите! --  ответил Тала столь же
грубым голосом.
     -- В такой поздний час? -- изумился стражник.
     --  Глупец! -- обругал его Тала.  -- Сейчас в  Карфагене не те времена,
когда разбираются -- день или ночь. Республика в опасности!
     -- Зачем вас послал глава Совета?
     -- Сменить стражу,  пополнить число  жрецов. Мы  привели  с  собой  еще
дюжину наших собратьев.
     За стеной послышался лязг оружия, дверь  наконец со скрипом отворилась.
Несколько  вооруженных воинов  со  светильниками  в руках выступили вперед и
подошли к отряду Талы.
     -- Кто здесь старший? -- спросил один из стражников.
     -- Я! -- ответил Тала.
     -- Покажи письменный приказ Гермона.
     --  Нету. Гермон так  торопился  в Уттику, что  у  него не было времени
написать.  Да  чего ты  медлишь?  Разве не видишь,  что со  мной  двенадцать
товарищей.
     -- Подожди!  -- воскликнул один из воинов, подходя  к Тале  и  поднимая
голос. -- Тала! Ты начальник греческих наемников?
     --  Насилу  узнал  меня!  Впускай  же   нас,  не  медли,  --  отозвался
нетерпеливо Тала.
     -- Ну, так чего нужно от меня Совету, пославшему тебя сюда?
     --  Совет приказывает  тебе  и твоим  людям  немедленно  отправиться  в
Уттику,  где тебя ждет Гермон. Думаю, что тебе будет  поручена  очень важная
миссия. Я сменю твоих людей, чтобы охранять храм и посаженную  сюда красивую
птичку, дочь Гермона.
     -- Получил ли ты приказ никого не впускать в храм, даже суфектов?
     --  Да,  Гермон  чего-то  опасается   и  сказал  мне   об   этом  своем
распоряжении! -- без тени смущения отозвался Тала.
     --  Тогда я пошел.  Надо  поторопиться. Ты уже сам  известишь  жрецов о
полученном мною распоряжении.
     -- Не беспокойся. Все сделаю в лучшем виде.  Слава богам,  знаю службу.
Но иди, иди. Сам знаешь, Гермон строг, когда речь идет о его приказах.
     Комендант  гарнизона  приложил  к  губам  два   пальца  и  пронзительно
свистнул. Тут же пятнадцать или шестнадцать воинов вышли из коридора.
     --  В путь по распоряжению Совета  Ста  Четырех! Хватит ли  на  острове
лодок, чтобы добраться до Уттики, не заходя в Карфаген? Хватит? Тогда, марш!
Итак, Тала, я сдаю тебе охрану храма.
     И  отряд  обманутых  охранников храма,  построившись лениво в  шеренги,
тронулся к морю, а люди Талы, забрав оставленные ушедшими светильники, вошли
в храм, держа наготове оружие.
     Угрюмые помещения обширного  храма казались словно вымершими.  В  конце
концов  отыскали  окованную бронзой дверь,  ведущую,  как представлялось, во
внутренние  покои,  и  Сидон  принялся  стучать,  настойчиво требуя впустить
мнимых  жрецов   и  ужина  для  воинов.  За  массивной  стеной  засуетились,
послышались встревоженные голоса, но, несмотря на категорическое заявление о
том, что пришедшие действуют по поручению Совета Ста Четырех, их не впустили
в  центральное  здание,  а  направили  в  боковой  флигель,  где  находилось
специальное помещение для стражи.
     Это  помещение  оказалось  подземельем  без  окон.  Вероятно,  оно было
высечено  в  скале,  служившей  основанием  для  самого  храма  Таниты.  Тут
пришельцев  встретили  два жреца Таниты и  несколько  слуг,  которые  быстро
приготовили обильный и вполне вкусный ужин, к тому же сдобренный прекрасными
тонкими винами. Но и пируя, Сидон скоро почувствовал, как все разрастается в
нем  тревога. Жрецы  словно подозревали что-то,  все  время сторонились  их,
держались в тени у дверей единственного выхода из подземелья. Они следили за
каждым движением пришельцев, прислушивались к каждому их слову.
     В  конце  концов  Сидон  не  выдержал  и  обратил  внимание  Хирама  на
загадочное поведение жрецов.
     --  Так или иначе, -- отозвался Хирам, -- храм,  похоже, в наших руках.
Жрецы обещали  для  ночлега  отвести  другое помещение. Подождем,  когда они
поведут нас туда, и приступим к делу.
     В это время  в подземный зал вошли слуги. Их было четверо, и они тащили
амфору с вином.
     --  Верховный жрец  присылает это вам в  дар,  храбрые воины, -- сказал
старший слуга, -- одно из лучших иберийских вин.
     --  Браво!  --  отозвался  Сидон,  на  которого  заметно  подействовало
обильное возлияние  крепких  вин. -- Если  есть еще такое же  отличное вино,
тащи сюда. Мы расправимся со всем вашим запасом.
     Огромные чаши с густым терпким  вином  пошли по рукам пирующих. Люди не
могли нахвалиться:  вино действительно было  великолепно. Только сам Хирам и
Фульвия не забылись  в оргии: все  остальные, не  исключая  Сидона  и  Талы,
кричали, пели, шумели.
     Хирам забеспокоился. Его беспокойство возросло,  когда он увидел, что и
слуги, и жрецы  незаметно исчезли из  подземного зала. Карфагенянин выхватил
свой меч  и одним ударом  разбил амфору  с предательским напитком, сковавшим
члены воинов неодолимой истомой.
     -- Довольно! -- крикнул он. -- Пора делом заняться. Шумной толпой воины
направились к выходу, но тут же Хирам отпрянул от двери с криком:
     -- Дверь на запоре! Мы в ловушке!
     -- Нас предали! -- кричали в смятении воины.
     -- Нас предал Фегор! -- послышался чей-то голос.
     -- Нет! -- ответила решительно Фульвия. -- Он слишком любит меня, чтобы
пойти на это.
     -- Попытаемся выбить дверь. Вместо тарана послужит этот стол! -- сказал
Хирам.
     -- Ко мне,  друзья! -- крикнул старый  гортатор, метавшийся в ярости по
подземной тюрьме. -- Вырвемся на свободу и расплатимся с предателями!
     Двадцать дюжих рук ухватились за массивный стол.
     Раздался мощный удар в бронзовую дверь. Стол разлетелся на куски,  люди
попадали, но дверь даже не пошатнулась.
     Среди воинов Хирама царило смятение, некоторые было приуныли: казалось,
они бесповоротно осуждены на гибель. Из ловушки нет выхода,  завтра прибудут
сюда верные  воины Карфагена,  пленных  обезоружат  и  предадут  мучительной
казни.  По  всей вероятности, их отдадут в  жертву кровожадному  покровителю
Карфагена, грозному Ваалу-Молоху.
     Однако  Хирам и  Тала не могли примириться с мыслью о том, что спастись
невозможно; освещая стены при помощи лампад, они принялись их исследовать.
     Но результат получился печальный: стены  не  были сложены из камня, ибо
все помещение действительно было высечено в толще скалы.
     -- Нам остается лишь один только  путь к спасению, -- пробормотал Тала,
испытующе вглядываясь в  угрюмо  навис шин потолок. -- Стены нам не одолеть,
но  потолок сделан из скрепленных  цементом камней.  Если нам удастся выбить
хоть один из них, мы спасены!
     Из остатков разбитого  стола, связывая доски и брусья тряпками и целыми
хламидами  жрецов,  быстро  соорудили   импровизированные  помосты,  которые
позволили воинам добраться до потолка.
     Нумидиицы  с  каким-то  диким остервенением работали своими  тяжелыми и
крепкими  мечами,  разбивая цементные швы. Но было  ясно, что на эту  работу
потребуется много времени.
        "XVI ПЕРИПЕТИИ БОРЬБЫ"
     Хирам, Фульвия, Тала и остальные воины держались около бронзовой двери,
опасаясь, что через нее могут неожиданно напасть. Но снаружи в подземелье не
долетало ни звука. Царила могильная тишина,  и  эта тишина давила, нагнетала
нервозность, сводила с ума. Хирам, скрипя зубами, расхаживал около двери.
     -- Я чувствую, -- бормотал он, -- что я снова теряю Офир. И теперь  уже
навсегда, навеки. Мое счастье, о  котором я так  мечтал, сгинуло. О, зачем я
покинул Тир?!
     -- Тогда,  может быть, ты забыл бы  Офир? -- отозвалась Фульвия слабым,
дрожащим голосом.
     -- Забыть ее?  Забыть  Офир?  --  страстно  воскликнул  Хирам.  -- Нет,
никогда, пока  бьется мое сердце. Я, может быть,  оплакивал бы ее потерю всю
жизнь, но забыть ее я не смог бы до могилы. Все, все  рушится. Любимая  -- в
чужих руках. Карфагену грозит гибель, я бессилен, беспомощен,  как  ребенок.
О,  зачем не  убили  меня  римляне,  когда  я бился  с  ними  под  знаменами
Ганнибала?
     Фульвия, глаза  которой  горели  мрачным  огнем, положила руку на плечо
карфагенянина, точно желая своею лаской успокоить его.
     -- Друг!  -- сказала она. --  Не горюй, не печалься. Я  ясно вижу  твое
будущее.  Ты   знаешь,   мы  женщины  народа  с  древней  культурой,  дочери
благородной Этрурии, проницательны. Я  могу  читать  по  звездам,  по говору
волн, по  тысяче признаков. непонятных для других.  И я  говорю тебе: ты еще
будешь счастлив. Любимая тобой женщина будет ласкать тебя.
     -- А что ждет тебя, дитя? Ты можешь прочесть и свое  будущее? Будешь ли
счастлива ты?
     -- Я! -- полным горечи голосом воскликнула девушка, снимая  свою руку с
плеча воина. Но тут же взяла себя в руки. --  Разве  у меня нет верного, так
пламенно любящего меня Фегора? -- сказала она.
     Хирам покачал головой.
     -- Не притворяйся, Фульвия, перед лицом смерти! -- сказал он. -- Я знаю
твою тайну. Фульвия побледнела.
     --  Мою  тайну? Мою  тайну?  --  бормотала она.  -- Ты думаешь,  что  я
ненавижу Фегора и люблю... тебя? Нет, нет, ты ошибаешься!
     Последние слова стоном вырвались из ее груди. В голосе дрожали слезы.
     -- Нет, нет!  -- шептала  она, сжимая руки.  -- Я люблю,  но не тебя, а
Фегора. Почему бы и нет?  Он переродился. Он храбр, умен. Я люблю его. Ты не
хочешь в это поверить? Тебя я люблю, как брата...
     В  этот  момент  что-то  рухнуло  и  пол  задрожал:  расшатанный мечами
нумидийцев большой камень сорвался с потолка и грянул на пол, разбившись при
падении на несколько кусков.
     -- Дорога  проложена!  Буревестникам свободен путь!  Тала  поднялся  на
помост и внимательно осмотрел зиявшую в потолке квадратную дыру.
     Взяв лампаду, Тала поднял ее и  попытался с ее помощью рассмотреть, что
там дальше.
     -- Ничего не  видать! -- сказал он вполголоса.  -- Проход есть, но  кто
знает, куда он нас приведет?
     Минуту спустя смелый воин уже протиснул свое могучее тело  в брешь.  Он
очутился  в  обширном помещении, почти сплошь заставленном бочками с вином и
маслом.  Это был  винный  погреб  храма Таниты.  Следом пролез Хирам,  потом
Сидон, Фульвия и остальные воины отряда.
     Пробираясь среди  бочек  с вином,  воины алчно  поглядывали на них,  но
Хирам  строго  запретил  трогать  соблазнительные  емкости.  Обойдя  погреб,
разведчики  обнаружили  небольшую  дверь, которая вряд  ли  могла  выстоять.
Четыре нумидийца выступили вперед, нажали могучими плечами, и дверь рухнула.
При  этом  здорово  нашумели, но,  против ожидания, вокруг  было по-прежнему
спокойно. Это еще  больше беспокоило Хирама: он не боялся открытой схватки с
жрецами  Таниты, тем более что  их  не могло быть  очень много,  но царившая
тишина наводила на  мысль  о том, что капище  уже  покинуто  и  Офир  увезли
куда-нибудь.
     Старый гортатор, однако, успокаивал Хирама.
     -- Не тревожься!  -- говорил он. -- Эти ханжи в балахонах не могли уйти
особенно далеко. Распевать свои гимны да бормотать заклинания  они  мастера.
Но  когда приходится  поработать  руками, все идет комом.  Разве  они  могут
соперничать  с нашими людьми в гребле? Меня беспокоит только одно: они могли
обнаружить нашу лодку и проломить ее днище, а то и увести ее в море. Но едва
ли они столь догадливы.
     Из одного помещения в другое проходили воины Хирама, но нигде не видели
людей, а только в беспорядке  брошенную одежду и утварь,  так  что с  каждым
мгновением  подтверждалось  предположение Хирама о  бегстве всех  обитателей
храма.
     Карфагенянин был вне себя от ярости и печали: предприятие рухнуло, Офир
снова увезли неведомо куда.
     Но вот где-то послышались жалобные женские крики. Хирам бросился туда и
увидел, что два нумидийца тащат до смерти перепуганную девушку.
     -- Пощадите! --  молила  она. --  И  так  меня жрецы храма  оскорбляли,
наказывали, заставляли голодать, хотя я ни в чем не виновата!
     Услышав  этот  голос,  Хирам  встрепенулся: это  была  та самая любимая
рабыня Офир, которая еще недавно помогала своей госпоже сноситься с гемиолой
при помощи  голубиной почты. Но в каком виде была  она!  Одежда изодрана, на
бронзовом  юном  теле видны  полосы  от  ударов  бича,  черты  лица искажены
страхом, который превращает женщину в жалкую тварь.
     Плача и  смеясь, вызволенная из  рук нумидийцев  рабыня  упала к  ногам
Фульвии, которая поспешила поднять и успокоить ее.
     -- Моя  госпожа  была  тут! --  рассказывала она  торопливо. --  Но вот
только  что жрецы вдруг засуетились,  забегали, разбудили благородную Офир и
увели ее. Я молила их  не разлучать  меня  с госпожой, но они, издеваясь, не
позволили мне  следовать за  нею.  Я  забилась в темный угол.  Я думала, что
остров захвачен взбунтовавшимися наемниками или  пиратами  и  мне  предстоят
новые скитания, новый позор. О, пощадите меня!
     --  Показывай, куда пошли жрецы, -- распорядился Хирам.  -- Разумеется,
мы  не  оставим  тебя здесь.  Но  успокойся и  соберись с мыслями,  чтобы не
повести нас не тем путем. От этого зависит спасение твоей госпожи!
     На плечи  рабыни накинули первое  попавшееся под руку одеяние какого-то
жреца Таниты, и девушка повела отряд Хирама.
     Помощь  ее  оказалась  как  нельзя  более кстати.  Во-первых, нумидийцы
потеряли бы много времени, блуждая по лабиринту зданий капища богини Таниты,
по  этим бесчисленным помещениям, коридорам и террасам, а во-вторых,  рабыня
знала и кратчайший  путь от храма к берегу моря. И вот через несколько минут
весь  отряд был уже на морском берегу. Крик радости вырвался из  уст Хирама:
он увидел, что два каких-то небольших судна удаляются  от острова, отойдя от
него на расстояние в несколько  километров и направляясь, по всем признакам,
не к Карфагену, а на Уттику.
     -- Это они! -- воскликнул Хирам. -- Мы еще можем догнать их.
     -- Если только наша лодка не пропала! -- проворчал Си-дон.
     Но опасения оказались напрасными. Лодку нашли.  Люди торопливо спустили
ее на воду и в мгновение ока заняли на ней места.
     Двенадцать весел сразу  опустились в  воду и взметнулись  вверх, словно
крылья  готовой взлететь огромной  птицы. Вода вскипела под могучими ударами
весел, лодка дрогнула и  пошла,  все набирая и  набирая  ход.  Еще несколько
минут, и она уже летела по  волнам в погоне за судами, на которых ушли жрецы
покинутого  храма богини  Таниты. Ночь была безлунная, но близился  рассвет,
воздух,  казалось,  был наполнен каким-то приглушенным и неясным  светом,  и
лодки  жрецов  отлично   были  видны,  несмотря  на   довольно  значительное
расс