н.
Живым не сдастся в плен вассал честной".
Взял он Альмас, меч вороненый свой,
И тысячу ударов им нанес.
Воочью видел после наш король -
Четыреста арабов там легло:
Кто тяжко ранен, кто пронзен насквозь,
А кто и распростился с головой.
Так молвит жеста, пишет муж святой,
Барон Эгидий, зревший этот бой.
Хранится в Лане летопись его,90
И лишь невежда не слыхал о том.

CLV
Безжалостно Роланд разит врага,
Но он в поту, в жару и жив едва.
От боли у него темно в глазах:
Трубя, виски с натуги он порвал.
Он хочет знать, вернется ль Карл назад,
Трубит из сил последних в Олифан.
Король услышал, скакуна сдержал
И говорит: "В горах беда стряслась.
Племянник мой покинет нынче нас.
Трубит он слабо,- значит, смерть пришла.
Коней пришпорьте, чтоб не опоздать.
Пусть затрубят все наши трубы враз".
Труб у французов тысяч шестьдесят,
Им вторит дол, и отзвук шлет гора.
Смолкает смех у мавров на устах.
"Подходит Карл!" - язычники вопят.
                              Аой!

CLVI
Язычники вопят: "Король подходит!
Иль не слыхать вам труб французских голос?
Беда нам будет, если Карл вернется.
Покуда жив Роланд, войну не кончить,
Он всех нас из Испании прогонит".
И вот на графа мчатся в шлемах добрых
Четыре сотни сарацин отборных.
Их натиск рьян, удары их жестоки.
Роланда ждет нелегкая работа.
                            Аой!

CLVII
Увидел граф, что враг к нему спешит,
Стал снова лют, опять набрался сил.
Не сдастся он - не взять его живым.
На Вельянтифе резвом граф сидит,
Коня златою шпорой горячит.
Врывается он в гущу сарацин,
Турпен-архиепископ рядом с ним.
Кричат они друг другу: "Бей, руби!
Уже слыхать французский рог вдали.
Подходит Карл, наш мощный властелин".

CLVIII
Не жаловал и не терпел Роланд
Ни труса, ни лжеца, ни гордеца,
Ни рыцаря, коль он плохой вассал.
"Сеньер,- отцу Турпену молвил граф,-
Хоть пеши вы, а я не сбит с седла,
Мы с вами вместе будем до конца,
Разделим скорбь и радость пополам.
Я ни на что не променяю вас.
Запомнят сарацины навсегда,
Как бьет Альмас и рубит Дюрандаль!"
Турпен в ответ: "Тому, кто дрогнул,- срам!
Вернется Карл и отомстит за нас.

CLIX
Вопят враги: "Будь проклят этот день!
На горе нам мы родились на свет.
Лишились мы сеньеров наших здесь.
Могучий Карл сюда спешит уже.
Рев труб французских слышен вдалеке.
Клич "Монжуа!" летит ему вослед.
В бесстрашии Роланду равных нет,
С ним ни один не сладит человек.
Метай в него копье - и прочь скорей!"
Град пик и дротов в графа полетел.
Пустили мавры рой пернатых стрел.
Щит рыцаря пронизан ими весь.
Пробит и рассечен на нем доспех.
Хоть сам Роланд ни разу не задет,
Но Вельянтиф поранен в тридцать мест,
На землю он упал и околел.
Язычники бегут что силы есть.
Остался граф Роланд один и пеш.
                             Аой!

CLX
Полны арабы гнева и стыда.
Бегут они в Испанию назад,
Не может их преследовать Роланд:
Конь Вельянтиф под ним в сраженье пал.
Отныне пешим должен биться граф.
Турпену помощь он спешит подать!
Шлем золотой он развязал сперва,
Затем кольчугу расстегнул и снял,
Разрезал на куски его кафтан
И раны накрепко перевязал.
Потом к своей груди его прижал,
Отнес туда, где гуще мурава,
Стал перед ним смиренно речь держать .
"Сеньер, дозвольте мне покинуть вас.
Собратья наши мертвыми лежат,
Но бросить их не к чести было б нам.
Пойду я мертвых по полю искать.
У ваших ног на луг сложу их в ряд".
Турпен в ответ: "Несите их сюда.
Господь велик, оставил поле враг!"

CLXI
Роланд обходит груды мертвецов.
Осматривает дол и горный склон.
Отысканы им Беранже, Атон,
Затем Жерен, Жерье, собрат его,
Спесивец Ансеис и дук Самсон,
Жерар из Руссильона, пэр седой.
Унес он их останки чередом,
К Турпену с ними возвратился вновь,
У ног его сложил тела бойцов.
Не мог сдержать архиепископ слез,
Благословил соратников рукой
И молвил: "Вас сгубил злосчастный бой.
Да упокоит ваши души бог
В раю небесном меж святых цветов.
И я умру - уже недолог срок.
Мне Карла увидать не суждено".

CLXII
Вновь по полю Роланд побрел один,
Увидел: побратим его лежит.
Он поднял Оливье, прижал к груди,
Отнес к Турпену, наземь опустил.
С другими рядом положил на щит.
Прелат крестом всех пэров осенил"
А граф Роланд еще сильней скорбит.
Он молвит: "Оливье, мой побратим,
Тебя маркграф Ренье на свет родил,
Был он долин Рунерских91 властелин.
Щит расколоть, копье переломить,
Спесивцу дать урок и страх внушить,
Наставить тех, кто честен и не лжив,
Злодея покарать и поразить
Не мог никто на свете так, как ты".

CLXIII
Увидел граф, что пэров больше нет,
Что умер друг любимый Оливье,
Скорбит и льет он слезы из очей,
Весь побледнел, меняется в лице.
Потом от скорби ослабел вконец,
Без памяти простерся на земле.
"Беда! Умрет барон",- сказал Турпен.

CLXIV
Турпен увидел - чувств лишился граф.
Ни разу так прелат не горевал.
Рукою он нащупал Олифан.
Со склона ключ сбегает в Ронсеваль.
Решил Турпен напиться графу дать.
Встает он, чтоб добраться до ключа.
Но стоит каждый шаг ему труда:
Немало крови потерял прелат.
Шатаясь, он прошел один арпан92,
Сознание утратил и упал,
В мучениях предсмертных ждет конца.

CLXV
Меж тем Роланд пришел в сознанье вновь,
Встал на ноги, но скорбь томит его.
На горы и на дол он бросил взор.
Спят на траве все пэры вечным сном,
А подле них лежит Турпен-барон,
Архиепископ и слуга Христов.
Покаялся в грехах свершенных он
И обе руки к небесам простер,
Моля, чтоб в рай впустил его господь...
Почил Турпен93, кого любил король.
Служил он Карлу словом и мечом,
Разить неверных был всегда готов.
Да ниспошлет ему прощенье бог!
                             Аой!

CLXVI
Увидел граф - Турпен повержен наземь,
Из тела внутренности выпадают,
Сочится мозг, течет на лоб из раны,
А на груди, промеж ключиц прелата,
Белеют руки, сложены крест-накрест.
Блюдя родной обычай, граф восплакал:
"О рыцарь славный и рожденьем знатный,
Да смилуется царь небес над вами.
Вам со времен апостолов нет равных
В служенье нашей вере христианской,
В умении заблудшего наставить.
Пусть вашу душу бог от мук избавит,
Пред нею распахнет ворота рая".

CLXVII
Почуял граф, что смерть его близка,
Что мозг ушами начал вытекать.
За пэров молит бога он сперва,
А после, Гавриила за себя.
Чтоб не покрыл его посмертно срам,
Схватил он Олифан и Дюрандаль
И углубился в землю басурман
Намного дальше, чем летит стрела.
Два дерева там вниз глядят с холма,
Четыре глыбы мраморных лежат.
Граф на траву, недвижимый, упал,
Лишился чувств, встречает смертный час.

CLXVIII
Хребет высок, и высоки деревья.
Четыре глыбы мраморные блещут.
Граф на траве простерся без движенья.
Давно следит за ним один неверный.
Прикинулся он мертвым, лег на землю,
Испачкал кровью и лицо и тело.
К Роланду он кидается поспешно.
Смел этот нехристь и могуч сложеньем,
Обьят смертельной злобою и спесью.
Он молвит, тронув графские доспехи:
"Племянник Карла побежден в сраженье.
Сей меч со мной в Аравию уедет".
Роланд открыл глаза при этой речи.

CLXIX
Почуял граф, что нет при нем меча,
Открыл глаза, арабу так сказал:
"Сдается мне, что родом ты не наш".
Взял он свой неразлучный Олифан,
Ударил мавра в золотой шишак,
Пробил и шлем и голову врага,
На землю вышиб из орбит глаза,
Труп нехристя свалил к своим ногам
И молвил: "Ты рехнулся, подлый мавр!
Тебе ли руку на Роланда класть?
У всех ты прослывешь за дурака.
Жаль, расколол свой рог я об тебя,
С него отбил все злато и хрусталь".

CLXX
Почуял граф, что смерть его настигла,
Встал на ноги, собрал остаток силы,
Идет, хотя в лице и ни кровинки.
Пред темной глыбой он остановился,
По ней ударил десять раз сердито.
О камень меч звенит, но не щербится.
Граф молвит: "Богоматерь, помоги мне,
Пора нам, Дюрандаль, с тобой проститься.
Мне больше ты уже не пригодишься.
С тобой мы многих недругов побили,
С тобой большие земли покорили.
Там Карл седобородый правит ныне.
Владеть тобой не должен враг трусливый:
Носил тебя вассал неустрашимый,
Такого край наш больше не увидит".

CLXXI
Бьет граф теперь мечом по глыбе красной.
Сталь не щербится - лишь звенит о камень.
Он видит, что с клинком ему не сладить,
И начинает тихо сокрушаться:
"Мой светлый Дюрандаль, мой меч булатный,
Как ты на солнце блещешь и сверкаешь!
Ты в Морианском доле дан был Карлу -
Тебя вручил ему господний ангел,
Чтоб ты достался лучшему вассалу,
И Карл меня тобою препоясал.
С тобой я покорил Анжу с Бретанью,
С тобою Мэн и Пуату я занял;
С тобой громил я вольный край нормандский;
С тобой смирил Прованс, и Аквитанью,
И всю Романью, и страну ломбардцев;
С тобою бил фламандцев и баварцев;
С тобой ходил к полякам и болгарам;
С тобой Царьград принудил Карлу сдаться;
С тобой привел к повиновенью саксов,
Ирландцев, и валлийцев, и шотландцев,
И данниками Карла сделал англов;94
С тобою вместе покорил все страны,
Где ныне Карл седобородый правит.
С тобой расстаться больно мне и жалко.95
Умру, но не отдам тебя арабам.
Спаси нас, боже, от такого срама!"

CLXXII
Бьет граф Роланд теперь по глыбе серой.
Немало от нее кусков отсек он;
Сталь не щербится - лишь звенит, как прежде,
Меч, невредим, отскакивает кверху.
Граф видит - все усилья бесполезны
И тихо восклицает в сокрушенье:
О Дюрандаль булатный, меч мой светлый,
В чью рукоять святыни встарь я вделал:
В ней кровь Василья, зуб Петра нетленный,
Власы Дениса, божья человека,
Обрывок риз Марии-приснодевы.
Да не послужит сталь твоя неверным.
Пусть лишь христианин тобой владеет,
Пусть трус тебя вовеки не наденет!
С тобой я покорил большие земли.
Наш Карл пышнобородый - их владетель.
Он ими правит с пользою и честью".

CLXXIII
Почуял граф - приходит смерть ему.
Холодный пот струится по челу.
Идет он под тенистую сосну,
Ложится на зеленую траву,
Свой меч и рог кладет себе на грудь.
К Испании лицо он повернул,
Чтоб было видно Карлу-королю,
Когда он с войском снова будет тут,
Что граф погиб, но победил в бою.
В грехах Роланд покаялся творцу,
Ему в залог перчатку протянул.
                              Аой!

CLXXIV
Почуял граф, что кончен век его.
К Испании он обратил лицо,
Ударил в грудь себя одной рукой:
"Да ниспошлет прощение мне бог,
Мне, кто грешил и в малом и в большом
Со дня, когда я был на свет рожден,
По этот, для меня последний, бой".
Граф правую перчатку ввысь вознес96,
Шлет ангелов за ним с небес господь.
                                        Аой!

CLXXV
Граф под сосною на холме лежит.
К Испании лицо он обратил,
Стал вспоминать о подвигах своих,
О землях, что когда-то покорил,
О милой Франции и о родных,
О Карле, ибо тот его вскормил.
Он плачет - слезы удержать нет сил,
Но помнит о спасении души,
Вновь просит отпустить ему грехи:
"Царю небес, от века чуждый лжи,
Кто Лазаря из мертвых воскресил,97
Кем был от львов избавлен Даниил,98
Помилуй мою душу и спаси,
Прости мне прегрешения мои".
Он правую перчатку поднял ввысь.
Приял ее архангел Гавриил.
Граф головою на плечо поник
И, руки на груди сложив, почил.
К нему слетели с неба херувим,
И на водах спаситель Михаил,
И Гавриил-архангел в помощь им.
В рай душу графа понесли они.

CLXXVI
Роланд скончался, он в раю теперь.
Карл в Ронсеваль вернулся наконец.
Там ни тропинки, ни местечка нет,
Где б не лежал убитый на земле
Французский иль языческий боец.
"Где ты, племянник? - молвит Карл в тоске.-
Где вы, архиепископ, Оливье,
Жерен и побратим его Жерье?
Где вы, Атон и смелый Беранже,
Иворий и Ивон, что милы мне?
Где ты, гасконский рыцарь Анжелье?
Где дук Самсон и Ансеис-гордец?
Старик Жерар из Руссильона где?99
Где пэры, коих я оставил здесь?"
Увы! Ни звука королю в ответ.
Карл восклицает: "Всеблагой творец,
Зачем я не был с ними в этот день!"
Рвет бороду, сдержать не может гнев.
Рыдает он, и с ним бароны все.
Без чувств там двадцать тысяч человек.
Седой Немон скорбит всего сильней.

CLXXVII
Нет рыцаря и нет барона там,
Чтоб в грудь себя не бил и не рыдал.
Горюют все о братьях и сынах,
О родичах, сеньерах и друзьях.
Без чувств от горя многие лежат.
Один Немон переборол печаль
И говорит, как истинный вассал:
"Вон там, в двух лье, не более, от нас,
Дорогу тучей пыль заволокла.
То восвояси нехристи спешат.
Вдогон поскачем, отомстим врагам".
Король в ответ: "Злодеи быстро мчат.
Создатель, помоги их покарать.
Цвет Франции погиб - то их вина".
Отона с Жебоэном он призвал,
Милона и Тибо им в помощь дал:
"Останьтесь дол и горы охранять
И тех, кто здесь сподобился конца,
Чтоб их ни лев, ни волк не растерзал,
Чтоб мертвецов никто не обобрал,
Чтоб не коснулась их ничья рука,
Пока не возвратимся мы назад".
Ответили бароны на приказ:
"Исполним все, сеньер и государь".
Им тысячу бойцов оставил Карл.
                            Аой!

CLXXVIII
Карл приказал полкам трубить поход.
В погоню он свои войска повел.
Арабы убегают от него,
Торопятся французы им вдогон.
Но видит Карл - темнеет небосвод.
На луг зеленый он с коня сошел,
Пал на траву лицом, мольбу вознес,
Чтоб солнце в небе задержал господь,
День удлинил и отодвинул ночь.
И вот услышал ангела король -
Тот ангел говорил с ним не впервой:
"Скачи, король,- продлится свет дневной.
Цвет Франции погиб - то видит бог.
Злодеям ныне ты воздашь за все".
Карл ободрился, вновь вскочил в седло.
                                   Аой!

CLXXIX
Бог ради Карла чудо совершил
И солнце в небесах остановил.100
Французы гонят вражие полки.
Карл в Вальтенебре101 нехристей настиг
И к Сарагосе сарацин теснит.
Его бароны бьют и рубят их,
Им отрезают к бегству все пути.
Арабы видят: Эбро102 впереди.
Быстрей и глубже не найти реки,
И нет на ней ни судна, ни ладьи.
Воззвали к Тервагану беглецы,
Попрыгали в поток, но не спаслись:
Доспехи увлекли на дно одних -
Те утонули раньше остальных;
Других сперва снесло теченьем вниз;
Кто разом захлебнулся - тот счастлив.
Простились с жизнью в муках все враги.
Скорбят французы: "Граф Роланд погиб!"
                                            Аой!

CLXXX
Увидел Карл, что истребил врага:
Кто от воды погиб, кто от меча.
Несметная добыча им взята.
Сошел король прославленный с седла,
На землю пал и восхвалил творца.
Когда он встал, уже погас закат.
Карл молвил: "Здесь мы сделаем привал.
Вернуться в Ронсеваль мешает мрак.
Да и коням не худо отдых дать.
Их разнуздать и расседлать пора.
Пускай всю ночь пасутся на лугах".
Французы говорят: "Король наш прав".
                                       Аой!

CLXXXI
Остановился наш король на отдых.
Разбили стан французы в чистом поле,
Со скакунов усталых сняли седла,
Уздечки золотые сняли тоже -
Пускай идут пастись на луг зеленый,
Коль не нашлось для них иного корма.
Уснули прямо на земле бароны,
Забыли даже выставить дозорных.

CLXXXII
Вот на лугу лег император спать.
Его копье большое - в головах.
В доспехах он остался до утра.
Броня на нем, блестяща и бела,
Сверкает золотой его шишак,
Меч Жуайез103 свисает вдоль бедра,-
Он за день цвет меняет тридцать раз.
Кто не слыхал про острие копья,
Пронзившее распятого Христа?
Теперь тем острием владеет Карл.
Его он вправил в рукоять меча.
В честь столь большой святыни свой булат
Он Жуайезом - "Радостным" - назвал104.
Тот меч французам памятен всегда:
Недаром клич их бранный - "Монжуа!"105,
Недаром их никто не побеждал.

CLXXXIII
Сияет месяц, и прозрачна ночь.
Горюет о племяннике король,
И графа Оливье жалеет он,
И пэров, и других своих бойцов,
Чьи трупы полнят ронсевальский дол.
Рыдает он, сдержать не может слез,
И молится, чтоб их простил господь.
Но утомил тяжелый день его.
Он обессилел и впадает в сон.
Лежат французы на поле пластом.
Свалились даже скакуны их с ног:
Траву жуют, а встать не могут вновь.
Да, тот учен, кто выучен бедой!

CLXXXIV
Уснул король - смертельно он устал.
Но Гавриила бог к нему послал,
Чтоб тот его оберегал от зла.
Архангел встал у Карла в головах
И в вещем сне явил его очам
Бой, что должны французы будут дать,
А это - грозный и тревожный знак.
Взор император поднял к небесам:
Лютуют там морозы, ветры, град,
Свирепствуют там бури и гроза.
Там молнии огнем слепят глаза
И прыщут на французские войска.
Сжигает пламя древки пик дотла,
Шипы златые плавит на щитах,
Копье ломает у бойца в руках,
Коробит сталь брони и шишака.
С французами стряслась к тому ж беда:
Кидаются на них медведь и барс,
Шлет змей, драконов, василисков ад,
И тридцать тысяч хищных грифов мчат -
Хотят баронов Карла растерзать.
Карл слышит крик: "На помощь, государь!,
Скорбит король: ему вассалов жаль.
На выручку он силится бежать,
Но видит пред собой большого льва.
Из леса зверь выходит, зол и яр,
На короля бросается, рыча.
С чудовищем вступает в битву Карл.
Не знает он, чем кончится борьба,
Но крепко спит, открыть не может глаз.106

CLXXXV
Карл новый сон узрел за первым вслед.
Он в Ахене своем, пред ним медведь:
На цепь двойную им посажен зверь,
А тридцать подбегают от Арденн
И говорят на языке людей:
"Снимите, государь, с медведя цепь.
Не по закону взят он вами в плен.
Мы родича не отдадим на смерть".
Но из дворца проворный пес приспел,
Схватился с самым сильным из зверей
И покатился с ним по мураве.
Жестокий бой меж ними закипел,
Но Карл не знает, кто одержит верх.
Все это ангел дал ему узреть,
Но спит король - проснуться мочи нет.107

CLXXXVI
Марсилий возвратился в Сарагосу.
В тени оливы с лошади сошел он,
Свой меч, шишак и панцирь слугам отдал,
Обезображен, на траве простерся.
Лишился правой он руки по локоть,
Лежит без чувств, теряет крови много.
Вопит его супруга Брамимонда,
Над ним рыдает и от скорби стонет.
Вопят с ней двадцать тысяч царедворцев,
Клянут владыку Франции жестоко.
Стоял там Аполлен, их идол, в гроте.
Они к нему бегут, его поносят:
"За что ты, злобный бог, нас опозорил
И короля на поруганье бросил?
Ты верных слуг вознаграждаешь плохо.
Они сорвали с идола корону,
Потом его подвесили к колонне,
Потом свалили и топтали долго,
Пока он не распался на кусочки.
Карбункул с Тервагана ими сорван,
А Магомет повален в ров глубокий.
Его там псы грызут и свиньи гложут.

CLXXXVII
Король Марсилий вновь пришел в сознанье.
Снести себя велит он слугам в спальню,
Где свод и стены роспись украшает.
Его супруга Брамимонда плачет,
Рвет волосы, зовет себя несчастной,
В отчаянии громко восклицает:
"О Сарагоса, стольный град арабов,
Твой славный властелин тобой утрачен!
Изменники и трусы боги наши:
Покинут ими он на поле брани.
Спасти нас лишь эмир108 отныне властен.
Позор ему, коль он за нас не встанет,
Не сломит этих христиан бесстрашных.
Пышнобородый Карл, их император,
Всегда был сумасброден и отважен:
От битвы сроду он не уклонялся.
Жаль, что убить его - не в силах наших".

CLXXXVIII
Великий император и король109
Семь долгих лет в Испании провел,
В ней взял все города, все замки снес,
Марсилия поверг в испуг большой.
Войны еще не минул первый год,
Как в Вавилон110 Марсилий шлет послов.
Там был эмиром Балиган седой.
Вергилия с Гомером старше он111.
Писал король, чтоб спас эмир его,
А если тот на помощь не придет,
Он отречется от своих богов,
И перейдет в святой Христов закон,
И с Карлом дело кончит мировой.
Войска эмир собрать не сразу смог, -
Ведь сорок стран он держит под рукой.
Он долго снаряжал могучий флот -
Галер и барж огромное число.
Александрия112 - порт его морской.
Там выждал он прибытья всех судов.
Лишь в мае, первой летнею порой,
Он отплыл во главе своих полков.

CLXXXIX
Языческие полчища несметны.
Гребут они, по ветру парус держат.
На мачтах и на самых верхних реях
Карбункулы и фонари алеют,113
Залито море их слепящим светом,
И в полночь вид его великолепен.
Вот впереди встает испанский берег.
От судовых огней он весь зарделся.
К Марсилию о том пришло известье.
                                   Аой!

CXC
Флот Балигана не встает на отдых,
Из моря входит разом в пресноводье,
Минует и Марбризу и Марброзу114,
По Эбро вверх плывет без остановки.
Карбункул