ятой котловины
Им промысел высокий отдает,
Но прочь ступить не властен ни единый.
58 Внизу скалы поваленный народ
Кружил неспешным шагом, без надежды,
В слезах, устало двигаясь вперед.

61 Все - в мантиях, и затеняет вежды
Глубокий куколь, низок и давящ;
Так шьют клунийским инокам одежды.

64 Снаружи позолочен и слепящ,
Внутри так грузен их убор свинцовый,
Что был соломой Федериков плащ.

67 О вековечно тяжкие покровы!
Мы вновь свернули влево, как они,
В их плач печальный вслушаться готовы.

70 Но те, устав под бременем брони,
Брели так тихо, что с другим соседом
Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни.

73 И я вождю:"Найди, быть может ведом
Делами или именем иной;
Взгляни, шагая, на идущих следом".

76 Один, признав тосканский говор мой,
За нами крикнул:"Придержите ноги,
Вы, что спешите так под этой тьмой!

79 Ты можешь у меня спросить подмоги".
Вождь, обернувшись, молвил:"Здесь побудь;
Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги".

82 По лицам двух я видел, что их грудь
Исполнена стремления живого;
Но им мешали груз и тесный путь.

85 Приблизясь и не говоря ни слова,
Они смотрели долго, взгляд скосив;
Потом спросили так один другого:

88 "Он, судя по работе горла, жив;
А если оба мертвы, как же это
Они блуждают, столу совлачив?"

91 И мне:"Тосканец, здесь, среди совета
Унылых лицемеров, на вопрос,
Кто ты такой, не презирай ответа".

94 Я молвил:"Я родился и возрос
В великом городе на ясном Арно,
И это тело я и прежде нес.

97 А кто же вы, чью муку столь коварно
Изобличает этот слезный град?
И чем вы так казнимы лучезарно?"

100 Один ответил:"Желтый наш наряд
Навис на нас таким свинцовым сводом,
Что под напором гирь весы скрипят.

103 Мы гауденты, из Болоньи родом,
Я - Каталано, Лодеринго - он;
Мы были призваны твоим народом,

106 Как одиноких брали испокон,
Чтоб мир хранить; как он хранился нами,
Вокруг Гардинго видно с тех времен".

109 Я начал:"Братья, вашими делами..."-
Но смолк; мой глаз внезапно увидал
Распятого в пыли тремя колами.

112 Он, увидав меня, затрепетал,
Сквозь бороду бросая вздох стесненный.
Брат Каталан на это мне сказал:

115 "Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный,
Когда-то речи фарисеям вел,
Что может всех спасти один казненный.

118 Он брошен поперек тропы и гол,
Как видишь сам, и чувствует все время,
Насколько каждый, кто идет, тяжел.

121 И тесть его здесь терпит то же бремя,
И весь собор, оставивший в удел
Еврейскому народу злое семя".

124 и видел я, как чудно поглядел
Вергилий на того, кто так ничтожно,
В изгнанье вечном, распятый, коснел.

127 Потом он молвил брату :"Если можно,
То не укажете ли нам пути
Отсюда вправо, чтобы бестрсвожно

130 Из здешних мест мы с ним могли уйти
И черных ангелов не понуждая
Нас из ложбины этой унести".

133 И брат:"Тут есть вблизи гряда большая;
Она идет от круговой стены,
Все яростные рвы пересекая,

136 Но рухнула над этим; вы должны
Подняться по обвалу; склон обрыва
И дно лощины сплошь завалены".

139 Вождь голову понурил молчаливо.
"Тот, кто крюком,- сказал он наконец,-
Хватает грешных, говорил нам лживо".

142 "Я не один в Болонье образец
Слыхал того, как бес ко злу привержен,-
Промолвил брат.- Он всякой лжи отец".

145 Затем мой вождь пошел, слегка рассержен,
Широкой поступью и хмуря лоб;
И я от тех, кто бременем удержан,

148 Направился последу милых стоп.

Песнь двадцать четвертая

Покуда год не вышел из малюток
И солнцу кудри греет Водолей,
А ночь все ближе к половине суток

И чертит иней посреди полей
Подобье своего седого брата,
Хоть каждый раз его перо хилей,-

7 Крестьяин, чья кормушка небогата,
Встает и видит - побелел весь луг,
И бьет себя пониже перехвата;
10 Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,
Не зная, бедный, что тут делать надо;
А выйдет вновь - и ободрится вдруг,

13 Увидев мир сменившим цвет наряда
В короткий миг; берет свой посошок
И гонит вон пастись овечье стадо.

16 Так вождь причиной был моих тревог,
Когда казался смутен и несветел,
И так же сразу боль мою отвлек:

19 Как только он упавший мост приметил,
Он бросил мне вс„ тот же ясный взгляд,
Что у подножья горного я встретил.

22 Он оглядел загроможденный скат,
Подумал и, кладя конец заботам,
Раскрыв объятья, взял меня в обхват.

25 И словно тот, кто трудится с расчетом,
Как бы все время глядя пред собой,
Так он, подняв меня единым взметом

28 На камень, намечал уже другой
И говорил:"Теперь вот тот потрогай,
Таков ли он, чтоб твердо стать ногой".

31 В плаще бы не пройти такой дорогой;
Едва и мы, с утеса на утес,
Ползли наверх, он - легкий, я - с подмогой.

34 И если бы не то, что наш откос
Был ниже прежнего,- как мой вожатый,
Не знаю, я бы вряд ли перенес.

37 Но так как область Злых Щелей покатый
И срединному жерлу дает наклон,
То стены, меж которых рвы зажаты,

40 По высоте не равны с двух сторон.
Мы наконец взошли на верх обвала,
Где самый крайний камень прислонен.

43 Мне так дыханья в легких не хватало,
Что дальше я не в силах был идти;
Едва взойдя, я тут же сел устало.

46 "Теперь ты леность должен отмести,-
Сказал учитель.- Лежа под периной
Да сидя в мягком, славы не найти.

49 Кто без нее готов быть взят кончиной,
Такой же в мире оставляет след,
Как в ветре дым и пена над пучиной.

52 Встань! Победи томленье, нет побед,
Запретных духу, если он не вянет,
Как эта плоть, которой он одет!

55 Еще длиннее лестница предстанет;
Уйти от них - не в этом твой удел;
И если слышишь, пусть душа воспрянет".

58 Тогда я встал; я показать хотел,
Что я дышу свободней, чем на деле,
И молвил так:"Идем, я бодр и смел!"

61 Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,
Обрывистый, крутой, в обломках скал,
Он был, чем тот, каким мы шли доселе.

62 Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;
Вдруг голос из расселины раздался,
Который даже не как речь звучал.

67 Слов я понять не мог, хотя взобрался
На горб моста, изогнутого там;
Но говоривший как бы удалялся.

70 Я наклонился, но живым глазам
Достигнуть дна мешала тьма густая;
И я:"Учитель, сделай так, чтоб нам

73 Сойти на вал, и станем возле края;
Я слушаю, но смысла не пойму,
И ничего не вижу, взор склоняя".

76 И он:"Мой отклик слову твоему -
Свершить; когда желанье справедливо,
То надо молча следовать ему".

79 Мы с моста вниз сошли неторопливо,
Где он с восьмым смыкается кольцом,
И тут весь ров открылся мне с обрыва.

82 И я внутри увидел страшный ком
Змей, и так много разных было видно,
Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.

85 Ливийской степи было бы завидно:
Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей
Плодятся в ней, и якул, и ехидна,-

88 Там нет ни стольких гадов, ни лютей,
Хотя бы все владенья эфиопа
И берег Чермных вод прибавить к ней.

91 Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ, мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа.

94 Скрутив им руки за спиной, бока
Хвостом и головой пронзали змеи,
Чтоб спереди связать концы клубка.

97 Вдруг к одному,- он был нам всех виднее,-
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.

100 Быстрей, чем 1 начертишь или 0,
Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.

103 Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.

106 Так ведомо великим мудрецам,
Что гибнет Феникс, чтоб восстать, как новый,
Когда подходит к пятистам годам.

109 Не травы - корм его, не сок плодовый,
Но ладанные слезы и амом,
А нард и мирра - смертные покровы.
112 Как тот, кто падает, к земле влеком,
Он сам не знает - демонскою силой
Иль запруженьем, властным над умом,

115 И, встав, кругом обводит взгляд застылый,
Еще в себя от муки не придя,
И вздох, взирая, издает унылый,-

118 Таков был грешник, вставший погодя.
О божья мощь, сколь праведный ты мститель,
Когда вот так сражаешь, не щадя!

121 Кто он такой, его спросил учитель.
И тот:"Я из Тосканы в этот лог
Недавно сверзился. Я был любитель

124 Жить по-скотски, а по-людски не мог,
Да мулом был и впрямь; я - Ванни Фуччи,
Зверь, из Пистойи, лучшей из берлог".

127 И я вождю:"Пусть подождет у кручи;
Спроси, за что он спихнут в этот ров;
Ведь он же был кровавый и кипучий".

130 Тот, услыхав и отвечать готов,
Свое лицо и дух ко мне направил
И от дурного срама стал багров.

133 "Гораздо мне больнее,- он добавил,-
Что ты меня в такой беде Застал,
Чем было в миг, когда я жизнь оставил.

136 Я исполняю то, что ты желал:
Я так глубоко брошен в яму эту
За то, что утварь в ризнице украл.

139 Тогда другой был привлечен к ответу.
Но чтобы ты свиданию со мной
Не радовался, если выйдешь к свету,

142 То слушай весть и шире слух открой:
Сперва в Пистойе сила Черных сгинет,
Потом Фьоренца обновит свой строй.

145 Марс от долины Магры пар надвинет,
Повитый мглою облачных пелен,
И на поля Лицейские низринет,

148 И будет бой жесток и разъярен;
Но он туман размечет своевольно,
И каждый Белый будет сокрушен.

151 Я так сказал, чтоб ты терзался больно!"

Песнь двадцать пятая

По окончанье речи, вскинув руки
И выпятив два кукиша, злодей
Воскликнул так:"На, боже, обе штуки!"

С тех самых пор и стал я другом змей:
Одна из них ему гортань обвила,
Как будто говоря:"Молчи, не смей!"-

7 Другая - руки, и кругом скрутила,
Так туго затянув клубок узла,
Что всякая из них исчезла сила.

10 Сгори, Пистойя, истребись дотла!
Такой, как ты, существовать не надо!
Ты свой же корень в скверне превзошла!

13 Мне ни в одном из темных кругов Ада
Строптивей богу дух не представал,
Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града.

16 Он, не сказав ни слова, побежал;
И видел я, как следом осерчало
Скакал кентавр, крича:"Где, где бахвал?"

19 Так много змей в Маремме не бывало,
Сколькими круп его был оплетен
Дотуда, где наш облик брал начало.

22 А над затылком нависал дракон,
Ему налегший на плечи, крылатый,
Которым каждый встречный опален.

25 "Ты видишь Кака,- мне сказал вожатый.-
Немало крови от него лилось,
Где Авентин вознес крутые скаты.

28 Он с братьями теперь шагает врозь
За то, что обобрал не без оглядки
Большое стадо, что вблизи паслось.

31 Но не дал Геркулес ему повадки
И палицей отстукал до ста раз,
Хоть тот был мертв на первом же десятке".

34 Пока о проскакавшем шел рассказ,
Три духа собрались внизу; едва ли
Заметил бы их кто-нибудь из нас,

37 Вождь или я, но снизу закричали:
"Вы кто?" Тогда наш разговор затих,
И мы пришедших молча озирали.

40 Я их не знал; но тут один из них
Спросил, и я по этому вопросу
Догадываться мог об остальных:

43 "А что же Чанфа не пришел к утесу?"
И я, чтоб вождь прислушался к нему,
От подбородка палец поднял к носу.

46 Не диво, если слову моему,
Читатель, ты поверишь неохотно:
Мне, видевшему, чудно самому.

49 Едва я оглянул их мимолетно,
Метнулся шестиногий змей, внаскок
Облапил одного и стиснул плотно.

52 Зажав ему бока меж средних ног,
Передними он в плечи уцепился
И вгрызся духу в каждую из щек;

55 А задними за ляжки ухватился
И между них ему просунул хвост,
Который кверху вдоль спины извился.

58 Плющ, дереву опутав мощный рост,
Не так его глушит, как зверь висячий
Чужое тело обмотал взахлест.
61 И оба слиплись, точно воск горячий,
И смешиваться начал цвет их тел,
Окрашенных теперь уже иначе,

64 Как если бы бумажный лист горел
И бурый цвет распространялся в зное,
Еще не черен и уже не бел.

67 "Увы, Аньель, да что с тобой такое?-
Кричали, глядя, остальные два.-
Смотри, уже ты ни один, ни двое".

70 Меж тем единой стала голова,
И смесь двух лиц явилась перед нами
Где прежние мерещились едва.

73 Четыре отрасли -двумя руками,
А бедра, ноги, и живот, и грудь
Невиданными сделались частями.

76 Вс„ бывшее в одну смесилось муть;
И жуткий образ медленной походкой,
Ничто и двое, продолжал свой путь.

79 Как ящерица под широкой плеткой
Палящих дней, меняя тын, мелькнет
Через дорогу молнией короткой,

82 Так, двум другим кидаясь на живот,
Мелькнул змееныш лютый, желто-черный,
Как шарик перца; и туда, где плод

85 Еще в утробе влагой жизнетворной
Питается, ужалил одного;
Потом Скользнул к его ногам, проворный.

88 Пронзенный не промолвил ничего
И лишь зевнул, как бы от сна совея
Иль словно лихорадило его.

91 Змей смотрит на него, а он-на змея;
Тот - язвой, этот - ртом пускают дым,
И дым смыкает гада и злодея.

94 Лукан да смолкнет там, где назван им
Злосчастливый Сабелл или Насидий,
И да внимает замыслам моим.

97 Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий
И этого - змеей, а ту - ручьем
Измыслил обратить,- я не в обиде:

100 Два естества, вот так, к лицу лицом,
Друг в друга он не претворял телесно,
Заставив их меняться веществом.

103 у этих превращенье шло совместно:
Змееныш хвост, как вилку, расколол,
А раненый стопы содвинул тесно.

106 Он голени и бедра плотно свел,
И, самый след сращенья уничтожа,
Они сомкнулись в нераздельный ствол.

109 У змея вилка делалась похожа
На гибнущее там, и здесь мягка,
А там корява становилась кожа.

112 Суставы рук вошли до кулака
Под мышки, между тем как удлинялись
Коротенькие лапки у зверька.

115 Две задние конечности смотались
В тот член, который человек таит,
А у бедняги два образовались.

118 Покамест дымом каждый был повит
И новым цветом начал облекаться,
Тут - облысев, там - волосом покрыт,

121 Один успел упасть, другой - подняться,
Но луч бесчестных глаз был так же прям,
И в нем их морды начали меняться.

124 Стоявший растянул лицо к вискам,
И то, что лишнего туда наплыло,
Пошло от щек на вещество ушам.

127 А то, что не сползло назад, застыло
Комком, откуда ноздри отросли
И вздулись губы, сколько надо было.

130 Лежавший рыло вытянул в пыли,
А уши, убывая еле зримо,
Как рожки у улитки, внутрь ушли.

133 Язык, когда-то росший неделимо
И бойкий, треснул надвое, а тот,
Двойной, стянулся,- и не стало дыма.

136 Душа в обличье гадины ползет
И с шипом удаляется в лощину,
А тот вдогонку, говоря, плюет.

139 Он, повернув к ней новенькую спину,
Сказал другому:"Пусть теперь ничком,
Как я, Буозо оползет долину".

142 Так, видел я, менялась естеством
Седьмая свалка; ипритом так странно,
Что я, быть может, прегрешил пером.

145 Хотя уж видеть начали туманно
Мои глаза и самый дух блуждал,
Те не могли укрыться столь нежданно,

148 Чтоб я хромого Пуччо не узнал;
Из всех троих он был один нетронут
С тех пор, как подошел к подножью скал;

151 Другой был тот, по ком в Гавилле стонут.

Песнь двадцать шестая

Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой!

Я пять таких в собранье воровском
Нашел сограждан, что могу стыдиться;
Да и тебе немного чести в том.

7 Но если нам под утро правда снится,
Ты ощутишь в один из близких дней,
К чему и Прато, как и все, стремится;
10 Поэтому - тем лучше, чем скорей;
Раз быть должно, так пусть бы миновало!
С теченьем лет мне будет тяжелей.

13 По выступам, которые сначала
Вели нас вниз, поднялся спутник мой,
И я, влекомый им, взошел устало;

16 И дальше, одинокою тропой
Меж трещин и камней хребта крутого,
Нога не шла, не подсобясь рукой.

19 Тогда страдал я и страдаю снова,
Когда припомню то, что я видал;
И взнуздываю ум сильней былого,

22 Чтоб он без добрых правил не блуждал,
И то, что мне дала звезда благая
Иль кто-то лучший, сам я не попрал.

25 Как селянин, на холме отдыхая,-
Когда сокроет ненадолго взгляд
Тот, кем страна озарена земная,

28 И комары, сменяя мух, кружат,-
Долину видит полной светляками
Там, где он жнет, где режет виноград,

31 Так, видел я, вся искрилась огнями
Восьмая глубь, как только с двух сторон
Расщелина открылась перед нами.

34 И как, конями поднят в небосклон,
На колеснице Илия вздымался,
А тот, кто был медведями отмщен,

37 Ему вослед глазами устремлялся
И только пламень различал едва,
Который вверх, как облачко, взвивался,-

40 Так движутся огни в гортани рва,
И в каждом замкнут грешник утаенный,
Хоть взор не замечает воровства.

43 С вершины моста я смотрел склоненный,
И, не держись я за одну из плит,
Я бы упал, никем не понужденный;

46 и вождь, приметив мой усердный вид,
Сказал мне так:"Здесь каждый дух затерян
Внутри огня, которым он горит".

49 "Теперь, учитель, я вполне уверен,-
Ответил я.- Уж я и сам постиг,
И даже так спросить я был намерен:

52 Кто в том огне, что там вдали возник,
Двойной вверху, как бы с костра подъятый,
Где с братом был положен Полиник?"

55 "В нем мучатся,- ответил мой вожатый,-
Улисс и Диомед, и так вдвоем,
Как шли на гнев, идут путем расплаты;

58 Казнятся этим стонущим огнем
И ввод коня, разверзший стены града,
Откуда римлян вышел славный дом,

61 И то, что Дейдамия в сенях Ада
Зовет Ахилла, мертвая, стеня,
И за Палладий в нем дана награда".

64 "Когда есть речь у этого огня,
Учитель,- я сказал,- тебя молю я,
Сто раз тебя молю, утешь меня,

67 Дождись, покуда, меж других кочуя,
Рогатый пламень к нам не подойдет:
Смотри, как я склонен к нему, тоскуя",

70 "Такая просьба,- мне он в свой черед,-
Всегда к свершенью сердце расположит;
Но твой язык на время пусть замрет.

73 Спрошу их я; то, что тебя тревожит,
И сам я понял; а на твой вопрос
Они, как греки, промолчат, быть может".

76 Когда огонь пришел под наш утес
И место и мгновенье подобало,
Учитель мой, я слышал, произнес:

79 "О вы, чей пламень раздвояет жало!
Когда почтил вас я в мой краткий час,
Когда почтил вас много или мало,

82 Слагая в мире мой высокий сказ,
Постойте; вы поведать мне повинны,
Где, заблудясь, погиб один из вас",

85 С протяжным ропотом огонь старинный
Качнул свой больший рог; так иногда
Томится на ветру костер пустынный.

88 Туда клоня вершину и сюда,
Как если б это был язык вещавший,
Он издал голос и сказал:"Когда

91 Расстался я с Цирцеей, год скрывавшей
Меня вблизи Гаэты, где потом
Пристал Эней, так этот край назвавший,-

94 Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом

97 Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И вс„, чем дурны люди и достойны.

100 И я в морской отважился простор,
На малом судне выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор.

103 Я видел оба берега, Морокко,
Испанию, край сардов, рубежи
Всех островов, раскиданных широко.

106 Уже мы были древние мужи,
Войдя в пролив, в том дальнем месте света,
Где Геркулес возвигсвои межи,

109 Чтобы пловец не преступал запрета;
Севилья справа отошла назад,
Осталась слева, перед этим, Сетта.
112 "О братья,- так сказал я,- на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят

115 Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!

118 Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены".

121 Товарищей так живо укололи
Мои слова и ринули вперед,
Что я и сам бы не сдержал их воли.

124 Кормой к рассвету, свой шальной полет
На крыльях весел судно устремило,
Вс„ время влево уклоняя ход.

127 Уже в ночи я видел все светила
Другого остья, и морская грудь
Склонившееся наше заслонила.

130 Пять раз успел внизу луны блеснуть
И столько ж раз погаснуть свет заемный,
С тех пор как мы пустились в дерзкий путь,

133 Когда гора, далекой грудой темной,
Открылась нам; от века своего
Я не видал еще такой огромной.

136 Сменилось плачем наше торжество:
От новых стран поднялся вихрь, с налета
Ударил в судно, повернул его

139 Три раза в быстрине водоворота;
Корма взметнулась на четвертый раз,
Нос канул книзу, как назначил Кто-то,

142 И море, хлынув, поглотило нас".

Песнь двадцать седьмая

Уже горел прямым и ровным светом
Умолкший пламень, уходя во тьму,
Отпущенный приветливым поэтом,-

Когда другой, возникший вслед ему,
Невнятным гулом, рвущимся из жала,
Привлек наш взор к верховью свое