ама.
   Холуйский смешок.
   Судьба Мандельштама -
   Барак и мешок.
   Морщины. Седины.
   Скандальная гнусь.
   Гортанью Марины
   Пред Богом клянусь.
   Партийных буржуев
   Имперские сны.
   Бугаев и Клюев
   Молитесь за ны.
   Как майская пчелка,
   Зароюсь в песок.
   Ахматовой челка
   Щекочет висок.
   Подобие знака
   Мне выжег палач.
   Шаги Пастернака.
   Шушуканье. Плач.
   Приятель, налей... так
   На четверть стопца.
   Кузминская флейта
   Да славит Творца.
   Наветы. Запреты
   До Судного дня.
   Большие поэты,
   Простите меня.
   Хоть ростом я вышел,
   Умом не дошел.
   Позвольте, как мыши,
   Проникнуть в подпол
   Дворцов химеричных,
   Что грезились вам
   В трудах горемычных...
   Российский бедлам -
   Дурдом вездесущий -
   Советский Парнас,
   Где райские кущи
   Взрастили для нас...
   Где нож и веревку
   В изящный букет
   Сплести с поллитровкой
   Сумеет поэт.


                                                      2  мая  1979  года
                        83.

                                                      Р. В.

   Верю тысячекратно
   В тождество: бубна, тамтама,
   Троицы и Триратны,
   Мухаммеда и Гаутамы.

   Верую: троглодиты
   Станут полубогами,
   Если ушей их Гита
   Коснется златыми слогами.

   Верю: в подземной штабе
   Вне распорядка и правил
   Руку подаст Амитабе
   Грозный апостол Павел.

   Дао с путем на Голгофу
   Могут связать воедино
   Только неровные строфы
   В горле стальном муэддина.

   Бешеный гений Ислама
   (Меч и Коран - все пожитки)
   Вязью арабской калама
   Вытеснил эллинов свитки.

   Друг наступает с Востока.
   Благостно пламя дракона.
   Майя духовного тока
   Плавится в цепи закона.

   Истина - горше лимона, -
   К подвигу зависть лелеем:
   К мученику Пантелеймону,
   Что врачевал лишь елеем.


                                                      17  марта  1984  года
                        84.

   Мне снилось: будто я... - еврей... -
   Стою у храмовой калитки,
   Из-за распахнутых дверей
   Я вижу ризы и накидки,
   Платки и колыханье свеч,
   Скользящие в проеме тени,
   Мерцанье глаз, смещенья плеч
   У падающих на колени.
   И я стою, потупив взор,
   В задохе, в судороге, в страхе.
   Озноб: поет церковный хор...
   Пот проступает по рубахе. Чужому Господу хвалу
   Поют в неведомом мне храме.
   Я на Распятого хулу
   Шепчу кровавыми губами.
   Вдруг возглас: "Смертью смерть поправ"
   Взмывает над кадильным дымом.
   Как вор дрожу я, свет украв...
   И горе в сердце недвижимом.
   Гляжу входящим в храм вослед
   От слез незрячими глазами.
   Из храма бьет незримый свет
   Невероятными снопами.
   О как мне хочется войти
   Туда, в лучи, в Христову славу...
   Но нет... Заказаны пути
   Тем, кто несет в себе отраву.
   И я разбил души сосуд,
   Зашедшись в истеричном плаче...
   Меня иначе погребут
   И отпоют меня иначе.


                                                      1  июня  1977  года






                        85.

                                                      А. Жид.

   Милорд не скинуться ли нам по рублику
   Купив спуманте пить из боккара
   В холщовом фраке выходить на публику
   Пора мой друг рога трубят пора

   Судьба - в вощенке кислая ириска
   Лизни сорви обертку и потом
   Ты будешь обезглавлен и изыскан
   Осыпан цветопадом хризантем

   Какая гиль! Весна набиты конки
   Звон цепи ржа щебечущий галдеж
   И на шнурке гайтанном у иконки
   Ты вздрогнешь конвульсивно и замрешь

   А впрочем - нет! Оплеванная Фея
   Грядет разбитой лирою грозя
   Душа твоя - небритого Орфея -
   Распята на серебряных гвоздях


                                                      5  мая  1967  года












                        86.

                                                      Г. Л.

   Мне истина разверзлась в Слове.
   Возликовал телесный прах.
   В славянской, грязной, вязкой крови
   Мой храм, мой стыд, мой грех, мой страх.

   Бунтует, черная, и жаждет
   Себя спесиво расплескать.
   Душа изъязвленная страждет
   Молиться, каяться и лгать.

   Мой род глумлив, талантлив, мрачен -
   Погромы, войны, мятежи -
   И я, последыш, молью трачен,
   Иной судьбы не заслужил.

   И я, как вы, питаю в сердце
   Страх перед Господом Живым ,
   Презрение к единоверцам
   И ужас расовый к чужим.

   И мне воздастся полной мерой
   За вашу кровь, за ложь, за блуд,
   Когда меня в тумане сером
   На виселицу повлекут.

   И я, в петле забившись гнусно -
   Марионетка-арлекин -
   Подумаю о том, как грустно,
   Что я не сын родных осин.


                                                      1  июня  1976  года








                        87.

                                                      Т. К.,  Я.С.

   Жизнь - тусовка и тщета.
   Такова эпоха.
   Жажду прочности щита
   Зевса Эгиоха.

   Боль пронзительно остра.
   Прет навылет вертел.
   Расстаемся мы, сестра,
   Может быть, до смерти.

   Мировая требуха
   В дьявольском желудке.
   В интонации стиха
   Старые погудки.

   Ночь. Мороз. Метель и лед.
   Болен я и жуток.
   До посадки в самолет
   Меньше полусуток.

   С поэтических котурн
   Шмякнусь мордой в лужу.
   Улетаешь на Сатурн, -
   Оставляешь душу.

   Стали детские стишки
   Яростной балладой.
   Из моей седой башки
   Вышла ты - Палладой.

   Вурдалаки, псы-дружки:
   Пасти, когти, лапы.
   Осторожные шажки
   Направляешь к трапу.

   Человечьих сальных стай
   Маята убога.
   Улетаешь, - улетай...
   Только веруй в Бога.

   Разгрызай судьбы гранит,
   Не журись на долю
   Он спасет и охранит,
   Даст покой и волю.

   Не печалуйся, прости
   Тех, кто сбоку, между.
   Мы хотим тебя спасти,
   Подарить надежду.

   Трудно спрясть в стальную нить
   Волокно любое...
   Нас нельзя разъединить,
   Мы всегда с тобою.


                                                      2  января  1982  года




























                        88.

   Национальный спорт: горелки,
   Застолья злая чехарда,
   Изысканные посиделки,
   Разысканные господа...

   И в этой зыбкой круговерти,
   В бенгальском чадном колесе,
   Я забывал совсем о смерти
   И был талантливей, чем все.

   Метель с дождем пороли воду
   Моих Фонтанки и Невы.
   Я пил стаканами свободу
   И был свободнее, чем вы.

   Я не боюсь хулы и славы:
   В запасе вечности мешок.
   Плесни мне, Антиной, отравы
   В щербатый кратер на вершок.

   Высоколобые клевреты,
   Хоть я - отступник-ренегат,
   Надеюсь, русские поэты
   Меня возьмут с собою в ад.

   Пусть я привержен к странной влаге,
   Но попадаю в колею...
   Ведь я умею на бумаге
   Творить вселенную свою,

   Где бродят смутные светила,
   Где Бог смеется и грустит,
   Где Матерь Божья приютила
   Своих подружек Аонид.


                                                      8  ноября  1980  года




                        89.

                                                      И. З.

   Во всем мне хочется дойти
   До оболочки..,
   А не до сути... Все пути -
   Без проволочки.

   Я - раб разнузданной молвы,
   Царь суесловья.
   "Если угодно" и "увы"
   Мои присловья.

   Долил Господь стакан вина
   Мне, недоумку.
   Ничья вина? Моя вина.
   Стакан не рюмка.

   Я получил свое сполна.
   Желта монета.
   Ничья вина? Моя вина.
   Прощай, планета.

   Туман кровавый застит мозг.
   Живуч я - гнида.
   Теряю сон. Теряю лоск.
   Прощай, планида.

   Мой ангел бодрствует в ночи,
   Роняя перья.
   Ты знаешь все, но промолчи
   Из суеверья.

   Стою с протянутой рукой
   У двери рая.
   Бью кулаком, стучу клюкой
   И обмираю.

   И у меня, как у крота,
   Закрыты вежды...
   Не вдруг откроются врата
   На зов надежды. 27 апреля 1993 года
                        90.

       ДВАДЦАТЬ  ДВА  ПОСЛАНИЯ


                          I.

                                                      В. К.

   Возликовала духа плоть.
   Намокла нижняя рубаха.
   Ослобонил меня Господь
   От разъедающего страха.

   В извивах пакостных словес,
   Шизоидных и лучезарных,
   Страх стушевался и исчез, -
   И я захныкал благодарно.

   Набрякших век подъемный мост,
   Скрипя, открыл картину мира.
   Ответ на все вопросы прост:
   Не сотвори себе кумира.

   Запей духовный бутерброд
   Глотком воды чужого моря,
   Забудь народ, оплот и род,
   Вдохни соленый воздух горя.

   Я - пассажир, а не судья
   В не мной сколоченном ковчеге...
   Вонзись, харонова ладья,
   В песок на залетейском бреге.

                                                      24  февраля  1978  года


                          II.
                                                      В. Т.

   Сними мишурное обличье.
   Побудь в раздумье недвижим.
   Яви таимое величье
   Не только близким, но чужим.

   Ведь маска площадного мима
   Навек не скроет хитреца.
   Картон в чаду огня и дыма
   Пронижет аура лица.

   И все увидят, холодея,
   Что, нарушая общий строй,
   Под балахоном лицедея
   Бредет трагический герой.

   За ним на фуре в пестрых лентах
   Везут нехитрый гардероб,
   И серебро для монумента,
   И эшафот, и тесный гроб,

   Ведро чернил, полпуда грима,
   Реприз дубовый поставец,
   Тугие крылья серафима,
   И поэтический венец...

   Друзья склонятся горделиво.
   Враги рассеются, как дым...
   И ты уйдешь неторопливо
   На небо вечно молодым.

                                                      9  августа  1978  года


                          III.

                                                      Г. М.

   Щеголеватый поползень, артист,
   Артикул разучивший под сурдинку,
   Гнетет тебя факира тяжкий свист
   И загоняет выспренно в корзинку.
   В норе из прутьев - теплое гнилье:
   Труха, трава, вода и даже пища.
   Ползи в свое предвечное жилье,
   В дарованное утлое жилище.

   Перевари несбывшийся пленер,
   Сжав челюсти в неумолимой муке,
   Пока фигляр не бросит на ковер
   Перед толпой выделывать кунштюки.

   Очковой кобры неподъемна роль
   Для поползня-ужа, художника-придурка...
   Укрой от всех надуманную боль,
   Фальшиво размалеванная шкурка.

   Толпа зевак топорщит бельма глаз,
   Перстами тычет и гогочет гадко.
   Не умирай от гордости, сейчас
   Очнешься от сердечного припадка.

   Раздуй свой бестелесный капюшон,
   Облей слюной вспухающее жало...
   Гляди: факир от ужаса смешон,
   А рыночная мразь бежала.

                                                      11  февраля  1979  года


                          IV.

                                                      А. Ст.

   Глухонемой меж кукол хора, -
   Усталый, нежный и хромой
   Любовник дряблой Терпсихоры
   Идет в метро. Пора домой.

   Зал пуст, как пошлая бутылка.
   Нога болит. Спектакль не впрок.
   От пропотевшего затылка
   Клубится в сумерках парок.

   Отхаркались аплодисменты.
   Привычный грим небрежно стерт.
   Затасканные комплименты
   Нашептывает грустный черт.

   Где композитор, балетмейстер?
   Жрецы, завистники в душе...
   Ушли варить невкусный клейстер
   Для будущих папье-маше.

   Шестнадцать полных рюмок пота
   Он выплеснул сегодня в зал,
   Такую дерзкую работу,
   Валясь с катушек, показал.

   Толчками перла боль, помногу,
   Как водка в глотку с утреца.
   Он грыз прокушенную ногу...
   Никто не понял хитреца.

   Ночь сладострастно бархатиста.
   Он едко шутит чуть живой...
   И обаяние артиста
   Как нимб, чадит над головой.

                                                      5  апреля  1983  года


                          V.

                                                      Дм. Шар.

   Скандинавист, фразер, кирюха,
   Педант, авантюрист, жуир...
   Не воскресит уж бормотуха
   Тебя и не вернет в сей мир.

   Прожил как вешний одуванчик
   Ты жизнь забавную свою.
   Нальет Господь тебе стаканчик
   Вина церковного в раю.


   Ты не чиновен, и реляций
   Костлявых стук не канет в гроб.
   Соавторы твоих фелляций
   Перекрестят в кармане лоб.

   Какая черная обида -
   До судорог, до немоты:
   Урчат в утробе кровью гниды,
   А Богу душу отдал ты.

   Столь благостен и деликатен -
   Опохмелявшийся святой -
   Ты был им, сукам, неприятен
   Своей повадкой и судьбой.

   Завою в голос, будто прачка,
   И разобью об стол кулак.
   Ну, где ж она, твоя удачка,
   Новопреставленный чудак.

                                                      1  декабря  1978  года


                          VI.

                                                      Г. Мих.

   В кого ударит гром копьем,
   Тот не умрет в мгновенье века,
   Растекшись по траве живьем
   Кипящей шкурой человека.
   Он гул трескучий ощутит
   Расплавившимися ушами,
   И всаженный до плеч в аид
   Заплачет черными слезами.
   И волдырями узрит глаз
   Чужих галер крутые груди,
   Пока горячечный экстаз
   Загробный ветер не остудит.
   И пыточное колесо
   По млечной полетит дороге...
   И он поймет, что с ним в серсо
   Играли люди, а не боги.

                                                      31  марта  1978  года


                          VII.

                                                      М. Люб.

   Забавен рифменный нарядец
   Тугих полуребячьих строк.
   Я - прирожденный тунеядец,
   Хвастун, нахлебник, шут, игрок.

   Мои бездумные проказы
   В водоразделе свето-тьмы
   Страшней прилипчивой проказы,
   Опасней легочной чумы.

   Ступайте с миром, человеки,
   Не суйте в кал и гной носы.
   Рифмованные чебуреки
   Дешевле конской колбасы.

   Купите пузырек портвейна
   (Покойник выпить не дурак).
   Смиренно и благоговейно
   Я вам желаю всяких благ.

   Мои сомнительные связи...
   Но несомненно, что друзья
   Не понимают: им из грязи
   Не выйти никогда в князья.

   Безоговорочно владею
   Пространством писчего листа...
   Богопротивная идея
   Избранничества и креста.

   Я, хлопцы, леноват немного...
   Не всякий примет и поймет
   Престранную привычку Бога
   Копить для трутней горький мед.

   Самодоволен, туп и сален -
   Вместилище для потрохов -
   Бездарен я и генитален -
   Приборчик для таких стихов.

                                                      29  марта  1981  года


                          VIII.

                                                      А. Лав.
   Ты Логос сочетал и Эрос
   Под знаком нового креста
   Сшибая с нас и спесь и серость
   Ты свят и жизнь твоя чиста

   Тебе орлу доступно небо
   К тебе склоняется Христос
   А мы для хлева и для хлеба
   Закапываемся в навоз

   Наивный плут князь Мышкин в сбруе
   Нас ужасая и дразня
   Искариотских поцелуев
   Беги воскликнув Чур меня

   Но помни: в суетности мира
   Держать пред господом ответ
   Смертельно смертному... Секира
   Над головой твоей грядет

   Врунишка с вечностью в обнимку
   Дурашка книжный том и гном
   Накрывшись трансцендентной дымкой
   Ты растворяешься в фантом

   Лети... Тебя века искала
   Твоя безумная стезя
   На грани кала и астрала
   С тобой помолятся друзья

                                                      29  января  1969  года


                          IX.

                                                      Г. Мар.

   Есть в тайном творчестве опасный привкус тленья,
   Навеянный поветрием чумы,
   Ведь может метастаз стихотворенья
   Разъесть навылет детские умы...

   И живописца кисть неумолимо
   Ударами загонит на костер,
   Коль он пыльцу божественного грима
   Еще со лба и пухлых щек не стер.

   Распни Христа и счастлив будь, безбожник.
   Поэт, заткни гугнявых губ сортир.
   Зарежь в себе художника, художник,
   Перекрестись и важно выйди в мир.

   Теург, переболей шизофренией,
   Зиждительным горением творца...
   Взлети над мглисто-пепельной Россией
   И мудро жди амнистии конца.

                                                      8  ноября  1977  года


                          X.

                                                      Друзьям

   Оплеван я и завербован
   Тоской, раскаяньем, стыдом.
   Мой путь давно предзнаменован -
   На выбор: кладбище? Дурдом?

   Я жить устал. Сладчайший Боже,
   В свои нескучные сады
   Возьми меня, пусть я ничтожен,
   Но знал фонемные лады.

   Смерть-избавительница, ныне
   Приди... сочтемся за труды.
   Я, словно туарег в пустыне,
   Хочу испить твоей воды.

   Мне ничего уже не надо.
   Я понял все и испытал.
   Моя посмертная награда -
   Мной недописанный хорал.

   Я - полутруп живой и тленный.
   Рассейся, Майи пелена.
   Потустороннею вселенной
   Моя душа полонена.

   Моя затейливая совесть
   Фальшивит звонким бубенцом.
   Жизнь - утомительная повесть,
   К тому ж с разгаданным концом.

   Прощайте, господа и дамы!
   Счастливо бегать по Руси!
   Исчерпана земная драма,
   А эпилог - на небеси.

   Рифмованным чревовещаньем
   Гневлю я Господа, дурак.
   Храни, Христос, по завещанью
   Жену и всех моих собак.

                                                      28  сентября  1980  года


                          XI.

                                                      Д.

   Не обижаясь на смешки
   Друзей, родителей, знакомых,
   Я собирал свои стишки,
   Как новобранцев военкомы.

   Угрюмой ватничной гурьбой,
   Дыша портвейным перегаром,
   Они бредут, как на убой,
   По петербургским тротуарам.

   Несут заплечные мешки,
   Где спички, мыло, поллитровка,
   Мои нелепые стишки,
   Обкарнанные под нулевку.

   Тот кривоног, тот лопоух -
   Кретины с блоковской ухмылкой -
   Сыны мои... У крайних двух
   Шестнадцать глаз и семь затылков.

   Ваш бестолковый командир
   Вас не расставил по ранжиру,
   Стащил и заложил в трактир
   Обувку, каски и мундиры.

   Клоповоняющая рать -
   Приказу моему послушна -
   Идет Россию воевать
   Грязна, больна и безоружна.

                                                      18  апреля  1979  года


                          XII.

                                                      Вен.  Ероф.

   Что есть поэзии сакральное зерно
   Российской, перемазавшейся, странной...
   Поэты водку пьют, а не Перно,
   Портвейн, дешевый вермут, не Чинзано.

   Куда им до германских метафизик,
   Французских шуток, аглицких затей.
   От века русский сочинитель - шизик,
   Крамольник, шут, опасный прохиндей.

   Когда писака огненную воду
   Привычным жестом заливает в пасть,
   Какую ощущает он свободу,
   Неправедно божественную власть!

   Взрываются кометные химеры,
   Огонь бесовский, серный камнепад...
   Никео-сталинградский символ веры:
   "Кубанская". "Колхети". "Айгешат".

   Святая Русь, похмельная держава,
   Уснувшая в придурочных сынах,
   Твоя неукоснительная слава
   Не оскудеет в диких временах.

                                                      28  марта  1979  года



                          XIII.

                                                      О. и В. П.

   Короновался свежий русский Дарий
   Тиарой беззакония и зла...
   Простреленная печень Государя
   Истлела в трупном пламени дотла.

   Корвет державы наклонился жутко.
   Повеял вольнодумства сладкий бриз...
   И в нерасстрельное подполье промежутка
   Мы высунулись мордочками крыс.

   Срамно ложатся на бумагу строфы.
   Господень серп преуготован жать.
   И бешеной вселенской катастрофы
   Нам не дано, как Делии, бежать.

   Повремени, Отец, пусть наши внуки
   Не узрят твой топор и Страшный Суд,
   Отбросив азбуку глухой земной