олько чуждо, но и совершенно противоположно уму; и именно такой нелепый способ понимать материю еще сегодня превалирует не только у спиритуалистов, но даже у многих материалистов. Вот почему многие современные умы с отвращением отбрасывают ту бесспорную, однако, истину, что ум есть не что иное, как один из продуктов, одно из проявлений того, что мы называем материей. И в самом деле, материя, взятая в таком отвлечении, как мертвое и пассивное сущее, не могла бы произвести ничего, даже растительного мира, не говоря о мире животном и умственном. Для нас же материя - совсем не такой инертный substratum, произведенный человеческой отвлеченностью. Это действительная совокупность всего, что есть, всех действительно существующих вещей, в том числе ощущений, ума и воли животных и людей. Родовым именем таким образом понимаемой материи было бы Бытие, действительное Бытие, которое в то же самое время есть становление: то есть движение, всегда и вечно проистекающее из бесконечной суммы всех отдельных движений вплоть до бесконечно малых, тотальная совокупность действий и взаимодействий и непрерывных преобразований, которые возникают и которые поочередно исчезают, вечное произведение и воспроизведение Целого каждой точкой и каждой точки Целым, взаимная и мировая причинность.
   Вне пределов этой идеи, которая есть одновременно и положительная и отвлеченная, мы ничего не можем понять, потому что вне ее не остается ничего для понимания. Так как она охватывает все, в ней нет внешнего, в ней есть лишь безмерно, бесконечно внутреннее, что мы должны по мере своих сил попытаться понять. И с самого начала действительной науки мы находим драгоценную истину, открытую мировым опытом и установленную рефлексией, то есть посредством генерализации этого опыта; эта истина состоит в том, что все действительно существующие вещи и существа, какие бы ни были их взаимные отличия, имеют общие свойства, свойства математические, механические, физические и химические, которые составляют, собственно, всю их сущность. Все вещи, все тела занимают прежде всего пространство; у всех у них есть свойства тяжести, теплоты, света, электричества, и все они испытывают химические превращения. Ни одно из действительных сущих не существует вне этих условий, ни одно не может существовать без существенных свойств, которые составляют его движение, его действие, его бесконечные преобразования. Но, скажут, ведь умственные вещи, религиозные, политические и социальные институты, идеи, наконец, существуют вне этих условии. Отнюдь нет. У всего этого есть действительность только во внешнем мире, только в отношениях людей между собой, и все это существует только при явно материальных географических, климатологических, этнографических и экономических условиях. Все это - комбинированный продукт материальных обстоятельств и проявления чувств, человеческих потребностей, человеческих стремлений и человеческого мышления. Но любое из этих проявлений, как я уже многократно повторял и доказывал, - это продукт нашего мозга, являющегося совершенно материальным органом человеческого тела. Самые отвлеченные идеи имеют действительное существование только для людей, в людях и посредством людей. Записанные или напечатанные в книге, они суть лишь материальные знаки, набор материальных и видимых букв, начертанных или напечатанных на каких-то листках бумаги. Они становятся идеями лишь тогда, когда какой-нибудь человек, лишь бы он был телесным существом, их читает, понимает и воспроизводит в своем собственном уме; следовательно, исключительно умственный характер идей - это большая иллюзия; идеи материальны по-другому, но они так же материальны, как все самые грубые материальные существа. Одним словом, все, что называют духовным, божественным и человеческим миром, сводится к комбинированному действию внешнего мира и человеческого тела, которое представляет собой самую сложную и самую полную организацию из всех существующих на земле вещей. Но человеческое тело представляет собой те же математические, механические и физические свойства и так же подлежит химическому действию, как и все другие существующие тела. Более того, каждое сложное тело: животное, растение или неорганическое тело - может быть разложено путем химического анализа на определенное число элементарных или простых тел, которые принимаются за таковые, так как еще не пришли к разложению на еще более простые тела. Вот каковы истинные составные элементы действительного мира, в том числе мира человеческого, индивидуального и общественного, умственного и божественного. Это не та однообразная, бесформенная и отвлеченная материя, о которой говорят нам положительная философия и метафизические материалисты; это - бесконечный набор элементов или простых тел, каждый из которых обладает всеми математическими, механическими и физическими свойствами и каждый из которых отличается особыми для него химическими действиями. Распознать все действительные элементы или простые тела, различные комбинации которых составляют все сложные органические и неорганические тела, заполняющие мироздание; воспроизвести мыслью и в мысли, с помощью всех свойств или действий, присущих каждому телу, и никогда не принимая никакой теории, которая не подлежала бы строгой поверке и не была бы подтверждена самым строгим наблюдением и самым строгим экспериментированием, воспроизвести, как я сказал, или мысленно реконструировать все мироздание с бесконечным разнообразием его астрономических, геологических, биологических и социальных проявлений - такова идеальная и высшая цель науки, цель, которую, несомненно, никакой человек, никакое поколение никогда не осуществят, но которая, оставаясь тем не менее предметом непреодолимого стремления человеческого ума, придает науке, рассматриваемой в ее наивысшем выражении, своего рода религиозный, но ни в коей мере не мистический и не сверхъестественный характер - характер совершенно реалистический и рациональный, но в то же время действующий на тех, кто способен ощутить все возбуждающее действие бесконечных стремлений.
   Это приводит нас к другому неприемлемому заключению, которое позитивисты обычно противопоставляют слишком нетерпеливой жажде знаний как метафизиков, так и материалистов. Я хочу поговорить о проблемах первопричины и конечных причинах, а также о глубинной сущности вещей, постановка которых так отличается от постановки того же вопроса о существовании или несуществовании Бога.
   Как известно, метафизики - всегда в поиске Первопричины, то есть Бога - творца мира. Материалисты говорят, что эта причина никогда не существовала. Всегда преданные своей системе двусмысленных недомолвок и сомнительных утверждений, позитивисты довольствуются утверждением, что Первопричина не может быть предметом науки, что это - гипотеза, которую наука не может подвергнуть поверке. Кто прав, материалисты или позитивисты? Несомненно, первые.
   Что делает положительная философия, отказываясь высказаться по вопросу о Первопричине? Отрицает ли она ее существование? Ни в коей мере. Она ее только исключает из научной сферы, объявляя ее не подлежащей научной поверке; на простом человеческом языке это означает, что эта Первопричина, может быть, существует, но человеческий ум не способен ее постичь. Метафизики будут недовольны таким заявлением, потому что в отличие от теологов они воображают, что познали ее с помощью трансцендентных спекуляций чистого мышления. Но теологи будут этим очень довольны, так как они всегда провозглашали, что чистое мышление ничего не может сделать без помощи Бога и что для того, чтобы постичь Первопричину, акт божественного творения, нужно получить божественную благодать.
   Таким образом позитивисты открывают дверь теологам и могут оставаться их друзьями в общественной жизни, продолжая развивать научный атеизм в своих книгах. Они действуют как осторожные политические консерваторы.
   Материалисты - революционеры. Они отрицают Бога, они отрицают Первопричину. Они не довольствуются ее отрицанием, они доказывают ее нелепость и невозможность.
   Что такое Первопричина? Это причина природы, совершенно отличной от природы бесчисленного множества действительных, относительных, материальных причин, взаимодействие которых составляет самое действительность Мироздания. Она разрывает, по крайней мере в прошлом, ту вечную цепь причин, не имеющих ни начала ни конца, о которых сам г-н Литтре говорит как о достоверном, что должно было бы заставить его, как мне кажется, также сказать, что Первопричина, которая по необходимости была бы отрицанием, есть нелепость. Но он этого не говорит. Он говорит много прекрасных вещей, но не хочет сказать те простые слова, которые сделали бы отныне всякое недоразумение невозможным: Первопричина никогда не существовала, никогда не могла существовать. Первопричина - это причина, которая сама не имеет причины или которая есть причина самой себя. Это Абсолют, творящий Мироздание, чистый ум, творящий материю, это - бессмыслица.
   Я не буду повторять аргументы, которыми, я думаю, достаточно доказал, что предположение о Боге-творце подразумевает отрицание распорядка и даже существования Мироздания. Но для того чтобы доказать, что я не оклеветал позитивистов, я процитирую собственные слова г-на Литтре. Вот что он говорит в своем "Предисловии ученика" (Курс положительной философии Огюста Конта, издание 2-е, том 1-й):
   "Мир образован материей и силами материи: материи, происхождение и сущность которой для нас недоступны; силами, которые имманентны материи. Вне этих двух терминов, материи и силы, положительная наука не знает ничего" (стр. IX).
   Вот заявление весьма откровенно материалистическое, не правда ли? И все-таки в нем имеется несколько слов, которые, кажется, вновь открывают дверь самому необузданному, ненаучному, но религиозному спиритуализму.
   Что значат такие, например, слова: "Происхождение и сущность материи для нас недоступны"? Вы, следовательно, допускаете возможность того, что то, что вы называете материей, могло иметь происхождение, то есть начало во времени или по крайней мере в идее, как об этом мистически говорят пантеисты; возможность того, что она могла быть произведена чем-то или кем-то, кто не был материей? Вы допускаете возможность Бога?
   Для материалистов материя, или, лучше оказать, мировая совокупность прошлых, настоящих и будущих вещей*, не имеет происхождения ни во времени, ни в пантеистической идее, ни в каком-либо другом роде абсолюта.
   * Позитивисты сильно и с большим основанием выступают против метафизических абстракции или против сущностей, которые представляют лишь имена, а не вещи. И, однако, они сами пользуются некоторыми метафизическими сущностями к большому вреду для позитивности своей науки. Что значит, например, слово материя, представляющая собой нечто безусловное, однообразное и единое, разновидность мирового substratum всех определенных, относительных и действительно существующих вещей? Но кто когда-либо видел эту безусловную, однообразную и единую материю? Насколько я знаю, никто. То, что все видели и видят в любой момент жизни, - это множество материальных, сложных или простых, различно определенных тел. Что понимать под словами материальные тела? Тела, действительно существующие в пространстве, которые, несмотря на все свое разнообразие, обладают в целом всеми физическими свойствами. Эти общие свойства составляют их общую материальную природу, и именно этой общей природе путем отвлечения от всех вещей, в которых эта природа проявляется, дают безусловное, или метафизическое, имя материи. Но общая природа, общий характер не существует в себе, через себя вне различных и действительных вещей и тел, с которыми он оказывается связанным. Следовательно, безусловная, однообразная и единая материя, о которой говорит г-н Литтре, есть не что иное, как абстракция, метафизическая сущность, которая существует только в нашем уме. То, что действительно существует, что будет существовать, - это различные, сложные или простые, тела; если предположить все существующие органические и неорганические, разложимые на их простые элементы тела, тогда это будут простые тела, которые все также имеют все физические свойства различных степеней, а также химически дифференцированные свойства в том смысле, что по свойственному им закону сродства каждое из них, сочетаясь в определенной пропорции с некоторыми другими телами, может составить вместе с ними новые, более сложные тела, давая повод для различных явлений, присущих каждой особой комбинации. Следовательно, если бы мы могли познать все химические элементы или простые тела и все способы их взаимных комбинаций, мы могли бы сказать, что мы знаем субстанцию материи, или - скорее - все материальные вещи, образующие Вселенную.
   Вселенная, то есть совокупность всех этих вещей со всеми их свойствами, которые, будучи присущи им и составляя, собственно, их сущность, определяют законы их движения и развития и выступают поочередно следствиями и причинами этого бесконечного множества отдельных действий и противодействий, тотальность которых составляет мировое действие, мировую связь и мировую причинность; эта вселенная, это вечное и всеобщее превращение, постоянно воспроизводимое бесконечностью отдельных превращений, происходящих в ее недрах, это безусловное и единое сущее, не может иметь ни начала, ни конца. Все актуально существующие вещи, включая известные и неизвестные миры со всем тем, что может проявиться в их недрах, суть продукты взаимного и взаимосвязанного действия бесконечного множества других вещей, часть которых, несомненно бесконечно большая, не существует больше в их первоначальных формах, поскольку их элементы соединились в новые вещи: в течение всего времени их существования последние производились и сохранялись таким же образом, как сегодня производятся и сохраняются нынешние вещи и как завтра будут производиться и сохраняться будущие вещи.
   Чтобы не впадать снова в метафизическую абстракцию, нужно отдавать себе полный отчет в том, что понимают под словами "деятельные и производящие причины" или "деятельные и производящие силы". Нужно хорошо понимать, что причины не имеют отдельного, идеального существования, что они отнюдь не находятся вне действительных вещей, что они суть не что иное, как эти вещи. Вещи отнюдь не подчиняются общим законам, как нравится говорить позитивистам, чье доктринерское преклонение перед системами правления находит, естественно, поддержку в этом ложном выражении. Вещи, рассматриваемые в своей совокупности, не подчиняются этим законам, так как вне вещей нет никого и ничего, кто мог бы им их диктовать и навязывать. Вне вещей эти законы не существуют даже как абстракция, как идея, и поскольку все идеи есть не что иное, как установление и объяснение существующего факта, для того чтобы появилась идея какого-нибудь закона, нужно, чтобы сначала существовал факт. К тому же мы знаем, что все идеи, в том числе идеи естественных законов, возникают и существуют на земле как идеи лишь в человеческом мозгу.
   Если, следовательно, законы как причины, как естественные силы не имеют никакого существования вне вещей, они должны, если только они существуют - а мы по опыту знаем, что они существуют, - они должны, говорю я, существовать в совокупности вещей, образуя их собственную природу; не в каждой отдельно взятой вещи, но в мировой совокупности, охватывающей все прошлые, настоящие и будущие вещи. Но мы видели, что эта совокупность, которую мы называем Вселенной или Мировой Причинностью, есть не что иное, как Равнодействующая, вечно воспроизводимая бесконечностью действий и противодействий, естественно осуществляемых бесконечным множеством вещей, которые рождаются, существуют, а затем исчезают в ее лоне. Поскольку вселенная сама есть лишь бесконечно вновь воспроизводимая Равнодействующая, она не может рассматриваться ни как диктатор, ни как законодатель. Она сама есть ничто вне вещей, которые живут и которые умирают в ее лоне, она есть только посредством них, благодаря им. Она не может навязывать им законы. Отсюда следует, что каждая вещь несет в самой себе свой закон, то есть способ своего проявления, своего существования и своего отдельного действия. Закон, отдельное действие, та деятельная сила вещи, которая превращает ее в причину новой вещи, - три различных понятия для выражения одной и той же идеи - все это определено тем, что мы называем свойствами или подлинной сущностью этой вещи, из всего этого образуется собственно природа.
   Нет ничего более иррационального, более антипозитивистского, более метафизического и, я бы сказал, более мистического, более теологического, чем высказывать фразы, подобные следующим: "Происхождение и сущность материи нам недоступны" (стр. IX) - или же: "Физик, отныне мудро убежденный в том, что глубинные связи вещей для него закрыты" (стр. XXV).
   Это можно было сказать, вернее, простительно было сказать специалистам-физикам, которые для того, чтобы избавиться от всех своих врагов, способных обвинить их в навязчивых идеях метафизиков и теологов, отвечали им таким неприятием жалобы и имели некоторое право сделать это, потому что все вопросы высокой философии их интересовали в действительности очень мало и только мешали им выполнять их столь полезную миссию, которая состояла в изучении только действительных явлений и фактов. Но со стороны философа-позитивиста, который отдается задаче построить всю систему человеческого знания на непоколебимых основаниях и определить раз навсегда ее непреодолимые границы, со стороны столь явного врага всех метафизических теорий подобный ответ, заявление, в высшей степени позаимствованное из метафизического ума, - непростительны.
   Я не хочу говорить о недоступной субстанции материи, так как сама материя, взятая в такой отвлеченной общности, есть призрак, созданный человеческим умом, как и многие другие призраки, например призрак мирового ума, который не более и не менее действителен, не более и не менее рационален, чем мировая материя. Если под материей вообще г-н Литтре понимает тотальность существующих вещей, тогда я ему скажу, что субстанция этой материи состоит как раз из всех этих вещей, или, если он хочет их разложить на тела простые, известные и неизвестные, я скажу ему, что субстанция материи состоит из тотальной совокупности этих первоначальных химических элементов и всех их возможных сочетаний. Но мы, возможно, знаем лишь малейшую часть простых тел, составляющих материю, или материальную совокупность нашей планеты; возможно также, что многие элементы, которые мы рассматриваем как простые тела, делятся на новые, нам еще не известные элементы. Наконец, мы всегда не будем знать бесконечность других простых элементов, которые, возможно, образуют материальную совокупность той бесконечности миров, которые навечно нам неведомы и которые заполняют безграничность пространства. Вот естественная граница, перед которой останавливаются исследования человеческой науки. Это - не метафизическая, не теологическая, но действительная граница и, как я сказал, совершенно естественная граница, которая не представляет для нашего ума ничего оскорбительного, ничего нелепого. Мы можем знать только то, что подпадает по крайней мере под одно из наших чувств, только то, действительное существование которого мы можем установить и материально испытать. Дайте нам лишь наималейшую вещь, происходящую из этих невидимых миров, и мы посредством терпения и науки реконструируем эти миры, по крайней мере частично, как Кювье с помощью нескольких найденных в земле разрозненных костей допотопных животных реконструировал весь их организм, как с помощью иероглифов, найденных на египетских и ассирийских памятниках, реконструировали языки, которые, как казалось, были утрачены навсегда; я видел в Бостоне и в Стокгольме двух индивидов, рожденных слепыми, глухими и немыми, которые, не обладая другими чувствами, кроме осязания, запаха и вкуса, чудом упорного терпения и с помощью лишь первого из этих чувств могли понимать то, что им говорили знаками, проводимыми на их ладони, а также выражать свои мысли о множестве вещей, которых нельзя было бы понять, не обладая уже достаточно развит