ознательной и бессознательной
деятельности. Поскольку интуиция такого рода есть, по Шеллингу, достояние
немногих одаренных натур, постольку философия, как и искусство, есть удел
гениев, способных проникать туда, куда не могут достигнуть умы обычных
смертных. С точки зрения Шеллинга, искусство, а не наука, как полагали
прежде, есть органон философии; здесь Шеллинг разделял позицию немецких
романтиков, тоже сближавших философское творчество с творчеством художника.



5. Учение Гегеля о саморазвивающемся понятии



Гегель, не принявший шеллингова учения об интеллектуальной интуиции как
высшей форме философского постижения, пытался показать, что происхождение
многого из единого может быть предметом рационального познания,
инструментом которого является логическое понятие. Но это - рациональное
познание особого рода: в основе его лежит диалектическая, а не формальная
логика, и движущим мотором ее является противоречие. Гегель сознательно и
недвусмысленно отверг аристотелевский закон непротиворечия - акт, на
который никогда не решался Фихте. Гегель поэтому требует переосмыслить
природу понятия: в понятии до сих пор, говорит Гегель, видели некоторое
субъективное образование, тогда как в действительности "абсолютное понятие"
есть абсолютное тождество субъекта и объекта - то самое тождество, которое,
согласно Фихте, является никогда не осуществимым, хотя и всегда желанным
идеалом.

Гегель, как видим, отождествляет чистое понятие ("Понятие" с большой буквы)
с самой сущностью вещей, отличая его от субъективно данных понятий, которые
существуют в человеческой голове. Поскольку понятие с самого начала
предстает как тождество противоположностей, то саморазвитие понятия
подчиняется законам диалектики. Логика, таким образом, совпадает к Гегеля с
диалектикой, а последняя мыслится как теория развития, в основе которой
лежит единство и борьба противоположностей. Диалектика развития "чистого
понятия" составляет общий закон развития как природы, так и человеческого
мышления. В отличие от Канта, разделившего сферы природы и духа (свободы),
Гегель рассматривает их как разные стадии развития одного начала -
субстанции-субъекта.

Всякое развитие протекает, согласно Гегелю, по определенной схеме:
утверждение, или полагание (тезис), отрицание этого утверждения (антитезис)
и, наконец, отрицание отрицания, снятие противоположностей (синтез). В
синтезе как бы примиряются между собой тезис и антитезис, из которых
возникает новое качественное состояние. Однако не следует думать, что в
этом третьем моменте полностью уничтожены два первых: гегелевское снятие
означает в такой же мере преодоление, в какой и сохранение тезиса и
антитезиса, но сохранение в некотором высшем, гармонизующем единстве.
Каждое понятие, а стало быть, и каждое явление в природе, обществе и
духовной жизни человека проходит, по Гегелю, такой тройственный цикл
развития - утверждения, отрицания и отрицания отрицания, или нового
утверждения, достигнув которого весь процесс воспроизводится вновь, но на
более высоком уровне, и так до тех пор, пока не будет получен высший
синтез. Вот пример такого диалектического цикла, приведенный Гегелем:
"Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что
она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок
признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо
цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и
вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их
в то же время моментами органического единства, в котором они не только не
противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только
эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого".

В основе диалектики Гегеля лежит идеалистическое представление о том, что
источник всякого развития - как природы, так и общества, и человеческого
мышления - заключен в саморазвитии понятия, а значит, имеет логическую,
духовную природу. Согласно Гегелю, "только в понятии истина обладает
стихией своего существования", и поэтому диалектика понятий определяет
собою диалектику вещей - процессов в природе и обществе. Последняя
(диалектика вещей) есть, по Гегелю, лишь отраженная, "отчужденная",
"овнешненная" форма подлинной диалектики, присущей только "жизни понятия",
или, иначе говоря, жизни Логоса, как он существует сам по себе, как бы в
мышлении Бога. Но и сам Бог мыслится Гегелем при этом пантеистически - не
как личный Бог христианской религии, а как безличный процесс самодвижения
понятия, с неуклонной необходимостью развивающего свои определения в
диалектическом процессе - через развертывание исходного противоречия и его
последующее преодоление. Это развертывание тоже подчинено необходимости -
только у Гегеля это не есть необходимость причинно-следственных связей, как
она имеет место в природе и изучается естествознанием, а необходимость
скорее телеологического свойства, ибо весь вселенский диалектический
процесс в конечном счете подчинен определенной цели - достижению точки
зрения абсолютного духа, в которой сняты и разрешены все противоречия и
"погашены" противоположности.

Своеобразным введением в гегелевскую систему является "Феноменология духа"
(1806), одна из наиболее сложных и наиболее содержательных работ немецкого
философа. В ней он ставит задачу преодоления точки зрения индивидуального
сознания, для которого, по его убеждению, только и существует
противоположность субъекта и объекта. Снять эту противоположность можно
лишь путем поступательного развития сознания, в ходе которого
индивидуальное сознание проходит весь тот путь, все те этапы, которые
прошло человечество на протяжении своей истории. Не случайно Ф. Энгельс
назвал "Феноменологию духа" "параллелью эмбриологии и палеонтологии духа,
изображением индивидуального сознания на различных ступенях его развития,
рассматриваемых как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически
пройденных человеческим сознанием". При этом Гегель вовсе не излагает
историю культуры в той последовательности и в той
фактологически-эмпирической форме, как она представлена в трудах историков,
филологов, литературоведов, лингвистов, историков государства и права,
религии и искусства: он дает как бы философскую выжимку и философскую
интерпретацию всего того богатства исторического знания, каким обладал сам,
так же как и многие его современники, получившие классическое гимназическое
и университетское образование. Тем самым Гегель предлагает как бы лестницу,
всходя по которой каждый отдельный человек приобщается к духовному опыту,
накопленному человечеством, приобщается к всемирной культуре и поднимается
с точки зрения обыденного, партикулярного сознания до точки зрения
философской. На вершине этой лестницы любой индивид, вовсе не будучи
гениально одаренным исключением, в состоянии, по мнению Гегеля, посмотреть
на мир и на себя с точки зрения завершившейся мировой истории, "мирового
духа", для которого больше нет противоположности субъекта и объекта,
"сознания" и "предмета", а есть абсолютное тождество, тождество мышления и
бытия.

Достигнув абсолютного тождества, философия покидает точку зрения сознания и
только теперь попадает в свою подлинную стихию - стихию чистого мышления,
где, по Гегелю, все определения мысли развертываются из нее самой. Это -
сфера логики, где протекает ничем субъективным не замутненная жизнь
понятия, о которой мы говорили выше. У Гегеля, как справедливо отмечает
Н.В. Мотрошилова, "логическое онтологизируется и превращается в широко
толкуемую, поистине "метафизическую" системную парадигму". И в самом деле,
наука об Абсолютном, об идее есть, по Гегелю, система, т.е. целостная связь
всех необходимо развертывающихся моментов - категорий, как "конкретная и
равным образом совершенно интенсивная целокупность".

В "Логике" Гегель ставит своей задачей показать самодвижение понятия. Надо,
говорит Гегель, занять такую позицию по отношению к понятию, когда субъект
полностью устраняется, не вмешивается в движение понятий, его задача -
только наблюдать за понятием, предоставив ему самостоятельно осуществлять
свою жизнь. Наблюдатель-философ замечает, что у каждого понятия есть своя
односторонность, в силу которой оно оказывается конечным и в качестве
такового с необходимостью уничтожает себя, переходя в свою
противоположность. При этом существенно иметь в виду, что каждое из понятий
оказывается односторонним именно в том отношении, в каком и обнаруживается
его сущность; точнее, его сущность и есть эта самая его односторонность.
Отсюда ясно, что у каждого понятия - своя односторонность, вполне
конкретная; именно поэтому каждое понятие переходит не во все другие
понятия, а в свое другое. Это последнее опять-таки обнаруживает свою
конечность, а потому переходит в свою противоположность, и так до тех пор,
пока не будет достигнут высший синтез, не будет обретена "абсолютная и
полная истина, мыслящая самое себя идея", которую Гегель вслед за
Аристотелем называет "мышлением мышления" и достигнув которой "Логика"
завершается.



6. Диалектика Гегеля. Всемогущество отрицания



Весь процесс самодвижения понятия осуществляется диалектическим путем.
Заключенная в каждом понятии "отрицательность", которая как раз и
составляет его ограниченность, односторонность, оказывается пружиной
саморазвития этого понятия. Пока понятие не достигнет высшего пункта -
абсолютной идеи, до тех пор каждая из ступеней его развития дает только
относительную, но не окончательную, не полную истину. В основе гегелевской
диалектики лежит принцип отрицания, или противоречия. "Тождественная себе
идея, - пишет Гегель, - содержит в себе отрицание самой себя,
противоречие". Взятое в качестве высшего принципа, противоречие определяет
характер диалектики Гегеля, в которой понятия "процесса" и "прогресса"
играют ключевую роль, становясь универсальными определениями всего сущего -
не только мира и человека, но и самого Божества. "Идея, - говорит Гегель, -
есть по существу своему процесс, потому что ее тождество есть лишь
постольку абсолютное и свободное тождество понятия, поскольку оно есть
абсолютная отрицательность и поэтому диалектично. Идея есть круговорот, в
котором понятие, как всеобщность, которая есть единичность, определяет себя
к объективности и к противоположности этой объективности, и эта внешность,
имеющая понятие своей субстанцией, своей имманентной диалектикой,
возвращает себя обратно в субъективность".

В известном смысле Гегель совершил подлинный переворот в философии нового
времени; хотя некоторые тенденции к использованию противоречия для решения
определенных задач уже наметились у Канта и особенно Фихте, однако в
конечном итоге противоречие как момент отрицания у них устранялось. Кант,
как известно, объясняет антиномии разума стремлением его выйти за пределы
своих возможностей; у Фихте противоречие как двигатель диалектического
процесса в конце концов тоже оказывается снятым. Таким образом, закон
тождества, не допускающий противоречия в научном мышлении, признают и Кант,
и Фихте. Именно за это их и критикует Гегель: они не посмели дерзнуть
превратить противоречие в главный закон мысли, поставив его на тот
пьедестал, который с древности занимал закон тождества (или
непротиворечия), являющийся, согласно Аристотелю, высшим законом и мысли, и
бытия. Диалектика Гегеля родилась как раз благодаря упразднению закона
тождества. "Закон тождества гласит: ...все тождественно с собою: А = А; в
отрицательной форме он гласит: А не может в одно и то же время быть А и
не-А. Вместо того, чтобы быть истинным законом мысли, это суждение есть не
что иное, как закон абстрактного рассудка. Уже сама форма этого суждения
находится в противоречии с ним, так как оно обещает различие между
субъектом и предикатом и в то же время не дает того, чего требует его
форма. В частности же этот закон уничтожается следующими так называемыми
законами мышления, которые устанавливают в качестве законов прямую
противоположность этого закона". Прямая противоположность закона тождества
(или, как его еще именуют, закона [запрета] противоречия) - это узаконение
противоречия как главного методологического принципа системы. Возведение
противоречия в главный закон мышления является своего рода гарантом
незыблемости гегелевского монизма. "Ибо в том и сущность гегелева принципа,
что он заведомо заключает свое отрицание внутри самого себя, и потому в
этой системе, отвергнувшей закон противоречия, невозможно указать никакое
внутреннее противоречие, побуждающее к дальнейшему развитию системы, так
как всякое противоречие в ее сфере ею же самою полагается как логическая
необходимость и опять снимается в высшем единстве конкретного понятия;
поэтому это есть абсолютно-совершенная в себе замкнутая система..."

Устраняя закон тождества, Гегель тем самым по существу полностью
пересматривает значение и роль понятия бытия - центрального понятия
античной, средневековой и ранней новоевропейской онтологии. Как показал
Аристотель, категория бытия органически связана с законом тождества - она
стоит и падает вместе с ним. Гегель, кстати, тоже видит эту глубинную
связь: "Тождество, - пишет он, - есть прежде всего то же самое, что мы
рассматривали раньше как бытие..." Уже у раннего Фихте бытие противостоит
деятельности как косное и безжизненное начало, как неподвижное инертное
вещество, как тот материал, который должно преодолевать Я в своей
деятельности. Правда, у Фихте деятельность Я не полностью определяется
самим Я, она нуждается в некотором "толчке", который есть знак еще не
полного совпадения мышления и бытия. Не случайно Гегель, критикуя Фихте за
субъективность его субъект-объекта, считает "толчок" остатком в его системе
"догматического понимания бытия", характерного для средневековой схоластики
и рационалистической метафизики XVII в. Сам Гегель стремится элиминировать
всякий след этого "догматизма" и достигнуть полного тождества бытия и
мышления. А поскольку категория бытия (и соответственно субстанции) в
средние века играла определяющую роль, особенно в томизме, унаследовавшем
аристотелевские принципы мышления, то именно эту категорию Гегель
пересматривает наиболее радикально. "...Бытие, - пишет он, - есть чистое
определение мысли... Мы полагаем обыкновенно, что абсолютное должно
находиться далеко по ту сторону, но оно как раз есть вполне наличное,
которое мы, как мыслящие существа, всегда носим с собою и употребляем, хотя
явно не сознаем этого". Все имеет свое бытие лишь в понятии;
действительного сущего, имеющего самостоятельное, независимое от понятия
существование, для Гегеля не может быть. Но если бытие - это определение
мысли, то для мысли нет ничего потустороннего, ничего непостижимого. Логика
у Гегеля определяет не только форму, но и содержание мышления: "Логические
мысли... представляют собою в-себе и для-себя-сущее основание всего".

Гегель отвергает позицию Канта, настаивавшего на том, что бытие не сводимо
к логике, и различавшего логическое основание и реальную причину. Как и вся
метафизика средних веков и XVII-XVIII столетий, Кант, по Гегелю, допускает
лишь конечное, рассудочное мышление: определения мысли в качестве
субъективных противостоят у него бытию, выступающему как "вещь в себе".
"Мышление прежней метафизики было конечным, ибо она двигалась в таких
определениях мысли, предел которых признавался ею чем-то незыблемым... Так,
например, задавали вопрос: обладает ли Бог существованием? И существование
рассматривалось при этом как нечто чисто положительное, как нечто последнее
и превосходное. Но... существование отнюдь не есть нечто лишь
положительное, а составляет определение, которое слишком низко для идеи и
недостойно Бога".

При спекулятивном, или разумном, в отличие от рассудочного, мышлении
предмет, по Гегелю, сам развертывает свои определения, что возможно только
при условии тождества человеческого разума божественному. Таким образом,
истинное философское познание мыслится Гегелем как самопознание Бога.
Способом достижения божественного познания становится диалектика, которая,
как мы уже знаем, базируется на совпадении противоположностей, имея
противоречие своим движущим принципом. Интересно замечание Гегеля о том,
что принцип диалектики "соответствует представлению о могуществе Божием. Мы
говорим, что все вещи (т.е. все конечное как таковое) предстают перед
судом, и мы, следовательно, видим в диалектике всеобщую неодолимую власть,
перед которой ничто не может устоять... Определение могущества не
исчерпывает, разумеется, глубины божественной сущности, понятия Бога, но
оно, несомненно, составляет существенный момент во всяком религиозном
сознании".

Это замечание удивительно точно передает пафос гегелевской философии и дух
нового времени, проникнутый убеждением в человеческом всемогуществе.
Согласно иудео-христианской традиции, всемогущество есть первейшее
определение Бога-Отца: именно Своим всемогуществом Он творит мир из ничего
и сохраняет сотворенное в его бытии. Лишь божественному всемогуществу дано
творить чудеса, самое первое из которых - создание самого мира; лишь
всемогущий Творец может вносить такие изменения в жизнь природы и ход
истории, которые не только не под силу человеку, но и непостижимы для
конечного мышления и открываются лишь вере. Эти-то прерогативы бесконечного
Божественного Существа переданы Гегелем диалектике: тот, кто вслед за
Гегелем овладевает этим искусством, приобретает тем самым божественный дар
творения и соответственно власть над сотворенным. Владеющий диалектикой,
подобно алхимику, открывшему, наконец, философский камень, сам становится
всемогущим Богом. Но всемогущество диалектики есть всемогущество отрицания,
- этим оно отличается от подлинного творения, которое всегда есть
утверждение. Что же касается творимых всемогущей диалектикой чудес, то
образцы их, подчас софистического свойства, нередко встречаются на
страницах гегелевской "Логики".



7. Пантеистический характер гегелевского историзма



Провозглашенное Гегелем тождество мышления и бытия, конечного и
бесконечного означает снятие водораздела между божественным и человеческим,
Творцом и творением. На место трансцендентного личного Бога здесь встает
пантеистически истолкованный Абсолют - абсолютная идея, имманентная миру и
составляющая основу всего существующего. Гегель соединил натуралистический
пантеизм Спинозы ("субстанцию") и мистический пантеизм Фихте ("субъект"),
освободив последний от остатков трансцендентного. Пересмотр значимости
категории бытия осуществляется Гегелем именно для того, чтобы устранить
трансцендентность Бога: "Если Бог - всереальнейшее существо, то он
превращается для нас в нечто потустороннее, и тогда не может быть и речи о
познании Его..."

Монизм Гегеля осуществляется путем превращения бытия в пустую абстракцию, в
"общее после вещей", как его понимали номиналисты. Оно оказывается
беднейшим по содержанию понятием, ибо производно от вещей эмпирического
мира и потому стоит даже ниже их. "Чистое бытие есть чистая абстракция и,
следовательно, абсолютно-отрицательное, которое, взятое так же
непосредственно, есть ничто". "Для мысли не может быть ничего более
малозначащего по своему содержанию, чем бытие".

Не удивительно, что истиной таким образом понимаемого бытия Гегель считает
становление: ведь именно в становлении единичные эмпирические явления
обнаруживают свою конечную и преходящую природу. Становление - как движение
и изменение - ставится Гегелем выше пребывания и неизменности -
специфический подход эпохи модерна, так отличающий его от древнего и
средневекового мировосприятия. Высшее понятие - дух - Гегель тоже
определяет как становление, "но более интенсивное, более богатое, чем голое
логическое становление". В преимуществе становления над бытием, изменения
над неизменностью и самотождественностью (последняя не присуща даже Богу)
сказывается кардинальное отличие гегелевского монис