елания почитать Его так, как  только мы
можем. Ибо для обозначения нашего понятия о Его природе существует лишь одно
имя, именно аз есмь, а для обозначения Его отношения к нам - лишь имя Бог, в
котором содержатся понятия Отец., Царь и Господь.
     Действия,  означающие  богопочитанне. Что касается действий, в  которых
должно выражаться богопочитание, то они должны свидетельствовать о намерении
оказать уважение Богу,  и это наиболее общее правило разума.  Такими знаками
уважения являются прежде всего молитвы, ибо принято  думать, что не граверы,
делающие изображения богов, делают их богами, а те люди, которые молятся им.
     Во-вторых, благодарственные  молебны, отличающиеся от  молитв лишь тем,
что молитвы предшествуют благодеянию, а благодарственные молебны  следуют за
благодеянием, причем те  и  другие имеют цель признать Бога  виновником всех
благодеяний, как прошлых, так и будущих.
     В-третьих,  дары,  т.  е.  посвящения  и  жертвоприношения  (если   они
приносятся из наилучшего,  что человек имеет), так как они служат выражением
благодарности.
     В-четвертых,  клясться  только  именем  Бога,  ибо  в  этом  выражается
признание  того,  что  один  лишь  Бог   знает  сердце  человека  и  что  ни
человеческий ум, ни его физическая сила не могут защитить клятвопреступников
от мести Бога.
     В-пятых, к разному  почитанию  Бога относится  осторожность в словах  о
Нем, ибо  это свидетельствует о  страхе перед Богом, а страх есть  признание
силы.  Отсюда  следует,  что  имя  Бога  нельзя  употреблять  опрометчиво  и
бесцельно,  ибо это  то же,  что употреблять его всуе. А не бесцельно оно  "
употребляется лишь в  присяге по приказанию государства '  в целях вынесения
правильного судебного решения или 1  в присягах между государствами  в целях
избежания войны. Спорить о естестве  Бога несовместимо  с  его  честью,  ибо
предполагается, что в этом естественном царстве Бога нельзя познать что-либо
иначе,  чем естественным разумом,  т.е. из принципов естественного знания. А
это  знание  настолько  далеко  от  объяснения  нам  чего-либо  в  отношении
божественного  естества, что не в  состоянии объяснить  ни нашей собственной
природы, ни  природы мельчайшего живого  существа.  И  поэтому,  когда люди,
исходя  из принципов естественного разума, спорят  о божественных атрибутах,
они  лишь  хулят Бога. Ведь атрибутам,  которые мы приписываем Богу,  мы  не
должны  придавать  значение  философских  истин, в  них следует  видеть лишь
выражение  нашего  благочестивого намерения воздать  Богу величайшую  честь,
какую мы только способны воздать. Из-за непонимания  этого и  возникли тома,
содержащие  споры  о  божественном  естестве  и   отражающие  стремление   к
возвеличиванию не  Бога, а нашего  собственного  разума  и учености, которые
являются лишь необдуманным и напрасным употреблением Его святого имени.
     В-шестых, в  отношении молитв, благодарственных молебнов,  посвящений и
жертвоприношений  естественный  разум  диктует,  чтобы  каждая из  этих форм
богопочитания   была   в   своем  роде   наилучшей   и   наилучшим   образом
символизировала  воздаваемую   честь.   Так,   например,  чтобы   молитвы  и
благодарственные молебны были  составлены не в небрежных,  легкомысленных  и
грубоватых, а в красивых и хорошо составленных словах и фразах. Ибо иначе мы
не  воздаем  Богу всей  возможной чести.  Поэтому язычники поступали нелепо,
поклоняясь  изображениям  как  богам,  но  то,  что  они  сопровождали  свое
богослужение музыкой, вокальной  и инструментальной, было разумно. Точно так
же  соответствовали разуму и  свидетельствовали  о намерении славить Бога их
жертвоприношения,  дарения  и  другие  действия  при  богослужении,  которые
выражали покорность и служили напоминанием о полученных благодеяниях.
     В-седьмых,  разум внушает  прославлять  Бога  не  только  тайно, но и в
особенности публично, на виду у людей, ибо без этого (что наиболее важно при
чествовании) теряется возможность побудить других прославлять Его.
     Наконец, величайшим поклонением Богу является  повиновение Его  законам
(т.  е. в  этом  случае естественным законам).  Ибо  если  повиновение более
приемлемо  для Бога, чем  жертвоприношение, то пренебрежение Его заповедям и
есть  величайшее  для   Него  оскорбление.  Таковы  те  законы  в  отношении
богопочитания, которые разум диктует частным лицам.
     Государственный   культ   состоит   в  единообразии.  Ввиду  того   что
государство есть единое  лицо, оно должно иметь единую  форму культа, и  это
имеет  место  тогда,  когда  государство  постановляет,   что  культ  должен
совершаться  частными  лицами публично, а это и  есть государственный культ,
существенным   свойством  которого  является  единообразие.   Ибо  действия,
совершаемые  разными   людьми   различным  образом,   не  могут   называться
государственным культом. Поэтому там, где допускаются различные виды культа,
вытекающие из различных  религий частных лиц, не существует государственного
культа и государство как таковое не имеет религии вообще.
     Все  атрибуты  зависят   от  гражданских  законов.  Так  как  слова,  а
следовательно,  и  атрибуты  Бога получают  свое значение  от  соглашения  и
установления людей,  то надо  считать  свидетельством уважения те  атрибуты,
которые  люди  намеренно устанавливают  для  этого. А все,  что  может  быть
сделано волей частных лиц, где нет закона,  кроме разума, может быть сделано
волей государства, выраженной в гражданских законах. А так как воля и законы
государства  суть  лишь  воля  и законы того или  тех,  кто имеет  верховную
власть,  то  отсюда следует,  что  атрибуты,  устанавливаемые сувереном  для
прославления  Господа при отправлении  культа,  должны считаться единственно
подходящими для указанной цели и должны употребляться частными лицами при их
государственном отправлении культа.
     Но  не все действия. Но так как не все действия являются знаками в силу
установления, а некоторые суть естественные знаки: одни - уважения, другие -
презрения, то эти последние (т.  е.  такие, которые люди стыдятся  делать  в
присутствии уважаемых лиц) не могут быть сделаны человеческой властью частью
культа, а первые (заключающиеся в приличном, скромном и смиренном поведении)
не могут  быть исключены  из культа. Но  ввиду того что  имеется бесконечное
число  действий  и  жестов  нейтрального   характера,  те  из  них,  которые
государство  установит  как •знаки  уважения и часть культа для публичного и
общего употребления, должны быть приняты  и  употреблены  в качестве таковых
подданными.  А если  сказано  в Писании,  что  лучше повиноваться  Богу, чем
человеку, то это относится лишь к Царству Божьему, поскольку оно основано на
включенном завете, а не на природе.
     Естественные наказания. После этого краткого изложения своих взглядов о
естественном Царстве Божьем и о его естественных законах я вкратце коснусь в
этой главе  лишь опроса о его естественных  наказаниях. Нет  в этой жизни ни
одного  человеческого  поступка,   что  не  был  бы  началом  длинной   цепи
последствий,  обозреть которую  до конца не дано ни одному человеку, как  бы
велика  ни была его способность предвидения. В  этой цепи имеются приятные и
неприятные  события, столь  связанные друг  с  другом,  что тот, кто сделает
что-нибудь для своего удовольствия,  должен быть готов принять на себя также
и связанные с этим страдания. Эти страдания являются естественным наказанием
за те действия, в цепи последствий которых зло преобладает над благом. Таким
образом,   мы   видим,   что  невоздержанность,  естественно,   наказывается
страданием; опрометчивость  - неудачей; нанесенные обиды -  насилием врагов;
гордость   -  гибелью;  трусость  -  притеснением;  небрежность  монархов  в
управлении  государством  - восстанием; восстание - кровопролитием.  Так как
наказания следуют  за  нарушением закона, то  естественные наказания  должны
естественно  следовать  за  нарушением  естественных  законов,  поэтому  они
следуют за ними как их естественные, а не как произвольные следствия.
     Заключение второй части.  Этим  мы закончили изложение нашего учения об
установлении, природе и правах суверенов, а также об обязанностях подданных,
поскольку  оно вытекает из принципов  естественного разума. Теперь, когда  я
думаю о  том,  сколь отличается это учение от  практики большей части света,
особенно западных стран, перенявших свои моральные учения от  Рима и Афин, а
также  когда  я  думаю о том,  какое  глубокое  знание  моральной  философии
требуется от  лиц, облеченных верховной властью, я почти склонен верить, что
этот  мой труд так же бесполезен, как "Государство" Платона. Ибо он тоже был
того мнения,  что смуты  в  государствах  и государственные перевороты путем
гражданских войн не исчезнут до тех  пор, пока суверенами не будут философы.
Однако, когда я, с другой  стороны, подумаю, что наука о  естественном праве
-есть единственная наука, необходимая для суверенов и их главных служителей,
и  что  в  отношении математических  наук  (изучение  которых  им  вменяет в
обязанность Платон) их обязанности должны идти не  дальше того, как хорошими
законами поощряют людей к их изучению; когда подумаю, кроме того, о том, что
ни  Платон,  ни  какой-либо  другой  философ   не   изложили  до   сих   пор
систематически,  достаточно  полно  и  достаточно  обоснованно  все  теоремы
моральной философии  так,  чтобы  люди могли изучить,  как  управлять  и как
повиноваться,-  когда  подумаю обо  всем  этом, я  начинаю  питать некоторую
надежду.




        " * ЧАСТЬ III * "
     О ХРИСТИАНСКОМ ГОСУДАРСТВЕ
     ГЛАВА XXXII
     О ПРИНЦИПАХ ХРИСТИАНСКОЙ ПОЛИТИКИ
     Слово   Божие,   донесенное  пророками,   является  главным   принципом
христианской  политики.  Я  выводил  до  сих пор права  верховной  власти  и
обязанности  подданных  исключительно  из принципов природы, поскольку  опыт
доказал  их истинность или соглашение  людей в отношении  употребления  слов
сделало  их  таковыми, т. е.  я  вывел их  из природы людей, поскольку мы ее
знаем из  опыта и из общепринятых  определений,  т. е.  таких слов,  которые
существенны для всех политических рассуждений. Но в  отношении того, о чем я
буду  говорить в  ближайших главах,  а  именно  в  отношении  природы и прав
христианского  государства,   где  многое   зависит  от  сверхъестественного
откровения воли Божьей, я буду основываться в своем рассуждении не только на
естественном Слове Божьем, но и на пророческом.
     Но не  следует отказываться от естественного разума. Тем не менее мы не
должны  отречься  от  наших чувств и  опыта, а также от нашего естественного
разума (который является несомненным Словом Божьим). Ибо все эти способности
Бог нам дал, дабы мы  пользовались ими до второго пришествия  нашего святого
Спасителя. Поэтому они не должны оставаться втуне, а должны быть употреблены
для  приобретения справедливости,  мира и истинной религии. Ибо хотя в Слове
Божием многое сверх разума, т. е. не может быть ни доказано, ни опровергнуто
естественным разумом, но  в нем  нет ничего, что противоречило  бы разуму. А
если имеется видимость такого противоречия, то виной этому или наше неумение
толковать Слово Божие, или наше ошибочное рассуждение.
     Вот  почему,  если мы  встречаем в  Писании что-либо, что не  поддается
нашему исследованию,  мы  обязаны понять это  так,  как  оно  сказано, а  не
стараться  извлечь из  этого путем логических операций философскую истину  о
каких-  то  непостижимых и не соответствующих  правилам естественного знания
таинствах.  Ибо  с  таинствами  нашей  религии  дело  обстоит  так,  как   с
лекарственными  пилюлями, которые  оказывают  свое целебное действие  только
тогда,  когда их проглатывают  целиком.  Если же  их разжевывать, то они, не
оказав никакого действия, выбрасываются вон.
     Что  означает  подчинение  разумения.  Но, говоря  о подчинении  нашего
разумения, мы  имеем  в  виду  не подчинение  наших умственных  способностей
мнению  человека,  а  о  повиновении  нашей  воли  там,  где  это   для  нас
обязательно. Ибо изменить свое чувство, память,  рассудок, разум я мнение не
в нашей власти, так  как они всегда и необходимо детерминированы тем, что мы
видим, слышим и о чем  мы думаем, и поэтому не они определяются нашей волей,
а   наша   воля  определяется   ими.  Мы   тогда   подчиняем   наш  рассудок
(understanding) и разум  (reason), когда не прекословим, когда говорим  так,
как  нам  приказывает законная власть, и соответствующим же образом и живем,
короче говоря, когда  мы доверяем и верим  тому,  кто говорит,  хотя бы  наш
разум был не способен понимать что-либо из сказанного.
     Каким  образом Бог  говорит  людям.  Если Бог  говорит человеку, то это
должно быть или непосредственно, или через  посредство  человека, с  которым
сам  Бог раньше говорил непосредственно.  Как Бог может говорить с человеком
непосредственно, могут достаточно хорошо понимать те, с кем Бог так говорил.
Но  трудно,  если  не невозможно, понять,  как в  этом  могут удостовериться
другие.  Ибо   если  человек   заявляет   мне,   что   Бог  говорил  с   ним
сверхъестественным образом  и непосредственно, и я в этом сомневаюсь, то я с
трудом себе  представляю, какие  доказательства он  может  выдвинуть,  чтобы
заставить  меня  верить этому.  Правда, если это мой  суверен, то  он  может
обязать меня к повиновению так, чтобы я ни  действием, ни словом  не выражал
ему свое неверие, но не так, чтобы я думал иначе, чем мне внушает мой разум.
А если мне говорит подобное I'  человек, не  имеющий надо мной такой власти,
тогда ничто не может заставить меня ни верить, ни повиноваться.
     Ибо  если  кто-нибудь  утверждает,  что  Бог  говорил  ему в  Священном
писании, то это  значит, что Бог говорил с ним непосредственно, а лишь через
пророков,  апостолов или церковь -  точно  так, как он  говорит  всем другим
христианам. Если же кто-либо  утверждает, что Бог говорил  с ним сне, то это
значит лишь, что ему  снилось, будто Бог говорил с ним. Такое утверждение не
может заставить верить тех,  кто знает, что сновидения имеют  большей частью
естественные причины и могут  возникать  из прежних мыслей и что сновидения,
подобные  этим,  имеют своим  источником  самомнение, глупое  высокомерие  и
ложное мнение о собственной набожности или других качествах, в силу которых,
как человек полагает, он заслужил  милость необычайного  откровения. Если же
человек утверждает, что  ему  было  видение или что он слышал голос, значит,
это ему снилось, когда он находился в состоянии между сном и бодрствованием,
ибо  в  таких  случаях люди  часто,  не  заметив своей  дремоты, естественно
принимают свои сны за видения. А если человек утверждает, что говорит в силу
сверхъестественного  вдохновения, то  это значит,  что  он  испытывает такое
горячее  желание  говорить  или  чувствует  себя  так  вознесенным  в  своем
собственном мнении, что не может указать для  этого никакого естественного и
достаточного  основания.  Так  что  хотя  всемогущий  Бог  может  говорить с
человеком посредством снов, видений, голоса и  вдохновения, однако Он никого
не  обязывает  верить тому,  кто  утверждает,  что Бог с  ним таким  образом
говорил, ибо утверждающий это, будучи человеком, может ошибиться и,  что еще
хуже, лгать.
     С  помощью каких признаков  можно узнать пророка. Как же в таком случае
тот, кому Бог  никогда  не открывал своей воли  непосредственно,  кроме  как
путем естественного разума, может знать, когда он должен и когда  не  должен
повиноваться Слову  Божьему,  возвещенному человеком, который  называет себя
пророком? Из 400 пророков, у которых царь Израиля просил совета, идти ли ему
войной на Рамот Галаадский (3 Цар. 22), только один Михей оказался истинным.
Пророк,  который был  послан  пророчествовать против  алтаря,  воздвигнутого
Иеровоамом  (1  Цар.  13), хотя и  был  истинным  пророком  и доказал  двумя
чудесами, сотворенными в  присутствии Иеровоама,  что  он действительно  был
послан Богом, был, однако, обманут другим пророком - старцем, который убедил
его якобы Словом Божьим поесть и попить с ним. Если  один  пророк обманывает
другого, то каким же иным путем, если не путем разума,  можно удостовериться
в воле Божьей? На что я отвечаю на основании Священного писания, что имеются
два   признака,  которые  в   совокупности,  но  не  каждый   в  отдельности
обнаруживают  истинного пророка. Первый  - это творение  чудес, второй -  не
учить другой религии, кроме уже раз установленной.  Взятый же в отдельности,
ни один из них не является достаточным. Если восстанет среди тебя пророк или
сновидец  и  представит тебе  знамение или чудо  и сбудется  то знамение или
чудо, о котором он  говорил тебе, и скажет притом: "пойдем вслед богов иных,
которых  ты не знаешь"... то не слушай слов пророка сего  и т. д.  А пророка
того или сновидца того должно предать  смерти за то, что он  уговаривал  вас
отступить  от Господа, Бога  вашего  (Втор. 1-5). Эти  слова говорят  о двух
вещах.  Во-первых,  что Бог  не хочет, чтобы мы  одни  чудеса  принимали  за
доказательство пророческого признания, ибо они  во  многих  случаях являются
лишь испытанием прочности нашей приверженности Богу, как об этом говорится в
3-м стихе. Ибо чудеса, которые творили египетские волхвы, хотя и не были так
велики, как  чудеса,  творившиеся  Моисеем,  однако  были большими чудесами.
Во-вторых, что, как  бы ни были велики чудеса, однако, если они  имеют целью
побудить  к  восстанию против  короля  или  против того,  кто управляет  его
именем, то совершающий такие чудеса должен считаться посланным для испытания
верности подданных. Ибо  слова эти: "Отступить  от  Господа, Бога  вашего" -
равнозначны   здесь  словам:  "Отступить  от  царя  вашего".  Ибо   заветом,
заключенным  у  подножия горы Синай,  они сделали  Бога  своим  царем. И Бог
управлял ими при посредстве  одного Моисея, ибо только он  говорил с Богом и
время  от времени  возвещал  его  заповеди  народу. Точно  так же и Христос,
Спаситель наш,  заставив  своих учеников  признать его за  мессию (т.  е. за
помазанника  Божьего,  пришествия которого как  своего царя  евреи ежедневно
ждали и, однако, отвергли его, когда он пришел), не преминул предостеречь их
против  опасности  чудес. Восстанут  лжехристы и  лжепророки и дадут великие
знамения и чудеса, чтобы  пре-: льстить, если возможно, и  избранных  (Матф.
24, 24). Из него видно, что лжепророки могут быть способны творить чудеса  и
мы  не должны принять их учение за Слово  Божье.  Апостол Павел, кроме того,
говорил в  послании  к Галатам,  то если бы даже  мы  или Ангел  с неба стал
благовествовать  не то, что мы  благовествовали вам, да  будет ему  анафема.
Благовествование Павла сводилось к тому, что  Христос - царь. Следовательно,
этими словами  апостол  Павел предает анафеме всякую проповедь против власти
становленного  царя. Ибо в этом послании он  обращается к тем, кто благодаря
его проповеди уже принял Иисуса как Христа, т. е. как царя иудейского.
     Признаки пророка  в старом законе, чудеса и  учение. Как творение чудес
без проповеди установленного Богом учения, так и проповедь истинного  учения
без    творения     чудес    являются     недостаточными    доказательствами
непосредственного откровения. Ибо  если человек, учащий  не  ложному учению,
станет, не  представляя чудес,  выдавать себя за  пророка, то его не следует
принимать  за того,  за кого  он себя выдает, как видно из слов Второзакония
(18, 21;  22).  Но  можно  здесь  опять  спросить:  если  пророк  предсказал
что-нибудь,  то как  мы можем знать,  сбудется  это  или нет?  Ибо  он может
предсказать  нечто,  что  должно  осуществиться   через   известный   долгий
промежуток времени, более долгий,  чем продолжительность человеческой жизни,
или он может предсказать неопределенно, что это, мол,  осуществится рано