Качанов Ю.Л.
   Начало социологии.


   Iouri L. Katchanov
   The Arche of Sociology

   Российско-французский центр философии и социологии  Института  социологии
Российской Академии наук
   Юрий Качанов
   Начало социологии
   "Институт экспериментальной социологии", Москва
   Издательство "Алетейя", Санкт-Петербург
   1999


   ББК С-575.1
   К30
   Качанов Ю.Л.
   Начало социологии. - М.:  Институт  экспериментальной  социологии;  СПб.:
Алетейя, 1999. - ?? ?.
   Книга посвящена проблеме гносеологического, социального  и  политического
обоснования социологии. В ней дается  ключевое  для  современной  социальной
науки изложение проблемы условий действительности социологического познания,
статуса социальных  фактов  и  феноменологических  идеальностей  социологии,
пространства-времени  социального  мира,  перспектив   развития   социальной
теории.
   Рекомендуется  философам,  социологам,  историкам,  всем,  интересующимся
проблемами социальной теории.
   The book is devoted to one of the most difficult and  at  the  same  time
traditional question of the theoretical sociology: what  are  the  bases  of
sociology? Briefly the  main  idea  of  "The  Arche  of  Sociology"  can  be
expressed in a way that the base of the social sciences is not  at  all  the
fixed transcendental "standpoint" and not the logical  connection  of  ideas
but a historically transforming "angle" formed by the objectivated  and  the
non-objectivated, that is the fluctuating distinction between the thematised
and the non-thematised  in  the  scientific  research  whose  raison  d'etre
produced by practical and socio-political world.  It's  impossible  to  find
"the definitive bases" of  the  sociology.  But  it  doesn't  need  it.  The
sociological  knowledge  realizes  itself  in  the  space  formed   by   the
predicative and the non-predicative.  The  objectivation  of  the  non-fixed
distinction between the objectivated and the non-objectivated  is  the  main
condition of the social sciences' possibility of truth.
   ISBN
   (c) Издательство "Институт экспериментальной социологии", 1999
   (c) Издательство "Алетейя" (СПб.), 1999
   (c) Ю.Л. Качанов, 1999

   СОДЕРЖАНИЕ
   7.........Предисловие. Социология под вопросом
   ...........Глава 1. Проблема социологии
   ...........Глава 2. Социология как возможность социологии
   ...........Глава 3. Присутствие в социологии
   ...........Глава  4.  Условия  возможности  и  условия   действительности
социологического познания
   ...........Глава 5. Истина и присутствие
   ...........Глава 6. Социолог как homo sociologicus
   ...........Глава 7. Присутствие социолога
   ...........Глава 8. О наивной и ангажированной социологии
   ...........Глава 9. О социальной реальности
   ...........Глава 10. Марксистская интерпретация "социального отношения"
   ...........Глава 11. Социальное отношение
   ...........Глава 12. Габитус
   ...........Глава 13. Социальная позиция
   ...........Глава 14.  Присутствие  "предпринимательства":  "экономическая
социология" в контексте политики
   ...........Послесловие. Наука на гребне волны
   ...........Примечания
   ...........Литература

   CONTENTS
   .............Foreword. Sociology in question
   .............Chapter 1. A problem of sociology
   .............Chapter 2. Sociology as a possibility of sociology
   .............Chapter 3. Presence at sociology
   .............Chapter 4. Conditions of a possibility and condition  of  an
actuality of sociological knowledge
   .............Chapter 5. True and presence
   .............Chapter 6. The sociologist as homo sociologicus
   .............Chapter 7. Presence of the sociologist
   .............Chapter 8. About naive and engaged sociology
   .............Chapter 9. About social reality
   .............Chapter 10. The Marxist interpretation of "social relation"
   .............Chapter 11. Social relation
   .............Chapter 12. Habitus
   .............Chapter 13. Social position
   .............Chapter 14. Presence of "enterprise": " economical sociology
" in a context of policy
   .............Epilogue. Science on the crest of the wave
   .............Notices
   .............Bibliography

   предисловие
   СОЦИОЛОГИЯ ПОД ВОПРОСОМ
   Но чтo страннее, чтo непонятнее всего, это то,  как  авторы  могут  брать
подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем  непостижимо,  это  точно...  нет,
нет, совсем не понимаю.  Во-первых,  пользы  отечеству  решительно  никакой;
во-вторых... но и во-вторых тоже нет пользы. Просто я не знаю, чтo это...
   Н.В. Гоголь. Нос
   Социологическая теория в России по инерции понимается как теория  истории
социологии, стремится  ей  быть  и  неминуемо  оборачивается  назидательными
схематизациями  чужих  концептуальных  систем.  Оптика  ретроспекции  вообще
устроена так, что в прошлом теоретической социологии не обнаруживают  ничего
случайного  и  неуниверсального,  тогда   как   происходящие   в   настоящем
эмпирические социальные события хаотичны. У нас  "теоретическая  социология"
все  еще  выступает   метонимией   совокупности   суждений   социологических
учебников, бесплодной и непрактичной  науки.  Теория  истории  теоретической
социологии подобна "игре в бисер", представляющей интерес для самих игроков,
но не имеющей смысла вне  академической  среды.  Уже  написана  "Вавилонская
библиотека", и  воздух  пахнет  смертью  "истории  идей":  все  "интересные"
положения воплощены в  готовых  текстах.  Кастовая  замкнутость,  стремление
сохранить  последнюю  истину   для   "служебного   пользования",   нежелание
связываться с социальной критикой порождают неспособность встать  вровень  с
веком и отторжение "внешней практики".
   В  контексте  новейшей  российской  истории  позиция   хранения   Заветов
социологических классиков и комментирования Высокой  теории,  обосновывающая
себя представлениями о противоположности истины и пользы,  утрачивает  былые
социальные гарантии своего существования. В  начале  90-х  годов  социальная
наука   перестала   быть   нужна   Российскому   государству   в    качестве
"представителя". Оно потеряло интерес не столько к науке,  сколько  к  самой
идее репрезентации. - "Плач муз, скорбящих о судьбе Науки, / Скончавшейся  в
жестокой нищете" не годится для торжеств по случаю  интронизации  Власти,  а
это праздник, который в России всегда  с  нами.  -  Хотя  по  старой  памяти
отечественная социология пытается легитимировать политический  режим  -  то,
что не нуждается в ее санкции на  легитимность,  и  обосновывать  социальные
явления - то, что вообще не нуждается в обосновании, - она отныне ни на  что
официально не уполномочена. Отсюда отнюдь не следует, что  социальная  наука
никем  не   ангажирована   и   тем   более   не   укоренена   в   социальной
действительности. Социология немыслима вне подлинных контактов с  социальной
действительностью, независимо от их гносеологических интерпретаций.
   Социологическая теория только в том случае оправдывает свое наименование,
когда  выступает  предпосылкой  и  необходимым   условием   социологического
эксперимента во всех его формах: от самого "мягкого"  наблюдения  до  самого
"жесткого"   лабораторного   моделирования.    Предпосылкой    практического
эксперимента в социальной науке может служить лишь  "идеальный  эксперимент"
над сконструированной социологической предметностью, но вовсе не "отнесение"
эмпирии к сфере трансцендентального долженствования. Если же  концептуальная
система не включает в себя "идеального эксперимента", т. е. не моделирует  и
даже не предполагает  производства  эмпирических  феноменов  в  искусственно
созданных условиях, не проецирует себя в эксперимент и не нуждается  в  нем,
то правильнее было бы называть ее не научной теорией, но учением  (Lehre)  -
доктриной, имеющей дело с трансцендентальными измерениями сознания.
   Социология    исторически    возникла    и    развивалась    в     рамках
проективно-конструктивного  отношения  к  социальной  действительности,   не
только   допускающего   рационализацию   форм   управления,   но   и   прямо
ориентирующего  на  преобразование  и  контроль  социальных  явлений.  Такое
происхождение, как впрочем, и любое другое, нельзя отменить, объявив  бывшее
небывшим, а оно  накладывает  существенные  ограничения  на  социологическую
практику. Социальная наука - не игрушка на елке "рыночной  демократии",  она
вводит нас непосредственно в суть дела, но раскрывается навстречу лишь тому,
кто ее применяет. Поэтому нельзя стать не то что  выдающимся,  но  и  просто
сколько-нибудь   оригинальным   историком   социологии,   не   став   прежде
оригинальным социологом. Социологом же станет лишь тот, кому по силам жить в
состоянии осознаваемой экстремальности - в потоке социальных изменений  и  с
прагматически обоснованной верой в их причинную обусловленность.  Вопрос  не
только  в  том,   что   отечественным   исследователям   надлежит   признать
неплодотворной интерпретацию  радикальных  перемен  последнего  десятилетия,
нынешнего состояния России, а также ее положения в мире как "катастрофы" или
"самых важных в истории страны реформ".  Проблема  еще  и  в  том,  что  без
событий  нет  ни  социальной  действительности,  ни  социологии.   Их   надо
рассматривать не как "травму" или "триумф  рыночной  демократии",  т.  е.  в
рамках предпонятий политизированного обыденного  опыта,  а  профессионально:
научно вычленять и конструировать последовательность социологических фактов.
Социология не только академическая дисциплина,  но  и  специфический  "образ
жизни", предполагающий научный способ восприятия  и  выражения  "социального
мира"I,  т.  е.  такой,  который  разрывает  с  ненаучным.  Ученый  уже  "по
определению", - если он конечно исследователь, а не начетчик или схолиаст, -
не может считать, что "социальная действительность", как она  есть  здесь  и
теперь, не нуждается в изменениях, а раньше (для нас неважно, когда именно -
в 1913 г. или в 1973 г.), возможно, была  еще  лучше.  Социолог  лишь  тогда
"соответствует  своей  идее",  когда  придерживается  перспективной,  а   не
ретроспективной позиции. Исследователю нет нужды восхищаться  или  предавать
анафеме  поток  событий  социального   мира:   он   должен   искать   логику
статистических тенденций, пытаться объяснить происходящее.
   До сих пор российская социология либо  стремилась  обосновать  социальные
явления  (включая  собственную  историю),  либо  участвовала  в  работе   по
легитимации политического  режима.  На  смену  велеречивым  рассуждениям  по
поводу чужих комментариев к "вечной" классике и  воссозданию  "общественного
мнения" путем медитаций над выхолощенными опросами-однодневками  идет,  быть
может, другая социология - продуктивная и первичная,  открытая  и  значимая,
освобождающая  энергию  критики  и  ориентирующая   на   поиски   социальных
закономерностей.    Доминирующие    заинтересованы    в    понимании    этих
закономерностей как неподвластных практическому изменению "естественных" или
"вечных"  механизмов  производства  событий,  и,  следовательно,  механизмов
воспроизводства их собственного  господства.  Напротив  того,  доминируемые,
желающие  изменить  свое  положение  в  социальной  игре,  стремятся  понять
тенденции социального мира, которые делают  их  доминируемыми,  чтобы  иметь
возможность  упразднить  условия   их   действия.   Выявляя   статистические
законы-тенденции, социология тем самым создает субъективные условия  для  их
преодоления. В  этом  ее  внутреннее  родство  с  политикой:  в  отличие  от
утопизма, старающегося изменить социальную действительность рассуждениями  о
"должном",  политические  практики  ищут  опору  (нередко   неосознанно)   в
настоящих   социальных   закономерностях.   Политики    пытаются    выражать
законы-тенденции "социального мира", а социологи  -  постигать  их,  и  если
первые стремятся эффективно  действовать,  то  вторые  -  открывать  условия
эффективности действий.  Именно  поэтому  доминирующие  в  социальной  игре,
консервативные силы не только не поощряют  социологических  открытий,  но  и
делают все  возможное  для  того,  чтобы  редуцировать  социальную  науку  к
преподавательской  деятельности,  к  повторению  пройденного,  пережевыванию
классических  текстов.  Стабильному  государству  в  лучшем   случае   нужна
стабилизирующая   его   социальная   наука,   а    зачастую    оно    готово
удовольствоваться чем-нибудь вроде классической филологии  и  страноведения:
ведь  непознанные  закономерности  работают   на   простое   воспроизведение
государства,   они   становятся   "судьбой",   поддерживающей   status   quo
социально-политического господства. Социологические открытия  потребны  лишь
доминируемым, которые не рассчитывают унаследовать  позицию  доминирующих  в
уже существующей социальной игре,  но  намереваются  играть  с  правилами  и
ставками самой социальной игры, ориентируются на более или менее  масштабную
и радикальную революцию.
   Скорее  всего,  грядущая  социология  станет  применять  на   деле   свою
интеллектуальную  компетенцию.  Возможно,  она   будет   предрасположена   к
практической  критике  социального  мира:  за  плодотворными  теоретическими
новациями всегда стоят не культуртрегерство  или  снобизм,  а  стремление  к
преодолению  общественных  противоречий,  к  мобилизации  творческих  сил  и
созданию  новых  возможностей.   Становление   научного   исследования   как
собственно  социальной   практики   равнозначно   становлению   практической
социологии, предпочитающей вопрос "Что может сделать  социальная  наука  для
России?"  вопросу  "Как  социальная   наука   может   оправдать   Российскую
Федерацию?"
   ***
   "Социо-логия"  ставит  вопрос   об   условиях   действительности   самого
социологического исследования. "Социо-логическое" изучение  социологического
исследования как такового граничит с  постановкой  вопроса  о  социальной  и
логической природе самого научного мышления и его привилегированном  статусе
в познании социального мира.
   В  социальной  науке  сталкиваются  два   течения   -   "объективизм"   и
"субъективизм". Предпосылки, из которых они исходят, а также получаемые  ими
результаты,  взаимно  отрицают  друг  друга.  Условием  возможности  первого
течения выступает "естественная  установка"  (в  терминах  Э.  Гуссерля)  на
реальность  изучаемой  социальной  действительности.  Социолог   при   таком
понимании  социальной  науки  получает   воспроизводимые   факты,   применяя
объективные способы измерения величин, строит (более или  менее  изощренные)
математические модели для  объяснения  эмпирической  информации  и  излагает
результаты своего исследования в общезначимой  форме.  Условием  возможности
второго течения является  "феноменологическая  установка"  на  самоочевидную
данность субъективных явлений и неочевидность внешнего сознанию  социального
мира.  Такое  толкование  социального  опыта  на  деле  исключает  получение
общезначимых результатов, объективное измерение и применение  математической
статистики.
   Итак, объективизм с помощью логических средств изучает  социальные  факты
как независящие от  сознания  вещи,  а  субъективизм  склонен  рассматривать
социальный мир как совокупность представлений о  нем,  которые  производятся
людьми.   Коль   скоро   объективизм    признает    последними    предметами
социологического познания  элементарные  события,  то  субъективизм  склонен
считать таковыми предметами конструкции человеческого  разума,  навязываемые
явлениям, идеальные формы социального порядка. Если объективизм разрывает  с
донаучными  представлениями,  то  субъективизм,  напротив,  основывается  на
мысленных предметах, сконструированных в  повседневном  опыте.  Несмотря  на
видимую противоположность, эти  два  течения  имеют  общий  исток  в  единой
истории   науки   и   философии    Нового    времени.    "Естественная"    и
"феноменологическая" установки оказываются различными формами  целостной  по
сути социальной (т. е. и вненаучной, и  внефилософской)  установки,  которая
именно ввиду своего некогнитивного  происхождения  одна  только  и  способна
определять характер как научной,  так  и  философской  практики.  Поэтому  в
практике  социальной  науки  так  часто   встречаются   химеры,   сочетающие
несочетаемое.  Самым  распространенным   явлением   современной   российской
социологии  являются  "массовые  опросы",  применяющие  объективные   методы
измерения (или то, что таковыми считается - "с точностью до начитанности") к
субъективным феноменам и утверждающие общезначимость полученных результатов.
Не только опросы  "общественного  мнения",  но  и  бесчисленные  "отраслевые
социологии" утратили бы ореол научности, если бы - вполне в духе когнитивной
химеры! - не  наделяли  предпонятия  обыденного  опыта  статусом  социальных
фактов.
   ***
   Всякое точное определение устанавливается в отношении к  неопределенному.
Считается,  что  условием  действительности  социологического   исследования
выступает нечто не-исследованное, неотрефлектированное,  не-помысленное,  но
вместе с тем бесспорное и понятное без понятия. Этот неопределенный горизонт
(точнее - совокупность горизонтов) вневременного наличия  опредмечивается  в
постулатах,  образующих  эпистемологический  "остов"   или   "концептуальный
каркас" социологии - твердую опору и  предел  познания  одновременно.  Такое
неисследованное условие действительности  социологического  исследования  мы
будем  называть  присутствием.  В  самом  общем  виде,  "присутствие"   есть
фундаментальная предпосылка социологического познания; оно выступает в  роли
идеализированного  объекта  знания,  создающего  необходимые   условия   для
постижения  идеально-логического  содержания  значений  мыслимых   предметов
социологии.
   Ближайшим образом, понятие "присутствие"  обозначает  необъективированные
условия  научной  объективации:  натурализованные  и  овеществленные  (а  не
гипотетические   и   сконструированные)   коренные   предметы    социологии,
интерпретируемые как определения  социальной  действительности,  считающиеся
первыми и существенными. "Присутствие" - непосредственная форма,  в  которой
социологическое знание дано научной рефлексииII,  и  характеризует  наличные
аспекты  социальной  действительности,  коим  приписывается  объективное   и
необходимое значение. Будучи особой  идеальностью  социальной  науки,  неким
логически недоказуемым фундаментальным  "фактом",  обладающим  самоочевидной
достоверностью,   "присутствие"   играет   роль   arche,   т.   е.    начала
социологического знания в двух смыслах этого  слова:  истока  и  начальства,
господства. Подобно "бытию" в философии, оно возникает  в  контексте  задачи
законченного объяснения социального мира и открытия "окончательной  истины".
"Присутствие"  "снимает"  концептуальную  и  онтологическую  относительность
социологии, утверждая конкретное наличие, наблюдаемость и наглядность  общих
конвенциональных понятий, наделенных полномочиями социальных фактов.
   "341. ...Вопросы, которые мы ставим, и наши сомнения зиждутся на том, что
для определенных предложений сомнение исключено, что они  словно  петли,  на
которых держится движение остальных [предложений]. 342.  Иначе  говоря,  то,
что некоторые вещи на деле не подлежат сомнению,  принадлежит  логике  наших
научных исследований. 343. Однако дело не в  том,  что  мы  не  в  состоянии
исследовать всего - и потому вынуждены довольствоваться предпосылками.  Если
я хочу, чтобы дверь отворялась, петли должны быть закреплены. 344. Моя жизнь
держится на том, что многое я принимаю непроизвольно"III.
   Каким же образом социология устанавливает "присутствие"?  Путем  "двойной
игры" с объективизмом и субъективизмом. С одной стороны, "феноменологическая
установка"  допускает  возможность   "усмотрения   сущ