ам распадалось и античное представительное правление. В результате возникла концепция передачи власти и права, а следовательно, и суверенитета правителю. Передача производилась с соблюдением некоторых условий: 1) полностью или частично (с сохранением элементарной демократии); 2) с отзывом правителя или без отзыва; 3) с определением модальности власти, передаче ее монарху или республиканскому сенату. Так или иначе, передача производилась с общего согласия: pactum subjectionis, договор граждан, субъектов права   прообраз Гоббсианского пакта, общественного договора.
    При всех колебаниях в пользу правителя, идея суверенитета народа и его передачи правителю закрепилась на много столетий. В комментариях к Кодексу Юстиниана, Дигестах, один из крупнейших юристов того времени Ульпин подчеркивал, что принадлежащая народу власть делегируется правителю только по мандату суверенного народа, правитель же лишь исполняет ее, получая при этом титул. Отсюда возникло понятие титулярности, служения. Одно из значений латинского titulus   почет, честь - закрепилось в понятии титул, который мог стать королевским, княжеским и т.п.
    Уголино (XIII в.), Марсилий Падуанский (1278 1342) и Дж.Фортескью (ок. 1391   ок. 1476) и мн.др. продолжали разрабатывать эту идею. Подчеркивалось обязательство правителя соблюдать законы, которые ему доверяли принимать   общество в той его народной форме защищалось от тирании.
    Таким весьма условным образом осуществлялась политическая организация общества в средневековой Европе (и в России примерно так же). Условность эта разрешилась в конце концов двояким образом: реально, как всегдаxiii правило меньшинством. Концентрация власти (один из ее законов) вела к феодальной системе монархического единовластия; в то же время, в южных, а затем и в северных городах Западной Европы развивалась новая, постклассическая форма демократического республиканского самоуправления: в городских коммунах. Параллельно там, где это было возможно, сосуществовали несколько видов отношений политики и того, что можно условно именовать обществом: 1) город   глава государства; 2) город   император (т.е. глава священной римской империи германской нации, созданной в VIII   IX вв. Карлом Великим); город   вице-конт (конты, т.е. графы номинально управляли провинциями); город   епископ (обладавший значительной светской властью); город   коммунальное, общинное самоуправление (вплоть до XVIII в., когда оно превратилось в муниципальное самоуправление); деревня и деревенская община (там, где она существовала, например в Германии)   местный феодал; вассальный феодал-сюзерен (король, герцог, князь и т.п.). Монократия стала основным средством политической организации. Ее слабость   невозможность действительного контроля правителя наряду с ограниченным, хотя и своевластным подчинением ему его подданных   повторялась и внутри системы власти, где отношения феодальных вассалов с правителем-сюзереном определялись их личной преданностью ему (fidelitas) и юридически оформлялись клятвами верности, что по нормам того времени значило очень много, но при случае и совсем мало.
    В этом одна из причин дублирования светской политической системы церковной политической властью, которая имела реальную возможность создать, не в пример светским феодалам, разветвленную структуру епископальной власти, укрепленной сетью церковных приходов и подкреплять светскую власть   властью духовной: imperium indirectum in socialibus (косвенной властью над сообществом). Соперничество двух властей началось лишь тогда, когда окрепла светская власть и то оно разгорелось не ради устранения церкви от власти, а всего лишь из-за стремления светских властителей назначать епископов и отнять это право у церквиxiv. Забегая вперед, напомним, что претензии церкви оказывать политическое влияние на общество, формировать его сохранились и в наше время. В ряде мусульманских стран они более чем реальны. В Европе секуляризация политической организации стала всерьез ощутимой только в Новое время, в XVII   XVIII вв., когда окрепла светская власть, сложился абсолютизм, закончились религиозные войны, сформировалось государство Нового времени и возникавшее гражданское общество, societas civili's, более не нуждалось в двойной политической опеке. К тому же и Средние века, и Возрождение, и Новое время дополнили религиозную духовность человека и общества и потеснили ее новыми светскими формами, имеющими непосредственное отношение к политике: новым мировидением, новыми горизонтами знания, гражданским самосознанием, поисками нового, жаждой открытий, совершенствования, новым пониманием человеческого достоинства, чести и права.
    Вернемся, однако, в эпоху формирования политической власти и ее отношений с народами многочисленных государств раннего средневековья. Политика и власть, формирующие политическую организацию общества, сами проходили стадию постепенного формирования. Аристотелевские и Платоновские теории государства и политических режимов отошли в прошлое, но понятие режима как характеристики отношений государства и общества сохранилось, хотя и в упрощенной форме. Так как вплоть до XVII в. не существовало термина "государство"xv, оно обозначалось очень конкретно в зависимости от типа правления, режима и отношений власти и собственности  одного из самых устойчивых в истории и значительных в политике. Различались imperium   власть и dominium   владение. Власть, однако, означала обладание территорией и подданными, владение (dominium) означало власть над собственностью   страной и людьми. Поэтому государство именовалось точно: согласие и сотрудничество   dominium publicum, dominium politicum (sic!); господство   imperium, potestas (держава, могущество), gubernaculum (главенство), dominium despoticum (деспотическое владение); по имени главы государства   principalis, dominium regnum   (королевское владение), откуда возникли французское наименование domain royal (королевский домен) и более поздние франц. royaume (королевство), немец. K(nigreich, англ. kingdom; ср. также русское государство от господство, господство и господь   господин. Повсеместно в Европе (и в Западной и в Восточной) формировалась новая государственность и создавались новые политические системы. В сущности, на Западе она воспроизводила античные схемы, но в новых образах и условиях и с новыми перспективами   создания крупных самостоятельных государств и наций. В более отдаленном будущем многие из них воспроизвели и имперские формы принудительной интеграции более слабого окружения: священная римская империя германской нации, основанная Карлом Великим в конце VIII   начале IX вв., испанской и австрийской (Габсбургской) континентальных империй и, наконец, Российской империи. В эпоху постсредневекового, зрелого феодализма имперская экспансия вышла за пределы Европы, как некогда произошло с римским и греческим империализмом, но в несравненно больших масштабах с созданием заокеанских колониальных владений.
    Таким образом расширялась политическая организация, которая из племенной превращалась в национальную и транснациональную. Одновременно происходила концентрация и централизация власти. Итогом или, точнее, промежуточным этапом этих процессов стало возникновение государства Нового времени и образование абсолютистских и самодержавных режимов. Тип отношений государства и общества (или предобщественных сообществ) вполне определился. Суверенитет народа отошел в далекое прошлое и из политической практики, и из теории государства. Монархическое господство повсеместно возобладало в Старом свете и на подвластных ему территориях.
    Напомнив об этих общеизвестных фактах истории, обратимся к фактам менее известным.
Управление и самоуправление, организация
и самоорганизация в предобщественных
сообществах
    Параллельно процессам формирования макрополитической социальной организации институтами центральной власти в раннефеодальной Европе постепенно формировалась или, что касается романского наследия, воссоздавалась иная коллективность   сообщества разных типов, вторая сторона отношений власть/политика   народ и общество. Относительная слабость государства, которое могло повелевать, карать и просто грабить, но еще не могло управлять, допускала, или лучше сказать стимулировала социальную самоорганизацию. Политика становилась биполярной и силы партнеров до известной степени уравновешивались.
    Впрочем, эта вторая сторона, как известно, не была единообразной. После того, как воинственные кочевые племена германцев осели на землю и сблизились с романским населением, и стала формироваться структура феодального землевладения, деревня надолго, на многие столетия оказалась не только зависимой, но и замкнутой рамками сельской общины, в которых только и возможна была ее самоорганизация.
    Города, более точно   вначале города Северной Италии и Южной Европы и позже   Северной оказались в условиях относительно большей свободы. Город, впрочем, не был единым и воспроизводил феодальные отношения эпохи. Сам процесс феодализации способствовал возникновению городского самоуправления. С воцарением династии Каролингов (768 г.), когда начался процесс передачи во владение и наследование ранее дарованных вассалами феодов (капитулярий Карла Лысого 877 г.), началось обезземеливание не получивших наследства и обедневших феодалов, которые стали переселяться в города. Именно они первыми организовались в аристократические военно-феодальные коммуны и получили важную функцию: охранять город от грабителей и даже войск императора. Позже аристократическая коммуна пополнилась знатными и богатыми горожанами. Оборонительные функции господской (патрицианской в итальянских городах) коммуны все более получали прерогативы самоуправления. Следующим шагом стало появление коммун молодой буржуазии. Их объединением в XII в. завершился первый этап коммунальной самоорганизации городского сообщества.
    Следующий, второй этап ознаменовался в XIII в. объединением привилегированных коммун и образованием городских народных коммун. Город оказался полностью охваченным общинным самоуправлением. Оно с самого начала институционализировалось примерно по одной общей схеме: общий совет, Совет старейшин, глава Советаxvi.
    Административная самоорганизация города рано обрела все признаки политической системы, а самоорганизация народа привела ко многовековой борьбе коммун феодально-буржуазной и народной власти. Власть в городе принадлежала горожанам, хотя и была разделена: установилась диархия, которая завершилась взрывом коммунальной структуры, формированием сословного общества, образованием классов и политическим объединением города под главенством руководителя (dominus'a) подобия феодального городского правителя. Самоорганизация привела к созданию подобия города государства. Города стали распространять свою власть на окрестности территории, получили право собирать на них налоги и благодаря развивавшимся межгородским экономическим и политическим связям еще более окрепли. В конце концов уже в XVIII в. коммунальное самоуправление уступило место муниципальному, т.е. сочетанию автономного и подчиненного государству (бинарного) местного самоуправления.
    Впрочем, решающий удар феодальной децентрализации история нанесла значительно раньше, в начале Нового времени. Он готовился уже в XIII в., но в XVI столетии сказался в полной мере благодаря образованию современных наций и торжеству политической централизации: образованию монархического абсолютизма.
    Тем не менее еще не сложившееся самоуправляемое общество Европы встретило абсолютистскую централизацию с прочно укоренившимися традициями демократической децентрализации. Коммунальная городская демократия стала основой и американской, и европейской демократии и ее интернационального распространения. Оно, это общество, оказалось сильным партнером государстваxvii и его сильным противником. Но соотношение сил изменялось. На место слабой центральной власти пришло сильное государство Нового времени.
    Раннефеодальные политические отношения центральной власти, основанные на личной преданности вассалов сюзерену, отношения верности правителю   fidelitas (связанных этими отношениями fideles), которые укреплялись узами родства   familiaritas, освящались возвышенными чувственными моральными представлениями о долге преданности, его аффективном смысле   affectio - ушли в прошлое, вместе с преданностью и верностью, которые закреплялись устными клятвами   важнейшими неформальными документами эпохи.
    Кризис политической организации государственной власти вполне обозначился уже в XIII в. Ее реорганизация привела в XVI в. к появлению государства Нового времени и нового типа. Возник центральный и периферийный аппарат государственного управления, чиновники заменили прежних fideles, а служение правителю, аффективные связи уступили место служению долгу   officium. Канцелярия стала политической силой.
    Однако сильное государство в Европе имело дело с достаточно сильным оппонентом. Обе стороны усиливались пока не столкнулись. Власть, стремившаяся определить политическую организацию общества, столкнулась с его стремлением к самоуправлению. Хорошо известно, к какому историческому кризису это соперничество привело: к четырем столетиям гражданских и национально-освободительных войн и революций.
    Сложившиеся в конце концов отношения современной политической системы с обществом, отношения управления и самоуправления   это вечный динамический процесс, далекий от совершенства, но еще более далекий от его истоков. Он отличается, естественно, региональными, национальными, историческими особенностями, которые непременно должны отмечаться в конкретных исследованиях, но в нем есть универсальная основа, которая будет теперь рассмотрена.
    
ГЛАВА II. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
ОБЩЕСТВА. КОНКРЕТНАЯ СОЦИАЛЬНОСТЬ
ПОЛИТИКИ
    Обобщенные определения больших общественных систем естественно конкретизируются при анализе этих систем, и тогда обнаруживаются составляющие их подсистемы и совокупность структур, из которых они складываются. При этом возникает хотя и схематичная, но близкая к действительности картина политической грамматики (чем обычно и удовлетворяются авторы системных описаний), которая, однако, может и должна быть дополнена исследованием синтаксиса системы. Тогда только возникает представление о динамике системы, ее функционирование, которое представляется как общественный процесс.
    Что касается политической системы и политического процесса, то подобное ритуальное объяснение не столь однозначно, как хотелось бы по трем, по крайней мере, причинам. Во-первых, понятие "политическая система" воспринимается как метафора политического строя, государственного строя и политического режима ("наша система").
    Политический режим действительно модифицирует системные структуры и, что важнее всего, характеризует отношения политики и общества, моральный облик государства, цели, к которым оно направляет страну и народ, определяет тип политических отношений и самого человека   члена общества, соучастника режима или его жертвы, если режим репрессивен. Не случайно античные классификации режимов исходили из анализа политических структур власти, функциональных и моральных признаков правителей: республика, тирания, сатрапия, и Платон при оценке режимов прежде всего задавал вопрос, в какой мере они воплощают добродетель.
    Политический режим решающим образом определяет судьбы страны и ее межгосударственные отношения, участь человека и состояние общества. Все это хорошо известно, режимы относительно полно исследованы и тем не менее вопрос "при каком режиме мы живем" не сходит с повестки дня на самой современной политической сцене и не только в странах переходного времени, но и во вполне стабильных государствах. Естественно, что ориентация общества и политических сил, которые создают режимы в их происхождении, подлинном характере и перспективах   один из ключевых моментов функционирования политики, общественного сознания и политического знания. На деле же вряд ли можно назвать хоть один режим, который устанавливался бы с полным самоотчетом политического и общественного сознания, при ясном реалистическом понимании, что он собой представляет и каким очередным "поворотом истории" обернется. Не случайно же и в странах со стабильной демократией неизменно возникают загадки ее подлинности и совершенствования. В эпоху же большой исторической ломки, появления множества стран с еще не определившейся государственностью проблема режима становится особенно актуальной, ибо режим нужно выбирать, можно навязывать, за него приходится бороться. Не случайно XX век отличился невиданной доселе пестротой режимов, обилием самых одиозных политических конструкций, породивших гигантские войны, сотни вооруженных конфликтов с числом жертв порядка сотни миллионов человек и вдобавок глубокий идеологический раскол мира. Поэтому "режимный" аспект политики для нас весьма важен. Существуют теории различных режимов, многочисленные труды на эту тему, которые трудно обозреть и чего здесь сделать мы просто не можемxviii.
    Во-вторых (мы продолжаем), влияние режимов на политические системы несомненно, хотя нередко оно сводится к созданию каких-либо политических структур и учреждений (например, создания в СССР СТО   Совета труда и обороны, ВЧК, деления или слияния наркоматов и министерств, сложной, многослойной структуры высших государственных учреждений в Китае и т.д.), но системных изменений не производят. Даже радикальная смена режима может не затронуть строения системы (сохранялся же, хотя и бездействовал, рейхстаг в гитлеровской Германии).
    И в-третьих, как бы ни варьировались политические системы, основная их вариативность определяется вероятностным характером самого политического процесса. Анализ этой вариативности и обнаруживает, как в действительности выглядит система, каков ее синтаксис, как она работает.
    Таким образом, нам остается в данный момент ограничиться нормативной грамматикой режимов и систем, которая не будет сильно изменяться в зависимости от политического диалекта, на котором будет разговаривать общество.
Номинальная характеристика
политических режимов
    Типология политических режимов известна, как и история ее исследований. Мы не будем на ней останавливаться, ограничимся их общими и универсальными характеристиками и начнем с проблемы числа, которая так интересовала древних. Суть ее в том, что движение политических чисел (от 1 до ?) функционально. В этом ряду простых чисел и располагаются все режимы, если мы зададим вопрос: "кто правит?", или, точнее, "сколько лиц правят?". Тогда в этом ряду мы найдем монократии, диктатуры всех типов (единичные и коллективные, классовые), олигархии, партии, "правящие силы", большинство и меньшинство и т.п. Качественные характеристики режимов связаны с этой арифметикой, но, естественно, наполнены общественным содержанием. Оно определяет 1) социальный строй и классовый состав общества; 2) правящие в стране силы (политический класс или политическую общину), явные или скрытые   партии, группировки, влиятельные круги и т.п.; 3) тип политической организации общества, его политическую систему и институциональную структуру; 4) отношения политики и права   правовой или не правовой характер государства; 5) отношения государства и общества, возможности (или невозможности) равнозначных партнерских отношений между ними; 6) наличия или отсутствия сложившегося гражданского общества; 7) открытый или закрытый характер общества во всех формах внутреннего и внешнего общения; 8) степени развития ассоциативной жизни общества (партий, союзов, обществ, свободы групповой самоорганизации, публичного волеизъявления и т.д.); 9) положение человека в обществе, его правовую ситуацию и общее развитие правосознания; 10) состояние законности в государстве; 11) характер национальных отношений в стране; 12) национальной политики государства; 13) уровень централизации и децентрализации власти, соотношения управления и самоуправления в стране; 14) характер политических и идеологических ценностей, преобладающих в обществе и наличие либо отсутствие официальной идеологии; 15) м