на электрички. Как всЈ просто,
    стремительно...
         Свидетелем этой сцены я оказался несколько лет назад.
         Теперь я снова стою на краю той самой платформы, и снова
    жду электричку. Электричку, которая не остановится. Интересно,
    что почувствовал тогда тот голубь? Боль? страх? или только
    удивление? Быть может, ничего не успел?.. Я боюсь боли, хотя
    понимаю, что теперь это бессмысленно, боюсь собственного страха.
    Но неизбежное должно случиться, грядущий исход не только
    летален, но и фатален. Судьба предрешена, фатум веет надо мной,
    словно душа того голубя, оберегая от опрометчивого шага -- шага
    назад. ВсЈ давно передумано и взвешено, мысли отброшены, я --
    зомби, робот, механизм, влекомый вперЈд заложенной в меня
    программой. К чему какие-то мысли, сомнения и терзания, когда и
    так всЈ ясно и просто? Шаг вперЈд -- и...
         Электричка как никогда пунктуальна. Что ж, тем меньше
    оснований для ненужных терзаний. Она уже выходит на финишную
    прямую, уже мчится вдоль платформы. Короткий гудок вырывается
    вперед, обгоняет еЈ, но лишь ненадолго -- и вот он настигнут и
    умирает в грохоте колЈс и свиста ветра...
         Следующая очередь моя.
         Стремительно сжимаются метры, растЈт громада
    красно-зелЈного чудовища. Я стою на самом краю, тело напряжено и
    неподвижно. Наверное, сейчас, в эту минуту я напоминаю
    маленького кролика, готового выпрыгнуть из укрытия на несущегося
    мимо голодного льва. Кролик прыгает -- и лев глотает его на
    лету.
         Я подался вперЈд. Вижу испуганное лицо машиниста: он
    заметил меня. Но поезд уже не остановить, и он знает это.
    Тревожный, отчаянный гудок -- не тот, бесцветно-сонный,
    безжизненный, ленивый, что звучал накануне -- заполняет собой
    весь мир, вопит, взывает, пронзает насквозь...
         ВсЈ это теперь ни к чему. ВсЈ это -- суета.
         Пора.

         ...последние мгновенья
              Мелькают -- близок час... (15)

    Я заношу ногу над бездной.
         Я делаю шаг.
         Круглые, выпученные от ужаса глаза набрасываются на меня --
    лобовое стекло теперь не помеха, его больше нет... разверстая
    дыра рта, захлебнувшаяся в беззвучном вопле, разрастается до
    бесконечности...
         Чей-то крик, истошный, рвущийся на части, замирающий,
    настигает меня.
         Уж не мой ли?.. (Эта и последующая запись появились в
    дневнике уже после отбытия автора "Откровения" в мир иной).

                                    ЯВЬ
          СНОВ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО -- ОТНЫНЕ ОСТАЛАСЬ ОДНА ТОЛЬКО ЯВЬ.
 Солнце. Я не люблю солнце. Не люблю его жгучих, иссушающих лучей, не
 люблю его яркого света. Не люблю безветрия -- мир тогда становится
 неподвижно-сонным, застывшим, мЈртвым. Люблю шторм, люблю, когда
 яростный ветер ревЈт где-то там, над головой, вздымает исполинские волны
 и с грохотом швыряет их на сушу; море кипит, рокочет, бурлит, море
 живЈт. Люблю море. Люблю дождь, тЈплый, летний, проливной дождь. Люблю,
 когда много воды. Вода -- это жизнь.
      В тот памятный день на исходе августа с моря тянул лЈгкий бриз,
 небо было затянуто серо-лиловыми тучами, где-то далеко-далеко от берега,
 словно сноп света от мощного прожектора, сквозь толщу облаков пробивался
 одинокий солнечный луч и вонзался в самое сердце морской пучины. Мягкий
 прибой аккуратно ложился на прибрежную гальку и, глухо урча, откатывался
 назад, в родную обитель.
      Я отдыхал, покачиваясь на волнах. Я любил лежать вот так, на спине,
 в ласковых струях тЈплых поверхностных вод, закрыть глаза и ни о чЈм не
 думать. Я мог лежать так часам, забывая и о времени, и о себе самом,
 погружЈнный в мир вечности, покоя и одиночества, подставив лицо и грудь
 мягким прикосновениям тЈплого влажного ветерка. Я пребывал в блаженстве,
 когда...
      ...когда совсем рядом услышал осторожный всплеск. Я открыл глаза и
 перевернулся на живот. Рука невольно сжала острый стальной стилет.
      Это была девушка. Она плыла метров пятнадцати мористее меня,
 длинные мокрые волосы еЈ мягкими волнистыми складками скользили по
 водной глади, скрывая плечи и часть спины. Она плыла уверенно, свободно,
 наслаждаясь своей властью над морем и собственным телом. Она тоже
 отдыхала.
      Я первым заметил еЈ.
      Как не был бесшумен мой манЈвр, он всЈ же привлЈк еЈ внимание. В
 обращЈнных на меня глазах попеременно отобразились испуг, удивление и...
 облегчение. Грациозным движением головы она отбросила влажную чЈрную
 прядь за спину и улыбалась.
      -- Я вас не заметила, -- сказала она. -- Вы не боитесь заплывать
 так далеко?
      До берега было не менее двух километров. То, что она сама заплыла в
 такую даль, говорило о еЈ отваге и смелости.
      -- А вы? -- в свою очередь спросил я.
      -- О, я прекрасная пловчиха! -- рассмеялась она. -- Я люблю
 уплывать подальше от людской суеты. Посмотрите, как кишит берег
 человеческими телам. Право же, яблоку упасть некуда. Вы не находите?
      Она была права: прибрежные воды и всЈ побережье кишмя кишело
 однообразной человеческой массой. Вырвавшись на лоно природы и гонимые
 страстным желанием поскорее окунуться в вожделенное море, все эти люди,
 тем не менее, боязливо жались к берегу, цеплялись за сушу -- море было
 чужим для них. Лишь редкие смельчаки заплывали за линию ограничительных
 буйков, но и тех тут же отгоняли обратно, в условно-безопасную зону,
 спасатели на своих шлюпках. Как прорвалась сквозь их всевидящий кордон
 эта храбрая девушка, для меня осталось загадкой. Я невольно почувствовал
 интерес к ней.
      -- А вы неплохо плаваете, -- заметила она, с любопытством
 приглядываясь ко мне.
      -- Я люблю плавать.
      -- Где вы учились?
      -- Я не учился.
      -- Как, так сразу взяли и поплыли? -- снова улыбнулась она с явной
 долей иронии.
      -- Так сразу взял и поплыл, -- улыбнулся я в ответ.
      Она хихикнула, расценив мой ответ как остроумную шутку.
      -- А где вы живЈте?
      -- Там, -- я махнул рукой в сторону выдающегося в море мыса.
      -- Там? -- Она сдвинула брови и посмотрела в указанную мною
 сторону. -- А, поняла! Там ведь, кажется, пансионат?
      Я кивнул. Незачем ей знать больше. Ни к чему всЈ это.
      -- И вы что же, прямо оттуда и приплыли? -- Похоже, любопытство еЈ
 не знало пределов.
      -- Приплыл, -- отозвался я. -- Прямо оттуда.
      -- О! -- Глаза еЈ округлились от восхищения. -- Вы, наверное,
 прекрасный пловец. Почти как я, да? -- Она лукаво засмеялась.
      Мне нравилось еЈ общество. Нравилось говорить с ней. Нравилось
 плыть рядом.
      -- А давайте наперегонки! -- вдруг воскликнула она с задором. --
 Ручаюсь, вы меня не догоните.
      Я улыбнулся.
      -- Что ж, давайте.
      -- Начали! -- крикнула, она и, замолотив руками по воде,
 устремилась вперЈд. Дав ей фору метров в двадцать, я без труда, в
 несколько секунд, настиг еЈ.
      Теперь в еЈ удивлении не было и тени улыбки.
      -- Да вы просто метеор, -- тяжело дыша, проговорила она. -- Вы
 сейчас побили все существующие рекорды. Кто вы?
      Я пожал плечами.
      -- Так, никто, просто живу здесь.
      Что я ещЈ мог ей сказать? Правду? Нет, только не еЈ.
      -- Вы меня заинтриговали, таинственный незнакомец, -- откровенно
 призналась она. -- Знаете, я устала. ПоплывЈм к берегу, а?
      Я замотал головой.
      -- Нет, мой дом там, -- я снова указал на мыс.
      Она не на шутку обиделась.
      -- Ну, как хотите. Обойдусь и без провожатых.
      Она даже не кивнула на прощание. Просто повернулась ко мне спиной и
 поплыла прочь. Я не стал останавливать еЈ. Ни к чему всЈ это.
      На следующий день она появилась снова. На том же месте и при тех же
 обстоятельствах. Признаюсь, я не ждал еЈ.
      -- Вы снова здесь, таинственный незнакомец? -- улыбнулась она. От
 вчерашней обиды не осталось и следа.
      -- Я всегда здесь, -- ответил я.
      -- Хотите правду? Вы меня заинтриговали. Очень-очень. Как вас
 зовут, если не секрет?
      Я растерялся и промолчал.
      -- Понятно, -- отрезала она, -- желаете остаться инкогнито.
 Курортное знакомство, ни к чему не обязывающее, и всЈ такое прочее.
 Встретились -- и разбежались. Действительно, к чему имена? У вас ведь,
 небось, семья, молодая жена, верно? -- В голосе еЈ звучала откровенная
 досада.
      -- Не верно.
      -- Ну да, все вы так говорите. Хорошо, давайте не будем об этом, --
 примирительно сказала она. -- Предположим, вас зовут Николай. ИдЈт? А
 меня Катя. Кстати, это моЈ настоящее имя, а не пляжный псевдоним.
      Я чувствовал себя настоящим кретином. Что я ей мог сказать? Что у
 меня нет никакой жены, ни молодой, ни старой? И что...
      Нас заметили спасатели. Одна из их лодок стремительно неслась к
 нам, на еЈ носу стоял человек в плавках и с красной повязкой на руке и
 что-то нравоучительно вещал в мегафон.
      -- Ой! -- испуганно воскликнула Катя. -- Сейчас нас арестуют!
      Я рассмеялся.
      -- Да, вам смешно, -- сказала она, надув губки, -- вы-то от них в
 два счЈта удерЈте. Вон вы как плаваете! -- Глаза еЈ вдруг озорно
 блеснули. -- А что, попробуйте-ка от них удрать! Вот потеха будет!
      -- Не беспокойтесь, Катя, им меня не догнать.
      Лодка приближалась.
      -- Вот и хорошо, -- засуетилась она. -- А вот мне от них ни за что
 не уйти. Жалко, конечно. Впрочем... а, ладно. Вам, как всегда, туда? --
 Она, кивком указала на мыс. Я кивнул в ответ. -- Скажите, Николай, вы
 сегодня вечером свободны? -- торопливо добавила она и вдруг покраснела.
 -- Простите, что я так... спрашиваю, но...
      Я смутился.
      -- Мне очень жаль, Катя...
      -- Не продолжайте! -- закричала она, в глазах еЈ вспыхнул злобный
 огонЈк. -- Я вас терпеть не могу! Идиот!..
      Я растерянно смотрел ей вслед. На душе было тоскливо и горько.
 Что-то было не так, что-то непонятное, чужое заставляло ныть моЈ сердце.
      Спасательная лодка подобрала еЈ и унесла прочь.
      Третий день.
      Теперь я сгорал от нетерпения. Я ждал еЈ, сам не знаю, зачем. Мне
 очень хотелось увидеть еЈ глаза. Услышать еЈ смех. ЕщЈ раз. ЕщЈ один
 только раз.
      Она появилась. Как всегда, с улыбкой на очаровательном личике. И
 снова ни тени вчерашней обиды.
      -- Простите, я была груба с вами вчера, -- смущЈнно начала она так,
 словно и не было этих минувших суток, словно расстались мы с нею всего
 пять минут назад. -- Знаете, Николай, я много думала... о вас. --
 Сегодня она была серьЈзнее обычного. -- Это даже хорошо, что вы
 отказались... провести вечер со мной. Как это было бы банально, пошло!
 Ведь в том, что мы с вами видимся здесь, в море, вдали от берега, есть
 что-то чудесное, очаровательное, романтичное. -- Она говорила сбивчиво,
 горячо, не решаясь смотреть мне в глаза. -- Знаете, я ведь впервые на
 море. Закончила институт и вырвалась сюда, чтобы как-нибудь развеяться,
 отвлечься... Вы ведь меня понимаете, да? -- Я с готовностью кивнул, хотя
 не понимал ничего, абсолютно. -- Я знала, что вы меня поймЈте. Не судите
 обо мне поспешно, я ведь не такая, какой кажусь на первый взгляд.
 Просто... знаете... курортная жизнь, она обычно представляется такой,
 ну, фривольной, что ли, снимающей все нравственные преграды,
 раскрепощающей, обнажающей... я много слышала о ней... а теперь вот и
 сама здесь... Вы ведь не сердитесь на меня, правда? -- Она заглянула мне
 в глаза.
      -- Что вы, Катя! -- воскликнул я горячо.
      Она мягко улыбнулась.
      -- Знаете что, давайте встречаться здесь каждый день и плавать.
 Просто плавать и говорить. Ладно?
      Я закивал столь поспешно, что она рассмеялась.
      -- Какой же вы смешной! И... вы мне нравитесь.
      ПрошЈл час. Она болтала, без умолку, много рассказывала о себе, а я
 слушал, затаив дыхание, и молчал. Времени для меня не существовало. Весь
 мир куда-то исчез. Остались только я и она. Я был на седьмом небе от
 счастья. И я горел в аду от сжимавшей моЈ сердце тоски.
      -- Вы так ничего и не расскажете о себе? -- спросила она.
      -- Мне нечего рассказывать, Катя, -- смутился я. -- Я всю жизнь
 прожил здесь, нигде никогда не был. И... никогда не встречал такой
 красивой девушки, как вы.
      -- Ой, вы, кажется, начинаете говорить комплименты, -- улыбнулась
 она игриво. -- А... -- Глаза еЈ вдруг расширились и уставились в одну
 точку. -- Акула! -- взвизгнула она.
      Я резко повернул голову, пальцы мои сжались на рукоятке ножа... и
 тут же отпустили еЈ. Я облегчЈнно вздохнул.
      Под водой на миг блеснула чЈрно-белая дуга сильного торса -- и
 исчезла в пучине.
      -- Это мой друг, -- успокоил я Катю. -- Дельфин. Не нужно бояться
 его, он добрый.
      -- Дельфин? -- Она всЈ ещЈ не могла прийти в себя и с опаской
 глядела туда, где скрылась блестящая спина морского животного. -- Ваш
 друг? Это правда?
      -- Конечно, правда, -- постарался я еЈ успокоить. -- Вам нечего
 бояться, Катя, -- повторил я.
      -- Как его зовут?
      -- Зовут? -- Я пожал плечами. -- Его никто не зовЈт, кроме меня.
      -- Нет, я не о том. У него ведь должно быть имя, раз он ваш друг.
 Как вы его зовЈте?
      -- Очень просто. -- Я пронзительно свистнул, и мой свист сорвался в
 область ультразвукового диапазона. -- Обычно вот так.
      -- И он слушается?
      -- Судите сами.
      Вода в метре от нас всколыхнулась, и из пучины возникла улыбающаяся
 дельфинья морда.
      -- О, какой красавец! -- воскликнула она боязливо. -- А знаете, --
 Николай, раз он ваш друг, то и мой тоже. Можно, я так и буду его звать
 -- Друг?
      -- Думаю, он согласится, -- улыбнулся я.
      -- А он понимает, что мы говорим? -- снизила она голос до шЈпота.
      -- Он всЈ понимает.
      ПрошЈл ещЈ час. Друг (пусть это имя, данное ему Катей, останется за
 ним навсегда) благосклонно принял присутствие девушки и вскоре уже вовсю
 носился возле неЈ, приглашая к игре. Она весело хохотала и отвечала ему
 взаимностью. Он позволил ей держаться за свой плавник, когда торпедой
 летел в открытое море и обратно.
      Наконец она заявила:
      -- Я устала.
      -- Вам пора, Катя, -- сказал я, искренне сожалея, что и этот день,
 самый чудесный день в моей жизни, подходит к концу. -- Друг проводит вас
 до берега.
      Она кивнула, в глазах еЈ промелькнула грусть.
      -- До завтра, Коля. Мы ведь ещЈ увидимся, правда?
      -- Правда, -- с жаром отозвался я.
      Следующий, четвЈртый, день как две капли воды был похож на
 предыдущий. Мы снова были втроЈм, и снова всЈ было чудесно.
      Потом был ещЈ один день. На этот раз мы остались вдвоЈм -- Друг
 куда-то умчался по своим делам. Мы плавали рядом и молчали. Катя была
 печальной и неразговорчивой; какая-то невысказанная, затаЈнная тоска
 снедала еЈ сердце. Я не решался спросить еЈ об этом.
      На прощание она сказала:
      -- Скоро я уезжаю.
      -- Когда? -- вырвалось у меня.
      -- Скоро, -- неопределЈнно ответила она. Потом приблизила своЈ лицо
 к моему и тихо прошептала: -- Я хочу, чтобы сегодня ты пошЈл со мной.
      Я в ужасе отпрянул.
      -- Нет! -- отчаянный крик вырвался из моей груди. -- Нет, нет! Не
 могу!
      Я уплыл первым. Позорно бросил еЈ одну и трусливо бежал. Я
 ненавидел себя, мне не хотелось жить, не хотелось больше терпеть эту
 муку. Никогда ещЈ я не плавал так быстро.
      В ту ночь я впервые проклял море.
      И вот пришЈл день шестой.
      Она появилась как ни в чЈм не бывало. Виноватая улыбка скользнула
 по еЈ губам.
      -- Я сделала тебе больно. Прости.
      Я молчал. Я ничего не мог ей объяснить. Это было бы слишком большим
 ударом для неЈ. Смертельным ударом.
      Мы снова плавали вдвоЈм, бок о бок. Море было неспокойно,
 порывистый ветер в клочья рвал гребни волн и пеной бросал на берег.
 Надвигался шторм.
      Мы долго молчали.
      Потом она сказала:
      -- Как-то странно у нас всЈ получилось. Но это ничего, правда?
      -- Ничего, Катя, -- чужим голосом отозвался я и вдруг добавил: -- Я
 не хочу, чтобы ты уезжала...
      -- Это невозможно, -- потерянно произнесла она. -- Давай не будем
 больше об этом, а?
      Я кивнул. Комок в горле мешал мне говорить. Мне было душно, я
 задыхался. Зачем, зачем я только встретил еЈ! О море, отпусти меня к
 ней!..
      -- Я уезжаю послезавтра, -- неожиданно сказала она и как бы
 невзначай назвала время отбытия поезда, его номер и номер вагона. -- Ты
 придЈшь проводить меня? -- но, заметив смятение в моих глазах, отчаянно
 замотала головой; мокрые волосы еЈ разметались по плечам. -- Нет-нет, не
 надо, не приходи! Я сама. Терпеть не могу проводов.
      Пролетело минут двадцать.
      -- Ну вот, опять акула, -- спокойно сказала она и криво
 усмехнулась.
      Неужели Друг вернулся? Нет, этого не может быть.
      Я медленно повернул голову. И тут услышал, как она закричала. Дико,
 истошно, пронзительно.
      Косой плавник бесшумно резал волны в тридцати метрах от нас. Он
 двигался по кругу, в центре которого находились мы -- я и вцепившаяся в
 меня Катя. Круг быстро сжимался, это был уже не круг, а спираль.
      На этот раз Катя не ошиблась: это действительно была акула. Явление
 довольно редкое в этих водах.
      -- Это ведь не акула, правда? -- с надеждой спросила она, но дрожь
 в голосе и во всЈм теле выдала еЈ неверие в собственные слова. -- Это
 ведь другой твой друг, да?
      Я замотал головой.
      -- Это акула, -- сказал я, не отрывая глаз от приближающегося
 плавника. -- Это акула, девочка. Плыви к берегу, я сам с ней разберусь.
      -- Нет, нет, -- она порывисто схватила мою руку, -- я останусь с
 тобой. Мы умрЈм вместе.
      -- Я не собираюсь умирать, -- возразил я. -- И ты тоже, Катя.
 Плыви, я догоню тебя.
      Она рванула было прочь от меня, но тут же вернулась.
      -- Ты погибнешь, эта тварь сожрЈт тебя, -- исступлЈнно шептала она.
 -- Ну разреши мне остаться с тобой. Милый, хороший мой, разреши, а? --
 Она просительно заглянула мне в глаза. О, что таилось в серо-голубой
 бездне этих глаз! Весь мир -- и я в самом центре его. И ещЈ такая
 страстная мольба, что я на мгновение дрогнул. Но только лишь на
 мгновение.
      -- Нет! -- заорал я. -- Убирайся отсюда!
      Я больше не просил -- я требовал. Грубо, напористо, во имя жизни,
 еЈ жизни. За свою жизнь я не боялся.
      Округлившимися от ужаса глазами смотрела она на меня.
      -- Милый, милый, я хочу, чтобы ты жил.
      Я оттолкнул еЈ и повернулся лицом к акуле. Хищник был уже совсем
 рядом. Я нырнул, нож блеснул в моей руке. Но акула уже наметила свою
 жертву, и этой жертвой была она, Катя. Ну нет, эта девочка не по твоим
 зубам! Вот он я, видишь?! Я, а не она!..
      Я ринулся наперерез огромной рыбине. Она была не менее двух метров
 в длину, вокруг неЈ вился целый сонм мелких рыбЈшек, обычно питавшихся
 остатками кровавого пиршества морского убийцы. Акула перевернулась на
 спину, тупая морда еЈ раздвинулась, обнажив ряды острых кривых зубов.
 Смертью пахнуло на меня из еЈ разверстой пасти.
      Я видел, как отчаянно молотят по воде голые пятки девушки. Плыви,
 моя любимая, плыви изо всех сил, я сумею защитить тебя...
      Я опередил убийцу. Акула, нацелившаяся на девушку, заметила меня
 лишь в последний момент. Мой нож вонзился в еЈ упругое тело, потом ещЈ
 раз, ещЈ и ещЈ. Я кромсал эту чудовищную живую торпеду, кромсал эту
 холодную, скользкую плоть, кромсал до исступления, до безумия, до
 беспамятства. Жажда убийства обуяла меня. Убийства во имя любви и жизни
 любимой.
      Акула бешено вертелась на месте, пытаясь достать меня, вода
 окрасилась кровью хищника, я чувствовал еЈ вкус на своих губах, рука уже
 устала колоть, но я колол, колол, колол... Длинное, бесконечно длинное
 брюхо убийцы вплотную скользнуло вдоль моего тела, коснулось его -- и
 словно наждаком сорвало кожу с плеча. Я взвыл от боли и лишь крепче сжал
 стилет.