рались почти к  самой
"Волге",  залегли в траве.  Двор был тих и пуст.  Время катилось к полуночи.
Час преступления близился.
   Витька   встал,   потянулся  лениво,   посмотрел  наверх,   видно,   на
профессорские окна,  взял  сумку,  подошел к  багажнику,  поставил сумку  на
асфальт,  порылся в ней, достал связку ключей. Покопался в ней, выбрал один,
сунул в замок багажника. Ругнулся тихонько: не подошел ключ. Снова покопался
в связке,  выбрал еще один,  попробовал, хмыкнул удовлетворенно. Замок мягко
щелкнул, и крышка багажника поднялась.
   Витька нырнул в багажник,  вытащил оттуда насос,  потом домкрат,  потом
брезентовую сумку,  в  которой лежали все  инструменты для автомобиля,  тихо
закрыл багажник и  с  независимым видом пошел к своему "пикапу".  Он даже не
торопился:  был уверен в  своей безнаказанности.  Никто его не видел,  никто
ничего не знает, ищи-свищи, дорогой товарищ профессор.
   Дошел Витька до "пикапа",  швырнул туда свою сумку, потом профессорское
добро.  И  тут он поступил довольно странно.  Вернулся к  "Волге",  присел у
заднего колеса,  поколдовал над  чем-то.  Послышался пронзительный свист,  и
машина заметно осела на правый бок.
   "Баллон спустил, - догадался Кеша, подумал еще: - Зачем ему это нужно?"
И понял,  удивившись Витькиной предусмотрительности: профессор утром выйдет,
увидит спущенный баллон,  полезет в багажник за насосом и обнаружит пропажу.
А не будь спущенного баллона, так он, может, сто лет в багажник не поглядит.
А  Витьке с  Сомовым это  невыгодно.  Это  сильно оттягивает расплату.  "Ну,
Витька, ну, стратег чертов! Дождешься ты..."
   А  Витька не  знал об  угрозе.  Он  сел в  "пикап",  включил зажигание,
развернулся и выехал в переулок.
   - Скорее! - крикнул Кеша и побежал к мотоциклу.
   Рыжий бежал за  ним,  а  Колесо уже  ждал  их,  сидел в  седле.  Только
приподнялся, пуская Рыжего под сиденье, потом сверху сел Кеша, и они рванули
за Витькой,  выскочили на Арбат, помчались по мостовой к Смоленской площади,
где  уже  призывно горел зеленый свет светофора.  И  вдруг мотоцикл зачихал,
зачихал и...  заглох.  Заглох, остановился посреди улицы, так и не доехав до
перекрестка.
   - Что случилось?
   - Сейчас посмотрю, - торопливо сказал Колесо, откатил "Яву" к тротуару,
присел на корточки.
   - Упустим Витьку! - застонал нервный Кеша.
   Рыжий возник рядом, сказал успокаивающе:
   - Не упустим. Красный свет на светофоре.
   - Его же переключат через несколько секунд.
   - Не переключат...
   Кеша взглянул на  светофор:  красный свет горел по-прежнему,  и  редкие
машины уже начали гудеть,  водители беспокоились. И Кеша понял, что все духи
по пути к  дому знают об их деле,  знают и  следят за ними.  А  если вдруг и
случится что-то  непредвиденное -  вот  как  сейчас,  -  то  любой из  духов
немедленно придет на помощь. А помощь его будет своевременной и полной.
   И  в  это  время  мотор мотоцикла застучал.  Рыжий мгновенно юркнул под
сиденье,  Кеша  прыгнул за  спину  Колесу,  и  на  светофоре зажегся зеленый
глазок. Наверное, милиционер не успел даже понять, в чем неполадка.
   Они  проскочили  Смоленскую площадь,  почти  догнали  Витькин  "пикап",
оставив впереди себя  пару  посторонних автомобилей.  Так  они  добрались до
знакомой арки,  свернули в нее,  проехали по двору,  остановившись на старом
месте - у выезда на набережную.
   Колесо заглушил мотор, стащил с головы шлем, сел на тротуар.
   - Я свое дело сделал.
   - Погоди еще, - строго сказал Кеша.
   Он следил,  куда пойдет Витька.  А Витька тем временем шел к сомовскому
подъезду.
   - Что будем делать? - Кеша обернулся к Рыжему.
   - Там Водяной и Говорун. Подождем.
   Кеша  сел  рядом с  Рыжим и  Колесом на  тротуар.  О  времени думать не
хотелось.  О возвращении домой -  тоже.  И он стал думать о том,  что Витька
сейчас  поднимается  на  лифте,  звонит  в  сомовскую  дверь,  передает  ему
инструмент,  хвастается,  как он все ловко обделал, ловко и без свидетелей -
чистая работа!  А  Сомов прячет под  вешалкой украденные инструменты и  идет
спать,   чтобы  хорошо  выспаться,  потому  что  профессор  позвонит  утром,
пожалуется на  пропажу и  надо  будет  делать  вид,  что  достать инструмент
трудно,  почти  невозможно,  но  для  профессора  он,  Сомов,  расстарается,
достанет  и   привезет.   А   потом   надо   будет   ехать   на   Арбат,   и
облагодетельствовать наивного профессора,  и  брать у  него плату за "тяжкий
труд", и все-таки бояться: а вдруг профессор узнает свой инструмент?
   - А где был дух профессорской "Волги"? - спросил Кеша Рыжего.
   - Как где? - удивился тот. - На месте, где ж еще?
   - А почему мы его не видели?
   - Ты  что,  хочешь  со  всеми  духами  Москвы  перезнакомиться?  Дохлый
номер... И потом, не будет же он при Витьке вылезать, это невозможно...
   Витька вышел из  сомовского подъезда,  закинул свою  сумочку за  спину,
пошел  домой.  Рыжий нагнулся к  водопроводному крану у  стены,  к  которому
дворники присоединяли рукав  шланга  для  поливки  газона,  послушал что-то.
Потом выпрямился, улыбнулся во весь рот:
   - Порядок!  Сомов Витьку поблагодарил,  инструмент осмотрел и в шкафчик
сунул. Сейчас его пометят.
   - Кто пометит? - спросил Кеша.
   - Надым. Дух системы газоснабжения.
   Кеша усмехнулся:  видно, молод был газовый дух, молод и тщеславен, если
взял  себе  имя  городка  в  Тюменской области,  выросшего рядом  с  газовым
месторождением   Медвежье.   Кеша   видел   фотографии   этого   городка   и
месторождения:  его  отец  там  был  и  написал большой очерк  о  строителях
газопровода Надым-Пунга.  А месторождение это новое,  не так давно открытое,
значит, и дух работает недавно.
   - Как он их пометит?
   - Водяной посоветовался с  Кинескопом,  а  тот с Гешей.  И Геша сказал:
пусть на каждом инструменте будет мелко-мелко написано, что "этот инструмент
украден у  профессора Пичугина".  Надым  надпись газом  выжжет  -  вовек  не
содрать.
   Кеша даже засмеялся: молодец Гешка, здорово придумал!.. А завтра, когда
Сомов  будет  передавать  инструмент  профессору,  тот  заметит  надпись,  и
преступление раскроется.  Хотя... Тут Кеша сообразил, что Сомов может раньше
профессора увидеть эту надпись. И тогда весь план рушится. Он сказал об этом
Рыжему.
   - Не заметит,  - успокоил его Рыжий. - Водяной сказал, Сомов инструмент
осмотрел внимательно,  ключи из сумки вытащил и в другой мешочек положил.  А
профессорскую сумку  отдал  Витьке.  Сказал,  пусть  сожжет  или  хорошенько
спрячет. Зачем ему еще раз их осматривать?
   Рыжий рассуждал логично.  Но элемент риска все-таки оставался. Хотя как
же  без  риска?  Без  риска ни  одно серьезное дело не  делается.  Тем более
раскрытие преступления.
   И  еще  Кеша подумал,  что  завтра утром надо будет все-таки рассказать
Ивану Николаевичу.  Он как раз в воскресенье приходит в специальную комнатку
у лифта в седьмом подъезде.  Там -  штаб дружины, а по воскресеньям районный
уполномоченный Иван  Николаевич принимает жалобы от  населения.  Вот  они  с
Гешей и пожалуются.  Вернее,  сообщат все,  что надо. Тем более что теперь у
них доказательства есть: метка на инструменте. В том, что она будет, Кеша не
сомневался:  духи не  подводят.  Даже если это  молодой выпендрюга по  имени
Надым.  Кеша сомневался в  другом:  сможет ли он сам завтра пойти с  Гешей к
Ивану  Николаевичу?  Часы  на  здании школы показывали десять минут первого.
Родители, наверно, уже дома и сходят с ума - пропал ребенок.
   Кеша поднялся и сказал мужественно:
   - Ну, я пошел. До завтра. Связь через Кинескопа.
   - До  завтра,  -  сказал  Рыжий,  а  Колесо помахал рукой,  затянутой в
кожаную перчатку.
   Родители действительно были дома. И чтобы не показывать Кешу не в самом
лучшем виде,  стоит опустить сцену его встречи с  родителями.  Тем более что
каждый легко может себе ее представить.


   Глава девятая
   ГЕША И ИВАН НИКОЛАЕВИЧ

   Утром баба Вера опять уехала в Коньково-Деревлево.
   И  как только она ушла,  Геша бросился к  себе в  комнату,  постучал по
телевизору:
   - Кинескоп, вылезай.
   Бах,  трах,  оглянуться не  успеешь -  а  он  уже стоит рядом,  глазами
моргает, нос трет, говорит недовольным тоном:
   - Поспать не дал усталому духу... Что стряслось?
   - Ничего страшного,  не волнуйся,  -  заторопился Геша,  - Кинескопчик,
милый, узнай, как там Сомов.
   - А  что  Сомов?  Сомов -  нормально...  Сидит небось,  звонка ждет.  -
Кинескоп подошел  к  телефону,  снял  трубку:  -  Говорун?  Опять  гудок  не
отключил,  конспиратор чертов...  Ну,  я  это,  Кинескоп...  Как ситуация?..
Сидит,  значит?  Я  так и  думал...  Витька звонил?  И  что?  Тоже ситуацией
интересовался?  Волнуются,  ворюги!  А профессор -  молчок?.. Спит небось. А
куда профессору торопиться? Торопись не торопись, а инструментик не вернешь.
Хе-хе. Это я шучу... Подумаешь, дурацкая шутка! Придумай лучше. Где Водяной?
У Сомова?  А кто же у Витька? Ага, Надым, значит. Он метки сделал? Надежные?
Как договорились?..  Ну,  ладно,  если что - сразу звони. Привет. - Кинескоп
повесил трубку,  сказал  задумчиво:  -  Хороший дух  Говорун,  только робкий
какой-то. А ведь не меньше моего служит... Разговор слышал?
   - Слышал, - сказал Геша.
   - Выводы делаешь?
   - Делаю.
   - Как сделаешь, сообщи.
   - Где братья?
   - Зачем они тебе? Спят небось, намаялись вчера. Проснутся - объявятся.
   - Тогда надо Кеше позвонить...
   О  вчерашних похождениях друга Геша знал все из рассказа Рыжего.  Рыжий
вечером к ним примчался и,  когда баба Вера легла спать,  в красках описал и
погоню,  и слежки.  Нужно было сообщить Кеше о принятом накануне решении,  а
заодно  узнать и  о  положении друга.  Что  у  него  -  строгая изоляция или
условное наказание? А может, и обошлось...
   Он быстро набрал номер Кешиного телефона.
   - Как ты?
   - Неважно,  - сказал Кеша, и голос у него был грустный и безнадежный. -
Мертвая зыбь.
   - Был скандал?
   - Классическая сцена у фонтана. В центре ГУМа...
   - Макаренко в пример приводил?
   - Приводил.
   - Ну и что?
   - Говорят,  у них другая система воспитания.  Не по Макаренко. Домашний
арест на одни сутки.
   - Как ты объяснил свое отсутствие?
   - Сказал: надо было... Не рассказывать же все...
   Конечно,  Кеша мог бы соврать,  придумать больного друга и  неожиданный
вызов "скорой помощи" или еще какое-нибудь чрезвычайное событие, но это было
бы вранье,  а  Кеша,  повторяем,  врать не умел.  Как и Геша.  В критической
ситуации они предпочитали сказать правду или,  в  крайнем случае,  смолчать,
когда раскрывать правду нельзя. Сейчас и был тот самый крайний случай. Тайна
принадлежала духам,  а  выдавать чужие тайны...  Ну,  это уж совсем позорное
дело!  И  Геша по достоинству оценил стойкость друга,  не утешал его пустыми
словами, не охал, не причитал, сказал просто:
   - Не дрейфь,  Кешка.  Потом все расскажем,  и  они поймут,  что жестоко
ошиблись.
   - Но будет поздно, - добавил Кеша, - а пока...
   - А пока надо заявить Ивану Николаевичу.
   Как мы помним, Кеша еще вечером решил все рассказать Ивану Николаевичу.
Причем решил это сам, не советуясь с Гешей. Но факт телепатии между друзьями
был ими давно осознан и  признан,  поэтому Кеша ничуть не  удивился,  только
уточнил:
   - Ты когда задумал это?
   - Вчера.
   - И я вчера.
   И Геша тоже не удивился такому совпадению мыслей,  совпадению и в сути,
и во времени. Между ними это было в порядке вещей.
   - Придется идти одному, - вздохнул Геша.
   - Валяй. Потом позвонишь. А как наши подопечные?
   Тут  Геша  пересказал  Кеше  содержание  разговора  между  Кинескопом и
Говоруном,  сообщил, что наблюдение за преступником ведется по-прежнему, и с
чистой совестью повесил трубку.
   Вот  и   сейчас  в   разговоре  с  районным  оперуполномоченным  Иваном
Николаевичем Геша не  мог рассказывать всю правду.  Не  мог,  потому что вся
правда касалась мира духов, о котором никому знать не полагалось. И никто не
давал Геше  права трепаться о  духах почем зря.  Это  была  чужая тайна.  Но
рассказать часть правды Геша был просто обязан.  Во-первых,  потому, что без
помощи милиции обезвредить Сомова с Витькой невозможно.  Во-вторых,  потому,
что  скрывать от  милиции  то,  что  ее  непосредственно интересует,  просто
нечестно.  А милицию духи не интересуют. Она в духов не верит. Милиция верит
в  реальные  преступления,   которые  совершают  реальные  люди.  И  которые
раскрывают реальные люди.  В данном случае -  Кеша и Геша.  Одни. Без всякой
помощи. Случайно.
   Именно в  таком  ключе  Геша  и  решил построить свою  беседу с  Иваном
Николаевичем.
   Он  заглянул  в  комнату  народной  дружины.  Иван  Николаевич сидел  в
одиночестве и  ждал  посетителей.  Посетителей пока не  было.  Геша кашлянул
тихонько, спросил:
   - Можно?
   - А,  пионер!  -  обрадовался Иван Николаевич. И было не очень понятно,
чему он  так рад:  тому,  что кто-то пришел,  или тому,  что этот "кто-то" -
пионер. - Заходи, заходи. Что там у тебя?
   Геша подошел к столу, пожал протянутую руку, сел, сказал серьезно:
   - У меня к вам дело, Иван Николаевич. Речь пойдет о преступлении.
   Тут  Иван Николаевич еще больше обрадовался.  Казалось,  что он  просто
мечтает узнать о  новом преступлении,  что он  соскучился без преступления и
Геша подоспел как раз вовремя.
   - Ну-ка,  ну-ка,  -  радостно потер руки  Иван  Николаевич,  -  что  ты
раскрыл? Убийство? Ограбление банка?
   - Попроще.  -  Геша понимал серьезность разговора. Он ожидал конкретных
действий со  стороны Ивана Николаевича и  поэтому решил никак не реагировать
на его неуместную и обидную иронию.  -  Мне с другом -  это Кеша, Иннокентий
Лавров,  вы  его  знаете -  удалось случайно подслушать беседу двух человек,
которые вчера собирались совершить кражу.
   - Ага, кражу, - разочарованно протянул Иван Николаевич. - Жалко... Я уж
было на убийство нацелился... И кто эти двое?
   - Жители нашего дома.  Один из них -  слесарь домоуправления Витька, по
кличке Трешница, фамилии его не знаю. А второй - некто Сомов, по профессии -
автомеханик.
   Иван  Николаевич  неожиданно  посерьезнел,   даже  встал,  прошелся  по
комнатушке, остановился перед Гешей:
   - Когда вы подслушали беседу?
   - Вчера днем.
   - Как это вам удалось?
   Это  был очень трудный вопрос.  Как известно,  беседу Сомова с  Витькой
подслушал Говорун. Называть его Ивану Николаевичу - значит вызвать недоверие
ко всей истории. Посудите сами: вас спрашивают о том, кто слышал разговор. А
вы отвечаете:  "Его слышал дух телефонной сети". Ну как к вам отнесутся? Как
к сумасшедшему в худшем случае.  А скорее всего, как к идиоту-шутнику. Ни то
ни другое Гешу не устраивало. А врать он не хотел. Поэтому сказал так:
   - Это произошло совершенно случайно,  во  дворе.  Позвольте подробности
вам не рассказывать.
   - Ну-ну,  -  удивленно сказал Иван Николаевич.  -  Ладно... А о чем они
говорили?
   - Сомов сообщил Витьке номер и  местонахождение автомобиля "Волга",  из
которого Витька впоследствии упер домкрат, насос и набор инструментов.
   - "Впоследствии упер"...  - повторил Иван Николаевич не слишком удачную
формулировку Геши.  Но дело не в  формулировке,  а  в ее сути,  а суть Ивана
Николаевича явно заинтересовала.  Он даже вернулся за стол,  подвинул к себе
блокнот. - Значит, говоришь, вчера... А откуда вы знаете, что украл Витька?
   - Кеша,  то  есть  Иннокентий Лавров,  проследил вечером  за  Витькой и
видел, как тот вскрыл машину и достал из багажника инструменты.
   - Где была машина?  -  Теперь Иван Николаевич задавал вопросы быстро, а
Гешины ответы записывал в блокнот.
   - Во дворе дома номер семь на Арбате.
   - Номер машины случайно не запомнил?
   - Случайно запомнил: ММФ 42-88.
   Тут Иван Николаевич отложил ручку и сказал удовлетворенно:
   - Машина профессора Пичугина...
   - Откуда вы знаете? - поразился Геша.
   - Знаю,  - сказал Иван Николаевич. - Вы молодцы, пионеры. Спасибо тебе,
Геша,  огромное.  И  приятелю твоему спасибо.  Кстати,  почему он с тобой не
пришел?
   - У него неприятности.  Конфликт с родителями.  Из-за того,  что поздно
домой вернулся. А разве он виноват, что Витька на ограбление поздно пошел?
   - Не виноват, - сказал Иван Николаевич. - Это я улажу, не беспокойся. А
пока, сам понимаешь, никому ни слова.
   - Что я, маленький! - обиделся Геша.
   - Вижу,  что  не  маленький!  -  Иван  Николаевич взял ручку и  раскрыл
блокнот. - Куда Витька дел инструменты?
   - Отнес Сомову. А Сомов ждет, что профессор ему позвонит, пожалуется на
воров.  Тогда Сомов привезет ему инструменты,  скажет,  что с большим трудом
достал, и продаст втридорога.
   Геша в  этот момент поймал на  себе очень заинтересованный взгляд Ивана
Николаевича, даже подозрительный взгляд, и с ужасом понял, что проговорился.
   - Откуда ты планы Сомова знаешь?
   Надо было выкручиваться.
   - Трудно ли догадаться? Сомов автомеханик. Ему клиенты все время небось
звонят:  это почини,  то достань.  И  он чинит и достает.  И профессору тоже
"достанет".
   - А с чего ты взял, что профессор именно Сомову позвонит?
   Ну и вопросы! Один другого каверзнее...
   - Тоже догадался. Иначе зачем Сомов назвал Витьке профессорскую машину?
Тут есть логика преступления:  у  кого украдут,  тому и продают.  А то можно
было из любой машины инструменты стащить, и необязательно для этого на Арбат
ездить...
   - А ты ничего, соображаешь, - сказал Иван Николаевич.
   И Геша понял, что выкрутился. Но тут же ему стало стыдно, потому что он
не  заслужил похвалу Ивана Николаевича.  И  не Кеша.  А  Говорун,  Водяной и
прочие духи. Поэтому он честно сказал:
   - Это не я...
   - Не скромничай. Понимаю, что не один. Тебе сколько лет?
   - Тринадцать.
   - Вот какие у нас помощники! - восхищенно провозгласил Иван Николаевич,
и опять-таки было непонятно,  кому это он сообщает.  Если Геше, так Геша сам
знает о  помощниках,  а  если  себе,  то  вроде тоже  нелогично...  Странные
взрослые!
   Но в этот момент Иван Николаевич сказал такое, что сразу заставило Гешу
забыть свои размышления о странностях взрослых:
   - Мы за Сомовым и Витькой Трешницей давно следим.
   И Геша в отчаянии подумал, что их вчерашняя слежка, и "мудрые планы", и
суета духов -  все не нужно.  И даже сегодняшний визит в комнатушку народной
дружины - тоже не нужен. Милиция знает все!
   И  такая  гамма  переживаний отразилась  на  Гешкином  лице,  что  Иван
Николаевич должен был бы понять,  как огорчили Гешу его слова,  и  сказать в
утешение что-нибудь бодрое,  вроде:  "Не вешай носа,  пионер!  Ты еще будешь
знаменитым сыщиком". Но Иван Николаевич не смотрел на Гешу и переживаний его
не видел. Он смотрел в зарешеченное оконце и говорил негромко:
   - Мы  знали,  что Витька ворует детали машин и  передает их  Сомову.  И
поняли, что Сомов перепродает их бывшим владельцам. Витьку арестовать можно,
против него улик много.  Но нам нужен Сомов,  а  его надо брать с  поличным.
Жаль,  что вы не предупредили нас о краже: мы бы как-то пометили инструменты
профессора.
   У  Геши прямо камень с души свалился.  Милиция действительно знала все.
Но  оказывается,  без помощи Кеши и  Геши она все-таки не  сумела бы уличить
преступников.  Значит, вчерашний день прошел не зря, и утешать Гешу не стоит
- незачем. Более того, он сам сейчас утешит Ивана Николаевича.
   - Инструменты уже помечены, - скромно сказал он.
   Иван Николаевич резко обернулся:
   - Кем помечены?
   - Нами.
   - Как?
   - На каждом надпись: "Этот инструмент украден у профессора Пичугина".
   - Как вы это сделали?
   Опять трудный вопрос. И опять нужно выкручиваться.
   - У меня приборчик есть - для гравировки по металлу...
   Геша  не  соврал:  у  него действительно был  прибор для  гравировки по
металлу,  и  он не раз им пользовался,  когда баба Вера шла в  гости и несла
кому-то в подарок серебряный подстаканник или набор мельхиоровых ложек.