водим?

Испуганная Цеся смиренно стояла перед классным руководителем. Робость, эта
проклятая болезнь, смешалась с чувством вины в такой трудноперевариваемый
коктейль, что бедная Телятинка не могла выдавить ни слова.

- Я тебя просил, Жак, - куражился Дмухавец, - вытянуть за уши эту
бездельницу Филипяк. Но ты не только этого не сделала - ты сама покатилась
вниз. Что означает несчастная тройка с минусом, которую тебе поставил
биолог? А?

Цеся молила проведение, чтобы Дмухавец вдруг потерял голос. Спектакль
привлек уже нескольких любопытных, а под соседним филодендроном стоял ее
одноклассник Ежи Гайдук, со всегдашним своим высокомерным видом
погрузившись в чтение ежедневной газеты.

- О, сколь жестоко ошибается человек, одаряя доверием ближних! - зычно
воскликнул Дмухавец. Проходившая по коридору завуч смерила Цесю взглядом,
выражающим осуждение и безоговорочную солидарность с учителем. - В чем
дело, скажи, пожалуйста! - рявкнул классный руководитель. - У тебя
неприятности? Ты плохо себя чувствуешь и не справляешься? Ты влюбилась?

Цеся обрела дар речи.

- Нет!!! - крикнула она. Не хватало только, чтобы клеветнические измышления
Дмухавеца были услышаны под филодендроном и неправильно истолкованы.

- Что же с тобой, в таком случае? - спросил Дмухавец неожиданно тихо и
ласково. Одновременно взмахом руки он разогнал зевак.

- Я постараюсь... - простонала Цеся.

- Хотелось бы в это поверить, - с сомнением сказал Дмухавец и внимательно
присмотрелся к Цесе. - Ты плохо выглядишь. К тому же отмечается некоторая
вялость ума. Как будто ты регулярно не высыпаешься.

"Так оно и есть", - подумала Цеся не без иронии. Иренка по-прежнему
подымала дикий крик в два часа ночи. Войтек и Кристина, не зная, как
справиться с ребенком, однажды ночью, придя в крайнее отчаяние, разбудили
сладко спавшую в башне Цесю, и с той поры это вошло в обычай, ибо одна
Телятинка умела вместо молока напоить дитя чаем из травок, приготовленным
особым способом, - так, чтобы Иренка даже не заподозрила обмана. Кроме
того, Цеся придумала гениальный способ, как перехитрить ребенка: во время
ночного кормления Иренку не брали на руки, а только слегка приподымали
изголовье кроватки. Когда малышка опорожняла бутылочку, следовало с
превеликой осторожностью и очень медленно опустить постельку в прежнее
положение, чтобы насосавшийся, как пиявка, младенец ничего не почувствовал
и не открыл закрывшиеся в процессе еды глазки.

Затем надлежало в течение двух секунд на цыпочках выйти из комнаты, и тогда
можно было надеяться, что Иренка заснет хотя бы часа на три.

- Ты как будто отупела, - продолжал Дмухавец. - Скажи, что ты прочла за
последнее время?

- "Болезни детского возраста", - не задумавшись, ответила Цеся.

- Что?! - оторопел Дмухавец.

- Ну... это такой учебник... - смутилась Целестина.

- Сдается мне, ты читаешь не те учебники, - ехидно заметил Дмухавец и
подскочил, потому что в эту секунду над самой его головой оглушительно
зазвенел звонок.

Перемена окончилась. Целестина могла возвращаться в класс. В дверях
образовалась пробка, ,так как все стремились войти в класс одновременно.
Цеся, чтобы не толкаться, отошла в сторонку.

- Чего он от тебя хотел? - спросила Данка, неожиданно вырастая у нее за
спиной.

- Отстань, - буркнула Цеся.

- Обо мне что-нибудь говорил?

- Отстань.

- Ну скажи!

- Говорил.

- Что?

- Что я во всем виновата, и что мне нельзя доверять, и что он во мне
обманулся, раз я не сумела тебя вытянуть, - выпалила Цеся, глядя подруге в
глаза.

- Да? - усмехнулась Данка, отводя взгляд. - Ну-ну... Надеюсь, ты не очень
огорчена?

- Очень, - отрезала Цеся. - Мне нужно с тобой серьезно поговорить.

- Хо-хо ! И когда же?

- После обеда... - рассеянно произнесла Цеся.

Гайдук стоял напротив, по другую сторону осаждающей дверь толпы. Под мышкой
у него торчала сложенная газета. Посвистывая сквозь зубы, он, не замечая
Цеси, высматривал кого-то в глубине коридора. Высокий, прямой, с большим
гордым носом и глазами, светящимися внутренним светом. "Ежик", - мелькнуло
у Цеси в голове, и она поймала себя на том, что загляделась на Гайдука.
Продолжалось это от силы минуту, но ей было достаточно, чтобы вспыхнуть при
одной мысли, что кто-то может перехватить ее взгляд. Резко повернувшись,
Цеся вклинилась в гущу толпы и пролезла в класс.

9

Был ясный теплый день. Мартовский воздух пах свежестью и солнцем. Окна
квартиры на третьем этаже дома с башенкой по улице Словацкого были широко
распахнуты. Посторонний наблюдатель, если б ему удалось подняться на такую
высоту и заглянуть в квартиру, увидел бы, что в захламленных, по
обыкновению, комнатах царит лихорадочная суета. Цеся и Данка, которые, не
на шутку разругавшись, притащились из школы унылые и мрачные, естественно,
не могли снаружи увидеть, что происходит в доме, и потому, едва переступив
порог, остановились, охваченные чувством надвигающейся катастрофы.

- Что случилось?! - крикнула Цеся, увидев своих родственников, суетливо
бегающих по коридору.

- Трагедия! Трагедия! - воскликнула мама Жак, хватаясь за голову. - Цеся!
Дануся! Спасите!

- Что все-таки случилось?! - рявкнула Цеся.

Но мама Жак, нервно подпрыгивая, уже удалялась в направлении кухни.

- Катаклизм, - меланхолически произнес отец, стоявший, скрестив руки,
посреди большой комнаты. - Катаклизм. Право, не знаю, чем я так разгневал
судьбу. А ведь говорил, просил, умолял: я хочу иметь сыновей. Нет, мне,
разумеется, навязали дочерей. И вот вам плоды этого рокового легкомыслия. -
И, мрачно качая головой, ушел в свой кабинет.

Из кухни выскочила тетя Веся.

- Где Бобик? Где мой ребенок?! - кричала она.

- Что случилось?! - Цеся больше не владела собой.

- Бобик в песочнице, - сообщил дедушка, шлепая по коридору. - Строит с
Новаковским двухэтажный замок для мышей. И слава богу - хоть этих не будет,
когда они придут.

- Кто придет? - гаркнула Цеся.

Дедушка посмотрел на нее, как на бесноватую.

- Чего ты кричишь? - с упреком сказал он. - Пришла из школы, того-этого, и
нет чтобы поздороваться - с ходу начинает орать. И на кого? На престарелого
больного пенсионера. У меня мог начаться сердечный приступ, того-этого.

Цеся застонала. "Чистое безумие!" - в бессильном отчаянии подумала она.

- Папа, что происходит? - кротко спросила Цеся, входя в комнату отца.

Жачек сидел на диване, глядя в пространство остекленевшим взором, и
остервенело чистил на себе башмаки.

- Папа, ты можешь в двух словах объяснить, что опять стряслось?

- Я тебе сказал: катаклизм. Минуту назад позвонила твоя сестра. Они с
Толеком и его родители вышли погулять, и им взбрело в голову нанести нам
маленький визит.

- О боги! - цепенея, прошептала Цеся.

- Вот так-то, - сказал Жачек. - Через пятнадцать минут они будут здесь,
голубушка.

- Мы с Данкой идем на башню, - заявила Цеся.

- О нет! - крикнула мама, врываясь в комнату и ныряя в бельевой шкаф. -
Никуда вы не пойдете, нужно прибраться. Ради бога, где кремовая скатерка?

- В стирке, - сказала разумница Цеся. - Я вчера погладила другую, в
клеточку.

- В клеточку! - воскликнула мама, ломая пальцы. - Придет графиня и этот...
как его... лорд, который читает французских просветителей, а ты мне
клеточку предлагаешь! Дануся, вот деньги, сбегай в кондитерскую за
пирожными. Выбери какие-нибудь понеобыкновеннее!

- А может, лучше торт? - предложила Данка, беря у мамы Жак кошелек и
застегивая пальто.

- Да, торт, пожалуй, лучше, - согласилась мама. - А ты, Цеся, тащи щетку,
надо тут хотя бы подмести!

- Все равно ничто уже не поможет, - уныло заметил Жачек.

Цеся сбросила сапожки, подвязала фартук и принялась за уборку. Тетя Веся
тем временем торопливо мыла посуду, мама побежала вниз к Новаковским
одолжить фарфоровый кофейный сервиз, отец продолжал чистить башмаки, и даже
дедушка, дабы не отстать от других, ковырялся в своей трубке. Когда через
двадцать минут раздался звонок в дверь, все было более или менее разложено
по местам, начищено и выковыряно. Более или менее - внимательный
наблюдатель без труда заметил бы выглядывающие из-под шкафа заляпанные
грязью резиновые сапоги Бобика, пыль на телевизоре, потрескавшиеся от
старости стены и потертый ковер. Звонок прозвенел во второй раз.

- Здравствуйте, - лучезарно улыбаясь, сказала мама Жак, открывая дверь. -
Какая приятная неожиданность!

У Юлии были испуганные глаза и лицо белее мела. Толек, тоже взволнованный,
держал под руку худую элегантную даму с породистым профилем, в костюмчике с
меховым воротником, сшитом по последней парижской моде. На запястьях у нее
позвякивали старинные серебряные браслеты.

- Здравствуйте, - сказала дама великосветским тоном.

Оробевший Жачек тем временем тряс руку сухонькому светловолосому
джентльмену, который, несмотря на оттопыренные розовые уши, действительно
смахивал на лорда.

- Очень приятно, очень приятно, - наперебой твердили оба.

В кухне тетя Веся лихорадочно перетирала фарфор Новаковских. Данка и Цеся
вынули из коробки торт и положили его на красивую тарелку.

- Я туда не пойду, - заявила тетя Веся. - Нет, нет, с такой прической... я
неделю не была в парикмахерской.

- Тетя! Ты должна! - шепотом воскликнула Цеся. - Вот я точно не пойду, ни
за какие коврижки!

- Пойдешь, пойдешь, - сказала тетя. - Меня не уговоришь. Кроме того,
погляди - я в домашнем платье.

- Я иду наверх, - сообщила Данка. - Позанимаюсь немножко.

Цеся вздохнула, налила воды в чайник и поставила его на газ. Потом

пошла в ванную - причесаться и привести себя в порядок. Ситуация была более
чем серьезная, следовало пустить в ход все козыри. "Бедная Юлька", -
подумала Целестина и щедрой рукой наложила на веки голубые тени.

10

- А вот и Цеся! - сказала мама.

Человек, не знакомый с мамой Жак, глядя на нее, никогда бы не подумал, что
эта красивая полная дама со спокойными движениями и милой материнской
улыбкой взволнована до последней степени. Зато у домашних не было сомнений,
отчего дрожит ее голос и трепещут черные ресницы.

- Садись, дорогая, - ободрила Цесю мама и взяла у нее из рук поднос с
фарфором Новаковских.

Пока величественная дама и ее лордоподобный супруг оглядывали Цесю с головы
до ног, Толек дружески подмигнул ей со своего места.

- Славная барышня, - наконец вынесла свой приговор дама. - А какой смелый
грим.

В самом деле, Цеся, дабы не упасть в грязь лицом перед высокими гостями,
использовала все возможные средства из своего и Юлиного арсеналов. Судя по
вытянувшейся физиономии отца, она, пожалуй, перестаралась.

- Молодо-зелено, того-этого, - сказал дедушка и смущенно закашлялся,
почувствовав на себе панические взгляды родственников, как будто он выдал
позорную семейную тайну.

- Юлия, разумеется, гораздо серьезнее, - поспешил заверить гостей отец.

Юлия судорожно улыбнулась и облизнула пересохшие губы.

- Мы очень любим Юлечку, кхе-кхе, - заявил вдруг лорд, покашливая. - Она
такая нежная. Как цветочек.

- Кому кофе?! - молниеносно вмешалась Цеся, молясь в душе, чтобы никому из
родных не захотелось оспорить это мнение.

К счастью, беседа свернула на гастрономические темы, и Жаки позволили себе
немного расслабиться.

- Прелестный фарфор, - восхитилась изысканная Толекина мама, беря двумя
пальцами хрупкую чашечку с кофе. - Именно такие мелочи, семейные реликвии,
переходящие из поколения в поколение, создают атмосферу дома.

Никто ей не возразил. Разве она была не права?

Цеся резала торт, стараясь, чтобы треугольнички получались идеально ровными
и аккуратными. Дедушка неожиданно нашел общий язык с отцом Толека: разговор
у них зашел относительно "Опыта о нравах и духе народов" Вольтера. Тема
была нейтральная, и Юлия вздохнула с облегчением. Пока все шло более или
менее гладко. Жачек развлекал Толекину мать, популярно объясняя ей основы
квантовой механики. Мама Жак взяла в свои руки бразды правления и
руководила беседой, вставляя то деликатное замечание по поводу квантов, то
глубокомысленный комментарий к Вольтеру. Было в самом деле очень мило. Но
идиллия продолжалась недолго.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Бобик -
зареванный, с грязными дорожками от слез на щеках.

- Новаковский его замуровал! Новаковский его замуровал! - едва выговорил
он, рыдая. - Живьем! Живьем!

- Кого?! - крикнула мама Жак.

- Моего мыша! Моего мыша! - всхлипывал поглощенный своим горем Бобик,
ничего не замечая вокруг. - Посмотрите! Посмотрите! - сказал он, кладя на
стол безжизненное мягкое тельце с безволосым хвостиком. - Он, наверно,
умер! Умер!

Юлия в мгновение ока позеленела.

- Забери это со стола, - простонала она.

- Дядя, сделай ему искусственное дыхание! Сделай ему искусственное дыхание!
- причитал Бобик.

Мышка неподвижно лежала среди дивной красоты фарфоровых чашек и аппетитных
кусочков орехового торта, а желтые нарциссы в темно-синей вазе скорбно
склоняли над ней свои анемичные головки. Жачек отнесся к делу серьезно.

- Принеси нашатырный спирт, - сказал он. - Попытаемся привести ее в
чувство. - И коснулся мыши пальцем. - Еще теплая, - проговорил он
задумчиво.

- Папа!!! - сдавленным голосом сказала Юлия.

- Он умер от разрыва сердца? - плакал Бобик.

- Не говорят "он", говорят "она", - машинально поправила его мама Жак.

- Почему? - спросил Бобик.

- Мама!!! - сказала Юлия сдавленным голосом.

Но было уже поздно. Машина пришла в движение.

- Потому что мышь женского рода, - объяснила мама.

- Всякая? - заинтересовался Бобик: даже рыдания перестали срываться с его
серых от пыли губ.

- Всякая. Говорят не "этот мыш", а "эта мышь".

- А самцы тоже женского рода? - пожелал узнать Бобик.

- Гм... самцы. Нет, не женского.

- Это очень интересно, - отметил Бобик, уже окончательно успокоившись и
готовый задавать дальнейшие глубокие вопросы.

Мышка на столе пошевелилась, и немного желтого песка ссыпалось с ее шубки.
Мать Толека сидела, как загипнотизированная, и глядела на подергивающее
лапками существо так, словно перед ней была бомба замедленного действия.

- Жив! Жив! - завопил Бобик. - Дайте ему торта, дайте ему торта! -
Просиявший ребенок недолго думая вскарабкался на колени к гостье и,
поерзав, устроился, как ему было удобно.

Элегантная дама сидела не шевелясь. Она была удивлена, но не подавала виду.

- Какой милый мальчуган, - заметила она из-за взлохмаченной головки Бобика,
стараясь не прикасаться к его запыленной курточке.

- За-бе-ри-те э-ту мышь, - с трудом пролепетала Юлия, близкая к обмороку.

- Ах, в самом деле, - спохватилась вдруг мама Жак и, помогая себе ложечкой,
положила мышь на тарелку. - Жачек, унеси эту несчастную тварь. Извините
нас, ради бога. У Бобика бывают такие заскоки.

- Ничего, ничего, - поспешили успокоить маму гости.

Мышь была унесена. Цеся сманила Бобика с колен величественной дамы, положив
на тарелочку большущий кусок торта и поставив эту приманку на
противоположный конец стола. Дедушка ловко свернул разговор на Вольтера,
отец возвратился к квантам, Юлия постепенно начала обретать нормальный цвет
лица. Однако родные ошибались, полагая, что Бобик позволит заткнуть себе
рот тортом. Проглотив, чудом не подавившись, огромный кусище, он слизал
крем с пальцев и заметил:

- О, что я вижу? Сервиз Новаковского!

- Вкусный тортик? - надрывно вскричала мама Жак.

- Замечательный, - немедленно откликнулась гостья.

- Замечательный, кхе-кхе!

- Я по голубым рисуночкам узнал, - похвастался Бобик. - У меня глаз
наметанный. Мама Новаковского говорила, что они за него заплатили в
антикварном...

- Бобик! - сказала Юлия.

11

И все-таки, несмотря ни на что, прием прошел удачно. После кошмарной
промашки Бобика ничего худшего случиться уже не могло. Сознание этого
принесло всем членам семьи Жак острое чувство облегчения: лед внезапно был
сломан, и общая атмосфера заметно потеплела. Вторая часть встречи прошла в
приятной беседе без перебоев.

Выяснилось, что родители Толека, по сути дела, просто счастливы: наконец-то
им удалось попасть в круг людей, близких по духу, людей, с которыми можно
потолковать о неслыханно увлекательных вещах - таких, как современные
проблемы квантовой механики или качество керамической глины отечественного
производства. Не говоря уж об обоюдном интересе к знаменитым французским
просветителям, который обнаружился у дедушки и Толекиного папы. Правда,
дедушка со cвойственной ему чистосердечностью несколько нарушил общую
гармонию сообщив, что о Руссо сказать пока ничего не может, поскольку еще
его не прорабатывал - он добрался только до буквы "Д", - однако в
задушевной обстановке, которая сложилась к тому времени, его заявление
прошло незамеченным.

Когда отец и мать Толека поднялись из-за стола, никто уже не помнил ни о
мыши, ни о сервизе Новаковского. Чаепитие благополучно завершилось, и после
заключительного обмена любезностями, приглашениями в гости и взаимных
восторгов от знакомства со столь интересными людьми окрашенная в белый цвет
входная дверь наконец захлопнулась за Толеком и его родителями.

- Ушли, слава богу! - сказал Жачек и вздохнул с облегчением бессильно
прислонясь к вешалке для верхней одежды. И в ту же секунду в дверь легонько
постучали.

Это отец Толека вернулся за своим зонтом.

- Он наверняка слышал! - с отчаянием прошептала Юлия, когда Жачек, на этот
раз проявив большую осмотрительность, проводил гостя вместе с зонтом на
площадку и удостоверился, что тот окончательно ушел.

- Ничего он не слышал, - буркнул Жачек без особой уверенное тщательно
закрывая дверь на задвижку. - Он немного глуховат, я сам видел.

- Господи, что ты мог видеть?

- Что он глух. Как пень, - сказал Жачек и добавил с оттенком высокомерия: -
И вообще, напрасно ты волнуешься, дорогая, не такие уж они аристократы.

- Неправда, он не глух как пень! - безумно вращая глазами, в кликнула Юлия.

- Глух. Глух, как Бетховен. Я своими глазами видел, что пользуется
специальным рожком. Вставляет его в ушную раковину.

- Сам ты раковина! - зарычала Юлия. - С рожком! А он еще хоть куда и
наверняка расслышал твое бестактное высказывание. О господи, почему вы все
такие ужасные?

- Юлия, а что, этот юноша хочет на тебе жениться? - полюбопытствовал
дедушка.

- Н-не знаю, - вспыхнула Юлия. - Я вообще ничего не знаю.

- Конечно, хочет, - убежденно сказала мама. - Иначе зачем ему было
приводить родителей?

- Он-то хочет, - изрек Жачек тоном пророка, - но как они к этому отнесутся,
вот вопрос.

Юлия неожиданно начала всхлипывать:

- Это все из-за вас! Из-за вас и из-за этого чудовища Бобика!

- Ну, ну, полегче насчет чудовища, - возмущенно сказала тетя Веся,
выглядывая из ванной. - Ты знаешь, я не люблю, когда его так называют.

- А я считаю, что по-другому его никак не назовешь.

- А я нет!

Атмосфера явно накалялась, и Цеся предпочла убраться подальше от эпицентра
склоки. Захватив из кухни несколько оставшихся от обеда холодных
картофельных оладий, она поднялась на башенку.

12

Данка, разумеется, лежала на матрасе и писала стихи. Из проигрывателя
неслись звуки флейты, и вообще не похоже было, что кому-то здесь хочется
заниматься.

Цеся поставила перед Данкой картофельные оладьи и приглушила проигрыватель.

- Данка! - строго сказала она. - Пора поговорить серьезно.

- Я пишу, - заметила Данка.

- Ты должна начать что-то делать.

- Не мешай.

- Учиться, к сожалению, нужно, от этого не отвертишься, как ни старайся, -
продолжала Цеся, твердо решившая не сдаваться. - У тебя что, совсем нету
честолюбия?

- Нету. Я пишу. Не мешай мне, черт подери!

Цеся выключила проигрыватель.

- Нет, ты меня выслушай! Мне надоело! - крикнула она. - Ты относишься ко
мне как к вещи! Даже не соизволишь посмотреть в мою сторону!

Данка посмотрела на Телятинку с издевательской ухмылкой и села на матрасе,
откинув со лба блестящие каштановые волосы.

- Ну, давай говори, хотя я заранее знаю, что ты собираешь