ак же, как в молодости, когда Манулов сумел пробить для никому не
известного Мили выход на театрально-литературную стезю, теперь Пашка
интенсивно помогал обновить поблекшую славу своего приятеля. И в обширных
российских регионах, и на эсэнгэшных просторах, и - что самое полезное - в
дальнем зарубежье.

При напористом содействии бывшего однокашника, как и прежде,
беспардонно-пронырливого, зубастого и ухватистого, Вредлинский наскоро
дописал и выпустил в свет "экспортный" вариант книги о последних российских
царях. Сперва книга вышла в Лос-Анджелесе, на английском языке. Затем этот
же роман, с каждым разом расширяясь в объеме, увидел свет в Париже, Лондоне
и Берлине, причем в весьма престижных издательствах. Гонорары, несмотря на
относительно малый тираж книги, оказались втрое больше той суммы, что
прежде лежала на валютных счетах Вредлинского.

Затем Вредлинского пригласили в Штаты, где он побывал во владениях
Манулова. Да-а! Вилла в несколько гектаров на побережье Тихого океана,
бассейны, фонтаны, тропический парк, площадка для гольфа, гараж на 12
машин, яхта в 120 тонн водоизмещения и даже вертолет "Белл". Вредлинский
только скрипел зубами: да, бывший стиляга времени даром не терял! Но злость
Эмиль Владиславович испытывал только к себе самому, потому что теперь был
окончательно убежден, что тогда, 24 года назад, упустил свой шанс. У него
тоже могло быть все это, а он, недальновидный дуралей и тупой "совок",
остался с полудохлой "синицей" в руках, имея возможность ухватить за хвост
"журавля в небе".

В Америке Вредлинский прочитал несколько лекций на "царскую тему" в
нескольких университетах. И убедился, что американский университет, как ни
удивительно, - это место, где русские профессора учат китайских студентов.
Английского языка он по-прежнему не знал, но его вполне сносно переводили.
В аудиториях было полно народу, гонорары за лекции оказались весьма
приличными, хотя Вредлинский так и не понял, чем могла история двух
последних русских самодержцев заинтересовать китайцев, составлявших
большинство слушателей. Позже Манулов объяснил, что, строго говоря, эти
лекции, к тому же прочитанные литератором, а не профессиональным историком,
мало кого интересовали вообще. Однако китайцы - народ дисциплинированный и,
кроме того, желающий получить как можно больше знаний, тем более если
отдельная плата за посещение факультатива не взимается.

Ну, и наконец, почти сразу же, по приезде из Америки, Вредлинскому
позвонили телевизионщики, с которыми Эмиль Владиславович последний раз
общался еще при Советской власти. И как-то неожиданно для самого себя
Вредлинский стал за последние месяцы звездой экрана, еженедельно выступая
на двух каналах с персональными получасовыми передачами.

Вредлинский даже смог обзавестись относительно новым "Мерседесом-300",
нанять домработницу Василису и шофера-телохранителя Стаса, который
утверждал, будто он в прошлом спецназовец с элитной подготовкой. Вообще-то,
Эмиль Владиславович был человеком прижимистым и не чуял особой нужды в этих
людях. Но их рекомендовал Манулов - куда денешься! Вредлинский вовсе не был
дураком, чтоб не понять: сии служащие будут осведомлять Пашу о той части
жизни своего номинального хозяина, которая окажется вне поля зрения
реального босса. И упаси господь сделать шаг не в том направлении - тот же
Стас тихо свернет Вредлинскому шею. Тем не менее чувствовать опеку этого
молодчика было до некоторой степени приятно. Он придавал Эмилю
Владиславовичу чувство уверенности, а те "крутые бизнесмены" и чиновники
нового поколения, которые прежде без зазрения совести выдерживали
Вредлинского в приемных, относясь к нему в лучшем случае
снисходительно-холодно, как к полезному, но малозначащему старикашке, стали
весьма вежливы и предупредительны. Потому что Стас спецназовец он был или
бандит, в данном случае не важно - всегда производил нужное впечатление.
Стриженный ежиком, с низким лбом и глубоко посаженными узкими глазами, под
два метра ростом, он одним взглядом заставлял задуматься о бренности всего
живого. А заодно и о том, сколько таких мальчиков стоит за спиной у
пожилого, интеллигентного джентльмена. Кроме Стаса, чувство уверенности в
себе Эмилю Владиславовичу придавал мощный 9-миллиметровый австрийский
пистолет "глок-17". Разрешение на ношение и хранение оружия, разумеется,
организовал Пашка. Правда, стрелял Вредлинский неважно, но регулярно
тренировался в подвале дачи.

Что же касается Василисы, то ее появление в доме, конечно, не вызвало
особого восторга у супруги Вредлинского. Александра Матвеевна, хоть и была
на 15 лет моложе мужа, все же приближалась к полтиннику. Она предпочла бы
видеть в качестве домработницы какую-нибудь милую старушку, а не 30-детнюю
блондинку с точеными ножками. И даже не потому, что опасалась за моральную
устойчивость Эмиля Владиславовича - она-то хорошо знала, сколько процентов
мужской силы осталось у Вредлинского! - а потому, что волновалась за сына,
которому шел 24-й год. Вадим Эмильевич в какой-то мере унаследовал от отца
застенчивость перед женским полом - ту, что проявлялась у Эмиля в юности -
а также излишнее усердие в изучении наук. Блестяще окончив юридический
факультет МГУ, он не только не сумел найти себе подходящую пару - а там
училось немало девиц, у которых были весьма высокопоставленные родители! -
но даже не влюбился ни разу. Что стоит Василисе - Александра Матвеевна
хорошо умела оценивать своих "сестер по полу"! - совратить невинного
мальчика и втереться в семью, а затем заявить свои права на имущество?
Кроме того, существовала опасность и для дочери Ларисы. Она была тремя
годами моложе Вадима, еще не закончила университет, но уже давно и активно
искала семейное счастье. Наконец у нее появился очень перспективный
бойфренд- франко-канадец, представитель довольно известной фирмы. Что
будет, если Василиса сумеет привлечь к себе внимание этого ветреного
французика? Кто тогда отправится в Квебек? Даже при всей материнской
склонности переоценивать красоту дочери Александра Матвеевна скрепя сердце
признавала, что Лариса в сравнении с Василисой сильно проигрывает.

Однако всего за три месяца пребывания в доме Вредлинских Василиса сумела
завоевать доверие и расположение хозяйки.

Во-первых, она блестяще справлялась со всеми многочисленными обязанностями,
которые на нее возложили. Интерьер старой дачи принял ухоженный вид,
грязное белье перестало накапливаться, кухня засверкала, посуда засияла.
Оказалось, что Василиса прекрасно готовит и разбирается в продуктах. Кроме
того, она отлично знала, где можно купить подешевле качественный товар, и
тем самым внесла заметную экономию в семейный бюджет. При этом она самым
добросовестным образом предоставляла хозяйке все чеки за покупки и не
пыталась прикарманить ничего из сэкономленного. Но и этим достоинства
служанки не исчерпывались. Обнаружив, что Александра Матвеевна мучается то
мигренями, то болями в позвоночнике, то в суставах (имевшими в основном
невротическую природу), Василиса предложила свои услуги в качестве
массажистки. Сначала мадам Вредлинская отнеслась к этому предложению
скептически, но после нескольких сеансов возблагодарила бога за то, что он
ей ниспослал такую целительницу. Наконец, выяснилось, что Василиса блестяще
владеет искусством маникюрши, парикмахерши и визажистки. Из того немногого,
что сохранилось на голове самого Вредлинского, она сумела сделать нечто
вполне созерцабельное и, уж во всяком случае, не вызывающее отвращения.
Прическа Вадима в ее умелых руках лишилась интеллигентской запущенности, и
у молодого адвоката после этого даже прибавилось клиентуры. Что же касается
Ларисы и самой Александры Матвеевны, то, когда им доводилось бывать на
людях, многие дамы, шушукаясь за спиной, утверждали, будто Вредлинские
регулярно летают в Париж делать маникюры, макияжи, стрижки и завивки.
Некоторые даже врали, будто они летают туда на личном самолете. Хотя
личного самолета у Вредлинских по-прежнему не было, ушам Александры
Матвеевны эти сплетни доставляли несказанное удовольствие. А что касается
франко-канадца, то он, увидев внезапное преображение Ларисы, взял да и по
всем правилам старины попросил ее руки и сердца. Так что к настоящему
моменту, то есть октябрю 1999 года, совместное заявление интернациональной
пары уже лежало в загсе.

Даже сексапильность Василисы, которая казалась Александре Матвеевне столь
опасной, принесла некие полезные плоды. В характере Вадима стало все меньше
застенчивости и все больше раскованности. Было у него что-нибудь конкретное
с Василисой или нет, неизвестно, госпожа Вредлинская, несмотря на все
старания, поймать их "за руку" так и не смогла. Но зато Вадим явно
преодолел свои комплексы и стал частенько появляться на даче в обществе
девушки по имени Оксана, блондинки, очень похожей на Василису, но заметно
более молодой. Похоже, дело и там явно продвигалось к свадьбе.

Так славно прошел год, минувший со времени явления благодетеля Пашки.

И вот два дня назад - разумеется, опять 8 октября- свершилось то, что
должно было случиться. Мистер Манулов решил, что Вредлинский достаточно
созрел, и ввел своего бывшего однокашника по сценарно-киноведческому
факультету ВГИКа в некий элитарный клуб "Российский Гамлет".

НАКАНУНЕ ПОСВЯЩЕНИЯ

Прежде всего, надо заметить, что и сам Манулов по возвращении в Россию
времени даром не терял. Если поначалу он обитал в одной из не самых
престижных московских гостиниц, то затем переселился в свежепостроенный
особняк, сооруженный турками меньше чем за восемь месяцев. Правда, особняк
этот начинали не с нуля, первый и часть второго этажа были куплены
Мануловым в недостроенном виде. Некий нувориш, погоревший от дефолта,
вынужден был продать свою недостройку, чтоб хоть что-то вернуть, и
подсуетившийся мистер Пол взял ее меньше чем за полцены. Но вложил тоже
немало. Может быть, по сравнению с виллой в Калифорнии этот замок,
стилизованный под готику, был не столь красив, но по сравнению с ним дача
Вредлинского казалась хижиной дяди Тома. Самое занятное, что Манулов
построился совсем недалеко от бывшего однокашника, в том же поселке, и на
новоселье не пришлось даже ехать - Вредлинский прошелся пешком в
сопровождении своего семейства, охраняемого Стасом.

Именно там, на новоселье, где присутствовало немало всякого важного люда,
Манулов нашел время, чтоб уединиться с Вредлинским и поведать ему о своем
желании создать здесь, в своем особняке, этот самый элитный клуб. Собрать в
нем людей, имеющих и власть, и положение, и деньги, но желающих многократно
увеличить свои возможности за счет братской взаимопомощи и содействия.
Собственно, такой клуб, по словам Пашки, существовал уже давно, и в
действенности его влияния Вредлинский уже не раз убеждался. Однако теперь
настало время перевести его деятельность на более широкую основу и вывести
на более высокий уровень.

Вредлинский не без удивления узнал, что уже давно является, так сказать,
ассоциированным или "непосвященным" членом этого клуба. Собственно, он мог
бы принять посвящение еще в 70-х годах, но сам себя отринул, отказавшись
эмигрировать.

- Надеюсь, теперь ты не скажешь "нет"? - усмехнулся Манулов.

- Боюсь, что если я скажу "нет", то не выйду из этого дома,,- полушутя
произнес Вредлинский.

- Правильно, что боишься, хотя, конечно, из дома ты выйдешь в любом случае.
Но вот потом, я думаю, сильно пожалеешь. Для начала останешься нищим. Твой
благотворительный фонд атакует налоговая полиция и обнаружит массу
нарушений. Или ты сядешь в тюрьму, или вынужден будешь израсходовать все
свои доллары на взятки. Что будет потом - не знаю, может быть, какие-то
хулиганы искалечат твоего сына, изнасилуют дочь и заразят ее СПИДом. Может
быть, сгорит твоя дача вместе с "Мерседесом" и "Хондой"... Да что мы о
таком грустном, верно? Ты же согласен - по глазам вижу.

- Конечно! - улыбнулся Вредлинский. - Лучше быть богатым и здоровым, чем
бедным и больным.

- Совершенно с тобой согласен. Учти, пока ты был "непосвященным" - тебе
мало что доверялось, но с тебя и мало спрашивалось. Как только ты примешь
посвящение, спрос будет уже совсем другой. Один неверный шаг - и смерть во
цвете лет. Попробуешь искать защиты у правосудия, здешнего или
американского, израильского или китайского, это без разницы- только
ускоришь развязку, но зато добавишь себе мучений. Вовсе не обязательно, что
тебя пристрелят в подъезде. Ты можешь умереть от внезапного инфаркта или
инсульта - и ни один врач не скажет, что это была насильственная смерть.

- Скажи, Паша, - стряхивая мурашки, побежавшие по спине, пробормотал
Вредлинский. - А зачем, собственно, я вам нужен? Я не министр, не олигарх,
не гений, наконец. Конечно, какие-то связи у меня есть, но у тебя они во
стократ больше. Деньги? Ты сам говорил, что мое состояние - копейки.
Наконец, я не властитель дум. Последним писателем, которого, хоть и с
натяжкой, можно удостоить этого титула, был Солженицын. Я говорю "был",
потому что теперь его не слышно и не видно. Молодые его вообще мало знают,
а большинство стариков-ветеранов по-прежнему считает "литературным
власовцем". Демократы от него отступились, потому что он говорит им
нелицеприятные вещи. Но я-то, даже несмотря на твою раскрутку и даже по
сравнению с нынешним Солженицыным, полное ничтожество!

- Пока, Емеля, не ломай над этим голову, - жестко сказал Манулов. - Со
временем твоя миссия прояснится. Покамест лучше думай о приятном. Например,
о том, что с момента посвящения в члены нашего клуба ты выйдешь на
глобальный уровень. У тебя появятся многочисленные и могущественные друзья
во всех странах мира, которые всегда придут тебе на помощь. Учти, ведь
Центр нашего общества, в составе руководства которого числится и твой
покорный слуга, находится в Лос-Анджелесе, а новоиспеченное московское
братство будет его филиалом.

- Постой, ты же говорил о клубе, а теперь употребляешь какие-то другие
термины: "общество", "братство"...

- Я думал, что, поработав над романом о последних Романовых, ты сможешь
кое-что понять без долгих разжевываний, - с легким раздражением произнес
Манулов. - Неужели ты никогда не слышал о масонах?

- Конечно, слышал, - у Вредлинского по спине вновь забегали мурашки, - но
всегда думал, будто слухи о них сильно превышают то, что имеется в
действительности. Сказать по правде, я полагал, будто в нашем случае речь
идет, извини меня, о мафии...

Неожиданно Пашка громко и заливисто расхохотался - почти как в молодости.

- Все-таки ты, Емеля, настоящий совок,- сказал Манулов беззлобно и очень
по-дружески. - Совком родился и помрешь, наверно, дай тебе боже долгих лет
жизни, однозначно совком. Не обижайся! Я тоже, несмотря на всю свою
закордонную жизнь, тоже еще не отделался от совкизма. Это в генах сидит, мы
ведь с тобой уже из второго поколения рожденных при Советах. Даже когда все
давно знаешь и понимаешь, нет-нет да и прорвется в душе комсомолец...

- Ладно, пусть я профан, - обиженно произнес Эмиль Владиславович, просвети
меня тогда, насколько это возможно.

- Понимаешь, Емеля, мафия - это в большей степени экономическое
образование. Она, строго говоря, в настоящем своем виде создана
бизнесменами, которым не нравится несколько реалий современной рыночной
экономики: а) налогообложение, предусматривающее, что самые высокие налоги
платят те, кто больше всех зарабатывает, б) антимонопольное
законодательство, запрещающее сосредоточить какую-либо отрасль производства
и торговли в одних руках и в) полный или частичный запрет на производство и
продажу некоторых товаров и услуг. То есть наркотиков, оружия, порнографии,
проституток и еще чего-нибудь в этом роде. Соответственно, люди
объединяются в "семьи", "кланы" и прочие, выражаясь по-ментовски, "ОПГ",
чтобы жить так, как подсказывает им их капиталистическая совесть. И только
ради обеспечения своих сугубо меркантильных интересов они лезут в политику,
покупают полицию, депутатов, губернаторов, президентов, если есть на что.
То есть, если вкратце: политика - средство, деньги - цель.

- А у масонов, что, наоборот? - скептически поморщился Вредлинский. Деньги
- средство, политика - цель?

- На самом примитивном уровне это так, - кивнул Манулов. - То есть мы
делаем деньги, чтобы взять под контроль политическую жизнь. Но это только
первая стадия, понимаешь? Можно временно заполоскать мозги с помощью СМИ,
кого-то купить, кого-то запугать, добиться победы на выборах и посадить
свое правительство. Но пройдет, допустим, четыре года, и придется снова
тратить деньги, чтобы посадить на выборные посты своих людей. Можно будет
взять под контроль две или три основные партии, но это опять-таки лишние
расходы. Поэтому политика, когда речь идет о второй, более высокой стадии,
- это тоже всего лишь средство. На этой стадии цель - реконструкция
массового сознания, то есть утверждение такой системы ценностей, которая
позволяет нам, не занимаясь большими денежными вложениями в политические
партии, контролировать практически все сферы жизни общества.

- Понял, - кивнул Вредлинский, приглядываясь к Пашке: не разыгрывает, не
издевается ли?

- Ну и славно. По-моему, на сегодня с тебя достаточно высоких материй.
Теперь слушай меня внимательно. Восьмого октября, в 19.00, ты придешь сюда,
в мой дом, вот с этой карточкой в нагрудном кармане пиджака. Это -
электронный пропуск. Вначале он тебе не понадобится, потому что ты, так же
как и сегодня, пройдешь самым обычным способом, через фейс-контроль моих
секьюрити. Они тебя пропустят в клубный зал, где устроено нечто вроде
небольшого казино. Там есть карточные столы, рулетка, "барабан фортуны",
"однорукие бандиты" и прочие предметы для легального отъема денег у
желающих. Впрочем, у нас все честно, и шансы выиграть полностью
соответствуют теории вероятности. Так что можешь попытать счастья, потому
что у тебя будет в запасе полчаса. Если не любишь играть, то можешь
хлебнуть чего-нибудь в баре. Там все бесплатно, так что не перебери норму
на халяву. В 19.30 начнется небольшое стрип-шоу, в зале погасят верхний
свет. Именно в это время ты должен выйти из зала и спуститься вниз, в
туалет. Там пять изолированных кабинок с плотно закрывающимися дверями. На
средней будет висеть табличка: "Неисправен". Вот туда тебе и нужно будет
войти, но только в тот момент, когда рядом никого не будет - это
обязательное условие. Даже если там окажусь я, стоящий у писсуара, ты все
равно должен дождаться, когда я выйду. Это неукоснительное правило, обычай!

- Слушаюсь и повинуюсь... - развел руками Вредлинский.

- Именно так. Повиновение и послушание для новопосвященного - первейший
долг. Итак, ты остался наедине с дверью. Она свободно открывается, и ты
входишь в кабинку. Там нет ни унитаза, ни сливного бачка, весь пол и стены
заляпаны цементом. Прямо перед тобой будет стенка, отделанная кафелем. У
одной из плиток, в третьем вертикальном ряду справа, будет отколот верхний
уголок. Сунешь туда палец, подцепишь плитку - и она откроется, как дверца
шкафчика. Внутри окажется щель, куда ты вставишь карточку. Видишь? На
карточке изображен двухглавый орел, а с другой стороны ничего нет. Так вот,
вставляя карточку, ты должен видеть орла и задвигать его головами вперед.
После этого стена бесшумно приподнимется, и ты сможешь пройти в коридор.
Сразу после этого проход автоматически закроется. В коридоре тебя встретят
братья и приведут в зал собраний...

В ночь с 7-го на 8-е октября Вредлинский спал плохо. Ему мерещились
какие-то кошмары, являлись во сне давно умершие люди, знакомые и
незнакомые, несколько раз ему казалось, будто в него кто-то целится. Утром
встал с больной головой, как будто с глубокого похмелья. Анальгин не помог,
голова продолжала гудеть, и Эмиль Владиславович собрался пригласить
Василису, чтоб она помассировала ему виски. Но оказалось, что Василиса с
разрешения хозяйки уехала из Москвы на два-три дня по каким-то семейным
делам и явится в лучшем случае завтра. В конце ко