, - сказал человек, - где они?
   - Можете мне поверить, - сказал мистер Дэвис. - Я не ношу с  собой  такие
суммы. - Его удивило, что человек вроде бы рассмеялся. Это было уж  слишком.
- Ну, хорошо, - согласился мистер Дэвис, - вы можете пройти со мной ко мне в
кабинет, и я отдам вам деньги. Но я хотел бы  получить  от  вашего  казначея
квитанцию, оформленную должным образом.
   -  Получите,  не  сомневайтесь,  -  пообещал  человек   своим   странным,
приглушенным маской голосом, лишенным интонаций, и отошел в  сторону,  давая
мистеру Дэвису возможность повести его за собой.  Доброе  расположение  духа
вернулось к тому сразу же. Он болтал без умолку.
   - Нет смысла предлагать вам ириску, пока вы в этой штуке.
   Мимо них пробежал  мальчишка-посыльный.  Форменная  шапочка  лихо  сидела
поверх  противогаза:  выглядело  это  совершенно  абсурдно.   Он   свистнул,
поддразнивая мистера Дэвиса. Мистер Дэвис слегка покраснел. Пальцы  чесались
от желания вырвать клок волос, надрать уши, вывернуть руки.
   - Развлекаются мальчишки, - сказал он. Ему  захотелось  пооткровенничать.
Присутствие врача всегда рождало в нем чувство  защищенности  и  собственной
значимости: докторам можно было  доверить  самые  гротескные  подробности  о
собственном пищеварении; им это было так же интересно, как  смешной  анекдот
профессиональному юмористу. Он сказал:
   - В последнее время меня одолевает ужасная икота.  После  каждого  приема
пищи. Не  то  чтобы  я  слишком  быстро  ел...  Но,  конечно,  вы  пока  еще
всего-навсего студент. Впрочем, вы все равно лучше разбираетесь в этом,  чем
я. Еще у меня появляются какие-то  точки  перед  глазами.  Может,  мне  надо
несколько меньше есть... Но это трудно. Человек моего положения должен часто
устраивать приемы. Например, - он взял своего молчаливого компаньона за руку
повыше локтя и доверительно ее сжал, - бессмысленно было бы обещать вам, что
я сегодня обойдусь без второго завтрака. Вы, медики, знаете жизнь, и я  могу
вам признаться: у меня свидание с миленькой девочкой, в "Метрополе". В  час.
- Какая-то  странная  ассоциация  заставила  его  сунуть  руку  в  карман  и
проверить, цел ли пакетик с ирисками.
   Они прошли мимо еще одного  полисмена,  и  мистер  Дэвис  помахал  рукой.
Компаньон его был очень молчалив; мальчик робеет, подумал мистер  Дэвис,  он
не привык ходить по городу с такими известными людьми, как я; это  несколько
извиняло грубость его поведения; возможно, и его  подозрительность,  которая
сначала так возмутила мистера Дэвиса, просто была результатом неотесанности.
И оттого, что день в конце концов обещал быть чудесным: лучи солнца начинали
пробиваться сквозь холодный, замутненный туманом воздух; оттого, что почки и
бекон были приготовлены именно  так,  как  надо;  оттого,  что  ему  удалось
самоутвердиться в  присутствии  мисс  Мэйдью,  которая  была  дочерью  пэра;
оттого, что его ожидало свидание с милой, талантливой девочкой в "Метрополе"
и - наконец - оттого, что тело Ворона к этому моменту скорее всего уже  было
благополучно водружено на соответствующий кусок льда в  морге,  -  от  всего
этого дух мистера Дэвиса преисполнился добра и рождественской  благости:  он
попытался помочь юноше избавиться от робости. Он сказал:
   - Я совершенно уверен - мы с вами где-то уже встречались. Может быть, нас
познакомил заместитель главного врача?
   Но его спутник  так  ничего  и  не  ответил,  продолжая  хранить  мрачное
молчание.
   -  Замечательное  представление  вы  устроили,  когда   открывали   новое
отделение. - Он снова взглянул на тонкие  кисти  рук  своего  компаньона.  -
Случайно не вы -  тот  молодой  человек,  который  оделся  девочкой  и  спел
неприличную песенку? -  Мистер  Дэвис  хохотнул,  вспоминая,  и  повернул  к
Дубильням. Он смеялся, как смеялся множество раз - по пальцам не перечесть -
за бокалом портвейна в клубе, среди  замечательных  людей,  над  скабрезными
мужскими шуточками.
   - Я смеялся, как от щекотки. - Он снова взял своего спутника под  руку  и
провел его через стеклянные двери в вестибюль "Мидлендской Стали".
   Из-за колонны появился похожий на  полицейского  незнакомец,  и  служащий
справочного бюро взволнованно объяснил:
   - Все нормально. Это мистер Дэвис.
   - Что все это значит? - спросил мистер Дэвис резким, не терпящим  никаких
таких штучек тоном. Он был теперь у себя, на своем месте.
   Полицейский ответил:
   - Мы просто принимаем меры предосторожности.
   - Ворон? -  спросил  мистер  Дэвис  неожиданно  тонким  голосом.  Человек
кивнул. Мистер Дэвис спросил: - Вы что, дали ему уйти? Идиоты...
   - Совершенно нечего опасаться, - сказал полицейский. - Его обнаружат, как
только он появится. На этот раз ему не уйти.
   - Но почему же, - вопросил мистер Дэвис, - почему  вы  здесь?  Почему  вы
предполагаете...
   - Таков приказ, - ответил полицейский.
   - А сэру Маркусу доложили?
   - Он знает.
   Мистер Дэвис вдруг стал усталым и старым. Он резко  повернулся  к  своему
спутнику:
   - Идемте, я отдам вам деньги. Я не могу больше тратить время зря.
   Он побрел, волоча  ноги  и  запинаясь,  вдоль  по  коридору,  выстланному
блестящим черным пластиком, к стеклянной шахте лифта. Человек в  противогазе
последовал за ним: по коридору, в кабину  лифта;  они  медленно  поднимались
вверх, соединенные вместе, вдвоем в тесном пространстве, словно две птицы  в
одной клетке; этаж за этажом огромного  здания  уплывали  вниз;  служащий  в
черном  халате  бежал  по  коридору  с  каким-то  таинственным   поручением,
требовавшим целую гору промокательной бумаги; девушка с папкой бумаг  стояла
перед  закрытой  дверью,  шепча  что-то  про  себя,   репетируя   извинения;
мальчишка-посыльный рассеянно брел куда-то по другому  коридору,  балансируя
водруженной  на  голову  связкой  новых  карандашей.  Лифт  остановился   на
совершенно пустом этаже.
   Что-то угнетало мистера Дэвиса. Он медленно подошел  к  двери,  осторожно
повернул ручку, словно боялся, что кто-то поджидает его там, в  комнате.  Но
кабинет был совершенно пуст. Открылась дверь во внутренней стене, и  молодая
женщина с высоко взбитыми золотистыми волосами,  в  преувеличенного  размера
очках произнесла:
   - Вилли!
   Увидев, что он не один, женщина сказала:
   - Сэр Маркус желает видеть вас, мистер Дэвис.
   - Хорошо, мисс Коннет, - сказал мистер Дэвис.  -  Будьте  добры,  пойдите
найдите мне железнодорожный справочник.
   - Вы хотите уехать сразу же?
   Мистер Дэвис поколебался с минуту.
   - Посмотрите, какие поезда в Лондон отходят после двух часов.
   - Хорошо, мистер Дэвис.
   Она вышла, и они снова остались вдвоем. Мистер  Дэвис  чувствовал  легкий
озноб; он включил электрокамин. Человек в  противогазе  заговорил,  и  снова
приглушенный хрипловатый голос показался мистеру Дэвису странно знакомым:
   - Вы чего-то боитесь?
   Мистер Дэвис ответил:
   - По городу носится сумасшедший.
   Нервы его были напряжены до предела, он  вслушивался  в  каждый  звук  за
дверью, в коридоре: шаги, треньканье звонка.  Нужно  было  обладать  гораздо
большим мужеством, чем ему поначалу казалось, чтобы так вот  сказать  "после
двух": ему хотелось уже  сию  минуту  быть  подальше  отсюда,  исчезнуть  из
Ноттвича. Он вздрогнул, когда скрипнула люлька ремонтника, чистившего  стену
здания со стороны внутреннего дворика. Он  прошаркал  к  двери  и  защелкнул
замок; он чувствовал себя в большей безопасности  здесь,  взаперти  в  своем
кабинете, где все было так привычно: письменный  стол,  вращающееся  кресло,
шкаф, где стояли два бокала и бутылка сладкого портвейна, стеллаж с  книгами
-  несколько  специальных  трудов  по   металлургии,   альманах   Уитакера1,
справочник "Кто есть кто" и экземпляр романа "Его китайская наложница".  Так
ему было гораздо спокойнее, чем вспоминать о полицейском внизу, в вестибюле.
Он охватил взглядом все вокруг, словно  впервые,  и  в  самом  деле  впервые
осознал покой и комфорт, которые дарил ему этот небольшой кабинет.  И  снова
он вздрогнул от скрипа канатов, на которых висела за стеной люлька.  Опустил
двойные рамы окна. Сказал раздраженно и нервно:
   - Сэр Маркус может и подождать.
   - Кто такой сэр Маркус?
   - Мой шеф.
   Открытая дверь в комнату секретарши отчего-то беспокоила мистера  Дэвиса:
ему казалось, кто-то может проникнуть в кабинет оттуда. Он больше никуда  не
спешил, он больше не был занятым человеком, ему хотелось, чтобы  кто-то  был
рядом. Он сказал:
   - Вы же никуда не торопитесь. Снимите эту  штуку,  в  ней,  должно  быть,
душно, и выпейте стаканчик портвейна.
   По дороге к шкафу он захлопнул дверь в комнату секретарши  и  повернул  в
замке ключ. Вздохнул с облегчением, доставая бутылку и бокалы, и произнес:
   - Ну теперь, когда мы и в самом деле одни, я  хочу  подробнее  рассказать
вам об этих приступах икоты.
   Он наполнил бокалы, но рука его дрожала, и портвейн перелился через край.
Он начал:
   - Обычно после еды...
   Приглушенный голос прозвучал из-под маски:
   - Деньги...
   - Вы и в самом деле, - сказал мистер Дэвис, - ведете себя довольно нагло.
Мне вы можете доверять. Я же - Дэвис.
   Он подошел к столу, отпер один из ящиков, достал две пятифунтовые бумажки
и протянул человеку в противогазе.
   - Не забудьте, - сказал он, - я жду должным образом оформленной квитанции
от вашего казначея.
   Человек положил деньги в карман. Рука осталась в кармане. Он спросил:
   - Эти бумажки - тоже краденые?
   Вся сцена тотчас же вспыхнула в мозгу  мистера  Дэвиса:  Корнер  Хаус  на
Пикадилли Серкус, вкус "Альпийского  Сияния",  убийца,  сидящий  напротив  и
пытающийся  рассказать  ему  о  женщине,  которую  он  убил.  Мистер   Дэвис
взвизгнул: ни слова, ни мольбы о  помощи  произнести  он  не  мог,  это  был
бессмысленный визг, похожий на звук, который издает  человек  под  наркозом,
когда нож хирурга врезается в тело. Он рванулся, бросился к двери в  комнату
секретарши, дернул ручку. Он метался из  стороны  в  сторону,  как  человек,
запутавшийся в колючей проволоке между окопами.
   - Отойдите оттуда, - сказал Ворон. - Вы же заперли дверь.
   Мистер Дэвис вернулся к столу. Ноги у него подкосились, и он сел на  пол,
рядом с корзиной для ненужных бумаг. Он сказал:
   - Я ведь болен. Вы же не станете убивать больного.
   Эта мысль придала ему силы. Он рыгнул, очень убедительно.
   - Я пока не собираюсь вас убивать, - сказал Ворон. - Может,  и  не  убью,
если будете вести себя тихо и делать то, что я скажу. Этот  сэр  Маркус,  он
что - ваш хозяин?
   - Он - старик, - возразил мистер Дэвис,  рыдая  у  корзины  для  ненужных
бумаг.
   - Он хочет вас видеть, - сказал Ворон. - Идемте вместе. - И добавил: -  Я
долго ждал этого, мечтал увидеть вас обоих. Кажется, все так  хорошо  вышло,
что даже не верится. Вставайте. А ну вставайте, - яростно повторил он, глядя
на ослабевшую, расплывшуюся фигуру на полу. - И запомните: если вы хоть  раз
пикнете, я так нашпигую вас свинцом, что из вас грузило можно будет сделать.
   Мистер Дэвис шел впереди. Мисс Коннет спешила  навстречу  по  коридору  с
листком бумаги в руке. Она сказала:
   - Я записала все поезда, мистер Дэвис. Самый  подходящий  -  в  три  ноль
пять. В два ноль семь тоже есть, но он идет так медленно,  что  вы  приедете
всего на десять минут раньше. Последний перед ночным отходит в пять десять.
   - Положите ко мне на стол, - произнес мистер Дэвис. Он стоял молча  перед
ней в этом ярко освещенном, фешенебельном плутократическом коридоре,  словно
хотел сказать последнее "прости" тысячам вещей - если бы только осмелился  -
богатству, комфорту, власти; задержавшись здесь ("Да-да, положите это мне на
стол, Мэй"), он, может  быть,  хотел  напоследок  выразить  какую-то  толику
нежности, мысль о которой и в голову ему не приходила, когда  он  встречался
со своими "миленькими девочками". Ворон  стоял  позади  него  очень  близко,
держа руку в кармане.  Мистер  Дэвис  выглядел  так  плохо,  что  секретарша
спросила:
   - Вы хорошо ли себя чувствуете, мистер Дэвис?
   -  Очень  хорошо,  -  ответил  он.  Словно  открыватель   новых   земель,
отправляющийся в далекую экспедицию,  он  испытывал  необходимость  оставить
какие-то сведения о себе, прежде чем шагнуть за порог цивилизованного  мира,
сообщить последнему случайному свидетелю: "Меня следует  искать  на  севере"
или "на западе". Он сказал:
   - Мы идем к сэру Маркусу, Мэй.
   - Он хотел вас видеть незамедлительно, - ответила мисс  Коннет.  Зазвонил
телефон. - Не удивлюсь, если это он звонит.
   И она поспешила по коридору, в свою комнату, на слишком высоких каблуках,
а мистер Дэвис снова  ощутил  безжалостную  руку,  сжимавшую  его  локоть  и
заставлявшую двигаться вперед, открыть двери  лифта,  войти  в  кабину.  Они
поднялись этажом выше, и, когда мистер Дэвис открыл двери, он  снова  громко
рыгнул. Ему хотелось броситься на пол - пусть  стреляет  в  спину.  Длинный,
сверкающий пластиком коридор, по которому надо было  идти  к  кабинету  сэра
Маркуса, тянулся как  гаревая  дорожка  в  милю  длиной  для  задыхающегося,
терпящего поражение бегуна.
   Сэр Маркус сидел в своем кресле на колесах, на коленях он  держал  поднос
вроде того, что ставят в постель лежачим больным. С ним был его  камердинер.
Сэр Маркус сидел спиной к двери, но камердинер видел, как входил  в  кабинет
мистер Дэвис в сопровождении студента-медика в противогазе,  и  был  поражен
тем, каким старым и изможденным выглядел "молодой помощник" сэра Маркуса.
   - Это - Дэвис? - прошептал сэр Маркус. Он разломил сухое печенье и  отпил
глоток горячего молока. Он набирался сил: впереди был рабочий день.
   - Да, сэр. - Камердинер с удивлением наблюдал, как мистер Дэвис неверными
шагами  пересекает  выстланный  гигиеническим  каучуковым   покрытием   пол;
казалось, сейчас подогнутся колени  и  этот  человек  рухнет,  если  его  не
подхватить.
   - Тогда убирайтесь, - прошептал сэр Маркус.
   - Да, сэр.
   Но человек в противогазе повернул ключ в замке; едва  заметное  выражение
радостного, почти безнадежного  ожидания  прокралось  на  лицо  камердинера,
словно он  думал:  наконец-то  что-нибудь,  может  быть,  здесь  произойдет,
что-нибудь, кроме бесконечного  хождения  по  устланным  каучуком  полам  за
креслом на колесах, одевания и раздевания старика, у которого уже не хватало
сил самостоятельно содержать в чистоте свое тело, кроме  набившего  оскомину
тасканья подносов с неизменным сухим печеньем, горячим молоком  или  горячей
водой.
   - Чего же вы ждете? - прошептал сэр Маркус.
   - Отойдите к стене, - неожиданно приказал камердинеру Ворон.
   Мистер Дэвис в отчаянии закричал:
   - У него - пистолет. Делайте, что он говорит.
   Но в этом не было необходимости: Ворон уже  вытащил  пистолет  и  угрожал
всем троим: камердинеру у стены, мистеру Дэвису, дрожащему посреди  комнаты,
и сэру Маркусу, развернувшему свое кресло так, чтобы их видеть.
   - Что вам нужно? - спросил сэр Маркус.
   - Вы здесь хозяин?
   Сэр Маркус сказал:
   - Внизу - полиция. Вы не сможете выйти отсюда, если я не...
   Зазвонил телефон. Он звонил и звонил, потом умолк.
   Ворон спросил:
   - У вас ведь шрам на подбородке, верно? Я не хочу  ошибиться.  У  него  в
спальне висела ваша фотография. Вы  были  вместе  в  приюте.  -  И  он  злым
взглядом обвел огромный, роскошный кабинет, сравнивая его  с  тем,  что  так
хорошо помнил: растрескавшийся колокол, каменные плиты  лестниц,  деревянные
скамьи и еще - маленькая квартирка  с  керосинкой  и  кипящим  в  кастрюльке
яйцом. Этот человек пошел много дальше старого министра.
   - Вы с ума сошли, - прошептал сэр Маркус.  Он  был  слишком  стар,  чтобы
пугаться; пистолет представлял для него ничуть  не  большую  опасность,  чем
неверный шаг к креслу или обмылок в ванне. Казалось,  единственное,  что  он
сейчас испытывал, это легкое раздражение, стремление возобновить  прерванную
трапезу. Он наклонился к  подносу,  вытянул  старческие  сморщенные  губы  и
громко отхлебнул горячее молоко из стакана.
   От стены вдруг раздался голос камердинера.
   - Есть у него шрам, точно - сказал он.
   Но сэр Маркус не обратил на него внимания, отхлебывая молоко, роняя капли
на бороду.
   Пистолет обратился дулом в сторону мистера Дэвиса.
   - Это все он? - спросил Ворон. - Если не хотите  получить  пулю  в  пузо,
говорите. Он это?
   - Да, да, -  ответил  мистер  Дэвис  в  ужасе  и  продолжал  с  угодливой
поспешностью: - Все он задумал. Его была идея. Мы  тут  с  ног  посбивались.
Надо было делать деньги. Он на этом заработал полмиллиона, даже больше.
   - Полмиллиона! - воскликнул Ворон, - А  мне  заплатил  двести  никуда  не
годных фунтов.
   - Я говорил ему, нам следовало быть пощедрее. А он сказал: "Заткнитесь".
   - Я не пошел бы на это, - сказал Ворон, - если бы  знал,  каким  был  тот
старик. Размозжил ему голову ради этого подонка. И стрелял в  женщину  -  по
пуле в каждый глаз. - Он крикнул, пытаясь докричаться до сэра Маркуса: - Это
ваших рук дело, нравится вам это или нет.
   Но старик сидел в своем кресле совершенно бесстрастный;  казалось,  ничто
не могло его тронуть: старость  убила  его  воображение.  Он  приказал  -  и
погибли люди, но их  смерть  была  для  него  не  большей  реальностью,  чем
сообщение об этом в газетах. Жадность (всего лишь к горячему молоку), похоть
(теперь совсем чуть-чуть: залезть девушке под блузку, ощутить  рукой  теплое
биение жизни), скупость и  расчет  (полмиллиона  фунтов  ценою  человеческой
жизни), еле теплящееся чувство самосохранения  -  вот  и  все  страсти  сэра
Маркуса. Последняя  из  упомянутых  заставила  его  подвинуть  кресло  самую
малость поближе к краю стола - к звонку. Он произнес еле слышно:
   - Все это я отрицаю. Вы сошли с ума.
   Ворон ответил:
   - Вы попались, точно как я задумал. Даже если меня убьют  полицейские,  -
он похлопал ладонью по пистолету, - вот улика. Это  -  тот  самый  пистолет.
Полиция увидит - убийство совершено этим оружием. Вы велели мне оставить его
на месте. Но он - вот он. Это свидетельство уберет  вас  далеко  и  надолго,
даже если я вас сейчас не пристрелю.
   -  Кольт  номер  семь,  -  прошептал  сэр  Маркус,  тихонько  поворачивая
бесшумные колеса на толстой резине. - Промышленность выпускает тысячи  таких
же.
   Ворон сказал сердито:
   - Полиция теперь чудеса творит с оружием. У них эксперты...  -  Он  хотел
напугать сэра Маркуса перед смертью, перед тем как выстрелить: ему  казалось
несправедливым, чтобы сэр Маркус мучился  меньше,  чем  та  старая  женщина,
которую он, Ворон, не собирался  убивать.  Он  спросил:  -  Вам  не  хочется
помолиться? Вы ведь не еврей, верно? Люди получше вас и то верят в  Бога,  -
сказал он, вспомнив, как молилась девушка в холодном, темном сарае.
   Колесо кресла коснулось края  стола,  коснулось  звонка,  и  гулкий  звон
заполнил шахту лифта снизу доверху. Звонок все звонил, но Ворон не  понимал,
что происходит, пока не заговорил камердинер.
   - Ублюдок старый, - сказал камердинер, и  в  голосе  его  звучала  годами
копившаяся ненависть, - это же он звонит!
   Прежде чем Ворон мог решить, что надо делать,  кто-то  уже  дергал  ручку
двери с той стороны.
   Ворон сказал сэру Маркусу:
   - Велите им отойти, не то стреляю!
   - Идиот, - прошептал сэр Маркус, - так они вас только за  кражу  посадят.
Убьете меня - виселицы вам не миновать.
   Но мистер Дэвис готов был ухватиться за первую попавшуюся  соломинку.  Он
крикнул человеку за дверью, и голос его сорвался на визг:
   - Отойдите от двери! Ради Бога, отойдите!
   Сэр Маркус произнес злобно:
   - Вы дурак, Дэвис. Если он все равно собирается нас прикончить...
   Ворон стоял с пистолетом, держа этих двоих  на  прицеле,  а  они  затеяли
бессмысленный, абсурдный спор.
   - У него нет повода убивать меня, - визжал мистер Дэвис. - Вы втянули нас
в это дело. Я действовал по вашем поручению.
   Камердинера разобрал смех.