ами
цвета спелой пшеницы. На другой  -  девушка  с  таким  безнадежно-некрасивым
лицом, что хотелось тяжело вздохнуть от жалости.
   Впрочем, при более внимательном взгляде жалость испарялась. Было  в  этом
молодом девичьем лице что-то акулье: скошенный подбородок,  плоский  большой
нос, маленькие ледяные глаза.
   У красотки с другой фотографии глаза были те же,  только  выражение  чуть
иное.
   - Голодная акула и сытая, - пробормотал Миша, - вот и вся разница.
   Он тут же одернул себя: "Да что я, в  самом  деле?  Может,  эта  Градская
Регина Валентиновна - милейшая женщина, добрейшей души человек? Я еще  ее  в
глаза не видел, а уже акулой  обозвал.  Ну  сделал  себе  человек  несколько
пластических операций, изменил внешность до неузнаваемости. А какая  женщина
не захочет изменить такую внешность, спрашивается? И мужику не все равно,  с
каким лицом жить, а уж женщине - и подавно".
   На фею-доктора, о которой обмолвилась фотомодель Вероника Роговец, Сичкин
вышел практически сразу. Ему не давала покоя задачка с неизвестным  мотивом.
Зачем Регине  Валентиновне  понадобилось  так  тщательно  готовить  Веронику
Роговец к разговору со следователем?
   Да, фея-доктор сильно заинтересовала Мишу Сичкина. Он решил  как  следует
подготовиться к встрече, не пожалел времени и узнал об этой женщине все, что
мог узнать.
   Сообщение о том, что Регина Валентиновна полностью  изменила  собственную
внешность, только подогрело Мишанин интерес. Фотографий теперешней  Градской
он нашел много, в том числе и на страницах популярных журналов, где она была
снята рядом со своим знаменитым мужем, суперпродюсером Вениамином  Волковым.
А вот старый, дооперационный, снимок он нашел с трудом. Впрочем,  достаточно
было одного взгляда на прежнее, настоящее, лицо этой женщины, чтобы  понять,
зачем она так старательно уничтожала все свои старые фотографии.
   К моменту встречи Мишаня знал, что Градская Регина Валентиновна  родилась
в городе Тобольске Тюменской области в 1946 году. В 1963-м поступила  в  1-й
Московский мединститут, закончила с красным дипломом.  Потом  -  ординатура,
специализировалась  по  психиатрии,  работала  в  Институте  им.  Сербского,
защитила кандидатскую диссертацию на тему "Особенности эмоциональной сферы и
волевых процессов при формировании бредовых  мотиваций  и  их  корреляция  с
нозологическими и синдромальными  особенностями  психически  больных"  (пока
прочитаешь, мозги завянут!). На самом деле  работала  ординатор  Градская  с
убийцами-психопатами, изучала их интеллектуальный уровень.
   Мишаня не поленился, навестил своего знакомого  из  Института  Сербского,
старичка профессора, судебного психиатра. Он не хотел официально  заявляться
в институт и наводить  там  справки  об  одной  из  ординаторов,  работавшей
когда-то , давным-давно. Проще было навестить старика пенсионера.
   Проще и полезней. Профессор поболтать любил, и Региночку Градскую  помнил
отлично.
   - Знаешь, я всегда жалел умниц дурнушек.  Женщине  вовсе  не  обязательно
быть умной, - говорил профессор. - А Региша, так сказать,  крайний  вариант.
Ужасно умная и ужасно некрасивая. Я был уверен тогда, что в науке она пойдет
очень далеко. Никакой личной жизни ей не светило. Да, она  могла  бы  далеко
пойти, если бы не увлеклась околонаучным  трюкачеством,  экстрасенсорикой  и
прочей дребеденью. Собственно, из-за этого и вышел у нее  конфликт  с  нашим
институтским руководством. Она такие штуки могла делать, руками,  глазами...
Наш брат психиатр не любит всех этих фокусов. А тут еще узнали, что  она  на
дому практикует, за деньги. Защититься ей, конечно, дали,  но  из  института
попросили по-хорошему.
   Уволившись из Института им. Сербского,  Градская  устроилась  в  районный
психдиспансер. Еще в начале семидесятых, когда это не было модным, когда это
считалось  мистикой  и   чепухой,   доктор   Градская   активно   занималась
экстрасенсорикой - в свободное от работы время.
   Регина Валентиновна принимала больных у  себя  дома,  за  большие  деньги
лечила  спивающихся  знаменитостей,   работала   со   всякими   сексуальными
расстройствами и тяжелыми депрессиями.
   Старый профессор ошибся в своих прогнозах насчет  личной  жизни  дурнушки
Региши. В 1986-м Градская вышла замуж за Вениамина Волкова. Сегодня это  имя
известно каждому школьнику. А тогда его почти никто не знал.
   Регина Валентиновна была на десять лет старше  своего  молодого  мужа,  к
тому же он - мужчина весьма привлекательный, а она  тогда,  до  пластических
операций, была страшна как Божий грех. Впрочем, о вкусах не спорят.
   Брак оказался весьма плодотворным. Детей, правда, у этой  пары  не  было,
зато они родили и вырастили самый мощный и знаменитый в шоу-бизнесе  концерн
"Вениамин". Убитый певец был тесно связан с этим концерном, так же как и его
любовница-фотомодель. Несколько их совместных клипов было  снято  на  студии
концерна, и последнее концертное турне Азарова  организовал  один  из  людей
Волкова. Кстати, с Вениамином Борисовичем тоже не мешало  бы  встретиться  -
когда будут для этого более серьезные основания,  чем  совместная  работа  с
убитым. Но будут ли они - еще вопрос.
   По телефону Регина  Валентиновна  говорила  с  Сичкиным  весьма  любезно,
сказала, что готова встретиться с ним в ближайшее время, в любом удобном для
него месте.
   Сичкин счел для себя удобным вызвать Градскую на Петровку. Сейчас он ждал
ее с минуты на минуту. Взглянув на часы, он аккуратно сложил в папку и убрал
в ящик стола две фотографии и несколько бумажек, касавшихся свидетельницы.
   Наконец послышался стук в дверь.
   В жизни Регина Валентиновна выглядела еще моложе  и  элегантней,  чем  на
фотографии. На ней была узкая серая юбка до колен и  нежно-розовый  пуловер.
Все в ее облике было продумано до мелочей, сапоги и маленькая сумочка  сшиты
из одинаковой дымчато-серой замши, а лак на ногтях и помада  на  губах  были
матовыми, нежно-розовыми, как пуловер.
   Кабинет наполнился тонким  запахом  дорогих  духов,  идеально-белые  зубы
сверкнули в любезной улыбке. Градская  вообще  была  сама  любезность,  само
обаяние. Мягкие карие глаза смотрели на Сичкина доброжелательно и честно.  В
них написана была готовность ответить на любой вопрос, рассказать  все,  что
ей известно о трагической гибели молодого талантливого певца Юрия Азарова.
   - Вероника Роговец проходила у меня курс  реабилитационной  терапии,  она
страдала депрессиями, связанными с некоторыми  детскими  переживаниями.  Она
очень ранимая девочка.
   - Честно говоря, я этого не заметил, -  улыбнулся  Сичкин,  -  мне  редко
приходилось встречать таких... -  он  кашлянул,  -  таких  раскрепощенных  и
уверенных в себе людей. Особенно если учесть, что погиб близкий ей  человек,
у нее дома...
   - Да что вы,  это  всего  лишь  игра,  -  покачала  головой  Градская,  -
поверьте, на самом деле девочка очень тяжело переживает Юрину смерть.
   - Она обращалась к вам за помощью в последние несколько дней?
   - Да, она заезжала ко мне. Буквально в тот же день, вечером.
   - И вы помогли ей?
   - Да, я поддержала ее. Она была в ужасном состоянии, Знаете, она боялась,
что и ее могут убить, но больше всего она боялась, что  ее  заподозрят.  Она
так и сказала, мол, сразу ведь начинают подозревать близких. А  ближе  ее  у
Юры никого не было. Они практически не расставались в  последнее  время.  Ее
волновало, что затаскают по допросам.
   - Она советовалась с вами, как лучше вести себя на допросах?
   - Да, она  спрашивала,  как  лучше  выстроить  разговор,  чтобы  от  нее,
простите за грубость, "скорее отвязались".
   - Ну, это уже почти юридическая консультация, - усмехнулся  Сичкин,  -  и
что вы ей посоветовали, если не секрет?
   - А как вы думаете? - лукаво улыбнулась Градская.
   - Ну, мне кажется, несколько дельных советов на этот счет вы ей дали.  Во
всяком случае, судя по ее поведению.
   - Наверное, она кокетничала с вами вовсю, глазки строила? Это вполне в ее
духе, - Регина весело рассмеялась, - я подозреваю, вы неправильно ее поняли,
а она в свою очередь неправильно поняла меня.
   - Прямо испорченный телефон, -  заметил  Миша,  улыбнувшись  в  ответ  на
веселый смех своей собеседницы.
   - Скажите, вы серьезно думаете, что я инструктировала  Веронику  Роговец,
как ей вести себя на допросах? - спросила она, отсмеявшись.
   - Вы только что сами сказали об этом.
   - И вы  считаете,  что  она  следовала  моим  инструкциям?  Вы  полностью
исключаете вариант, что Вероника вела себя так, как ведет всегда и со всеми?
Вам кажется, я ее настроила на определенный лад и она, как заводная игрушка,
следовала этому настрою?
   - Ну, не стоит так огрублять, Регина Валентиновна. Разумеется, Роговец не
игрушка, а живой человек. Однако определенное  влияние  вы  на  нее  имеете,
согласитесь. Иначе она не обращалась бы к вам за помощью.
   - Если бы она следовала моим советам, то говорила бы вам правду и  только
правду, - тихо и серьезно  произнесла  Регина,  -  но  люди,  как  вы  верно
заметили, не игрушки. Не музыкальные инструменты.
   - Скажите, Регина Валентиновна, а Юрия Азарова вы хорошо знали?
   - Не очень, - пожала плечами Градская, - он у меня не лечился.
   - Как вы думаете, могли быть у него серьезные долги?
   - Какая разница, что я думаю по  этому  поводу?  Такие  вещи  надо  знать
точно. Я вам могу точно сказать одно: ни у меня, ни у моего мужа он денег  в
долг никогда не брал.
   Когда она  ушла,  у  Мишани  разболелась  голова.  От  разговора  остался
неприятный осадок. Соображать было  трудно,  все  валилось  из  рук.  Кто-то
недавно рассказывал ему нечто подобное...  Совсем  недавно.  Кто-то  из  его
знакомых точно так же, поговорив с милым обаятельным  человеком,  чувствовал
тяжелую усталость, головную боль.
   Миша  старался  вспомнить,  что-то  подсказывало  ему:  это  важно,   это
серьезно. Но голова прямо-таки раскалывалась. "Загипнотизировала  меня,  что
ли, эта Градская?" - подумал он с раздражением.
   Выпив две таблетки панадола, Мишаня  сделал  себе  крепкий  сладкий  чай.
Головная боль немного отпустила, но соображать все равно было трудно.
   Вечером жена заставила его измерить температуру. Оказалось, что у  Мишани
тридцать восемь и пять. Немудрено. В Москве свирепствовал последний весенний
грипп.
   * * *
   У Лены был сумасшедший день. Она подготовила и  сдала  все  материалы  по
своему отделу, которые шли  в  следующий  номер,  то  есть  сделала  работу,
рассчитанную на ближайшие Десять дней, она успела заказать и тут же выкупить
путевки в Подмосковный дом отдыха для Лизы и Веры Федоровны и Проделала  еще
такую кучу мелких и крупных дел, что сама удивлялась.
   Ее  единственный  подчиненный,  Гоша  Галицын,  печатал   на   компьютере
последний абзац  своей  статьи  о  модной  рок-группе,  периодически  терзая
телефон. Лена ждала, когда он закончит - он обещал отвезти ее домой на своей
"Волге". В который раз она ругала себя, что так и  не  удосужилась  получить
права.
   Бежевый "жигуленок" стоит себе под окном, а ей приходится одалживаться. В
дом отдыха Веру Федоровну с Лизой повезет на своей  машине  Ольга  Синицына,
Майкла поедет встречать Гоша, а потом он же повезет их в аэропорт, когда они
будут улетать в Тюмень.
   Никто в шоферы не нанимался. У всех свои дела. Гоша Галицын давно уже  не
тот оболтус, которым был, когда пришел работать  в  журнал.  Он  нашел  свою
тему, стал писать о музыке, о роке и  попсе.  За  два  года  даже  имя  себе
заработал, причем не только скандальными  подробностями  из  интимной  жизни
звезд, но и умением хорошо писать, что в наше время большая редкость.
   - Все, сейчас поедем! - вздохнул Гоша, выключая компьютер и  тут  же  еще
раз набирая какой-то номер по телефону.
   - Кому ты так упорно дозваниваешься? - спросила Лена.
   - Волкову!
   - А кто это?
   - Ну ты даешь,  начальница!  -  Гоша  даже  фыркнул.  -  Ты  что,  вообще
телевизор не смотришь?
   - Иногда смотрю, но редко, - призналась Лена.
   - И про концерн "Вениамин" не слышала?
   - Наверное, что-то слышала...
   - Лен, это неприлично. Такие вещи надо знать. Вениамин Волков -  продюсер
номер один, крестный отец каждой третьей поп-звезды.
   - Вениамин Волков?.. Подожди, я, кажется, его знаю.
   - То есть? Ты что, знакома с ним? Лично знакома?!
   - Был такой комсомолец в городе Тобольске, очень давно, четырнадцать  лет
назад, - кивнула Лена.
   Гоша выхватил из кипы бумаг на своем  столе  какой-то  яркий  музыкальный
журнал, нервно пролистал его и сунул Лене под  нос  огромную,  на  разворот,
цветную фотографию.
   С фотографии улыбались мужчина и женщина.  Мужчи  -  лысеющий  блондин  с
бледно-голубыми глазами и худым дицом. Женщина  -  кареглазая  красотка  лет
сорока, с волосами цвета спелой пшеницы.
   - Ну? Это он? - затаив дыхание, спросил Гоша.
   - Да, это Веня Волков. Только постарел и полысел,  -  рассеянно  ответила
Лена.
   Она не могла оторвать взгляд от лица женщины. Что-то смутно знакомое было
в этом холеном, чистом, идеально-правильном лице. Что-то смутно и  неприятно
знакомое.
   - А кто эта женщина?
   - Жена его и совладелица концерна, Регина Градская. Слушай, Лена, значит,
ты была лично знакома с самим Волковым, когда он еще жил в Тобольске?
   - Гоша, я была знакома со множеством людей по  всему  бывшему  Советскому
Союзу. Я ведь не вылезала из командировок. А  ты  случайно  не  знаешь,  чем
занимается его жена, кто она?
   - Я же сказал, она - совладелица концерна  "Вениамин".  -  Зачем  ей  еще
чем-то заниматься? Вроде она врач или экстрасенс, типа Кашпировского.  Какая
разница? Ты что, ее тоже знаешь?
   - Нет. Ее не знаю. Показалось, что видела где-то... Улыбка знакомая.
   - Слушай, ты можешь мне рассказать о Волкове все подробно, каким  он  бьи
тогда, о чем вы разговаривали?
   - Попробую, если тебе так интересно.
   - Ты не представляешь, какой можно материал забацать! Это  же  эксклюзив!
Как ты думаешь, он тебя помнит?
   - Вряд ли, - пожала плечами Лена, - столько лет прошло...  Это  был  1982
год. Конец июня.

   У Регины  не  выходили  из  головы  несколько  фраз,  которые  словно,  в
гипнотическом подсознательном бреду, произнес Веня.
   - Она могла бы меня спасти. Если бы она не оттолкнула меня тогда, я пошел
бы за ней куда угодно, я сумел бы победить любой голод. К ней  я  чувствовал
что-то совсем другое, новое, странное для меня, но, вероятно, нормальное для
другие Я чувствовал к ней нежность, мне было за нее страшно, мне не хотелось
терзать и топтать. Я любил ее. И не могу забыть. Но я не был ей нужен. '
   - Кто? О ком ты? - удивленно спросила Регина.
   - Я о Полянской... - тихо ответил он, не выходя из гипнотического сна.
   - Но ты был знаком с ней всего неделю. Это было страшно давно. Чем же она
лучше других?
   - Не знаю... Я мог бы стать с ней нормальным мужчиной.
   - Почему?
   - Она не врала и не фальшивила. В ней не было кокетства. Я любил ее - как
мужчина, а-не как зверь.
   - А разве та первая  девочка,  Таня  Костылева,  врала  и  фальшивила?  -
осторожно спросила Регина.
   - Нет. Теперь я знаю, что нет. Но тогда я был юным идиотом,  тогда  я  не
верил никому, кроме своего голода.
   - Я научила тебя побеждать голод... - тихо напомнила Регина.
   - Да. Но она тоже могла бы меня спасти. Раньше. И по-другому. Она  спасла
бы меня как-то иначе, чем ты.
   - Ты бы убил ее в конце концов, как  остальных.  Только  я  научила  тебя
утолять свой голод, не убивая.
   - Да... Только ты...
   Потом был обычный припадок, которым всегда заканчивался сеанс.
   Регина не стала напоминать ему о словах, сказанных под гипнозом. Но  сама
забыть их не могла.
   В  течение  всей  их  совместной  жизни  вокруг   была   масса   красоток
экстра-класса: фотомодели, манекенщицы, певички. Но Регина была спокойна  за
своего мужа. Он не стал бы спать с другой женщиной. Она  внушила  Вене,  что
любую другую он может убить. А этого он боялся больше всего на свете.
   У нее не было повода ревновать еще и потому, что Веня сидел  на  гипнозе,
как на игле. Он  не  мог  существовать  без  этих  сеансов,  а  стало  быть,
полностью, всей душой - в буквальном смысле слова - зависел от Регины.
   И тут, через много лет,  оказывается,  что  была  в  его  жизни  обычная,
человеческая, а не звериная любовь. Было такое острое и сильное чувство, что
он действительно мог бы избавиться  от  своего  психического  недуга  -  без
Регининой помощи. Конечно, никакая нормальная баба не согласилась бы жить  с
ним, узнай она про его подвиги. Эта умница Полянская заложила бы его первому
встречному менту и чувствовала бы к нему только ужас и отвращение.
   Она нормальна до  тошноты.  Она  не  мыслит  жизни  вне  рамок  бездарной
общепринятой морали. Но именно к ней, к этой банальной пресной  кукле,  было
обращено единственное в Вениной жизни  здоровое  мужское  чувство.  Обращено
безответно...
   Не Регине, которая всю себя вложила, чтобы сделать из  него  то,  чем  он
стал сейчас, досталась первая и последняя Бенина любовь, а  этой  ментовской
женке, сучке, гадине...
   Впервые за много лет в  ней  проснулась  настоящая,  глубокая  и  мрачная
ревность. Но она справилась с  этим  глупым,  ненужным  чувством.  Она  была
уверена, что справилась... Дело не в том, что когда-то Веня  был  влюблен  в
Полянскую  и  теперь  вдруг,  совсем  некстати,  стал  вспоминать  о   своей
единственной здоровой человеческой любви. Дело в том, что любовь эта - самый
опасный  и  самый  активный  свидетель.  Каждый  ее  шаг  чреват  серьезными
проблемами - и для Вени, и для Регины, а главное - для концерна.
   Глава 15
   Лиза долго не могла уснуть. Лена рассказывала ей, как они с  бабой  Верой
поедут за город, в дом отдыха, будут гулять по лесу, дышать свежим  воздухом
и смотреть, как приходит весна.
   - Кто такой домодых? - спрашивала Лиза.
   - Это дом, который  стоит  в  лесу,  в  красивом  месте.  Туда  Приезжают
отдыхать, - объясняла Лена.
   - А ты с нами поедешь?
   - Мы поедем все вместе, с тетей Олей на машине. А потом за  вами  приедет
папа.
   - Я хочу, чтобы ты в домодыхе жила с нами. Я хочу с тобой.
   - Лизонька, вы там с бабой Верой поживете совсем недолго. А я поработаю.
   - Зачем?
   - Чтобы у нас были деньги и мы могли бы летом поехать к морю.
   - Я не хочу к морю, я хочу с тобой и с папочкой. Скоро папочка вернется?
   - Да, малыш, папочка вернется скоро. Ты уже решила какие игрушки возьмешь
с собой в дом отдыха?
   Лиза молнией выпрыгнула из кроватки, подбежала к ящику с игрушками, стала
деловито вытаскивать их одну за другой, приговаривая:
   - И тебя возьму, слоник, и тебя, собачка, и всех кубиков возьму. Вот  эту
большую машину, и кукольную коляску...Ты, куколка, не  плачь,  я  тебя  тоже
возьму в домодых...
   Только в половине двенадцатого Лиза закрыла глаза. Но  даже  во  сне  она
продолжала бормотать:
   - Мамочка, я хочу с тобой и с папочкой... Поехали в домодых  все  вместе,
ну пожалуйста...
   Тихонько сложив назад в ящик раскиданные игрушки, Лена подумала, что  все
они очень большие, громоздкие - и плюшевые звери, и куклы. Брать их с  собой
неудобно. Для поездки лучше купить  что-нибудь  маленькое,  компактное.  Все
равно ведь завтра утром она собиралась отправиться  с  Лизой  в  магазин.  К
весне ножка у ребенка выросла на целый  размер,  нужны  новые  ботиночки,  и
колготки, и куча всяких мелочей.
   По шестому каналу  начался  "Дорожный  патруль".  Лена  включила  чайник,
забралась с ногами на  кухонный  диван,  закурила  и,  не  глядя  на  экран,
рассеянно слушая  закадровый  голос  диктора,  думала  о  делах  на  завтра.
Магазины и уборка днем, вечером прилетает Майкл.  По  телефону  он  спросил,
нельзя ли две ночи до отлета в Тюмень переночевать у Лены, не связываться  с
гостиницей.
   - Таких дорогих гостиниц, как у вас в Москве, нет нигде в мире, - заметил
он, извиняясь.
   Стало быть,  придетс