колу КГБ., Ладно, все, пошли. Да что с тобой?
   Стас застыл, открыв рот. Генерал  проследил  направление  его  взгляда  и
ничего не увидел, кроме высокой, очень красивой блондинки  в  белом  льняном
платье. Она стояла совсем  близко,  прислонившись  к  колонне,  и  задумчиво
курила, . глядя прямо на них.
   - Елки зеленые, ты совсем очумел?! - жалобно простонал генерал и  тут  же
закашлялся, покачнулся. Рука Стаса ослабла, отец  чуть  не  упал,  но  сзади
подоспели Наталья Марковна с Николаем, подхватили его.
   - Наташа, - прохрипел Владимир Марленович, вцепившись в ее локоть, -  его
надо показать психиатру. Он сумасшедший. Даже сейчас он  не  может  спокойно
пропустить ни одной красотки.
   - Что? В чем дело? - испуганно спросила -Наталья Марковна.
   - Это не просто красотка, - прошелестел Стас, едва шевеля губами,  -  это
она. Я узнал ее. С ней я встречался у старого  цирка,  она  дала  мне  адрес
Михеева, и потом я видел ее в кабине водовоза, - он легко, почти не  касаясь
пола, подлетел к девушке и схватил ее за руку выше локтя,  -  что  тебе  от,
меня надо? - закричал он ей в лицо так громко, что все, кто был  поблизости,
обернулись.
   - By зет малад! испуганно и возмущенно заверещала девушка. - Ю крезй! Тет
аут! Полис! - Она вырвала руку и  оттолкнула  его  с  Такой  силой,  что  он
отлетел прямо на Николая. Наталья Марковна заметила сразу двух  полицейских,
которые спешили на крик, и тихо охнула.
   - Не волнуйся, Наташа, мы сейчас все уладим, - прохрипел генерал.
   Охранник Николай между тем принялся церемонно извиняться перед блондинкой
и объяснять на своем хорошем английском, что его друг плохо себя чувствует.
   - Что случилось, мисс? спросил полицейский офицер.
   - Этот человек  схватил  меня,  он  маньяк,  арестуйте  его,  -  спокойно
произнесла девушка по-английски и показала полицейскому  свой  тонкий  голый
локоть, на котором темнели следы от пальцев Стаса. - Это ее надо арестовать!
- крикнул по-английски Стас. - Она преступница, она на машине чуть не сшибла
меня в пропасть!  Есть  протокол,  есть  свидетели.  Я  видел  ее  в  кабине
грузовика.   Проверьте   в   своем   гребаном    компьютере,    происшествие
зарегистрировано, грузовик-водовоз, пять  дней  назад...  Мать  твою,  какое
сегодня число? - Он орал так громко, что вокруг стала  собираться  небольшая
толпа.
   - Будьте любезны, ваши документы, - отчеканил полицейский, - и ваши тоже,
пожалуйста, мисс.
   - Простите, мой сын плохо себя чувствует.  Очень  жарко,  -  обратился  к
полицейским генерал, - и вы, мэм, простите нас. Мы опаздываем на самолет.
   Николай между тем спокойно извлек из нагрудного кармана Стаса его паспорт
и протянул офицеру. Девушка достала  свой,  он  был  синего  цвета.  Генерал
придвинулся  к  полицейскому  и  успел  прочитать:  Ирэн  Гранье,  гражданка
Франции.
   - Мы можем пройти в офис, - мягко предложил второй офицер, - если по вине
этой молодой леди  с  вами  произошел  инцидент  на  дороге,  мы  можем  все
выяснить.
   Но если вы ошиблись, то нам придется привлечь вас к ответственности.
   По радио объявили, что продолжается посадка на московский  рейс.  Наталья
Марковна услышала слово "Москоу" и вцепилась в руку Стаса.
   - Идиот! - прошептал  генерал  на  ухо  сыну.  -  Скажи,  что  обознался!
Извинись сию минуту!
   - Простите его, -  твердил  Николай,  -  с  ним  действительно  произошел
несчастный случай, был сильный шок, и до сих пор очень плохо с  нервами.  Не
надо ничего выяснять, господин офицер. Это ошибка.
   - Мисс, вы когда-нибудь водили по нашим дорогам  трейлер,  который  возит
воду? - тихо поинтересовался полицейский.
   - Я не водила трейлер. Ни здесь, на Корфу, ни у себя во Франции, нигде  и
никогда, - холодно отчеканила девушка.
   - Может быть, вы сидели в кабине рядом с водителем?
   - У меня нет знакомых водителей грузовиков. У меня вообще нет знакомых на
этом острове. Я здесь впервые. Еще вопросы?
   - Нет, мисс. Извините.
   Полицейский вернул паспорта. Девушка надменно удалилась, генерал еще  раз
громко извинился ей в спину. Она не обернулась и растворилась в толпе.
   - Это была она, - тихо,  безнадежно  повторял  Стас.  -  Сынок,  -  мягко
произнес генерал, - я понимаю,  ты  сорвался.  Прошу  тебя,  успокойся,  она
совершенно посторонний, случайный человек. Она  француженка.  Да,  возможно,
кого-то она тебе напомнила, но нельзя же так!
   - У нее фальшивый паспорт. Они меня достанут везде, я знаю.
   - Стас, возьми себя в руки, - жестко сказала Наталья Марковна, -  подумай
наконец об отце. Все. Мы сядем и будем ждать тебя здесь, ты займешь  очередь
на регистрацию. Ты помнишь, что должен делать дальше?
   - Не  волнуйтесь.  Я  буду  с  ним,  -  подал  голос  Николай,  -  я  все
проконтролирую, -  он  увлек  Стаса  под  руку  к  очереди,  старики  тяжело
опустились в кресла в зале ожидания.
   - Володя, ты совершенно уверен, что Стас ошибся? - тихо спросила  Наталья
Марковнам -Я видел ее паспорт.
   - А если правда  фальшивый?  Ты  обратил  внимание,  с  какой  силой  она
оттолкнула Стаса? Не странно ли для такой хрупкой девушки?
   - У нее французский акцент. Она француженка и действительно вряд ли могла
находиться в кабине водовоза. Но если даже так,  пусть  она  видит,  как  он
улетает в Москву.

***

   Эвелина спала крепко и посапывала. Сергей нашел  в  кабинете  на  кушетке
большую вязаную шаль и укрыл ее. Она по-детски зачмокала во сне и с  хрустом
перевернулась на другой бок.
   До  прихода  Плешакова  осталось  полчаса.  Он  взял  лупу  с  фонариком,
отправился в спальню и принялся разглядывать дыру в матрасе.  Он  не  совсем
понимал, зачем это делает. Вероятнее всего, матрас просто прожгли сигаретой.
Но для этого  надо  было  уронить  ее  ровно  на  середину  кровати.  Трудно
представить позу, в которой курит  человек  таким  образом,  чтобы  сигарета
упала ровно в центр. К тому же сначала должна была затлеть простыня, она  бы
тлела долго, с сильным запахом. Синтетическая обивка сплавилась бы по краям,
а она явно порвана. Но главное, произошло это совсем  недавно,  в  противном
случае кровать была бы застелена нормально и дыра спокойно пряталась бы  под
бельем и покрывалом.
   Рыжая кайма более всего напоминала ржавчину. Казалось,  кто-то  проткнул
тугую обивку толстенным ржавым гвоздем.
   "Нет, пожалуй, таких толстых гвоздей не бывает, - подумал он, вглядываясь
в неровное отверстие, - впрочем, не важно, чем  проткнули,  главное,  кто  и
зачем", Под обивкой был слой белоснежного синтепона,  на  нем  тоже  остался
ржавый налет. Дыра казалась глубокой. Сергей не  поленился  лечь  на  пол  и
посветить фонариком в узкую щель под кроватью. Потом,  стараясь  не  шуметь,
чтобы не разбудить Эвелину, принялся двигать тяжелую громадину.  Усилия  его
вскоре были вознаграждены коротким ржавым обломком арматуры и тремя крупными
клочками черно-белой глянцевой фотографии.
   В наступившей тишине до него донесся хриплый  бой  кабинетных  часов.  Он
успел подвинуть кровать на место, спрятать свои трофеи в тумбочку.
   В пять минут девятого заверещал домофон и бодрый голос охранника сообщил:
   - К вам Плешаков Егор Иванович. Пока он стоял в прихожей и ждал звонка  в
дверь, проснулась Эвелина, босиком вышла к нему и обхватила за шею:
   - Солнышко, который чае? - Ее горячие губы прижались к его  губам.  Запах
перегара еще не прошел. От долгого мокрого  поцелуя  Сергей  спас  звонок  в
дверь.
   "Плешаков наверняка ее знает. Очень хорошо, что она здесь.  У  начальника
охраны будет меньше оснований подозревать неладное.  Правда,  я  понятия  не
имею, надо ли их знакомить", - пронеслось у него в голове, когда он открывал
дверь.
   - Какое счастье, что вы не женщина! - хрипло пропела Эвелина и  протянула
руку  Плешакову.  -  Я  вас  узнала,  мы,  кажется,   встречались.   Только,
пожалуйста, не надо слишком утомлять Стасика деловыми  разговорами.  Он  еще
плохо себя чувствует.
   - Да, - небрежно кивнул ей Плешь, - я постараюсь. Здравствуйте, Станислав
Владимирович. Еще раз простите, что беспокою вас. Где мы можем поговорить? -
он покосился на Эвелину, которая продолжала висеть у Сергея на шее.
   - Все-все, - она разжала объятия и, чмокнув Сергея в нос, сказала:
   - Если не возражаешь, я приму ванну. Обожаю твою джакузи,  даже  несмотря
на чужие лобковые волоски.
   - Тапочки надень, - проговорил Сергей ей вслед.
   - Я не отниму  у  вас  много  времени,  -  улыбнулся  Плешаков,  проводив
взглядом тощую длинную фигуру.
   - Кофе? Чай? - любезно предложил Сергей, пропуская его в гостиную.
   - Ничего не нужно, спасибо. Вы должны подписать несколько  документов,  -
он уселся в кресло и выложил из портфеля тонкую пластиковую папку.
   Сергей  достаточно  хорошо  отработал  почерк  и   автограф   Герасимова.
Полковник  Райский  заверил  его,  что  показывал  образцы  профессиональным
графологам, они одобрили его  старания,  но  все-таки  рука  у  него  слегка
дрогнула, когда Плешь достал из нагрудного кармана и протянул ему "Паркер" с
золотым пером. Взяв ручку, он принялся читать документы и  в  первый  момент
ничего не понял.
   - Здесь, как обычно, все в двух экземплярах. На русском и на  английском,
- объяснил Плешь.
   Лихорадочно шаря глазами по  строчкам,  по  многозначным  числам,  Сергей
уговаривал себя не спешить и успокоиться. Под пристальным взглядом Плеши это
было довольно сложно. И все-таки  он  успел  понять,  что  перед  ним  лежат
Платежные документы.  За  партию  компьютеров,  полученную  такого-то  числа
фирмой "Омега", оная фирма переводит банку "Фамагуста", который находится  в
Никосии, на Кипре, сумму в сто пятьдесят тысяч долларов США. На личный  счет
консультанта по закупленным образцам фирма "Омега" переводит семьдесят тысяч
в тот же банк.
   - Что-нибудь не ясно? - вежливо поинтересовался Плешь, и по его интонации
Сергей понял, что Герасимов в подобных случаях нечего не  читал,  подписывал
не глядя.
   - Глаза болят, - признался он со вздохом, - простите, я сейчас, мне  надо
капли закапать, - он отложил ручку, кинулся  в  кабинет,  плотно  закрыл  за
собой дверь, схватил карандаш  и  на  клочке  бумаги  нацарапал  все  цифры,
которые успел запомнить. Спрятав бумажку в верхний ящик стола,  он  спокойно
вернулся в гостиную. - Да, Егор Иванович, я готов.
   Он принялся  аккуратно  ставить  автографы  Герасимова.  Толстый  мизинец
Плеши, украшенный перстнем с печаткой, указывал  ему  нужную  графу.  Он  не
спешил, проверяя,  правильно  ли  запомнил  длинные  ряды  цифр,  банковские
реквизиты,  номер  личного  счета  консультанта  и  его  имя.  Наконец   все
экземпляры были подписаны.  Плешаков  аккуратно  сложил  бумаги  в  папку  и
поднялся.
   -  Спасибо,  Станислав  Владимирович.  Не  буду  вас   больше   утомлять.
Отдыхайте, выздоравливайте.
   Сергей проводил его в прихожую, держась за виски и мучительно морщась.  -
Голова раскалывается, -  пожаловался  он,  -  какая  это  все-таки  гадость,
сотрясение мозга. - Да, - сочувственно кивнул Плешаков, -  неприятная  вещь.
Может, вам не стоит самому садиться за руль в  ближайшее  время?  Давайте  я
пришлю вам шофера.
   - Спасибо, - улыбнулся Сергей, - я как-нибудь сам. Не хочется чувствовать
себя совсем уж инвалидом.
   - Понятно. Значит, сегодня ночью вы сами встретите своих родителей?
   "Оба-на! - рявкнуло в голове Сергея. - Мама  с  папой  прилетают  сегодня
ночью. Я не мог не знать этого. Как он смотрит на меня, гад, как  смотрит...
Он сразу что-то почувствовал, но  не  подал  вида?  Или  нет?  Я  становлюсь
слишком мнительным. Райский сто раз предупреждал, что я  сам  не  должен  ни
секунды сомневаться. Герасимов мог забыть о маме с папой? Да запросто!"
   - Простите, что вторгаюсь в сугубо  семейные  дела,  -  продолжал  Плешь,
понизив голос, - но лучше бы вам их встретить, учитывая состояние  Владимира
Марленовича...
   - А-а... - растерянно протянул Сергей, - что с ним?
   Он  тут  же  испугался,  что  опять  ляпнул  лишнее,  но  оказалось,  все
правильно.
   Плешь мрачно опустил голову и произнес еще тише:
   - Я хотел поговорить с вами, но все не решался.  Мне  кажется,  ваш  отец
болен. Тяжело болен. Он обсуждать это ни с кем не желает, ну вы  знаете  его
характер. Я как-то попытался намекнуть,  что  у  меня  есть  отличный  врач,
профессор, диагност, но Владимир Марленович категорически  заявил  мне,  что
здоров и во врачах не нуждается. Однако я вижу, он тает  на  глазах.  Боюсь,
что  такое  поспешное,  незапланированное  возвращение  в  Москву  -  совсем
нехороший признак. Вы бы поговорили с ним, убедили пройти обследование.
   - Да, - кивнул Сергей, - я попытаюсь поговорить и, конечно,  встречу  их,
но, пожалуй, вы все-таки пришлите за мной машину.
   - Разумеется. Самолет садится в три пятнадцать по московскому времени,  в
аэропорту надо быть не позже половины четвертого. Пробок ночью нет, в общем,
к трем машина будет.
   - Спасибо,  Егор  Иванович,  -  слабо  улыбнулся  Сергей,  -  значит,  вы
считаете, у папы что-то серьезное?
   - Боюсь, да. Всего доброго.
   Когда дверь за ним закрылась, Сергей кинулся в кабинет и проверил  цифры,
записанные на бумажке. Вроде бы  все  правильно.  Несколько  минут  он  тупо
глядел на свои записи. Он не знал, сколько может стоить партия  компьютеров,
но сумма казалась слишком уж солидной. И гонорар консультанта поражал  своей
щедростью.
   Однако самым удивительным было имя консультанта. Его, а вернее, ее, звали
Анжела Болдянко.

Глава 32

   Очередь к стойке регистрации бизнес-класса была совсем короткой. Стас  не
успел прийти в себя, и, когда девушка за стойкой стала задавать ему вопросы,
он только открывал рот как рыба и слегка покачивал головой.
   - Они пожилые люди, им тяжело стоять, сейчас они подойдут, - объяснял  за
него Николай, - одну минуту, - он лучезарно улыбнулся девушке,  ткнул  Стаса
локтем в бок и зло прошептал на ухо:
   - Не стойте столбом, быстро уходите!
   Направо, к сортиру!
   Стас растерянно огляделся  и  вдруг  сорвался  с  места,  сильно  толкнул
какую-то полную даму из очереди, не извинился, кинулся в нужную сторону.
   - Хам! - хладнокровно заметила дама и поправила прическу.
   Николай извинился за него, еще раз  улыбнулся  девушке  и  отправился  за
стариками.
   Все эти хождения туда-сюда, по мнению  генерала,  должны:  были  сбить  с
толку людей, которые могли следить за Стасом. Туалет находился в двух  шагах
от стойки регистрации.  В  сумке  Стаса  лежали  шорты,  темная  футболка  и
джинсовая кепка с большим козырьком. Ему  следовало,  запершись  в  кабинке,
снять свои белые штаны, яркую гавайскую рубашку, надеть  шорты  и  футболку.
Это существенно меняло его облик, а козырек кепки  закрывал  половину  лица.
Далее он должен был очень быстро перейти из зала  отлетов  в  зал  прилетов,
оттуда окольными путями попасть на огромную  платную  стоянку  у  аэропорта.
Там, в определенном месте,  ждал  его  неприметный  серый  "Опель",  который
заранее взял напрокат Николай и оставил на стоянке.
   Генерал не сомневался, что  предполагаемые  преследователи,  увидев,  как
Николай садится в свою машину один, окончательно поверят, будто Стас  улетел
с родителями в Москву.
   Когда обсуждался  план,  Николай  заметил,  что  не  так  сложно  узнать,
зарегистрировался ли Стас, и тогда все усилия окажутся напрасными.
   -  Ну  и  отлично,  -  улыбнулся   генерал,   -   пусть   спрашивают.   В
представительстве "Аэрофлота" есть мой хороший знакомый, я его  предупредил.
А вообще, думаю, все это лишняя перестраховка.
   Оказавшись  в  кабинке  туалета,  Стас  несколько  минут  стоял,  пытаясь
отдышаться и прийти в себя. Сердце все еще колотилось  у  горла.  Встреча  с
черноглазой светловолосой красавицей подействовала на него сильнее, чем все,
что происходило раньше. Он в сотый раз прокручивал в голове свою  поездку  в
Выхино, разговор с Михеевым и все яснее понимал, каким идиотом оказался. Это
была инсценировка, от начала до конца. Мультик в институте  славился  своими
шутками и розыгрышами. Он умел рассказывать анекдоты с серьезным  лицом,  он
мог спародировать походку и мимику любого своего знакомого.  Ему  ничего  не
стоило сыграть спектакль перед Стасом. И ничего не стоило  просчитать,  что,
увидев жуткую композицию с арматурой в своей спальне, Стас попытается  найти
его, Мультика. Собственную смерть от туберкулеза в архангельской больнице он
тоже инсценировал. Заплатил врачу и стал покойником по всем документам.  Где
взял деньги? Достал!
   За дверью звучали голоса,  смех.  Глубокий  мужской  бас  говорил  что-то
по-немецки. Стасу хотелось орать и биться головой  о  белоснежную  кафельную
стену.
   "Веревочка, да мыла кусок", - слышалось ему в сочетании  невинных  звуков
немецкой речи.
   Дверь сильно дернули.
   - Занято! - завопил  он  по-русски  и  тут  же  опомнился,  произнес  уже
спокойнее, по-английски:
   - Окъюпайд!
   Опустив крышку унитаза, он сел и принялся расстегивать пуговицы рубашки.
   Руки сильно дрожали. Наконец ему удалось раздеться до трусов.  Он  бросил
брюки на крышку, из кармана с диким звоном выпали ключи от "Опеля",  который
ждал его на стоянке. Вместе с ключами полетела на пол какая-то  бумажка.  Он
поднял, развернул, и у него потемнело в глазах.
   "Ты, Герасимов, глупая обезьяна, пойдешь в прокуратуру и чистосердечно во
всем признаешься, заявление напишешь, как положено. Тебе поверят, потому что
есть свидетель".
   Блокнотный листок в клеточку. Почерк крупный, четкий. Лиловые чернила.
   Никакой подписи и даже никаких конкретных угроз. Зачем  угрозы?  Без  них
все ясно.
   -  Сумасшедший  ублюдок!  -  громко,  жалобно  простонал  Стас.  В  дверь
постучали, и немецкий бас участливо спросил:
   - Эй, с вами все в порядке?
   Стас ответил, что все о'кей, принялся запихивать в сумку штаны,  рубашку,
быстро напялил на себя  шорты,  футболку,  кепку,  спустил  воду,  вышел  из
кабинки, перед зеркалом надвинул кепку до самых бровей.
   По дороге к автостоянке и потом, на трассе,  он  тихо  вскрикивал  всякий
раз, когда замечал светловолосую женскую голову. Трижды он чуть не врезался,
и до виллы добрался совершенно взмокший, бледно-зеленый, трясущийся.
   Николай ждал его, сидя в кресле в гостиной перед экраном телевизора.
   Только что начались вечерние новости из Москвы. Он уже успел связаться по
телефону с представителем "Аэрофлота" в Керкуре.  Самолет  улетел  два  часа
назад.
   За это время никто не поинтересовался, зарегистрировался ли на московский
рейс Герасимов Станислав Владимирович.
   Ни слова не говоря, Стас подошел к бару,  достал  бутылку  виски,  сделал
несколько  глотков  прямо  из  горлышка,  потом  выключил  телевизор,  встал
напротив Николая и медленно, спокойно произнес:
   - Ты, Коля, как  и  мои  родители,  думаешь,  я  свихнулся?  Бросился  на
какую-то француженку в аэропорту, устроил скандал. Со  мной  все  нормально,
Коля. Я хочу, чтобы ты понял. Я не псих, хотя на моем  месте  любой  мог  бы
свихнуться. Девка в аэропорту - никакая не француженка. Я не обознался.  Она
сидела в кабине водовоза. Она встречалась со мной в Москве и отправила  меня
в Выхино. Там я увидел своего бывшего сокурсника Михеева  и  разговаривал  с
ним около двух часов.
   Это мне не приснилось. Он не умер, Коля. Он вышел из зоны и хочет,  чтобы
я признался в том убийстве, которое совершил он пятнадцать лет  назад.  Вот,
посмотри. Эта сука умудрилась засунуть мне в карман. Читай, Коля.
   Николай  взял  у  него  из  рук  сложенный  вчетверо  блокнотный  листок,
развернул и с жалостью посмотрел на Стаса.
   Листок был совершенно чистым. ***

   Как только Сергей снял трубку, чтобы позвонить Райскому, Эвелина вышла из
ванной и опять повисла у него на шее.
   - Куда ты звонишь, солнышко? - спросила она, прижимаясь губами к его уху.
   - Хочу  такси  тебе  вызвать,  -  ответил  он,  шаря  глазами  в  поисках
какого-нибудь теле