фонного справочника.
   - Выгоняешь, да? - она отстранилась, ос-,. калилась, взяла у него из  рук
трубку и положила на место.
   - Линка, успокойся ты наконец, поморщился он, - сегодня  ночью  прилетают
родители. Отец болен. Я должен их встретить.
   - Ладно, Герасимов, не напрягайся. Я сейчас оденусь, сварю кофе и  поеду,
- она опустилась на диван, закинула ногу на ногу. Она была в белом  махровом
халате Стаса, под халатом ничего. Полы распахнулись до пояса.
   - Сама? Но ты же много выпила.
   - И что теперь?
   - Тебе нельзя садиться за руль, - вздохнул Сергей,  отворачиваясь  от  ее
наготы, - давай я все-таки вызову машину.
   - Ой, да ладно, кофейком запью, и  порядок.  Мне  не  привыкать.  Слушай,
Стас, а почему ты так вяло отреагировал на мою новость?  Я,  можно  сказать,
вычислила, кто тебя достает, а тебе как будто по фигу?
   Сергей включил чайник, распечатал пачку молотого кофе, нашел медную турку
и тут  же  вспомнил,  что  дома  у  него  была  точно  такая.  Когда-то  они
продавались в магазине "Армения" на Пушкинской
   - Я забыл, ты пьешь сладкий? - не оборачиваясь, спросил он Эвелину.
   - Нет! - рявкнула она. - Слушай, скажи мне честно, ты что, не веришь, что
этот твой Михеев жив?
   - А ты веришь? Ты же сама говорила, что Мазо был сильно пьян  и  к  концу
разговора понес полную околесицу. Если я тебя правильно понял, его рассказ о
встрече с покойником в аэропорту и есть та самая околесица.
   - Ты понял меня не правильно, Герасимов, - произнесла она медленно, почти
по слогам, - думаю, тебе стоит встретиться с Петей.  Я  отлично  представляю
себе, как ты мог клеиться к той девочке. И если Михеев убил ее,  приревновав
к тебе, то он может запросто сейчас мстить. Запросто.
   - Это не достаточный повод для такой изощренной мести,  -  тихо  возразил
Сергей, - Маша Демидова была самой красивой девочкой не только на курсе,  но
и во всем институте. Влюблены в нее были  многие,  и  клеились  многие.  Она
умела морочить голову, сводить с ума. Если даже предположить,  что  Мазо  не
обознался, Михеев жив и  стал  крупным  авторитетом,  все  равно  ничего  не
сходится. Вряд ли авторитет будет так рисковать. Сначала  взрывчатка,  потом
убийство шофера. Нет, Линочка,  должны  быть  более  веские  причины,  чтобы
авторитет пошел на такое, - Ты забыл одну  мелочь,  -  задумчиво  отозвалась
Эвелина, - ты ведь не врал мне, когда говорил, что шофер Гоша охранял  зэков
в зоне? Ну давай, врубайся, Герасимов! Это важно. Для тебя важно, понимаешь?
Той ночью, в моей квартире, когда я спросила тебя, почему мы  сбежали  и  не
вызвали милицию, ты стал объяснять, что у тебя депрессия,  а  у  Гоши  могли
быть собственные проблемы. Тебе не пришло в голову  узнать,  где  именно  он
служил? Каких именно зэков охранял?
   Ложка застыла у Сергея в руке. Кофейная пена угрожающе поднялась, но он в
последний момент сдернул турку с электрической конфорки, не пролив ни капли.
   Огляделся в поисках чашек, не нашел и, обернувшись к Эвелине,  растерянно
спросил:
   - Линка, ты не помнишь, где у меня стоят кофейные чашки?
   Она успела запахнуть халат и  окончательно  протрезветь.  Встала,  гневно
треснув суставами, зашла в кухонный закуток, оттолкнула его довольно  грубо,
открыла навесной шкаф, со звоном  поставила  на  стойку  две  чашки  и  тихо
рявкнула:
   - Сядь, горе! Не мешайся под ногами! Сергей послушно уселся  в  кресло  у
журнального стола. Она разлила кофе, села напротив, закурила и уставилась на
него, прищурившись.
   - Вот, у тебя сегодня был начальник  охраны  банка.  Наверняка  он  знает
биографию своего бывшего подчиненного. Тебе не пришло в голову спросить  его
о Гоше? О чем ты думаешь, Стас? Ты привык, что кто-то всегда решает за  тебя
твои проблемы? Ты маленький, да?  Маленький  беспомощный  мальчик,  которому
мама приносит кушать, папа покупает очередную машинку в подарок, а  взрослая
идиотка тетя Лина вытирает сопли? Ну какого хрена ты набухал столько  сахару
в кофе? Я же сказала, что  пью  несладкий!  -  Она  встала,  вылила  кофе  в
раковину и отправилась в ванную, шарахнув дверью.
   Сергей остался сидеть. Голова  у  него  гудела.  Он  лихорадочно  пытался
разложить все по полочкам. Обломок арматуры. Маша Демидова упала в котлован,
и ее насквозь проткнуло арматурой. Это мог быть несчастный  случай,  но  суд
решил иначе.  Михееву  дали  несоразмерно  огромный  срок...  Фирма  "Омега"
перечисляет деньги на личный счет  Анжелы  Болдянко,  документы  подписывает
Стас... Анжела близкая подруга Исмаилова. Генерал Герасимов тяжело, болен, и
это беспокоит начальника охраны, который  приносит  платежные  документы  на
подпись Стасу.
   Михеев жив, он стал авторитетом.
   Телефонный звонок заставил его подпрыгнуть в кресле.
   - Почему вы до сих пор  не  включили  мобильный?  -  прозвучал  в  трубке
мрачный голос Райского. - Почему не звоните? Что у вас происходит?
   Сергей услышал, .как щелкнул замок в ванной, и ответил быстрым шепотом:
   - Я не могу сейчас говорить. У меня Эвелина. Информации много, но  сейчас
не могу.
   - У вас Эвелина? И как?
   - Пока нормально.
   - Ну поздравляю с дебютом.
   Она вошла в комнату, полностью одетая, причесанная, подкрашенная, уселась
на подлокотник его кресла, спокойно допила кофе из его чашки,  потом  обняла
его, медленно заскользила губами по шее и прошептала:
   - Хватит болтать, проводи меня.
   - Ну что молчите? - тревожно спросил Райский.
   - Ночью еду в Шереметьево встречать родителей, - громко ответил Сергей, -
Егор Иванович пришлет за мной машину. Просто разламывается  голова,  я  даже
умудрился  забыть,  что  сегодня  прилетают  родители.   Спасибо,   Плешаков
напомнил, а то получилось  бы  совсем  нехорошо.  Я  обязательно  должен  их
встретить, папа плохо себя чувствует.
   - Ну ладно, ладно, извините, - проворчал Райский, - я сам  узнал  полчаса
назад, что они сегодня прилетают. Это не планировалось. Вот, как  раз  звоню
предупредить. Значит, с Плешаковым вы тоже успели пообщаться?
   - Он недавно был у меня, я подписал платежки. - Какие  платежки?  Что  вы
несете?
   - Да все как обычно, но вы же знаете, это не стоит обсуждать по телефону.
   Что вы говорите? А, да,  шрамы  остались,  и  довольно  заметные.  Боюсь,
родители меня  не  узнают  с  такой  рожей.  -  Не  волнуйтесь,  генерала  я
предупредил.
   - Ну, я надеюсь, он подготовит маму.
   - Не надейтесь, - усмехнулся в трубке Райский, - мы договорились, что без
моих специальных указаний вашей маме ваш папа ничего не скажет. Сейчас они в
воздухе, и я никак не сумею с ним связаться.
   - Да уж, будет сюрприз. Что? Точно не  знаю,  Егор  Иванович  не  сказал,
прилетают они вдвоем или их кто-то сопровождает.
   Эвелина успела соскользнуть с подлокотника к нему на колени. Он прижал ее
голову к плечу, чтобы она не услышала голос в трубке.
   - Успокойтесь. Они прилетают вдвоем, - усмехнулся Райский, - не  забудьте
включить мобильный и поставить на зарядку. Как только она  уйдет,  позвоните
мне.
   - Да, обязательно.
   - И не вздумайте  ложиться  с  ней  в  койку,  слышите,  майор?  Она  вас
моментально расколет и все полетит к чертям.
   - Постараюсь. Всего  доброго.  -  Положив  трубку,  он  слегка  отстранил
Эвелину и, сморщившись, хрипло произнес:
   - Линочка, ты не помнишь, где у меня лежат  лекарства?  Мне  Срочно  надо
принять что-нибудь обезболивающее. Голова раскалывается, и тошнит.
   - Да, ты бледный, - спокойно кивнула она и слезла наконец с его колен,  -
сейчас найду. Чтобы ты знал, аптечка у тебя  в  ванной.  И  советую  поспать
перед поездкой в аэропорт.
   Она нашла для него анальгин с хинином, он выпил  две  таблетки,  проводил
ее, нежно поцеловал на прощание. Как  только  дверь  за  ней  закрылась,  он
кинулся к телефону, чтобы пере звонить Райскому и рассказать все толком,  по
порядку. Но было занято. Полчаса не имели значения. Он отправился в ванную и
впервые в жизни улегся в круглую джакузи.
   Над головой мерцал голубоватый свет. Вода мягко бурлила  и  пенилась,  он
случайно нажал какую-то кнопку на бортике, и полилась  тихая  музыка.  Глаза
слипались. Он уснул так крепко, что не слышал настойчивой  трели  телефонных
звонков.
   Ему опять стала сниться Юлия Николаевна,  они  вместе  шли  по  какому-то
незнакомому городу, и  дома  вдоль  всего  их  пути  оказывались  картонными
декорациями, за которыми пряталась черная бесконечная пустота. Но сам  он  в
этом сне был настоящим, живым со своим прежним, нетронутым лицом.
   Проснулся только в половине второго ночи.  Вода  в  ванной  стала  совсем
холодной. Телефон уже не звонил. До  встречи  с  родителями  Стаса  осталось
меньше двух часов.

***

   - Нам надо увидеться, - сухо отчеканил  Райский,  выслушав  взволнованный
рассказ Юлии Николаевны. - Вы можете сегодня вечером, часов в девять,  выйти
из дома?
   - Что я скажу Шуре?
   - Скажете, что вам позвонили из клиники, срочно вызвали на консультацию.
   Звонок я могу инсценировать.
   - Я боюсь оставлять ее одну дома.
   - Перестаньте. Мои люди дежурят у вашего подъезда круглосуточно, дверь  в
квартиру стальная. Вообще, Юлия Николаевна,  не  надо  паниковать.  Вы  сами
виноваты. Вам следовало давным-давно объяснить ребенку, что нельзя  садиться
в машины к чужим дядям.
   Юля чувствовала сильное раздражение в его голосе и с тоской подумала, что
ситуация вырвалась из-под его контроля. Поэтому он  бесится.  Он,  полковник
ФСБ, со всей своей мощной агентурой,  аппаратурой  и  полномочиями,  столько
времени не может  поймать  террориста.  Он  не  нашел  ничего  лучшего,  как
сотворить с ее помощью наживку, насадить на крючок  живого  человека  вместо
червяка. Но бандит пока не клюнул, а возможно, и вообще  не  клюнет,  потому
что он не безмозглый голодный карась.
   Именно с этого она и начала разговор с  полковником.  Они  встретились  в
маленьком подвальном ресторане неподалеку от клиники. Райский уже ждал ее за
столиком, сверкая очками в полумраке.
   - Объясните мне, почему этот ваш бандит творит, что хочет,  а  вы,  такой
умный и сильный, обвиняете в собственных проколах меня и  моего  ребенка?  -
спросила она, усевшись за столик.
   - Здравствуйте, Юлия Николаевна. Что вы будете есть? - Он улыбнулся, снял
очки, потер переносицу. - Здесь неплохо готовят свинину  на  вертеле.  Очень
рекомендую.
   - Спасибо. Я не ем мясо  на  ночь,  -  сердито  рявкнула  Юля  и  достала
сигареты, - и вообще я пришла не ужинать, а выслушать ваши объяснения.
   - Ну  в  таком  случае  предлагаю  стейк  из  семги,  -  Райский  щелкнул
зажигалкой, - Я, честно говоря, страшно проголодался и с  вашего  позволения
поем, - он кивнул официанту, заказал для себя свинину, для Юли семгу  и  еще
кучу всяких закусок и салатов.
   - Как дела у моего пациента? - спросила Юля.
   - Нормально. А что конкретно вас беспокоит?
   - Все! - Юля уставилась на полковника в упор, не моргая.
   -  Нет  уж,  давайте,  пожалуйста,  конкретней,  -  он  растянул  губы  в
неприятной улыбке.
   Юля смутилась, почувствовала, что краснеет. Она собиралась говорить вовсе
не об этом, вопрос о Сергее просто сорвался с языка, и реакция  Райского  ей
совсем не понравилось. Хорошо, что в ресторане был полумрак и он не заметил,
как запылали ее щеки.
   "Дура! - рявкнула она про себя. - Быстро снимай тему. И больше с этим  не
лезь!"
   - Я обычно держу  своих  пациентов  под  контролем  в  течение  полугода,
особенно после таких серьезных операций,  -  поспешно  объяснила  она.  -  А
вообще, должна признаться, с тех пор как  я  познакомилась  с  вами,  Михаил
Евгеньевич, меня беспокоит все. Вы с  удивительной  легкостью  манипулируете
людьми, словно это не люди, а какая-нибудь аппаратура. Но за  аппаратуру  вы
хотя бы несете материальную ответственность.
   - Не несу,  -  Райский  помотал  головой  и  улыбнулся,  уже  нормальной,
спокойной улыбкой, - я не несу  ответственности.  На  это  есть  технический
отдел.
   А вот за людей, которые задействованы в моей работе, я отвечаю. И за вас,
Юлия Николаевна, и за вашего ребенка.
   - О, это радует, - Юля загасила сигарету и  тут  же  взяла  следующую,  -
особенно радует, что в вашей работе задействован мой ребенок.
   Официант принес закуски, и, пока он расставлял их, они  молчали.  Райский
нацепил свои очки и сквозь них жег взглядом Юлю.
   - Держите себя в руках, Юлия Николаевна, - произнес он чуть слышно, когда
удалился официант, - у вас нет никаких оснований для  паники.  Просто  вашей
дочери не следовало садиться в машину к незнакомому человеку. Это азбука.  У
меня двое детей, мальчики, и я учил их подобным вещам лет с четырех. Еще раз
повторяю,  вам  и  вашему  ребенку  совершенно  ничего  не  угрожает.   Вот,
попробуйте этот салат из каракатицы, давайте я положу  вам.  И  успокойтесь,
успокойтесь наконец. Я все держу под контролем.
   - Но как же вы держите под контролем, если не можете его поймать?
   - Да, нам очень сложно его поймать, - кивнул Райский и принялся за салат.
- Наша структура довольно серьезно изменилась за последние десять лет.  Наши
спецподразделения разогнали в девяностом. В девяносто втором наши  секретные
архивы были разгромлены дудаевцами,  мы  лишились  всей  своей  агентуры  на
территории Чечни. Мы практически  безоружны.  Внутри  структуры  несусветный
бардак, лучшие наши офицеры уходят в частный  охранный  бизнес,  а  те,  что
остаются, становятся слабыми и ненадежными, поскольку получают мало.
   - Ох, бедненькие, - покачала головой Юля, - так что же вы тогда  беретесь
за непосильный труд? Разве вы можете  отвечать  за  свои  действия  в  такой
тяжелой ситуации?
   - А некому больше, - вздохнул Райский и промокнул губы салфеткой, - кроме
нас некому. Ладно, хватит. Ешьте салат. И не надо на меня бочку катить. Сами
виноваты. Если бы вы более подробно посвящали меня в ваши задушевные  беседы
с Анжелой, мне было значительно легче оградить вас от неприятностей.
   Юля  отложила  вилку  и  рассмеялась.  Смех  получился  нехороший.  Почти
истерика. Райский подождал немного,  потом  протянул  ей  стакан  воды.  Она
благодарно кивнула, выпила залпом и успокоилась.
   - Вы же и так все слушаете, - произнесла она хрипло, - мы разговаривали в
ее палате и в моей машине. Не сомневаюсь, что  записано  каждое  слово.  Или
ваши "жучки" в таком же плачевном состоянии, как вся ваша система?
   - Почему вы не сказали мне, что вам стало известно  имя  объекта  "А"?  -
спросил он так тихо, что она не услышала, но поняла по губам.
   Прежде чем ответить, она отправила в, рот вилку с салатом из  каракатицы,
долго, старательно жевала, потом глотнула воды, промокнула губы.
   - Видите ли, Михаил Евгеньевич, я  предупреждала  вас,  что  храню  тайну
исповеди, если мои пациенты делятся со мной своими  переживаниями.  Когда  я
стала свидетелем телефонного разговора Анжелы и мне показалось, что  говорит
она с преступником, который ее избил, я тут же вам сообщила об этом. Верно?
   - Да. Вы сообщили. И очень мне этим помогли, -  процедил  Райский  сквозь
зубы, - но позвольте мне самому определять степень важности той  информации,
которую вы получаете от Анжелы.
   - Как! Михаил Евгеньевич! Разве имя объекта "А" было для  вас  тайной?  -
широко улыбнулась Юля.
   - Не надо, - он сморщился, как от зубной боли, - не  надо  придуриваться,
Юлия Николаевна. Простите за резкость, но мы с вами не  в  игры  играем.  Вы
должны сообщать мне все, абсолютно все, что узнаете от Анжелы. Тогда я  могу
гарантировать безопасность вам и вашему ребенку. В противном случае я ничего
гарантировать не  могу.  Поймите  наконец,  сейчас  вы  -  единственный  мой
источник.
   Только с вами Анжела бывает откровенна. Только с вами. Уж  не  знаю,  как
вам удалось этого добиться. С ней работали такие профессионалы,  до  которых
вам, уж извините, далеко.
   Подошел официанте горячим. Райский тут  же  набросился  на  свинину,  Юля
ковырнула вилкой семгу. Было, правда, очень вкусно, но  есть  ей  совершенно
расхотелось.
   - Я просто пожалела ее, - задумчиво произнесла она  и  достала  очередную
сигарету.
   - Смешно, честное  слово,  -  покачал  головой  Райский,  -  вы  думаете,
специалисты, которые с ней работали, были безжалостны?
   - Думаю, да. Я не сомневаюсь в их профессионализме, сыграть они могут что
угодно. Но есть вещи, которые человек чувствует кожей, печенью.
   Несколько секунд Райский молча жевал, Потом щелкнул зажигалкой и  дал  ей
прикурить.
   - Вот и отлично, Юлия Николаевна, - произнес он наконец, - я  очень  рад,
что у вас с Анжелой такое  глубокое  взаимопонимание.  Когда  вы  планируете
очередной осмотр?
   - В пятницу. В двенадцать.
   - Я надеюсь услышать от вас самый подробный отчет. Мы  можем  встретиться
здесь же, часов в девять.
   Принесли кофе. Юля, медленно помешивая  сахар,  не  поднимая  глаз,  тихо
спросила:
   - Михаил Евгеньевич, а нельзя ли как-нибудь  обойтись  без  меня  в  этой
вашей сложной игре?
   Он улыбнулся, накрыл ее руку своей сухой теплой ладонью и ответил так  же
тихо:
   - Ну как же мы  без  вас,  Юлия  Николаевна?  Вы  уж  потерпите,  немного
осталось, - он убрал руку, подозвал официанта, попросил счет.
   Их машины стояли рядом. Некоторое время он ехал вслед за Юлиной "Шкодой",
проверял, нет ли каких-нибудь постоянных попутчиков. Вместе они  выехали  на
Садовое кольцо. Убедившись, что  все  нормально,  Райский  поравнялся  с  ее
машиной, махнул рукой из окна и свернул к Сретенке.

Глава 33

   Стас Герасимов носился по дому и крушил все на своем пути. Сдирал шторы с
окон и топтал их. Швырял на пол посуду, хрусталь, опрокидывал мебель.
   Домработница Оксана забилась в угол и  тихо  плакала.  Николай  сидел  на
бортике ванной, прижимал мокрое полотенце к разбитой скуле, сплевывал  кровь
и смотрел на собственный зуб, валявшийся на дне раковины.
   - Симпатические чернила! - рычал Стас,  измельчая  подметками  фарфоровые
осколки очередного блюда на мраморном  кухонном  полу.  -  Эта  сука  писала
симпатическими чернилами! Придушить гадов! Ненавижу!
   Николай отложил полотенце, прополоскал рот, взял телефон  и  в  очередной
раз набрал номер грека Александроса  Илиади,  того  самого,  который  совсем
недавно привозил на виллу онколога.
   "Что бы ни происходило, ты не должен допустить скандала, - говорил ему на
прощание генерал, - по всем вопросам обращайся к Илиади, он  поможет.  Денег
не жалей, давай ему наличные, причем не драхмы, а доллары".
   Николай привык в точности следовать  указаниям  своего  шефа  и  не  стал
вызывать скорую психиатрическую помощь, как предлагала перепуганная Оксана.
   Однако телефон Илиади  не  отвечал.  Николаю  надоело  слышать  протяжные
гудки, он не сомневался, что грек давно спит, но все-таки решил  предпринять
последнюю попытку, прежде чем вновь ринуться в  бой  и  попытаться  скрутить
Стаса.

***

   От бесконечных гудков было щекотно в ухе,  Николай  решил,  что  все-таки
скрутит Стаса, применив к  нему  пару  болезненных  и  небезопасных  приемов
греко-римской борьбы, потому что других вариантов нет и надо  как-то  дожить
до утра. Но тут в трубке послышался хриплый голос грека.
   - Добрый вечер, господин  Алексанрос,  простите,  что  беспокою  вас  так
поздно, но Владимир Марленович сказал, что я могу звонить вам в любое время.
   - Я слушаю, кто это? - у грека был сонный, недовольный голос.
   - Это Николай, мы с вами знакомы. Я звоню с виллы генерала Герасимова.  У
нас чрезвычайные обстоятельства и срочно нужна ваша помощь.
   Поскольку помощь грека всегда щедро вознаграждалась, он тут же  проснулся
и бодро произнес:
   - Да, что случилось? Что там у вас так шумит?
   Николай объяснил ему, что генеральский сын не в себе, известие о  болезни
отца, а также собственные  сложные  проблемы  тяжело  подействовали  на  его
психику.
   У него нервный срыв, и срочно нужна помощь психиатра.
   - Но только вы понимаете, помощь конфиденциальная,