Москва говорит.
   - Не люблю пустобрехов. У того, кто считает чужие деньги, никогда  не
будет своих.

Глава 20

   Руслан замолчал было, поиграл желваками на скулах, сказал с обидой  в
голосе:
   - Да это я к чему, Саныч! Он тебе вкручивает, а ты его слушаешь!
   - А ты бы его без спросу закопал, а, Русланчик?
   - Нет, пусть ответит! - Руслан развернулся к Гриневу:
   - Ты тут мне предъявы лошадиные кидаешь!  Ты  -  деньги  верни!  Что?
Сказать нечего? Пусто на счетах? Семь лимонов за неделю слили, да? Людей
на бабки опустили? Молчишь?
   - Думаю. А простой человек Том, а, Руслан? И незатейливый.
   Сан Саныч вздохнул, потер рукой переносицу:
   - Что-то я не пойму, Руслан. Семь миллионов слили, говоришь? Зелени?
   - Да.
   - А где здесь изюм? В чем тогда их прибыток?
   - Да кидалы они!
   Сан Саныч покачал головой:
   - Нет. Не пойму. Да  и...  ладушки.  С  тобой,  Русланчик,  мы  потом
потолкуем.
   А пока - с тебя спрос, Олег Федорович.
   - А какой с меня спрос? Деньги на  год  вложены?  На  год.  Прошло...
сколько?
   - Два месяца, - угрюмо бросил Руслан.
   - Два месяца. Вот через десять месяцев и обращайтесь. У вас все?
   - А ты гордец, Олег Федорович. У тебя, можно сказать, петелька на шее
уже намылена, а ты - форс держишь. Могу велеть тебе по шее съездить,  да
боюсь, сговорчивее не станешь.
   - Не стану.
   - Ладно, раз уж вышли на чистый базар... То,  что  с  конторой  вашей
происходит, - непонятка называется. Так?
   - Может быть.
   -  Вот  что,  Медведик.  Мы  из  кредиторов  тебя,  сдается,  первыми
выцепили.  Что  можем,  скачаем  с  тебя.  А  будешь  тут  гонор  глупый
выказывать, так мы из тебя его сначала по жилушке  вытянем,  потом  -  в
домовину забьем, вон их сколько, да  и  закопаем  тепленьким.  Погост-то
рядом. - Сан Саныч кивнул одному из помощников:
   - Курень, открой-ка, пожалуй, его чемоданчик.  Чай,  у  него  там  не
бомба.
   Здоровый поднял "дипломат", положил на стол,  оглядел  замки,  достал
отвертку.
   Олег  затянулся  с  удовольствием,  улыбнулся  искренне  и  абсолютно
спокойно:
   - Бомба, Сан Саныч, бомба.
   - Да ну?
   - Сан Саныч, ты же умный человек, считать умеешь.
   - Ну?
   - У тебя две сотни подвисли по балансу, и это тебя парит. А я -  семь
лимонов сбросил, тут Руслан не соврал. Пораскинь мозгами, под  что  люди
такие бабульки брокерской конторе сгрузят? А? Это биржевым игрокам-то?
   - Ты не крути. Говори просто.
   - Под голову сгрузят. Но не  под  тупую,  а  работающую.  Потому  как
деньги свои люди не потерять хотят, а вернуть. И с больши-и-им  наваром.
А почему, спросишь? А потому что у людей есть план. Жизнь - она как  дом
многэтажный.  На  первом,  как   водится,   дворники   обосновались   да
магазинчики торгуют. На втором -  люди  служилые.  А  -  выше?  Подумай,
Саныч, мне ведь не только по твоим двумстам  кускам  ответ  держать,  по
другим деньгам и другим людям. Хочешь чемоданчик вскрыть? Вскрывай.  Это
как за игрой колоду поменять, да у всех на глазах.
   Стерпят большие мужчины?
   - Сладко поешь.
   - Суть дела излагаю.
   - Да что ты его слушаешь, Саныч!  Кинули  они  всех!  И  -  лыжи  уже
смазали.
   Чернова никто нигде найти не может, и этот в бега намылился! - встрял
Руслан.
   - Чемодан-то ломать или как? - спросил Курень Сан Саныча.
   - Погоди. Ломать - не строить, -  ответил  тот.  Посмотрел  на  Олега
остро, зорко; поволоки, что застилала взгляд, как  не  было.  -  Мне  до
чужих схем дела нет. Я своему коллективу деньги хочу  вернуть.  Вот  эта
проблема между нами.
   - Никакой проблемы. Перо, бумага найдутся?
   - Расписку мне писать станешь? Может, где-то голова твоя  и  дорогого
стоит, а каракули, я чаю, уже не в цене.
   - Квартирка у меня родительская осталась. В полтораста штук  потянет,
если очень по-скромному. Сталинка. Москва, центр.
   Сан Саныч бросает взгляд на Руслана, тот кивает.
   - И машина представительская, этого  года  выпуска.  Ну  что,  двести
кусков перекрыли? С лихвой?
   - Пожалуй что. Отстегни его, Курень.
   - А Руслан ваш мне ответную подмахнет. Что претензий к конторе у него
нет.
   - На чем? На тетрадной четвертушке? У нас тут кроме  конторских  книг
на покойников - никаких бумаг нету.
   - У меня бланки с собой. В чемоданчике. А печать ваш юноша, думаю,  в
кармашке носит.
   Саныч кивнул Руслану:
   - Сделай.
   Олега отстегнули, он взял со стола "дипломат", раскрыл, вынул  папку,
передал Руслану бланк. Тот заполнил, приложил  печать,  вернул  Гриневу.
Олег спрятал бумагу в папку.
   - Еще подняться думаешь? - спросил Саныч.
   - Не думаю. Рассчитываю.
   - Может, мы зря деньги вынимаем?
   - Кто скажет?
   Олег  быстро  написал  две   генеральные   доверенности,   размашисто
расписался, передал Санычу. Тот прочел, оскалился:
   - А рисковый ты хлопчик, Медведь. Чай, догадался, что к нотариусу  мы
тебя не повезем: есть у нас свой, доверчивый, на любую закорючку печатку
набьет. А что бы нам теперь тебя здесь же и не  закопать?  Землица,  она
ведь молчунья. Все тайны хоронит. А людишек, даже умненьких, и подавно.
   Олег довольно безразлично пожал плечами:
   - Тут я тебе не указ, Сан Саныч. Сам думай. Тебе жить.
   - Рисковый ты, Олег Федорович.  Люблю  рисковых:  к  ним  фарт  идет.
Свободен.
   Дорогу найдешь?
   - Сильно долго топать. Может, подкинет кто до метро?
   - Сашок, подбрось. Претензий к нему нет.
   Жилистый кивнул.
   Олег подхватил "дипломат", пошел к лестничке, обернулся:
   - Да, Саныч, ты с деньгами очень торопишься?
   - Твоя какая теперь забота?
   - Квартирку повремени сливать.  Пару  недель.  Дорога  она  мне.  Как
память.
   - Память - она всегда дорога. Сколько повременить?
   - Месяц. Заплачу вдвое.
   - Три сотни?
   - Четыре.
   - Что ж... Повременю. Может, сразу и еще расписочку накатаешь?
   - Зачем тебе бумага пустая? Слово.
   - Ну-ну. Слово - серебро.
   В машине Гринев молчал.

Глава 21

   У входа в метро Олег постоял,  раздумчиво  глядя  на  сотовый,  потом
подошел и аккуратно  опустил  его  в  урну.  Спустился  к  кассе,  купил
карточку, набрал из автомата номер. Слышимость была отвратительная.
   - Иваныч?
   - Федорович! Ты куда пропал?
   - Уже нашелся.
   - Ты где?
   - Помнишь, где мы вкушали чебуреки с волчатиной?
   - С волчатиной?
   - Ты выразился именно так. А мне - понравилось.
   - Помню.
   - Подъезжай сюда. Но не на большой машине. И - окольно.
   - Понял, не дурак. Тут Борзов...
   - Иваныч, разговоры тоже потом. И сотовый можешь выбросить.
   - Угу.
   - Жду тебя.
   Ждать пришлось почти два часа. Иваныч появился  на  сером  "Москвиче"
двадцатилетней давности. Посигналил. Олег открыл дверцу и  плюхнулся  на
переднее сиденье.
   - Ты где раздобыл такого рысака?
   - Занял у одного соседа по старому гаражу. Типа аренды.  У  нас  что,
Федорович, облава?
   - Есть немного.
   - Я так и понял. Не, машину эту никто  не  вычислит,  можно  кататься
спокойно. Я, как к тебе ехал, по переулкам и  "сквознякам"  центра  лихо
крутнулся. Чисто. И доверенность сделал по  всей  форме.  Чтобы  никаких
вопросов.
   - Что в конторе?
   - Борзов рвал и метал! Оставил своих бугаев. Но, если честно,  вид  у
него... похоронный.
   - Могу его понять. Что Том?
   - Молодцом. Лицо камнем, типа "клерк", а что там хозяева мыслят и где
их носит - не его дело, да они и не докладывают.
   - Талантливый молодой человек. Далеко пойдет.
   Водитель внимательно посмотрел  на  Олега,  но  промолчал.  Потом  не
выдержал, спросил:
   - Ты крепко попал, Федорович?
   - Да. - Не горюй. Выберемся. Далеко рулить?
   - Домой.
   - В смысле...
   - К родителям.
   Лицо Олега закаменело, но прошло это через минуту.
   - Федорович, не мое дело, конечно,  но  если  пошла  такая  пьянка...
Думаю, ту твою квартирку тоже обложили.
   - Она уже не моя.
   Водитель только покачал головой, сосредоточился.
   - Кстати, Иваныч... В теперешних  обстоятельствах...  Короче:  я  сам
водить умею и...
   - Нет, Федорович. Ты уж меня не  обижай.  Ты  ж  со  мной  всегда  не
по-хозяйски, а по-человечески.
   - Я в том смысле...
   - И я в том.
   Молчание длилось с полминуты.
   - Ну извини.
   - Да ты чего, Федорович. Я про квартиру говорить начал: ее  обложили,
верняк. Могли борзовские орлы, могли... Ну да тут тебе  виднее.  Тебе  в
квартиру нельзя.
   - Когда нельзя, но нужно, то - можно.
   - Я пойду. Если даже пасут, то тебя.
   Олег задумался, спросил:
   - Уверен?
   - А как же. Я же за баранкой двадцать лет. Когда не уверен - не гоню.
   -  Ладно.  Но  "Москвич"  оставишь   в   двух   кварталах,   пешочком
разомнешься.
   - Понял.
   - Поднимешься, зайдешь. За спальней кладовка.  Там  баул.  Захватишь.
Потом - поднимешься на верхний этаж. Тот ключ, что с одной бородкой,  от
чердака. Замки в чердачных дверях не навесные, врезные. Все  одинаковые.
Откроешь, пройдешь по  чердаку,  выйдешь  из  крайнего  подъезда,  сразу
свернешь  налево,  за  угол,  там  проходной.  Если  кто  во   дворе   и
припасывает, то с ходу не  сообразят.  Выйдешь  к  универсаму,  напротив
остановка:  троллейбус,  автобус,  маршрутка.  Народу  за   пять   минут
набирается. Проедешь  одну  остановку.  Дальше  ко  мне  -  пешком  и  -
осмотрись.
   - Накрутил ты, Федорович. Как в кино про Штирлица.
   - Все запомнил?
   - Немудрено. Сделаю.
   Автомобиль припарковался к обочине у одного из сквериков.
   - Ты бы, Федорович, пошел, в кафешке пивка попил. Чего сидеть,  нервы
себе тереть?
   - Лучше посплю.
   - Тоже дело, если спится, - с уважением отозвался водитель.
   - Да, если бабульки будут у подъезда, поздоровайся.
   - Я вообще вежливый.
   - И по сторонам головой не верти. Так примечай.
   - Федорович, что ты меня "лечишь", как несмышленого? Как-никак в свое
время в армии служил.
   - У тебя специфика была другая. Все, пока, удачи.
   - К черту.
   Олег прислонился к стеклу и смежил веки. Уже и первый сон  заклубился
приятной грезой:  теплое  море  ласково  набегало  на  мелкий  песок,  а
разноголосый московский шум сделался дальним  и  сливался  уже  с  шумом
прибоя...

Глава 22

   В окошко раздался требовательный  стук.  Олег  вскинулся,  не  вполне
узнавая окружающее.
   - Гринев? Ну ты и место себе для сна разыскал! Ты что,  напился?  Как
ты залез в такую рухлядь? А я ищу тебя по всем телефонам!
   От этой женщины, как от тайфуна, - никуда.
   - Эвелина?
   - Не знаю, кого ты видел во сне,  но  я  -  наяву.  Уразумел?  Может,
распахнешь для дамы дверь?
   Олег огляделся. В нескольких метрах впереди застыл ослепительно белый
"пассат", за рулем его угадывалась фигура чернокудрого мужчины.
   - А твой мачо не заревнует?
   - Тебя это заботит?
   Дверь  Эвелина  открыла  сама,  Олегу   пришлось   передвинуться   на
водительское место, иначе бывшая жена  запросто  плюхнулась  бы  ему  на
колени.
   - Гринев, у тебя нездоровый вид. Все так  и  живешь?  Ешь  по  всяким
закусочным  что  попало,  спишь  с  кем  придется...  Горбатого   могила
исправит.
   - А по мне - я красивый.
   - Твой горб - в душе. А это еще уродливее.
   Олег только вздохнул: и какой леший дернул его жениться на  девице  с
именем Эвелина? Есть в этом что-то от барокко, а он  всегда  предпочитал
ампир. М-да, странные дела случаются порой с мужчинами.
   - Тебе, Гринев, ничего, ничего не дорого! Ни отношения,  ни  участие,
ни-че-го! Только биржа, биржа, биржа... Люди живут нормальной жизнью,  а
ты...
   - Что для кого нормально.
   - Прекрати! Для всех нормально то, что естественно.
   - Скажем, содержать двух мачо и третьего - на десерт.
   - Раз это тебя задевает, значит, я тебе небезразлична.
   Гринев только вздохнул. Если  бы  она  могла  представить,  до  какой
степени...
   - Я,  кстати,  ехала  к  тебе  на  родительскую  квартиру.  На  твоей
холостяцкой я уже  была.  Поскольку  тебя  нигде  нет,  решила,  что  ты
затворничаешь. Гринев, а знаешь... Может, ты по жизни - монах?  Так  шел
бы  в  монастырь  и  читал  бы  эти,  как  их,   псалмы...   -   Эвелина
расхохоталась. - Я представила тебя с бородой и в клобуке. Пожалуй,  это
было бы оч-ч-чень сексуально.
   - Лина...
   Глаза Эвелины затуманились недолгой печалью.
   - Гринев, признаюсь, ты был хорош как мужчина, но притом  никогда  не
мог понять желания женщины.
   - Виноват, исправлюсь.
   - Прекрати кривляться! Я потратила на тебя лучшие годы жизни...
   - Всего два. Обычно говорят - угробила молодость.
   - "Всего два". Подумай, как я могла бы устроиться, если бы не ты!
   - Разве ты не устроилась?
   - На что ты намекаешь? На ту жалкую квартирку у  черта  на  куличках,
куда ты запер меня при разводе? На старую рухлядь, на которой я езжу?
   Олег оглядел белоснежную красавицу впереди с  курчавым  мальчиком  за
рулем.
   Мальчик по-хозяйски  выставил  локоток  в  окно  и  покуривал  тонкую
ароматизированную сигарету. Запах ментола был слышен даже здесь.
   - Не такая уж и рухлядь.
   - Ты не представляешь, сколько она жрет денег!
   - Представляю. Страховку, если  мне  не  изменяет  память,  продолжаю
оплачивать тоже я.
   - Ты хочешь, чтобы я платила за все?! И это при  том,  что  я...  что
ты... ты просто жлоб.
   - Может быть.
   - Так оно и есть! Знаешь, что в тебе самое непереносимое, Гринев?  Ты
мог бы сидеть на мешке с ассигнациями и не потратить на себя  ни  цента.
Знаешь, почему? Тебя это совершенно не интересует!  Тебя  не  интересуют
деньги, тебя не интересуют  удовольствия,  тебя  ничего  не  интересует,
кроме финансов! А что такое финансы? Ничто, фикция!
   - Слушай, Лина, твой мальчик трет задницей очень  даже  не  фиктивное
сиденье и курит вполне респектабельные сигареты.
   - А что он должен курить? "Беломор"? - искренне удивилась Эвелина.
   - Да хоть кедровые шишки! Почему?! Почему я должен сидеть  и  слушать
всю эту ахинею, Лина?! Ты хочешь жить, как ты хочешь?! Так живи! Флаг  в
руки, барабан на шею, пилотку на голову!
   - Легко сказать - как хочешь! Ты решил от меня избавиться и засунул в
ту жалкую конторку пахать за жалкие гроши!
   - Сидеть куклой перед компьютером - ты называешь  "пахать"?  А  штуку
зелени в месяц за это сидение - грошами?
   - Я все-таки закончила колледж культуры и могла бы...
   - Блистать на сцене. Я помню: ты знаешь ноты.
   -  Ты  злой,  бессердечный  эгоист.  -  Эвелина  краешком   платочка,
осторожно, чтобы не задеть макияж, промокнула сухие глазки.  -  Ты  хоть
понимаешь, почему я тогда  ушла?  Твой  распрекрасный  Валерий  Игоревич
приставал ко мне самым недвусмысленным образом!  Ты  нарочно  меня  туда
устроил, подстелил под приятеля!
   Только я не из таких!
   - Лина... - Олег поморщился так, будто съел лимон - Ты уж на Валерика
не наговаривай! Господин Стеклов - убежденный и законченный гей. И  твоя
ультракороткая юбка пугала  его  больше,  чем  Колчака  бронепоезд  "Вся
власть Советам".
   - Вот именно! Думаешь, приятно было работать среди гомиков?
   - Что тебе нужно? - выдохнул Олег,  чувствуя,  как  голову  заполняет
тяжелая волна.
   - Общения. Только  общения.  Но  ты  никогда  не  понимал  женщин.  А
незаурядные женщины - вообще не для тебя. Тебе милее потаскухи.
   - Что тебе от меня нужно сейчас? -  раздельно,  по  складам,  выделяя
каждое слово, повторил Олег.
   - Ты знаешь, я снова временно не работаю,  но  вынуждена  париться  в
Москве, как какая-то лимитчица.
   - Зачем же париться? Съезди к родителям, под  Пензу...  Дорога  туда,
обратно, и там... - Олег поднял глаза к потолку:
   - На все про все - семь тысяч.
   - Долларов! - быстро подсказала Эвелина.
   - Рубле-е-ей, - развел руками Олег.
   - Ты... ты... ты еще издеваешься?! - На этот раз слезы на  ее  глазах
были непритворными. - У меня... у меня даже денег на бензин нет!
   - Понимаю. Нищета.
   - Скотина!
   - Эвелина, ты зарвалась. Встречаться с Золотницким и не  иметь  денег
на бензин?
   - Золотницкий - свинья и скряга. Я его бросила, работу летом в Москве
- не найти.
   - Еще ее не найти зимой, весной и особенно осенью. У тебя  от  головы
что-нибудь есть?
   - Ты все пьешь эти таблетки? Когда-нибудь ты.  загонишь  ими  себя  в
могилу.
   - Эвелина открыла сумочку. - Вот. Хороший американский аспирин. Прими
сразу две, и тебе станет легче.
   - Угу, - кивнул Олег, забросил таблетки в рот и проглотил.
   Эвелина вздохнула:
   - Порой ты похож на животное. Но я тебя все равно жалею.
   - Да? - Олег вынул из внутреннего кармана портмоне, вытряхнул из него
долларов четыреста на колени Эвелине, выдохнул:
   - Все, что есть.
   - Вот только подачек мне не нужно. - Эвелина быстро собрала деньги  и
спрятала в сумочку. - Уж сколько ты там со своим Черновым загребаешь  на
доверчивых лохах - я догадываюсь. Но, заметь, никогда  не  требовала  от
тебя ничего лишнего.
   - Я помню.
   - А знаешь что? Говорят, если мужчина к твоим годам не обрел  твердое
положение, то он неудачник.
   - Так говорят?
   - Это общеизвестно. Что тебе остается? Только сожалеть о прошлом.  Ты
сожалеешь?
   - Да, - сокрушенно и искренне кивнул Олег. - Сожалею.
   Лицо Эвелины расцвело счастливой улыбкой.
   - Такую, как я, тебе не найти. Ты хоть понимаешь это?
   - Таких больше нет.
   - Ты искренен? - подозрительно глянула Эвелина, сморщив лобик.
   - Абсолютно.
   - Ну ладно. Пока. - Она приложилась напомаженными губками к его щеке,
оглядела себя в зеркальце, вышла довольная и буквально поплыла к машине,
перемещаясь в пространстве неземным  видением,  облаком,  миражом.  Олег
какое-то время очумело смотрел ей вслед, потом закрыл лицо руками, плечи
его затряслись.
   Эвелина обернулась, наклонилась  к  курчавому  молодому  человеку  за
рулем "пассата":
   - Бывший муж. Никак не может меня забыть. Ты видишь? Он рыдает!
   На самодовольном лице юноши расцвела  белозубая  улыбка  абсолютного,
вселенского превосходства.
   Эвелина обошла автомобиль, удобно устроилась на  сиденье,  произнесла
величаво:
   - Поехали.
   Бросила  взгляд  в  зеркальце  заднего  вида,   поджала   великолепно
очерченные губы, повторила удовлетворенно:
   - Рыдает.
   "Пассат" плавно тронул и через минуту скрылся  из  вида.  Олег  убрал
ладони от лица и мешком завалился на соседнее сиденье. Он хохотал.

Глава 23

   Олег пробирался через снежное поле по узенькой тропке по-над лесом. И
знал, стоит ступить чуть в сторону, и он  с  головой  уйдет  в  холодную
пелену и не выберется уже никогда... А  потом  вдруг  оказался  в  своем
офисе, но он почему-то тоже был засыпан снегом. На окнах не оказалось ни
стекол, ни рам, и они зияли пустыми проемами. Снег залетал  и  кружился,
кружился... Но холода почему-то не было. Наоборот, Олег чувствовал,  что
ему душно, что нечем дышать.
   А потом вдруг стало страшно. Чья-то темная, неподвижная тень  застыла
за спиной, а впереди был только провал окна, и  из  белого  он  сделался
черным, и чья-то рука тянулась сзади, пока не коснулась плеча...
   Олег открыл глаза. К вечеру московская жара стала душной, наполненной
запахами гари, перегретого асфальта, мазута. Олег попытался представить,
что всего-то полтора  столетия  назад  на  месте  громадного  мегаполиса
стояла большая деревня с домами-усадьбами, где были и пруды, и  огороды,
и сады с деревьями, согнувшимися под тяжестью груш, яблок, с малинниками
и зарослями крыжовника...
   Попытался, но не смог.
   Дверь распахнулась, Иваныч уселся на место пассажира.
   - Ты чего на водительском, Федорович? Порулить решил?
   Олег тряхнул головой.
   - Я все же закемарил. И как-то не в тему.
   - На жаре спать - бррр... Голова потом чугунная.
   - У меня как раз такая. А снилась почему-то зима.
   - Душа прохлады хочет.
   - Душа - может быть. А я хочу кофе. Или коньяку.
   Олег  подхватил  принесенный  средних  размеров   баул,   расстегнул,
заглянул внутрь, вынул два сотовых, один отдал водителю:
   - Вот теперь мы со связью.
   - Аппараты допотопные.