кинув голову.  Ее
губы дрогнули, а руки крепче стиснули пакет.
   Глядя на женщину, Ник невольно подумал, что такое выражение  лица  больше
подходит для любовного экстаза.
   -  Вы  хорошо  справились  с  работой,   -   наконец   проговорила   она,
поворачиваясь к нему.
   - Как всегда, - улыбнулся он и посмотрел ей в глаза.
   Ник в ожидании не отходил от окна своего кабинета. Наконец Кош,  просунув
голову в приоткрытую дверь, подтвердил то, что ему было уже известно. Джилея
с напарником уехали. Он кивнул. Кош плотно закрыл за собой дверь.
   Настало время проверить страховку.
   Ник подошел к зеркалу, достал из кармана расческу и пригладил волосы.
   Прическа чуть нарушилась, когда он склонился  в  поцелуе  над  прекрасной
рукой опасной дамы. Затем, сунув расческу в карман, он  нажал  на  невидимую
кнопку в нижнем левом углу зеркальной панели - кнопка была такой незаметной,
что нужно было хорошо знать, где она находится, чтобы воспользоваться ею.
   Гигантская зеркальная панель медленно отошла от стены. За нею были скрыты
десятки видеомагнитофонов, каждый из которых записывал то, что происходило в
определенной части здания. Ленты для записи хватало на все  двадцать  четыре
часа, после чего запись велась на ту же пленку, стирая  записанный  накануне
материал. Таким образом, если ему хотелось сохранить что-то  интересное,  он
всего лишь менял кассету. Такой была его страховка.
   Он протянул руку в одну из ячеек за зеркалом и извлек кассету  с  записью
происходившего в кабинете. Эту пленку - с Джилеей, разбивающей  диско-шар  и
потирающей взрывчатку С-4, словно это сексуальная игрушка и ей  не  терпится
принести ее домой и там попробовать на  себе,  он  оставит.  Правда,  он  не
рассчитывал, что его когда-нибудь поймают. Но если  такое  случится,  он  не
сомневался, что эта кассета и еще  целое  собрание  подобных,  спрятанное  в
тайнике, помогут ему выйти из тюрьмы даже до предъявления обвинения.
   Вставив  в  видеомагнитофон  новую   кассету,   он   нажал   на   кнопку,
расположенную на  внутренней  раме  зеркала.  Из  потолка  в  углу  кабинета
показался  огромный  телевизионный  экран  вместе  с   восемью   динамиками,
появившимися в разных частях комнаты.  Ник  Рома  любил  все  самое  лучшее.
Ожидая, когда экран и динамики займут надлежащее положение,  он  не  мог  не
подумать о том, что зеркало можно было бы использовать и для других  съемок,
показывающих, чем занимается  он  с  этой  прекрасной  дамой.  Это  были  бы
великолепные кадры. В отличие от сцены, которая сейчас появится  на  экране,
фантазии помогали Нику оставаться молодым, Он вложил кассету в видеоплейер и
откинулся на спинку кресла смотреть сделанную запись.

***

   В другой части города, в заброшенном складе, документы  на  собственность
которого  прошли  через  такое  большое  число  фиктивных  корпораций,   что
проследить их не смог бы даже самый любопытный сыщик,  кадры,  записанные  с
помощью дистанционного устройства, которые  видел  сейчас  Ник,  в  цифровой
форме   вводились   в   мощный   быстродействующий   компьютер.   Помеченная
электронными  знаками,  указывающими"   когда   и   где   была   произведена
видеомагнитофонная запись, эта  информация  существовала  тайно,  незаметно,
почти невидимо. Система Ника работала идеально.
   В некотором отношении эта сцена, как и  другие  подобные,  записанные  на
жестком диске компьютера, представляли  собой  взрывчатку  ничуть  не  менее
мощную, чем С-4, которую Ник только что продал Джилее.
   Информация, как и пластик, способна убивать.
   И скоро она выполнит это предназначение.

Глава 11

Нью-Йорк, 23 декабря 1999 года

   Комиссар полиции Билл  Гаррисон,  которому  подчинялись  все  полицейские
Нью-Йорка, с нетерпением ждал, когда "Титаник" наконец потонет и можно будет
вернуться домой, чтобы приняться за отчет.
   Он ненавидел все эти мюзиклы, просто  не  понимал  их.  А  тот,  действие
которого сейчас развертывалось на сцене, был самым запутанным из  всех,  что
ему довелось видеть. Самая страшная катастрофа  на  море  в  истории,  разом
погибло почти полторы тысячи человек - то ли утонули, то ли их съели морские
чудовища, один Бог знает, что с ними случилось, - и  вот  кому-то  пришла  в
голову мысль превратить эту катастрофу в шоу на Бродвее. Гаррисон  не  видел
ничего смешного в столь ужасной человеческой трагедии. Отчего все смеются  и
танцуют? Ведь они скоро потонут вместе с кораблем!
   Он посмотрел на сидящую рядом жену, которая увлеченно смотрела на сцену.
   По-видимому она получает удовольствие от спектакля. Нет, не  по-видимому.
Ей нравится это зрелище.  Гаррисон  понял  это  по  наклону  ее  подбородка,
крошечным ямочкам в углах рта. Когда двое женаты и живут вместе столь долгое
время, читаешь чувства друг друга, как открытую  книгу.  Потом,  за  кофе  и
пирожными, она станет увлеченно говорить о декорациях, музыке, хореографии и
постановке. А он будет смотреть на нее все с той же любовью, как и  тридцать
лет назад во время их первого свидания, восхищаясь ее оживленным  лицом,  ее
гладкой кожей цвета кофе, манерой одеваться и грациозными движениями ее рук.
Гаррисон будет восхищаться, глядя на нее, и удивляться, как ему повезло, что
у него такая преданная жена, ведь она поддерживала его на протяжении всей их
семейной жизни.
   Это помогло ему подняться с улиц Гарлема, полных наркоманов,  алкоголиков
и преступников и занять  самую  высокую  должность  в  Департаменте  полиции
Нью-Йорка.
   Но все это будет потом, а  пока  шел  первый  акт  чудовищно  запутанного
спектакля  с  песнями  и  танцами,   посвященного   великолепному   кораблю,
пассажиров которого в конце постигнет  холодная  страшная  смерть.  Гаррисон
посмотрел на часы, пытаясь понять, сколько еще продлится его мучение. Сейчас
девять вечера.
   Еще час. Может быть и больше.  Ведь  он  слышал,  что  некоторые  мюзиклы
кончаются в половине одиннадцатого иди даже в одиннадцать.
   Внезапно он ощутил смущение. Что же он  за  полицейский,  если  не  знает
таких простых вещей? Может быть,  начинает  терять  чувство  реальности?  Он
надеялся, что это не так. Гаррисон знал, что можно  украсить  Таймс-сквер  и
превратить площадь в потрясающее зрелище,  можно  даже  убрать  секс-шопы  в
переулки и освободить место для удивительного мира Диснея, но ногти на руках
под ослепительно белыми перчатками Микки Маусов  всегда  будут  грязными,  а
Таймс-сквер останется местом, где процветает порок и  преступность,  где  из
темноты к тебе могут протянуться цепкие руки и утащить тебя,  подобно  тому,
как это делают кривляющиеся идиоты  на  сцене.  За  последние  годы  столько
говорили  о  преобразовании  района,  что  можно  забыть,   что   сокращение
преступности вовсе не означает, что преступники собрали чемоданы и укатили в
южные штаты. Более того, преступность активизировалась,  и  только  заметное
присутствие усиленных нарядов  полиции  в  районе  Таймс-сквер  ограничивало
деятельность хулиганов,  наркоманов,  проституток  и  других  представителей
преступного мира. Среди огней Великого Белого Пути <Великий Белый Путь - так
американцы называют Бродвей,  улицу  Нью-Йорка,  где  расположено  множество
увеселительных заведений> все еще оставались темные пятна, и люди знали это.
Особенно он, комиссар полиции.
   Гаррисон попытался сосредоточиться на представлении, стремясь  запомнить,
о чем идет речь чтобы потом сказать что-то разумное Розетте. Кто этот  актер
с бородой?  Капитан  "Титаника"?  Или  сумасшедший  ученый?  Боже  мой,  это
безнадежно, он не в состоянии  понять  что-нибудь.  Звучное  мелодраматичное
вступление донеслось из оркестра, и один из актеров запел. Он пел о  корабле
мечты.
   Гаррисон с минуту слушал его, а затем  снова  ушел  в  свои  размышления,
словно радиоприемник с волны.
   Он смотрел на сцену и не видел на ней ничего.  Гаррисон  думал  о  плане,
который ему нужно просмотреть еще раз, прежде чем лечь спать. Он назвал  его
"Операция 2000" - хорошее звучное название, которое произведет впечатление в
муниципалитете.
   Последний  месяц  он  почти  ежедневно  совещался  со   своими   главными
заместителями,  а  также  с  руководителями  транспортной  полиции,   отдела
чрезвычайных ситуаций и антитеррористической группы,  состоящей  из  агентов
ФБР и полиции Нью-Йорка. Он обсуждал с ними проблемы, связанные с  тем,  как
обезопасить множество празднующих, которые соберутся на Таймс-сквер накануне
Нового  года.  Даже  в  обычные  годы  эта  работа   доставляла   им   массу
неприятностей, а предстоящий Новый год был далек от обычного.  На  этот  раз
предстояло подготовиться к 31 декабря 1999 года, последнему  дню  двадцатого
столетия и первому в новом тысячелетии. Это  -  единственное  событие  такой
важности в вашей жизни, событие с большой буквы, дамы и господа.
   А пока Гаррисон со своей группой планирования трудился  не  покладая  рук
над созданием надежного плана, как  обеспечить  безопасность  собравшихся  в
условиях,  когда  обеспечить  эту  безопасность  просто  невозможно.  А  чем
занимался в это время мэр Нью-Йорка? Ну как же,  он  обратился  к  средствам
массовой информации, стараясь привлечь в город как можно  больше  денег!  Он
выступал по всем местным программам и рассказывал, захлебываясь от восторга,
о планах города по празднованию этого великого Нового года. Он участвовал  в
телевизионных программах Леттермана и Конана О'Брайена, даже сумел попасть в
радиошоу  "Исус  утром"   и   "Говард   Стерн",   расхваливая   треугольник,
образованный пересечением Седьмой  авеню,  Бродвея  и  Сорок  второй  улицы,
называя его "центром мира", словом делал все, разве что не открывал  бутылки
шампанского перед микрофоном,  приглашая  слушателей  на  великий  праздник,
случающийся раз в столетие.
   Голову Гаррисона переполняли одновременно беспокойство и покорность. Судя
по всему, люди с  энтузиазмом  отзывались  на  приглашение  мэра.  По  массе
запросов, поступающих  в  туристские  агентства,  по  опросам  общественного
мнения и рекордному числу заказов на столики в ресторанах и номера в  отелях
в центре города можно было предположить, что не менее двух миллионов  людей,
празднующих наступление двадцать первого  века,  соберутся  на  Таймс-сквер,
чтобы своими глазами увидеть, как упадет шар, символизирующий конец  старого
и наступление нового тысячелетия. Прибавьте  к  этому  еще  три  или  четыре
миллиона зрителей, столпившихся в Бэттери-парке, Саут-стрит в порте и  вдоль
береговой  линии  Бруклина,  чтобы  наблюдать  за  фейерверком  над  гаванью
Нью-Йорка, и вам станет ясно, что полиции города  будет  явно  недостаточно,
чтобы поддерживать что-то хоть отдаленно напоминающее порядок. И ради  чего?
Одни считают, что наступает век чудесных преобразований,  тогда  как  другие
смотрят на это событие, как на конец света. Сам же он пришел к выводу, что с
наступлением первого января 2000 года мир останется все  тем  же  гигантским
сумасшедшим домом, обращающимся вокруг солнца, каким был раньше,  разве  что
число пострадавших во время праздника будет больше обычного.
   Он вздохнул, даже не заметив этого.  В  особенно  трудные  моменты  своей
работы он подумывал о том, чтобы уйти в отставку и предоставить всему  этому
безобразию упасть туда, куда  ему  и  надлежало  упасть  -  в  объятия  мэра
Нью-Йорка.
   А сам он наймется на  работу  охранником  куда-нибудь  в  Стоунхендж  или
Маунт-Фуджи, где толпы празднующих начало нового тысячелетия  будут  гораздо
скромнее. Или как в отношении Египта? Он слышал, что за десять  косых  можно
принять участие в  гала-представлении,  организованном  каким-то  туристским
агентством у Великой пирамиды Гиза. Вот  уж  опытный  полицейский  комиссар,
руководивший до этого полицией большого города, наверняка может занять там в
охране достойное место. Если Хиззонеру хочется быть импрессарио,  менеджером
самого большого мире шоу - отлично, пусть занимается этим сам. Но по  какому
праву он сводит с ума всех остальных?
   Гаррисон услышал  взрыв  аплодисментов  и  посмотрел  на  сцену.  Занавес
опустился. Огни в зрительном  зале  становились  ярче.  Что  происходит?  Он
посмотрел на часы и увидел, что сейчас  только  половина  десятого,  слишком
рано для конца спектакля. К тому же он не видел, чтобы "Титаник" утонул.
   Значит, это антракт. Всего лишь антракт.
   Розетта толкала его локтем.
   - Ну как, тебе  нравится?  -  спросила  она  радостно,  полным  ликования
голосом.
   Все слишком банально и утомительно, и мне хочется  поскорее  уйти  домой,
подумал он, но ответил:
   - Очень. Особенно эта ария про корабль мечты. Розетта согласно кивнула  и
улыбнулась.
   - С нетерпением жду, как обернутся дела для Иды и  Изидора.  Может  быть,
сходим в бар и выпьем чего-нибудь?
   Он взял ее за руку.
   Они  встали,  протиснулись  мимо  пары,  сипящей  в  конце  их  ряда,   и
направились по проходу к вестибюлю. Гаррисон думал, что у Иды и Изидора, кем
бы они ни были, выбор весьма ограничен. Или им удастся втиснуться в одну  из
спасательных шлюпок и тогда они будут спасены "Карпатией", или утонут вместе
с капитаном и командой. Но он не сказал об этом Розетте.
   Что бы ни предстояло в  будущем,  он  ни  при  каких  обстоятельствах  не
испортит удовольствие своей жене.

Глава 12

Нью-Йорк, 28 декабря 1999 года

   За несколько минут до  своей  смерти  уличный  торговец  Джулиус  Агостен
выкатывал свой ларек на колесах со  стоянки  на  Двадцать  третьей  улице  и
пытался решить, как он поступит, если его лотерейный билет выиграет.
   Первым делом, думал он, я передам ларек вместе  с  лицензией  на  уличную
торговлю своему зятю, и ларек, и место в гараже, и все остальное. Стефан еще
достаточно молодой, чтобы выдерживать долгое время на улице, уходить из дома
в четыре утра и возвращаться в восемь вечера, а  по  уик-эндам  иногда  даже
после полуночи, зимой и летом, в дождь и в жару.  Теперь,  когда  у  Рене  и
Стефана появился ребенок, это позволит им немного подзаработать, может быть,
даже отложить несколько долларов на будущее для своей маленькой девочки.
   Городской муниципалитет выдавал всего лишь строго ограниченное количество
лицензий на уличную торговлю, и существовало  немного  таких  выгодных  мест
вроде того, которое отвоевал для себя Джулиус - угол Сорок  второй  улицы  и
Бродвея, сердце центральной части города. В будние дни недели его  клиентами
были служащие,  мужчины  с  кейсами  и  стильные  женщины.  Тысячи  служащих
заполняли тротуары, выходили из метро,  спешили  туда-сюда  по  Таймс-сквер,
останавливаясь на несколько минут, чтобы купить что-нибудь - кофе,  булочку,
что угодно, -  по  пути  на  работу.  Затем  у  его  ларька  останавливались
таксисты, полицейские, клерки из магазинов - практически он обслуживал всех.
У кого сейчас есть время для нормального завтрака дома?
   Джулиус  толкал  ларек  по  мостовой  к  своему  автофургону,   стоявшему
поблизости. Металлические колесики грохотали  по  асфальту,  и  шум  казался
особенно громким в предутренней тишине. Через три часа город  проснется,  но
пока металлические решетки все еще закрывали витрины магазинов  и  никто  не
проходил через вращающиеся двери офисов, а единственным транспортом на улице
были редкие автомобили,  развозившие  газеты,  и  такси,  проносившиеся  под
тусклыми уличными фонарями. И слава Богу, подумал он. Потому что, если бы на
улице было много народа, появилась бы и транспортная полиция,  и  тогда  его
обязательно оштрафовали бы за то, что он поставил свой  автофургон  в  зоне,
где стоянка запрещена, недалеко от гаража, в котором  он  оставлял  на  ночь
свой ларек. А что ему оставалось делать? Катить его к центру города  пешком?
Но ведь двадцать кварталов - большое расстояние даже в хорошую погоду,  а  в
декабре оно кажется еще больше.
   Сорок миллионов  баксов,  подумал  он,  вспомив  о  лотерейном  билете  в
кармане.
   Если он выиграет, то поведет спокойную жизнь и переедет куда-нибудь,  где
тепло.
   Купит большой дом, Целый особняк, окруженный акрами лужаек,  а  от  самых
железных  ворот  к  особняку  дугой  будет  проходить   подъездная   дорога,
засыпанная гравием.
   Может быть, это будет особняк на берегу  моря,  из  окон  которого  виден
океанский простор - Герти, упокой Господь ее душу,  так  любила  океан.  Ему
больше  не  придется  оставлять  свой  ларек  на  колесиках  в  гараже,   не
понадобится платить каждый месяц по двести долларов, чтобы охранять  его  от
вандалов и воров. Тогда ему не придется вылезать  из  кровати  в  три  утра,
чтобы ехать к оптовику в Куинз за булочками и пирожными, а потом  выкатывать
киоск из гаража и устанавливать его на углу, ожидая, когда наступит час  пик
и появятся толпы служащих, спешащих выпить стакан  кофе  и  съесть  булочку,
перед тем как начнется рабочий день.
   Такой была его повседневная жизнь вот уже более  десяти  лет,  неделя  за
неделей, год за годом. И хотя Джулиус не любил жаловаться на судьбу,  он  не
мог отрицать того, что тяжелая работа не лучшим образом  сказалась  на  нем,
Вставать по утрам с каждым днем становилось все трудней. Он почти  не  видел
своих внуков.
   Болела правая нога - что-то с  кровообращением,  и  нередко  было  трудно
поднимать левую руку.
   Но  больше  всего,  подумал  Джулиус  Агостен,   он   ненавидел   суровые
нью-йоркские зимы.
   Сегодня он надел  стеганую  куртку  с  капюшоном,  который  закрывал  ему
голову, однако пронизывающий ветер с Гудзона  жалил  щеки,  а  кости  стали,
казалось, хрупкими от ледяного холода. В такие дни Джулиус всегда  прибавлял
несколько слоев утепления к своей одежде, но почему-то теплее  от  этого  не
становилось.
   Наверно, это признак приближающейся старости... Но почему он не  заметил,
как куда-то исчезла молодость, и понял это лишь тогда,  когда  готовиться  к
этому стало уже поздно?
   Он развернул ларек и встал на колени, чтобы подсоединить к автофургону.
   Сорок миллионов, сорок миллионов,  сорок  миллионов,  стучало  в  голове.
Принимая во внимание размеры джекпота, может быть,  ему  следовало  на  этой
неделе купить не один билет, а несколько, подумал он. Он слышал, правда, что
по законам вероятности не имеет значения, один у тебя лотерейный  билет  или
сотня. Но все-таки...
   Джулиус уже почти закрепил ларек, как услышал сзади  поспешные  шаги.  От
неожиданности он резко повернул голову.  Звуки  шагов  вроде  бы  доносились
из-за угла, с Пятой авеню.
   Через мгновение из-за угла появилась женщина.
   Сначала  Джулиус  подумал,  что  это  уличная  проститутка,  не  успевшая
заработать. Какая уважающая себя женщина окажется на улице  в  столь  ранний
час, не говоря уже о леденящем ветре? К тому  же,  несмотря  на  все  усилия
полиции очистить город перед празднованием Великого Нового года, проституция
в этом районе  Нью-Йорка  все  еще  процветала,  а  здесь  был  своего  Рода
конвейер,  он  начинался  прямо  вот  на  углу  Двадцать  восьмой  улицы   и
Лексингтон-авеню. В пятницу, самый оживленный день недели, тут можно увидеть
автомобили, припаркованные в два и даже в три ряда, и в  каждом  -  ритмично
поднимающиеся над приборным щитком головы.
   По мере того как женщина приближалась, Джулиус все больше убеждался,  что
она непохожа на обычную проститутку, по крайней мере на одну из тех, которых
он привык видеть в этой части города, -  в  большинстве  своем  они  были  с
макияжем чуть  ли  не  в  дюйм  толщиной  и  должным  образом  одеты,  чтобы
потенциальные покупатели могли хорошо рассмотреть  предлагаемый  товар  даже
если при этом возникала угроза отморозить задницу. Нет, эта больше  походила
на  одну  из  тех  деловых  женщин,  которые  будут  через  несколько  часов
останавливаться у его ларька за кофе и булочкой. На ней было твидовое пальто
и берет, натянутый почти до ушей - и  все-таки,  несмотря  на  это,  Джулиус
увидел, что она удивительно красива - экзотической восточн