какая-то темниловка, - заключил Муха, прислушивавшийся, как и я,  к
этому странному разговору. - Но мне он почему-то нравится, этот фитиль. Хоть
он и внук эсэсовца. По-моему, редкостный  раздолбай.  Но  в  этом  гадюшнике
выглядит нормальным человеком. А что это, если не  гадюшник?  Снимать  фильм
про подвиги эсэсовцев в годы Великой Отечественной войны!  Это  надо  же!  Я
даже представить себе не мог, что такое вообще возможно!
   Толпа начала редеть. Серьезные гости презентации рассаживались  по  своим
джипам и "мерседесам", машины  выруливали  на  асфальтированный  проселок  и
исчезали среди холмов. Артист оглянулся  на  пустеющую  стоянку  и  попросил
меня, отдавая ключи от "мазератти":
   - Запри тачку. И крышу подними - вдруг дождь.
   - Может, двинем домой? - предложил я. - Трасса пустая, к утру доберемся.
   - Нет, - буркнул Артист. - Останемся. Досмотрим.
   - Чего смотреть-то? - удивился Муха. - По-моему, все и так ясно.
   - А мне не все!
   - Молчу, - сдался Муха. - Как скажешь. Сегодня твой день.
   Как  и  на  всех  современных  дорогих  машинах,  черная  кожаная   крыша
"мазератти" приводилась в действие  электрическим  приводом.  После  нажатия
клавиши  она  мягко  наползала  с  багажника  к  лобовому  стеклу,   отделяя
пассажиров от суеты жизни. Я немного посидел в  этом  оазисе  спокойствия  и
комфорта, пытаясь понять, что это за странное действо, свидетелями  которого
мы оказались.
   Резкая стычка  между  журналистом  из  русскоязычной  "Эстонии"  и  явным
националистом из "Ээсти  курьер"  уже  сама  по  себе  вызывала  недоумение.
Странным был сам предмет спора. Если правда, что от рук коммунистов  погибло
в тринадцать раз больше эстонцев, чем от рук фашистов, это  может  объяснить
ненависть к коммунистам. Но разве может это объяснить, а тем более оправдать
любовь к фашистам? Так, во всяком случае, казалось мне. В  Эстонии,  похоже,
думали по-другому. Иначе не затеяли бы этот фильм.

   И тут до меня вдруг дошла вся фантасмагоричность  происходящего  -  не  в
деталях, а в целом. Во всем мире до сих пор вылавливают военных преступников
и судят, несмотря на их престарелость. А здесь с помпой запускают фильм  про
подвиги эсэсовцев. Они тут действительно с дуба съехали?
   Был только один вариант, при котором все это было бы естественным и  даже
рутинным: если бы Вторая мировая война закончилась  полной  и  окончательной
победой Третьего рейха под мудрым  предводительством  вождя  всех  времен  и
народов  генералиссимуса  Адольфа  Гитлера.  Но  она  вроде  бы  закончилась
чуть-чуть не так. Или я ошибаюсь?
   Твою мать. В демократической Эстонии. Сегодня. Снимают фильм  о  подвигах
эсэсовцев. А выйдет он через год. Ну, правильно: как раз к 55-летию  со  дня
Победы. Это что, такой подарок ветеранам Великой Отечественной войны?
   Кому все это понадобилось? Зачем?
   А  ведь  кому-то  понадобилось.  Об  этом  свидетельствовал  даже  размах
презентации.

   Что все это, черт возьми, значит?

   Не придя ни к какому выводу, я допил остывший кофе из термоса и  вернулся
к помосту, на котором режиссер Март Кыпс проводил показательную репетицию  -
мастер-класс.

   Начало  смеркаться.  Над  речушкой,  призванной  исполнять  роль   Векши,
стелился туман, словно загустели заросли ивняка  и  краснотала  на  низинном
берегу.  Заработала  передвижная  электростанция,   питающая   осветительные
приборы. Мощные юпитеры  вспыхнули  над  помостом,  на  котором  проводилась
пресс-конференция. Теперь он превратился в съемочную  площадку.  Реквизиторы
установили дощатый стол, расстелили на нем штабные карты, расставили  гильзы
от сорокапятимиллиметровых снарядов, наполненные соляркой, в которой плавали
матерчатые фитили, - коптилки военной поры.
   Тусовка съежилась.  Телевизионщики  уехали  готовить  материал  к  эфиру,
солидные гости, отметившись, поспешили к своим делам. Но некоторые остались.
Почему-то остался правительственный  чиновник  Генрих  Вайно.  Остался  член
политсовета Национально-патриотического союза Янсен, не отпускавший от  себя
внука национального героя  Эстонии.  Рядом  с  Вайно  и  Янсеном  независимо
держался генерал-лейтенант Кейт, но какая-то зависимость все  же,  вероятно,
была, иначе командующий сразу улетел бы, как любой занятый человек, отбывший
протокольное мероприятие.  Были  еще  несколько  газетчиков  и  единственная
телевизионная группа таллинских "Новостей".
   - Суть эпизода в следующем, - объяснял Кыпс не столько артистам,  сколько
почетным гостям, для которых на  краю  помоста  были  поставлены  раскладные
дачные стулья. Меня и Муху, как представителей международного  арт-агентства
"МХ плюс", он тоже отнес к почетным гостям. Поэтому и для нас нашлось  место
- правда, в самом заднем ряду. - Передовые части дивизии генерала Волкова, в
сценарии я  называю  его  Воликовым,  выдвинулись  на  рубеж  реки  Векши  и
попытались с ходу атаковать позиции Эстонского легиона,  но  были  отброшены
батальонами Альфонса Ребане.  Русским  пришлось  отступить  и  окопаться  на
правом берегу. Генерал Воликов получил приказ от маршала Жукова в кратчайший
срок прорвать оборону противника. Он не знал, какие силы  ему  противостоят.
Нужно было произвести разведку  и  взять  "языка"  -  лучше  всего  штабного
офицера. Эту  задачу  Воликов  и  ставит  перед  одним  из  лучших  полковых
разведчиков лейтенантом Петровым. Его роль исполняет актер Злотников. Семен,
на точку!
   Артист вошел на освещенную прожекторами площадку и остановился  у  стола.
Вид у него был, прямо скажем, не слишком веселый. Совсем невеселый.  А  если
быть точным, вид у него был такой, что я обложил себя за то, что  согласился
с его желанием остаться. Нужно было скрутить его, кинуть на  заднее  сиденье
"мазератти" и как можно быстрей увезти  в  Россию.  Скрутить  Артиста  было,
конечно, непросто, но вдвоем с Мухой мы как-нибудь справились бы. Ну, сломал
бы он нам по паре ребер, для друга не жалко.
   В  духовной  атмосфере  современной  демократической   Эстонии   даже   я
чувствовал  себя  не  очень  уютно.  А  Артист  и  подавно.   Он,   конечно,
соответствовал типажу "простецкий русский парень из крестьянской семьи".  Но
на самом-то деле был евреем.
   - Текст! - приказал Кыпс.
   - Какой? - хмуро спросил Артист. - Ты же не дал мне сценария.
   - Я повторяю: мой метод - импровизация!  Что  должен  сказать  лейтенант,
когда его вызвали к генералу?
   - А кто генерал?
   - Я. Текст!
   - Товарищ генерал, лейтенант Петров прибыл по вашему приказанию!
   - Очень хорошо, - кивнул Кыпс. - Вольно, лейтенант. Слушай приказ.  Нужен
"язык". Сегодня ночью идешь на тот берег.  И  без  "языка"  не  возвращайся.
Возьмешь четырех самых лучших разведчиков... Разведчиков на площадку!
   Появились четыре солдата из массовки, одетые так  же,  как  и  Артист:  в
телогрейки и яловые сапоги. На груди у них висели тяжелые дисковые  автоматы
ППШ.
   - У них же фейсы эстонские,  -  заметил  Артист.  -  Получается:  эстонцы
против эстонцев?
   - Ты прав, - немного подумав, согласился режиссер. - Ладно, потом сменим.
Мы договорились с Ленин-градским военным округом, - объяснил  он  гостям.  -
Пришлют батальон солдат. На съемках будут наступать настоящие  русские,  так
что подлинность будет соблюдена. А  подлинность,  господа,  -  основа  моего
творческого метода. Подлинность и еще раз подлинность!
   - Что же происходит дальше?  -  продолжал  Кыпс.  -  Разведгруппа  удачно
форсирует Векшу и проникает в расположение Эстонского легиона. Но  эстонские
легионеры  -  опытные  воины.  Их  роли,  кстати,  будут   исполнять   бойцы
спецподразделения "Эст", элита Сил обороны. Специально  для  этого  и  место
съемки мы выбрали поблизости от расположения их части. Генерал Кейт, я видел
показательные выступления ваших питомцев. Я восхищен. Мои поздравления!
   - Спасибо, Март, - поблагодарил генерал-лейтенант. - Я передам ваши слова
моим бойцам. Это их вдохновит.
   Он произнес это с иронией, но чувствовалось, что  слова  Кыпса  доставили
ему удовольствие.
   - В скоротечной ночной схватке четыре советских  разведчика  погибают,  а
лейтенант Петров попадает в плен, - вернулся Кыпс к описанию эпизода. -  Его
приводят к Альфонсу Ребане. И тут начинается самое  интересное!..  Садитесь,
товарищ лейтенант, - предложил он Артисту, входя в роль Альфонса Ребане.
   Не знаю, какой он режиссер, но актером он был вроде бы неплохим. И эдакая
усталость в тоне, и глубинная озабоченность ситуацией. И слово "товарищ"  он
произнес хорошо, без издевки, но с вывертом.
   Артист сел на подставленный реквизитором табурет.
   - Что нужно Альфонсу Ребане? - продолжал  Кыпс,  адресуясь  к  гостям.  -
Чтобы русские не узнали, какие силы им противостоят и  как  укреплена  линия
обороны? Это так, да. Но ему гораздо важней  другое:  убедить  русских,  что
Эстонский легион малочислен и истрепан в боях, что никакого укрепрайона нет,
а есть наспех вырытые окопы и, главное, что на вооружении Эстонского легиона
лишь легкое стрелковое оружие и ручные пулеметы.  Если  бы  в  этом  удалось
убедить генерала Воликова, тот не стал бы ждать подхода танков и артиллерии,
а повел бы утром наступление силами своих  пехотных  полков.  Но  как  этого
добиться?  У  Альфонса  Ребане  был  только   один   способ:   перевербовать
захваченного разведчика, заставить работать на  себя,  передать  через  него
дезинформацию русскому генералу. И Альфонс Ребане сделал это. Да, сделал!
   - Перевербовал лейтенанта-разведчика? - удивился  Артист.  -  Куда-то  ты
полез не в ту степь. Как он мог его перевербовать?
   - Объясняю. Кого видит перед собой полковник  Ребане?  Простого  русского
парня,  крепкого,  здорового,  с  лицом,  не  отмеченным  печатью   излишней
образованности.
   Муха ухмыльнулся и подтолкнул меня локтем. Я  сделал  знак:  не  мешай  -
творческий процесс!
   - Явно - из деревенских, из  крестьянской  семьи,  -  продолжал  Кыпс.  -
Работящий, сноровистый. Раз сумел стать  лейтенантом-разведчиком  -  значит,
сноровистый. И следовательно - из работящей крестьянской семьи.  Логично?  -
спросил он у Артиста.
   - Ну, допустим, - кивнул тот, озадаченно морща свое не отмеченное печатью
излишней образованности лицо.
   - А что такое работящая крестьянская семья  в  3О-е  го-ды?  Это  кулаки,
господа. И это значит, что отец нашего разведчика наверняка был раскулачен и
сослан в Сибирь или даже расстрелян. Твой  отец,  Семен,  -  кулак.  Это  по
Станиславскому - предлагаемое обстоятельство. Можешь ты это допустить?
   - Вообще-то мой отец - альтист,  профессор  Москов-ской  консерватории  и
почетный  член  десятка  академий.  Но  могу  и  допустить,  что  кулак.  Со
Станиславским спорить не буду. Допустил. И что из этого следует?
   - Из этого следует все! - торжествующе объявил Кыпс. - И прежде  всего  -
неосознанная, сидящая в самой глубине твоей души ненависть к большевистскому
режиму, уничтожившему всю твою большую дружную семью. И Альфонс Ребане помог
тебе понять самого себя. Он убедил тебя,  что  быть  подлинным  патриотом  -
значит бороться против коммунистического режима.
   - И я побежал к своим и доставил им всю эту туфту?
   - Да. Дезинформацию. Генерал Воликов  отдал  приказ  о  наступлении.  Оно
захлебнулось  в  крови.  И  уже  не  спасли  положения  подошедшие  танки  и
артиллерия. Русская дивизия была обескровлена, она не смогла сломать оборону
Эстонского легиона. И только когда  была  закончена  перегруппировка  группы
армий "Север", Альфонс Ребане получил приказ отступить. Таков общий  рисунок
одного из центральных эпизодов фильма, - закончил Кыпс. - Детали появятся  в
процессе съемок, в ходе импровизации. Импровизация - это вторая составляющая
моего творческого метода.
   - Полная херня, - подумав, сообщил свое мнение Артист. - Если у меня отец
- кулак, меня и близко не подпустят к полковой разведке. Ее же контролировал
Смерш!
   - Ты сумел скрыть свое происхождение.  Многие  так  делали.  В  суматохе,
которая царила в начале войны, это было нетрудно.
   - Вот за что я люблю режиссеров - они все  умеют  объяснить!  Даже  любую
фигню! Если я так ненавижу большевиков, почему я не  перебежал  к  немцам  в
начале войны?
   - Ты был морально не готов к этому решению. Ты и не сделал бы этого, если
бы не встреча с тонким психологом, каким был Альфонс Ребане.
   - Февраль сорок четвертого года, Марик.  Вникни!  Не  сорок  второго,  не
сорок третьего - сорок четвертого! Любому идиоту уже ясно, что Гитлер капут.
И в это время я перебегаю к немцам? Ты хоть думай, что несешь!
   - Именно в это время! - убежденно возразил Кыпс. - Да, все уже  понимали,
что война  проиграна.  Но  для  тебя  это  единственный  шанс  вырваться  из
большевистского ада, оказаться вместе с  отступающей  германской  армией  на
Западе. Пожалуйста, можешь сделать это главным мотивом.
   - Все равно херня, - повторил  Артист.  -  Полковой  разведчик  лейтенант
Петров. За его плечами - три с лишним  года  войны.  Сколько  раз  он  успел
сходить  за  линию  фронта?   Десятки!   И   тут   его   захватят   в   плен
фашист-ско-эстонские валуи?
   - Они были готовы к встрече с русским разведчиком.
   - Это я, разведчик, был готов к встрече с ними. Эффект неожиданности  был
на моей стороне.
   - Ты забываешь, что у эстонских легионеров подготовка была не хуже, чем в
подразделении "Эст"!
   - И что? - презрительно спросил Артист. -  Ты  хочешь  сказать,  что  эти
"эсты" смогут взять меня в плен?
   Кыпс развел руками и обратился к Кейту:
   -  Генерал,  я  бессилен.  Объясните  артисту   Злотникову,   что   такое
спецподразделение "Эст".
   -  Нет  ничего   проще,   -   со   снисходительной   усмешкой   отозвался
генерал-лейтенант. - Отправляйте разведчика на задание.
   - На какое задание? - не понял Кыпс.
   - Какое задание дает генерал Воликов лейтенанту Петрову?  Взять  "языка".
Пусть идет и берет. Возьмет - значит, все ваши построения ничего  не  стоят.
Попадет в плен - продолжите свой "мастер-класс". Я с интересом понаблюдаю за
психологической дуэлью Альфонса  Ребане  с  русским  разведчиком.  Где  этот
артист, исполняющий роль героя вашего фильма?
   - На той стороне, в штабном блиндаже, - доложил помощник режиссера.
   - Вот и приступайте. А мы посмотрим. Это  интереснее,  чем  слушать  ваши
рассуждения. Не так ли? - обратился Кейт к Генриху Вайно и национал-патриоту
Янсену.
   - Занятно, - кивнул Вайно.
   - Очень занятно, - подтвердил Янсен.
   Пока Кыпс связывался по рации  с  помощником  на  том  берегу  и  отдавал
распоряжения приготовиться к прогону, реквизитор принес ППШ и подал Артисту.
   - А это мне зачем? - спросил Артист.
   - Положено, - объяснил реквизитор. - У всех такие же автоматы.
   - И с ним я полезу за "языком"? На настоящее дело я бы взял "шмайссер". А
эту дуру мне и даром на надо.
   - А что вам нужно?
   - Метров пять крепкого тонкого шнура. И финку с тяжелой ручкой - лучше со
свинчаткой.  А  этих  я  с  собой  не  возьму,  -  кивнул  он   на   четырех
"разведчиков". - Лишняя обуза мне ни к чему.
   - Вы хотите сказать, что пойдете один? - удивился Кейт.
   - Вот именно, генерал.
   - Они хорошие солдаты.
   - Может быть. Но я их не знаю. А с незнакомыми на такие дела не ходят.
   - Вы самоуверенны, Злотников.
   Артист хмуро усмехнулся.
   - Вы и понятия не имеете, генерал, насколько я самоуверен.
   До Кейта, по-моему, начало кое-что доходить.
   - Вы служили в армии?
   - Пришлось.
   - Воинское звание?
   - Рядовой запаса.
   Генерал-лейтенант с некоторым сомнением посмотрел на Артиста и повернулся
к порученцу:
   - Кто командует массовкой на том берегу?
   - Сам командир отряда. Капитан Кауп.
   - Передайте ему: репетиция приравнивается  к  боевым  учениям.  Со  всеми
вытекающими последствиями. И если они не сумеют перехватить разведчика...
   - Можете не продолжать, господин генерал. Он поймет.
   - Все готово, можно начинать, - объявил  Кыпс.  -  Как  только  лейтенант
Петров будет схвачен, дадут зеленую ракету, и мы перейдем на ту  сторону,  в
командирский блиндаж. Желаю удачи, Семен.
   - С тобой я потом разберусь, - вместо традиционного "к  черту,  к  черту"
пообещал Артист. Он деловито попрыгал, проверяя, не брякает  ли  что-нибудь,
подмигнул нам и скрылся в низинном ивняке.
   Генерал-лейтенант Кейт обратился к режиссеру:
   - Что-то не верится мне, что этот актер - рядовой запаса. В каких войсках
он служил?
   -  Понятия  не  имею,  -  ответил  Кыпс,  озадаченный  обещанием  Артиста
разобраться с ним. - Вроде бы воевал в Чечне. Но в  каких  частях...  Сейчас
выясним. Здесь его друзья. Господин Мухин и  господин  Пастухов.  Они  могут
знать. В каких войсках служил Сенька? - обратился он к нам.
   - В спецназе, - ляпнул Муха. - В диверсионно-разведывательной группе.
   Он получил от меня внешне незаметный, но болезненный тычок  по  ребрам  и
спохватился:
   - Ну, это он так сам говорил. Но разве можно ему верить?  Он  же  трепач.
Артистическая натура. Соврет - недорого возьмет. Он говорил,  например,  что
за его голову чеченцы назначали премию в миллион долларов. Не  треп?  Да  за
него и половины не дали бы. Штук триста - куда ни шло. Ну, четыреста.  Ладно
- четыреста пятьдесят. А "лимон"? Да ни в жизнь!
   - Мы не располагаем информацией о службе артиста Злотникова, - прервал  я
словесный понос Мухи.
   Генерал-лейтенант снова подозвал порученца:
   - Передайте приказ капитану Каупу: выставить патрули по всему берегу.
   - Слушаюсь. Немедленно передам.
   - Нечестно, господин генерал, - сказал я. - Вы сейчас  -  наблюдатель.  А
наблюдатель не имеет права вмешиваться в ход учений.
   - На войне как на войне, - холодно ответил Кейт.
   Что ж, на войне как на войне.
   Интересное намечалось кино.

   С полчаса ничего не  происходило.  Генерал-лейтенанта  и  высоких  гостей
снабдили  армейскими  биноклями,  они  напряженно  всматривались  в  высокий
северный берег. Но он был  погружен  в  темноту,  лишь  изредка  разрываемую
осветительными ракетами. Звуков тоже никаких не было -  их  заглушал  дизель
электростанции. Кейт приказал выключить движок. Теперь погрузился в  темноту
и наш берег, стало слышно, как плещется на камнях  вода  и  кричит  какая-то
болотная птица.
   Муха сбегал к "мазератти" Артиста и притащил полевой бинокль с встроенным
прибором ночного видения  и  компьютером,  позволяющим  укрупнять  фрагменты
изображения и делать их более четкими. Этим  биноклем,  изделием  российской
оборонки, нас премировал мэр одного подмосковного городка после того, как мы
сделали для него кое-какую работу.
   Чтобы  не  смущать  командующего  Силами  обороны  Эстонии  видом   этого
чудо-бинокля, мы отошли в сторону и принялись  по  очереди  всматриваться  в
северный берег. На зеленоватом фоне четко вырисовывались танковые  капониры,
замаскированные пушки и  пулеметные  гнезда  на  высоком  берегу,  виднелись
силуэты  солдат  в  стальных  немецких  касках  военных  времен.   Одиночные
патрульные в таких же касках передвигались и по кромке воды.
   А вот это, по-моему, было ошибкой. На месте генерал-лейтенанта Кейта  или
этого Альфонса Ребане я выслал бы парные патрули. И  под  страхом  трибунала
запретил бы курить. Возможно, выполнявшие роль фашистских легионеров  "эсты"
и получили такой приказ, но явно его не выполняли. И хотя курили они,  пряча
сигареты в ладони, слабые пятнышки света все же были видны.
   На  выбор  у  Артиста  было  два  варианта.  Легким  понтонным  мостиком,
переброшенным через речку, он воспользоваться не мог  -  его  как  бы  и  не
существовало, да и он был весь на виду. Километрах в восьми от  позиций  был
автомобильный мост. Можно было проскочить туда, а потом зайти к легионерам с
тыла. Но восемь километров туда и восемь обратно  -  это  час  бегом.  После
такой пробежки сил для  активных  действий  останется  маловато.  Оставалось
одно: попытаться незаметно форсировать речушку вп