катушечных   записей.   Насчитывала   она   свыше    трехсот
наименований  и  включала  в себя,  естественно,  все  диски
битлов и роллингов, а также полное собрание сочинений  "Пинк
Флойд",  "Юрайя  Хипп", "Лед Зеппелин", "Дип  Пепл",  "пост-
битловское" творчество каждого из "великой четверки" и сотни
иных наименований.
      Коллекционирование рока было занятием весьма дорогим -
на  него  у Велихова уходила вся стипендия и все те  деньги,
что   он  зарабатывал  летом  в  стройотрядах.  Хобби   было
полузапретным и потому довольно-таки опасным.
       Покупателей   "пластов"  у  магазина   "Мелодия"   на
Калининском   запросто   могли   замести   за   компанию   с
фарцовщиками  в  милицию.  Засим  "телега"  в  институт   (с
неприятными  последствиями  по  комсомольской  линии)   была
правонарушителям обеспечена.
      Однажды  такая  "закладушка" на  Велихова  в  институт
пришла.
      Андрея пригласили в комитет комсомола. Шел он  туда  с
внутренней дрожью.
      Благодаря  "телеге"  можно было не  только  схлопотать
комсомольский  выговор  и остаться без  стипендии,  но,  при
неблагоприятном повороте, лишиться комсомольского  билета  и
быть изгнанным из института.
      К  удивлению  Велихова, в комитете  его  встретило  не
заседание  в  полном  составе,  но  один  парень,   зам   по
культмассовой  работе.  Звали  его  Борис  Барсинский.   Все
называли его Боб.
      То  был  жилистый парень невысокого роста с  сухими  и
определенными чертами лица и жесткими голубыми глазами.  Жил
он  в общаге, но держался особняком. Велихов знал лишь,  что
прибыл  тот  в  Москву  из оборонного городка  откуда-то  на
Урале.   Барсинский   обладал   двумя   изумительными    для
студенческого лидера качествами: мог выпить сколько  угодно,
не пьянея, и умел организовать любую комсомольскую акцию, от
субботника до дискотеки.
       Велихов  не  был  близко  знаком  с  Барсинским,   но
здоровался  с  ним  издалека  и относился  уважительно.  Ему
нравился его тяжеловесный, слегка грубоватый юмор.
     - Садись, - сухо кивнул Велихову на стул Барсинский.
      Внутренне напрягаясь, Андрей уселся на краешек  стула.
Барсинский   достал   из  папки  милицейскую   "закладушку".
Oрочитал  ее, хмыкнул, а затем сложил, выразительно разорвал
на четыре части и бросил в корзину. Андрей оторопел.
      - Скажи, - вдруг доверительно спросил Боб, - а правда,
что битлы приезжали в Москву?
      -  Это  апокриф, - ответил Велихов (он был  начитанным
мальчиком), - ну, легенда. Не знаю, откуда она пошла. Может,
от  песни "Back in the USSR". Хотя сама композиция -  просто
своего рода продолжение "Back in USA" Чака Берри.
      -  Ишь ты, - уважительно сказал Барсинский. - А у тебя
слова "Джизус Крайст суперстар" есть?
     - Конечно. И три перевода.
      -  А  знаешь  анекдот: отчего битлы  распались?..  Пол
просыпается, гладит женщину: "Доброе утро, Линда!" -  "Я  не
Линда, я - Йоко!"
      Велихов вежливо посмеялся, хотя анекдот знал. Так  они
проговорили  минут пятнадцать. Потом Барсинский  вдруг  стал
развивать перед Велиховым свою идею.
      Он  предлагал организовать студенческий  клуб.  Чтобы,
значит,  вечерами  студиозы не предавались бездумной  травле
своих    организмов   низкокачественным   алкоголем.   Чтобы
собирались они в уютном помещении Дома культуры. При  свечах
будут  попивать  они сухое вино. А кто-то -  "например,  ты,
Велихов" - будет организовывать им культурную программу.
      - А что? - развивал свою мысль Барсинский. - Сперва ты
им  о  разных там поэтах расскажешь. Или о кино: Тарковский-
Морковский, Ахматова-Махматова...
      Потом о группах. Как битлы собрались, где пели, с  кем
спали... Ну, а потом, на закуску, танцы.
      Велихов выслушал Барсинского не прерывая. Ему  безумно
понравилась идея.
      Он еле сдерживал себя, чтобы не закричать: "Да, да,  я
согласен!"
     Вместо этого он осторожно спросил:
     - А помещение? Аппаратура?
     - Не ссы в компот. Все будет.
     - А билеты, контролеры? Столики?
     - Да не твоего ума это дело! Я же сказал: все будет! Ты
мне культурную программу обеспечь! Сделаешь?
       -   Да  нет  вопроса!  -  ответил  Велихов,  подражая
"комсомольскому стилю"
     Барсинского, который был заразителен (как и его идея).
      -  Тогда заметано! Набросай мне программку первых трех
заседаний  и  приходи... - Барсинский полистал блокнотик,  -
скажем,  через недельку. Лучше в комнату в общаге  -  625-я,
знаешь? Лады?
      Велихов  чуть не закричал: "А почему не  завтра?",  но
сдержался и просто радостно кивнул.
      Через  неделю  он  пришел к Бобу с планом  сразу  пяти
первых заседаний.
       Барсинский  внимательно  прочитал  скоропись  Андрея.
Ничего  не  сказал,  но  по его, как  всегда,  Довольно-таки
непроницаемому  лицу  было все же заметно,  что  предложения
Велихова ему нравятся.
     Затем Боб спросил:
     - А что с деньгами?
      -  С  деньгами? - удивился Андрей. - Ты же сам сказал,
что  разберешься  с  помещением. И аппаратурой.  А  я  готов
работать забесплатно.
      -  Ты  плохо  знаешь  музыку, - слегка  нравоучительно
произнес  Боб. - А великий Шаляпин говорил, что  забесплатно
только  птички чирикают... Как ты представляешь себе:  каким
образом   мы  будем  реализовывать  билеты  на  наши,   э-э,
заседания?
      -  Ну,  не  знаю... Через комитет комсомола,  может...
Отличникам учебы...
     Активистам...
      -  Все  правильно: отличникам и активистам.  Но  -  за
деньги. Как ты думаешь, рубль за билет - будет нормально?
     - Наверно...
      -  Вот  и  хорошо... Тогда я прокачаю этот  вопрос  на
комитете.  Но  это формальность. Они, конечно  же,  будут  в
восторге.  А  потом... Я возьму на себя  помещение,  билеты,
охрану,  аппаратуру... Ну, а ты, мой  дорогой,  готовь  свою
культурную  программу.  И в конце месяца  объявим  премьеру.
Напиши, кстати, текст рекламки для многотиражки... Да,  еще:
как будем делить прибыль?
      Андрей  был  ошеломлен.  Он  ни  на  секунду  даже  не
задумывался, что его идея принесет какие-то там деньги.
     - Н-ну, я не знаю... - замялся он.
      -  Предлагаю  "фифти-фифти". Пятьдесят процентов  мне,
пятьдесят - тебе.
     Не против?
     - Пожалуйста.
     - Только молчи об этом, понял? Как рыба молчи! Узнают -
можно будет партбилет на стол положить. Понял?
     - Конечно.
      От  Барсинского Андрей уходил с двойственным чувством.
Он,  с  одной  стороны, радовался, что его идея  принята  и,
благодаря  энергии и связям Боба, кажется, скоро воплотится.
С  другой стороны, одно упоминание о каких-то там будущих  -
наверняка левых! - доходах повергало его в ужас.
      Он  никак не мог даже предположить, что времена  очень
скоро поменяются.
      И слово "доходы" перестанет быть неразрывно связано  с
эпитетом "левые".
     Барсинский, кажется, это чувствовал.

                             ***

      Первое  заседание студенческого клуба "Вектор"  прошло
через месяц.
      Все  было так, как задумывал Велихов: столики,  свечи,
сухое вино...
      Сперва он рассказал о жизни и творчестве Цветаевой,  с
прочтением  стихов  и  исполнением  под  гитару   песни   из
кинофильма  "О  бедном  гусаре  замолвите  слово";  затем  -
просветил  собравшихся  об  истории  знакомства   и   начале
творческого   пути  "ливерпульской  четверки"  ("продолжение
a+%$c%b!.."). После были танцы, которые вел опять же Велихов
(термина "диск-жокей" тогда Даже в помине не было).
     Публика осталась донельзя довольной.
      Билеты  на  вечер  представляли собой  прямоугольники,
нарезанные  из  почтовых  открыток  и  снабженные  подписями
Велихова  и Барсинского. Вход в фойе Дома культуры бдительно
охраняли два гиганта-близнеца из комсомольского оперот-ряда.
      По  окончании  более чем успешного  представления  Боб
передал Велихову его долю выручки, тридцать два рубля, и эти
деньги отравили Андрею сознание от собственного неоспоримого
успеха.
      Уже после четвертого заседания клуба (Велихов как  раз
закончил  жизнеописание "битлов") не осталось, казалось,  ни
единого  студента  в  двадцатитысячном  институте,  кто   не
слыхивал  о  клубе "Вектор" и не стремился  попасть  на  его
заседание.  Двое  амбалов-близнецов уже не могли  сдерживать
толпу  безбилетников. Пришлось усилить их еще тремя. К  тому
же   поставить  патруль  у  запасного  выхода,  а  также  по
охраннику  у  каждого  из окон. Барсинский  выставил  десять
дополнительных  столов  и повысил цену  за  билеты  до  двух
рублей. Как бы между прочим он сообщил об этом Велихову, и у
того  тревожно  заныло  под ложечкой. Однако  после  каждого
заседания  потный и счастливый Андрей становился богаче  уже
на пятьдесят два рубля. Это были очень хорошие деньги.
     Настолько хорошие, что за них вполне могли бы посадить.

                             ***

     Вскоре Велихов стал в институте суперпопулярным.
      Он  и  ранее  не жаловался на недостаток  внимания  со
стороны  однокурсников и однокурсниц. Первых  привлекал  его
общительный  и беззаботный нрав. Вторых - то же  самое  плюс
высокий  рост,  правильные черты лица и  вечный  безмятежный
румянец.
       Теперь  же,  после  успеха  "Вектора",  Андрей   стал
популярен,  словно те рок-звезды, о которых он  рассказывал.
Дня не проходило, чтобы он не ловил на себе (на лекции или в
буфете)  страстного взгляда девушки, мечтающей  стать  новой
пассией  звезды. Порой они сами подходили к нему,  завязывая
знакомства.  А  уж  о  тех, кто обступал  его  по  окончании
вечеров, даже говорить нечего.
      К  чести Велихова сказать, пользовался он своею славой
аккуратно   и   весьма,  весьма  разборчиво   Был   радушен,
внимателен,  тактичен. Никому ничего не  обещал.  О  победах
своих   не   трепался.   И   тщательно   присматривался    к
представительницам прекрасного пола, памятуя о совете отца:
      "Спать ты можешь с кем угодно. А жена должна быть: раз
-  умной, два - ласковой и три - послушной". Андрей к  этому
отцовскому списку добавлял про себя еще: "И красивой". Жизнь
с дурнушкой он посчитал бы ниже своего достоинства.
      Однако столь редкостного и противоречивого сочетания -
умной,  ласковой, красивой и послушной в одном лице - Андрей
пока  не  встречал  и потому держал свое  сердце  на  замке,
несмотря на ухаживания со стороны женского пола.
      Боб  Барсинский присутствовал на всех  без  исключения
заседаниях-представлениях "Вектора". Сидел за "директорским"
столиком  в  первом  ряду. Часто приводил  с  собою  гостей,
причем никогда ими не были девушки.
     Личная жизнь Боба вообще оставалась для Велихова, равно
как  для прочих, тайной за семью печатями. Казалось, женщины
вовсе не интересуют его. Вечно он смотрел куда-то мимо  них.
И они, Похоже, не очень-то жаловали Боба.
      Гостями  Барсинского  в клубе всякий  раз  оказывались
нужные люди: то секретарь комитета комсомола с супругой,  то
прогрессивные   деятели   из  институтского   парткома,   то
представители райкома комсомола, а пару раз даже инструктора
из горкома ВЛКСМ. (Каждый раз, когда ожидался высокий гость,
Барсинский говорил Велихову: "Ты там смотри поаккуратней", -
и  неопределенно шевелил в воздухе пальцами. И тогда  Андрей
читал   стихи   Маяковского  и  Асеева,   а   вперемешку   с
заграничными хитами запускал: "Слышишь, время гудит: БАМ!".)
В  ходе представления Боб что-то все время нашептывал гостям
-   порой  они  невпопад  смеялись,  сбивая  Андрея.   После
заседания  все  вместе распивали в задней комнате  водку,  и
высокие визитеры заплетающимся языком пытались дать Велихову
указания по части идеологии.
      Однажды  весной (то был 1985-й год, к власти  как  раз
пришел  Горбачев,  и  Боб  не  терпящим  возражений  голосом
распорядился  заменить  сухое вино  на  столиках  на  пепси)
Барсинский  привел на вечер девушку. Ее звали  Людмила.  Они
сидели  за "директорским" столиком вдвоем. Еще два стула  (и
это - при редкостном ажиотаже, что творился вокруг "Вектора"
и изрядных ценах на билеты) оставались за столом пустыми.
      Людочка  во  все глаза смотрела на Велихова,  слушала,
развесив  уши, его вдохновенные импровизации.  Для  нее  это
было   событием:   побывать   наконец   в   легендарном    и
малодоступном  клубе, сидеть в первых рядах, так  близко  от
Велихова,  институтской  звезды!  Барсинский  держался,  как
всегда, чуть отстранение, как бы на дистанции - и от девушки
(словно  он  с  нею  вовсе  не  знаком),  и  от  того,   что
происходило  в  клубе.  Косил  глазом  куда-то   в   сторону
запасного выхода.
       Под   конец   вечера  Велихов  (он   размялся   перед
выступлением   запретным  красненьким)  выронил   из   чехла
пластинку. Нагнулся за ней. И - словно по наитию взглянул на
Барсинского. Тот никак не ожидал, что Андрей перехватит  его
взор, и потому, видимо, дал волю своим чувствам.
       Велихов  был  потрясен.  Взгляд  Боба  выражал  такую
ненависть,  что  у него мурашки пробежали  по  спине.  Такая
затаенная  злоба читалась во взгляде Барсинского,  что  она,
казалось,  вот-вот испепелит Андрея. "Да что он, ревнует  ко
мне? Завидует?" - мелькнуло в голове у Андрея.
      Впрочем,  это выражение держалось на лице  Барсинского
всего-то одно мгновение. Когда Велихов выпрямился, тот сидел
с прежним равнодушным, почти скучающим видом.
      И  потом, после вечера, знакомя Андрея с Людочкой, тот
был  таким  же,  как всегда: тяжеловесно шутил,  улыбался  и
похлопывал Андрея по плечу.
       Ненавидящий  взгляд  Барсинского  Велихов  постарался
выкинуть из головы.
      Попытался  уговорить  себя, что ему  привиделось.  Что
обмануло  зрение  в интимном полумраке клуба.  Что  у  Боба,
партнера и почти друга, ровным счетом нет никаких оснований,
чтобы смотреть на него так.
      Однако  еще долго, когда он закрывал глаза, перед  ним
всплывал,  словно  наяву, тот столик в полусумраке  клуба  и
устремленные  на  него в один и тот же  миг,  разом:  взгляд
Людочки  -  восхищенный,  почти  влюбленный.  И  -  тяжелый,
ревнивый, ненавидящий взгляд Барсинского.

                             ***

      Все  это Велихов рассказывал своей возлюбленной Оксане
Берзариной  на  кухне ее квартиры на третьем этаже  дома  по
Кутузовскому  проспекту,  26. Иногда  он  прерывался,  чтобы
выпить рюмку "Абсолюта" или закурить. Шел уже четвертый  час
ночи, однако Оксане нисколько не хотелось спать. Она слушала
своего  любовника с неослабевающим вниманием. Самое главное:
он наконец открылся ей.
      Она  узнавала  его  историю и начинала  понимать  его.
Велихов  был  мастерским рассказчиком, и  она  представляла,
словно наяву, молодого Боба Барсинского за столиком в  холле
Дома  культуры, который ненавидяще глядел на молодого  диск-
жокея, нынешнего ее любовника...
       К   тому   же  реальная,  а  не  выдуманная  наемными
борзописцами  история  катастрофически  быстрого  обогащения
Барсинского  была  весьма  для  Оксаны  интересна.  А   если
представить,  что  на месте Боба мог оказаться  ее  нынешний
любовник... А что, в самом деле, было бы, если  б  на  месте
Барсинского оказался Велихов?..
      "Тогда  бы мы с ним не встретились! - жестко  оборвала
она  саму себя. - Да и не мог Андрей оказаться на его месте.
Разве  ты не чувствуешь: он - совсем другого поля ягода.  Из
иного теста слеплен".
     Оксана ласково погладила Андрея по руке.
      "Ну, а я бы могла? - вдруг пришла ей в голову вздорная
мыслишка.  - Могла бы я стать такой, как Боб? Иметь  столько
же  денег,  как  он?  - Она на секунду задумалась,  а  потом
уверенно самой себе ответила:
     - Да, могла бы.
      Особенно  если  б  оказался рядом не  такой  никчемный
мужик, как несчастный муж мой Сема. Другой - который хотя бы
мне не мешал. Помогал бы. Хотя бы вот такой, как этот умный,
красивый,  великодушный  - но, увы, кажется,  слабосочный  -
Андрюша".
      Она  не  успела  додумать мысль до конца,  потому  что
Велихов продолжил свой рассказ.
      Однако некое предчувствие идеи уже посетило ее. Оксана
поняла,  что  мысль, если она обмозгует ее до  конца,  может
оказаться  перспективной. В конце концов, не  собирается  же
она останавливаться на достигнутом.
      Квартира в сердце Москвы, работа в престижной фирме  и
"девятка"   -  это,  конечно,  хорошо.  Если  сравнивать   с
одноэтажной   мазанкой  (удобства  во   дворе)   в   станице
Привольная Ставропольского края. И прополкой клубники.
      А ежели сравнивать с тем, что имеется у Барсинского? И
у его женушки?
        Персональным   самолетом,   собственной   яхтой    и
благотворительным балом в лондонском свете?..
      Времена  между тем медленно, неподатливо, но менялись.
(Продолжал   свой   рассказ  Андрей.)  В  сентябре   1985-го
Барсинский  и Велихов сдали "госы" по научному коммунизму  и
принялись  писать диплом. Распределение им обоим  было  уже,
впрочем, обеспечено. Никто не сомневался, что обоих  оставят
при институте, взяв, не мытьем, так катаньем, на кафедру - в
аспирантуру.   Независимо  от  знаний,  рвения   и   оценок.
Барсинский являлся слишком Видным общественным деятелем  (он
уже  возглавлял  институтский профком), чтобы  институт  мог
позволить  потерять  его где-нибудь в провинциальной  глуши.
Такие  шоумены, как Велихов, тоже на дороге не  валялись  (к
тому  ж Барсинский затащил его к себе в профком заместителем
по культмассовой работе).
      Однако  для  того,  чтобы чувствовать  себя  абсолютно
уверенным   в  завтрашнем  дне,  Велихову  необходимо   было
жениться.  Да и не хотелось ему три предстоящих аспирантских
года по-прежнему кантоваться по общагам.
      Однажды  в институтской библиотеке (даже ему, великому
массовику-затейнику,  надо  было  хоть  изредка   заниматься
электротехникой!)  он  встретился с  Людмилой  -  той  самой
девушкой, которую Боб приводил на его вечер.
     Они, впервые за время учебы, разговорились.
       Людмила   произвела  на  Андрея  самое  благоприятное
впечатление.  Высокая, милая, спокойная, уверенная  в  себе,
покладистая. Андрей пригласил ее в кино.
      В  "России" они посмотрели ошеломляющий хит  сезона  -
грузинское  "Покаяние"  (тогда Велихов  впервые  понял,  что
времена, кажется, и вправду меняются).
      В  последующие  дни они посетили  "Юнону  и  Авось"  в
"Ленкоме",   сходили   в  "Современник"   на   "Поутру   они
проснулись". Андрей провожал ее в страшную даль: одиннадцать
остановок  троллейбусом  от  метро  "Варшавская".  Такси   и
дорогими  подарками не баловал. Присматривался. "Прокачивал"
ее  в  уме  по  тем "параметрам" будущей идеальной  жены,  о
которых говорил ему отец и в которые он безоговорочно верил.
     Умна ли? - Безусловно. Ласкова? Послушна? - Похоже, что
так:  все  в ней говорило, что она способна стать заботливой
хозяйкой  и любящей матерью будущим детям Велихова. Наконец,
несомненно было, что Люда красива. Почему-то при виде  ее  у
начитанного Велихова вертелись в голове строки из "Онегина":
"Она была неговорлива... без притязаний на успех..."
       Велихов,  со  своим  полунаучным  подходом  к  выбору
супруги,  даже  устраивал  для  Людмилы,  словно  невзначай,
простенькие,   но  удивительно  действенные  психологические
тесты.  Просил, к примеру, назвать ее любимые фрукты.  Ежели
бы  она  ответила, к примеру: "Киви, банан,  ананас",  -  он
бежал  бы  от  нее без оглядки: слишком высоки  запросы!  Но
Kюдочка скромно сказала: "Груша, яблоко, абрикос".
     В другой раз Андрей попросил ее назвать десятку любимых
мужских имен.
      Когда  она  выполнила задание, вздохнул с облегчением:
имя  "Андрей" значилось на втором месте. Бориса,  равно  как
Боба,  в хит-листе вовсе не оказалось. "А кто это -Саша?"  -
ревниво поинтересовался он, указывая на имя-лидер. "Брат", -
просто ответила Люда.
      По  всем, стало быть, параметрам Людочка на роль  жены
подходила.
      Оставалось выяснить, как