Соперница  скрипнула  зубами, но не нашлась,  что ответить.  Инициатива
была упущена. Но только временно.
     -- Ну конечно, у  вас, у звезд, так подвешен  язык, --  сказала она. --
Вам без этого нельзя.
     -- Ну-ну, не скромничайте. Вам тоже без этого не обойтись. Вы,  я вижу,
девушка самостоятельная... Так, вы говорите, с мужем работаете?
     "Обрабатываете его" -- это, наверное, прозвучало бы точнее. А еще более
точно -- "обслуживаете".
     "И что это я нападаю на нее? --  снова одернула себя Маша. -- Если бы я
серьезно занялась  бухгалтерией, а  не  тележурналистикой, Эдик  бы на  меня
молился. Семейный бизнес -- разве это не его заветная мечта?"
     -- Я счастлива работать  в его фирме, --  заявила Раиса. -- В настоящее
время Эдик поручил мне составить смету по переоборудованию своей квартиры.
     --  По  переоборудованию своей... -- повторила  Маша.  --  Какой  такой
квартиры?
     --  Ну  как  же,  квартиры  на Пятницкой.  Я  думала,  вы в  курсе,  --
усмехнулась Раиса.
     Вот,  оно самое! Она  уже планирует, как будет  обставлено  их  будущее
гнездышко.  Уж  она-то  позаботится, чтобы сантехника  и прочее было  самого
высшего качества и по самой низкой цене. Она уже калькулирует,  подсчитывает
каждый  его  цент и пфенниг. И  выкладывает ему итоговую (к  оплате) сумму в
момент оргазма. Дельно!..
     -- Надеюсь, вы опытный бухгалтер, -- вздохнула Маша.
     -- Можете не беспокоиться, -- вызывающе бросила Раиса.
     И после этого от Маши требуют кротости и мудрости?! Неужели кротость  и
мудрость  в  том, чтобы проглатывать  собственную  желчь, вместо того  чтобы
излить ее на соперницу?
     Она  взглянула  исподлобья на  Раису, которая как  ни  в чем не  бывало
покуривала и даже торжествующе поигрывала наследственными жемчугами.
     --  Теперь  я вижу, что не о чем беспокоиться, -- сказала  она со своей
фирменной телевизионной улыбкой. -- Я рада, что Эдик нашел человека, который
на совесть все продумает и просчитает... Вплоть до нашей детской.
     -- Что-что? -- раскрыла рот Раиса, и Маша с наслаждением наблюдала, как
та зеленеет и становится практически одного цвета со своими ногтями.
     -- Эдик всегда  привык решать все сам,  -- продолжала Маша. -- Хотя мне
казалось, что разумнее было  бы подождать, пока родится  ребенок, а уж потом
заняться оборудованием детской...
     Тонкие губы  Раисы задергались, словно старались  выплюнуть  подходящее
слово.
     Между  тем Маша  всем  своим видом  показывала,  как  благосклонно ждет
вопроса, который  так  мучил соперницу.  Ответ  на  этот вопрос  должен  был
рассеять или подтвердить подозрения, которые  сводили  Раису с ума.  Наконец
она решилась.
     --  А  разве у  вас с  Эдиком,  -- почти жалобно пролепетала Раиса,  --
должен быть... ребенок?
     Какая она все-таки  наивная и  беззащитная, эта Раиса. Несмотря на свои
зеленые когти  и толстые  икры. Маше даже сделалось  ее жаль. Однако  она не
собиралась  так просто  даровать  ей  благостную  весть.  Вернее, отсутствие
последней. Она многозначительно молчала.
     -- Я права, да? -- прошептала Раиса, маясь от смертельной тоски.
     Одним-единственным  словом  Маша могла бы  уничтожить  все ее  надежды,
обратить  ее  мечты, как, впрочем,  и  ее  саму, в  пепел  и прах. Она могла
довести ее  молчанием до судорог... А могла отнестись к ней  с пониманием --
убраться с ее пути и позволить жить с ее мужем.
     -- Нет, я еще не беременна, -- застенчиво проговорила Маша. -- Но Эдик,
кажется,  уже  отчаялся  иметь ребенка...  Мы  подумываем  об  искусственном
оплодотворении.
     Строго говоря,  это  была не такая уж  и неправда. Это было нечто вроде
вызова: кто из двух самочек  сможет раньше угодить отчаянному  желанию Эдика
сделаться отцом.
     Позеленелость Раисы сменилась мертвенной бледностью.
     -- А я думала, что это вы не хотите иметь детей... -- проговорила она.
     -- С чего вы взяли? -- сердечно поинтересовалась Маша.
     -- Я  хочу  сказать, -- запинаясь ответила  Раиса, --  что вы  увлечены
работой на телевидении. Мне кажется, такие люди,  как вы,  очень загружены и
все такое...
     Маша дружески взяла ее под руку.
     -- Конечно,  вы в чем-то  правы, Раиса. Только  все гораздо  сложнее...
Позвольте задать вам интимный вопрос?
     Раиса  отшатнулась  и,  вытаращив  глаза,  зашлась кашлем.  Не  обращая
внимания на ее легкий припадок, Маша энергично продолжала:
     -- Вы замужем?
     -- Нет, -- ответила Раиса, давясь кашлем, -- еще нет.
     -- Но ведь у вас есть мужчина?
     Наконец Раисе удалось справиться с кашлем и взять себя в руки.
     -- Да, -- кивнула она, -- у меня есть мужчина.
     --  И  давно  вы  с  ним  встречаетесь?  -- поинтересовалась  Маша  так
задушевно, словно беседовала с собственной сестрой.
     -- Это мое личное дело, -- проворчала Раиса.
     Маша была вынуждена отступить.
     -- Простите, и не думала вмешиваться в вашу личную жизнь.
     -- Я никому этого не позволяю, -- высокомерно заявила Раиса.
     --  Это правильно, -- кивнула  Маша.  --  А что Эдик,  --  между прочим
спросила она, -- он с вами уже обо всем договорился?
     -- Что вы имеете в виду?
     -- Смету  по переоборудованию квартиры, конечно. Когда она должна  быть
готова?
     -- Чем быстрее, тем лучше.
     -- Для кого лучше?
     -- Для дела, -- холодно ответила Раиса.
     Больше  у  Маши вопросов  не  имелось.  Наконец  появился Эдик  с двумя
бокалами розового шампанского.
     -- Ты вернулся, дорогой, --  улыбнулась Маша. -- Ты что, ходил  звонить
папе и маме?
     Эдик поморщился и стал рассматривать свои алмазные запонки.
     -- Эдуард,  --  повышая голос, начала Раиса,  --  внесите ясность. Ваша
жена намекала на то, что вы все еще стараетесь заиметь ребенка. Это правда?
     Эдик  бросил запонки и дико озирался  по сторонам, словно искал, кто бы
мог вызволить его из этой ужасной ситуации.
     -- Я вовсе не намекала, Эдик,  --  словно оправдываясь, вмешалась Маша.
-- Я просто сказала, что ты все еще не потерял надежды меня оплодотворить...
     Раиса  дернулась, как будто у нее  в руке  был не бокал с шампанским, а
оголенный электрический  провод, и розовое  шампанское выплеснулось прямо на
ее коротенький  бежевый подол. Кто бы мог подумать, что она до такой степени
нервная особа?
     --  Раиса,  --  воскликнул  Эдик, бросаясь  к ней с  салфеткой, -- вот,
возьми!
     Но  она  оттолкнула его и  куда-то  стремглав  помчалась. Должно  быть,
чистить перышки.
     -- А она премиленькая, -- заметила Маша, оставшись с мужем вдвоем.
     -- Кто? -- спросил Эдик, притворяясь идиотом.
     -- Твой новый бухгалтер Раиса. Они немного помолчали.
     -- Откуда она взялась?
     -- Она  дочь Серафимы Наумовны,  и, когда та болела воспалением легких,
она ее замещала. Это было около  двух месяцев  назад. Она как раз только что
приехала из Питера. Кажется, недавно развелась или что-то в этом роде.
     "Развелась или  что-то в  этом роде". Маша не сомневалась, что он успел
получить  достаточные  сведения  не только  о ее  биографии, но  также и  об
анатомии.
     -- Она похожа на свою маму.
     -- Нет! -- живо возразил Эдик. -- Она гораздо симпатичнее.
     В  сущности, об этом даже не стоило говорить.  Конечно, Эдик заслуживал
гораздо  большего.  Маша чувствовала  себя  никудышной  женой,  а Раиса, без
сомнения, удовлетворит всем его запросам.
     -- Не  беспокойся, Эдик, -- нежно сказала  Маша. -- Я тебя  ни в чем не
подозреваю. Я и не думаю тебя упрекать.
     -- Ты о чем? -- снова поморщился он.
     -- О ней, о Раисе, -- сказала она сердечно.
     -- Еще бы ты меня упрекала! -- яростно зашептал  он. --  Это я вне себя
от злости! Ты Бог знает что болтаешь людям.
     -- Ты о чем?
     -- О том, что я тебя пытаюсь оплодотворить!
     -- А разве нет? Разве ты  постоянно не твердил  об этом?  Разве  не для
этого ты утром и вечером лез ко мне с термометром?
     -- Тс-с-с!.. -- зашипел Эдик. -- Замолчи!
     Он,  кажется,  совершенно  тронулся  рассудком.   Спутался   с   первой
встречной,  которая  пообещала  ему  ребенка.  Вместо  того чтобы попытаться
завоевать собственную жену.
     -- Почему это я должна молчать? Разве я вру?
     --  Мало  ли  что было! Теперь-то я вижу,  что ошибался. Ты была права,
вряд ли у нас с  тобой что-нибудь получится. Кроме того,  --  продолжал  он,
используя подходящий момент для объяснения, -- я несчастлив с тобой.
     -- Ты думаешь, что все дело во мне?
     -- Не во мне же!
     Таким решительным Маша, пожалуй, его никогда не видела.
     -- А как же твой папа?
     -- Вот что я тебе скажу, -- захлебываясь проговорил Эдик, схватив ее за
руку.  -- Если ты согласна забеременеть,  я все готов для этого  сделать. Ты
должна мне поклясться, что...
     Она прекрасно знала, что ему  нужно. Он хотел, чтобы она превратилась в
штамповочную  машину,  которая бы  продуцировала  на  свет  божий  маленьких
Эдиков.
     -- Поговорим об этом потом, -- предложила Маша.
     -- Почему потом?
     -- Потому  что сначала мне нужно  решить  кое-какие творческие вопросы.
Мне  предстоит  серьезный разговор.  Я  должна  заехать к  Рите  Макаровой и
обсудить один важный  проект. Я как раз собиралась отправиться к ней и зашла
сюда только  потому, что ты просил... И еще я  хотела посоветоваться с тобой
относительно моей работы. Это касается...
     Но теперь Эдик сделал нетерпеливое движение.
     --  Сейчас  мне  не  до  этого,  -- проворчал  он. --  Лучше  поезжай и
постарайся решить свои творческие вопросы!
     -- Значит, ты не возражаешь, если я сейчас  уйду? К тому  же я чувствую
себя здесь не очень уютно...
     -- Да-да, -- почти обрадовано подхватил  он, -- пойдем, я тебя провожу!
-- И поспешно повел Машу к выходу.
     В  холле  они наткнулись  на  Раису. На ее  юбке  красовалось  огромное
влажное пятно. Маша протянула ей руку.
     -- До свидания, Раиса. Очень рада была с вами познакомиться.
     Та проигнорировала протянутую руку и передернула плечами.
     --  Думаю,  что рано или  поздно  вы бы  все равно  обо всем узнали, --
выпалила она.
     -- Нельзя ли без сцен! -- взмолился Эдик.
     --  Нет! Я хочу, чтобы она знала, -- закричала Раиса,  -- если у кого и
будет от тебя ребенок, то только у меня!
     Маша вопросительно взглянула на Эдика.
     -- Чепуха какая-то, -- процедил он сквозь зубы и, наклонившись к Раисе,
что-то горячо зашептал.
     -- Ну да, так я тебе и поверила! -- взвизгнула она и ткнула ему пальцем
в живот, а он машинально схватил ее за палец -- да так, что она вскрикнула.
     -- Я всегда держу свое слово,  -- услышала Маша его  шепот. -- Все, что
от тебя требуется, это немного подождать, а остальное предоставь мне!
     Маша вопросительно взглянула на Раису.
     -- Иди к черту! -- огрызнулась та на Эдика. -- После того, как она всем
рассказывает о твоих отцовских усилиях...
     Маша перевела вопросительный взгляд на Эдика.
     -- Но она все-таки пока что моя жена! -- воскликнул он.
     -- Ты что, ее защищаешь?!
     -- Никого я не защищаю, -- зашипел он. -- Что ты вообще от меня хочешь?
     -- Чтобы ты сказал ей...
     -- Раиса, -- грозно замычал Эдик, -- заткнись!
     Она же неожиданно и бурно расплакалась.
     -- Господи, -- снова взмолился Эдик, -- говорю тебе, перестань!
     -- Я не могу, -- всхлипнула она. -- Я тебя люблю! Я тебя люблю!
     Она могла бы повторить это  и в третий раз.  Маша  понимала, что должен
был чувствовать в этот момент Эдик, которому она, Маша, никогда  не говорила
ничего  подобного, и  у  него  не  было  практически  никаких  шансов  этого
дождаться.   Против  такого  признания  Эдик  не  мог  устоять.   Кроме  его
собственной мамы, никто и никогда не говорил, что он, такой-сякой,  любим. И
в  глубине души он, вероятно, уже смирился с  тем,  что так оно и останется.
Теперь  он это услышал, и в искренности всхлипываний  Раисы невозможно  было
усомниться. Это было настоящее причащение святых тайн -- самое меньшее. Даже
у Маши навернулись  на глаза  слезы  при виде этой  влюбленной и  страдающей
молодой женщины.
     -- Эдик, -- сказала Маша, -- так я пошла?
     Муж  и Раиса недоуменно воззрились на  нее, словно не подозревали  о ее
присутствии.
     -- Ты  еще здесь? -- неприязненно фыркнул Эдик. -- Тебе нужны деньги на
такси?
     Проявление такой внезапной щедрости добило Машу окончательно.
     -- Спасибо тебе, Эдик. У меня есть  деньги, -- сказала она и попятилась
к двери.
     Однако  он догнал ее и, воровато оглядываясь  на  жалобно всхлипывающую
Раису, поспешно заговорил:
     -- Мое предложение остается в силе... Мы должны все спокойно обсудить.
     -- Конечно, Эдик, -- кивнула Маша, тоже почему-то оглядываясь на Раису,
-- я все понимаю.
     -- Что ты понимаешь? -- вдруг вскипел он.
     -- Не надо, Эдик!
     -- Нет, ты мне объясни!
     -- Не надо усложнять.  Давай забудем обо всем, -- миролюбиво предложила
Маша.
     Он схватил ее за руку.
     -- Здесь не произошло  ничего _такого_! И ты не подумай, что я с ней...
что мы... Просто у нее не в порядке нервы, а может, просто выпила лишнего.
     Раиса подошла ближе.
     -- Что это значит, Эдик? -- зарыдала она с новой силой.
     -- В  самом  деле,  Эдик,  -- поддержала ее Маша, --  я  уже ничего  не
понимаю...
     Он и сам, очевидно, изрядно одурел.  Некоторое время он молча переводил
взгляд то на жену, то на любовницу, а потом сказал:
     -- Что тут понимать?.. Что я, не мужик?.. Я настоящий мужик и к тому же
с деньгами. Вот бабы на меня и вешаются.
     -- Эдик! -- заскулила Раиса.
     -- Рая, не могла бы ты помолчать хотя бы одну минуту? -- взмолился  он,
а потом обернулся к жене: -- Маша, ты иди, иди, дорогая, не слушай ее...
     --  Ты еще попросишь  у меня прощения! -- затряслась Раиса.  --  Ты еще
пожалеешь...
     Маша выскочила из особнячка и стала искать глазами такси. Эдик поступил
с ней точно так  же, как и она с ним. Стало быть, они были в  расчете... Она
вытирала ладонью  капли дождя, которые  ветер  бросал ей в лицо. Они  были в
расчете -- в этом не было сомнений. Но почему  же она чувствовала себя такой
виноватой? Откуда такая тяга пожертвовать -- если уж без этого  никак нельзя
обойтись! -- работой, своим будущим,  собой?  Откуда  такая жажда  сделаться
кроткой и мудрой?.. Не иначе как ветхозаветные праматери засмущали.

        "x x x"

     Взяв такси, она  помчалась к Рите. Уже не первый раз они обсуждали одну
дерзкую, даже отчаянную идею, которую сама Маша и выдвинула. Речь шла о том,
чтобы  заняться  более  серьезными вещами.  Она чувствовала, что  не  вполне
реализует свои  резервы. Зацикленность на  криминальной  столичной  тематике
начинала  угнетать  творческий  рост.  Ее  журналистские  амбиции  требовали
большего. Как раз в это время начала нагнетаться обстановка в Чечне, и скоро
стало ясно, что дело может обернуться новой кавказской войной.
     Маша  попросила Риту проработать варианты  ее возможного присутствия на
Кавказе в качестве военного корреспондента, и та с восхищением ухватилась за
новый проект.  Женщина  --  военный  корреспондент  да еще  на  Кавказе! Это
звучало  гордо.  Наведя  необходимые  справки  и  поговорив  с  кем  надо из
начальства,  Рите  удалось  убедить  редакцию, чтобы Машу включили  в  число
спецкоров  по  "горячим  точкам".  Более  того,  Маше  предложили  заключить
контракт  на  целую  серию  репортажей  с Кавказа, и теперь,  обговорив  все
условия  с  Ритой,  ей  предстояло   окончательно  решиться  на  это  весьма
авантюрное и опасное предприятие.  А главное, это значило,, что ей  придется
оставить программу  криминальных  новостей,  которая  как  раз  вышла на пик
популярности.  Тут  все  нужно  было  тщательно  взвесить. У  нее  еще  была
возможность пойти на попятную.
     Когда  Маша приехала к Рите, то первым делом уселась с ногами на мягкий
диван и, подтянув колени к подбородку, стала обильно поливать их слезами.
     Рита  сварила  кофе  и  терпеливо  дожидалась,  пока  подруга  будет  в
состоянии говорить.
     -- Ну что? -- поинтересовалась она, когда Маша, наконец, подняла на нее
глаза.
     -- Я все-таки женщина, -- выдохнула та. -- Я должна пожертвовать  собой
ради мира в семье.
     -- Кажется, тебе этого никто не запрещает, -- грустно  улыбнулась Рита,
поняв все с полуслова.
     -- Понимаешь, я чувствую себя ужасно виноватой. Я чудовище. Если  бы ты
знала, что ему приходится  выносить из-за меня. Его терроризируют  родители,
за ним охотится другая женщина.  Ах, если бы ты только видела, как жестоко с
ним обошелся его отец!
     Рита смотрела на Машу как на сумасшедшую, с которой бесполезно спорить.
Часа два,  а  может, и  больше  она смиренно  слушала, как  Маша  занималась
самобичеванием. Только после этого позволила себе спросить подругу:
     -- А как  насчет  всех  тех  прелестных вещей, которые он  проделывал с
тобой с первого дня вашей совместной жизни? Может, ты обо всем забыла?
     Маша замотала головой и шмыгнула носом.
     -- Нет.
     -- А телевидение, оно перестало тебя интересовать?
     -- Нет. Но я должна этим пожертвовать, -- тупо повторяла Маша.
     -- Значит,  наш грандиозный кавказский сюжет можно отправить в мусорное
ведро?
     Рита взяла Машу за плечи и пристально взглянула ей в глаза.
     -- Отвечай! -- потребовала она.
     Маша ужасно побледнела, но все-таки утвердительно качнула головой.
     -- Прости, Рита, -- воскликнула она,  бросаясь подруге на шею.  --  Мне
просто хотелось тебе  поплакаться... Я ничего не могу с собой поделать.  Мое
место рядом с Эдиком. Я должна идти.
     К  ее удивлению, Рита  не  обиделась  и даже не стала отговаривать. Она
лишь нежно поцеловала ее и сказала:
     -- Иди.
     Вот она действительно была мудрейшей женщиной из мудрых.
     Не прошло и часа, как Маша вышла от подруги с видом жертвенной овечки и
отправилась домой, чтобы сделаться примерной женой.

        "x x x"

     Не прошло  и часа, как  она вернулась с  видом геройской Жанны  д'Арк и
попросила подругу приютить ее на ночь.
     Кардинальный поворот, происшедший  в  ее душе, имел чрезвычайно простое
объяснение. Приехав в  дом на  Пятницкой, она обнаружила, что Эдик уже успел
сменить замки.  Фантастическая скорость, с  которой  ему удалось  провернуть
поздно вечером эту сложную слесарную операцию, так впечатлила Машу, что  она
мгновенно исцелилась от чувства вины.
     --  Что и говорить, --  призналась она Рите с порога,  -- слишком  уж я
доверилась этим душещипательным разговорам о добродетельных предках.
     -- Хватит философствовать! -- прикрикнула на нее подруга. -- Там где-то
чистый стакан.  Налей себе чего-нибудь покрепче и отправляйся  спать. Завтра
же начнешь собираться на Кавказ!..

        "XXIX"
     Напившись  кофе,   мать  обстоятельно   осмотрелась  и  целеустремленно
двинулась  к  платяному  шкафу.  Распахнув  настежь его  дверцы,  она  снова
помедлила, а  затем, тяжко вздохнув, принялась перебирать и сортировать вещи
дочери. Маша, ощущая легкий шум в ушах от  кофе, которого успела выхлебать с
утра не меньше литра, покорно сидела в  кресле  и  даже не пыталась оттащить
мать  от  любимого  занятия.  Она  знала, что пока та  не разложит  все  как
полагается -- юбки к юбкам, блузки к блузкам и т.д. -- не успокоится.
     Неодобрительно  прицокивая  языком,  мать   производила   нечто   вроде
глобальной инспекции или таможенного досмотра.  Ее  целью было добиться хотя
бы относительного порядка в жизни безалаберной младшей дочери. Она не питала
иллюзий,  что  той  удастся подняться  до  образцовой  аккуратности  старшей
сестры. Но, по  крайней  мере,  вещи,  предназначенные к  стирке, не  должны
лежать на  одной полке  с чистыми. Постельное белье должно  быть, во-первых,
накрахмалено, а  во-вторых,  выглажено.  И,  естественно,  слегка  опрыскано
духами. Одно это  создает  впечатление  тепла, благоуст