жите трубку.
   - Ты сошел с ума. Мало  тебе  моей  дочери,  ты  и  меня,  полковника
милиции, заставляешь играть в свои бандитские игры. Это же верх  цинизма
и наглости! Уволь, но я отказываюсь. Звони сам.
   - Я бы сделал это давно и без вашей  помощи,  но  абонент  знает  мой
голос, и я могу его  спугнуть.  Извините,  придется  просить  кого-то  с
улицы. Это рискованно, но что делать, если родной тесть боится запятнать
честь мундира.
   - Вот именно - честь мундира, этим-то я  и  рискую.  На  этом  номере
может стоять определитель или магнитофон.
   - Гарантирую вам, что там нет  ни  того  ни  другого.  Звоните,  а  я
послушаю с параллельного.
   - Господи, подарил же черт зятька. И  за  что  мне  такое  наказание?
Мечтал выйти на пенсию и зажить мирной, спокойной жизнью.
   - Не лгите,  полковник.  На  пенсию  мечтали  выйти  не  вы,  а  ваше
начальство, и не выйти, а отправить.
   - Грубым ты каким-то стал, Костя, невежливым, -  устало  и  бесцветно
укорил меня тесть. - Иди, бери телефон.
   Дождавшись, когда пойдет  вызов,  я  снял  трубку.  Ответил  он  сам.
Алексей Николаевич в точности  передал  мои  слова,  и  мы  одновременно
отключились.
   Похоже, ловушки я  расставил  своевременно,  и  теперь  мне  остается
только ждать и надеяться, что они сработают. Причем  не  надо  забывать,
что в них может угодить ненужная мне  дичь.  Но  это  не  беда,  это  мы
отсортируем. Главное - было бы что сортировать.  Весь  сегодняшний  день
покажется мне  длинным  и  томительным.  Надо  чем-то  себя  занять,  не
хлестать же постоянно водку.
   В четыре часа ночи, поклявшись Милке в вечной и  нетленной  любви,  я
выскользнул из-под ее теплого бока и начал собираться.
   - Прошу тебя, Костя, будь осторожен, -  проснувшись,  заныла  она.  -
Можно я поеду с тобой? Я могу тебе помочь.
   - А вот этого не надо, от твоей помощи Павлик уже гнить начал. Спи, и
пусть тебе приснится сон, как твой бесстрашный  муж  уничтожает  крупную
банду мошенников.
   Стащив в передней с крючочка ключи от машины, я направился в гараж  и
без зазрения совести на автомобиле тестя покатил к деревне.
   Вроде все было просчитано и подготовлено, а поэтому не было  никакого
смысла вновь ломать себе голову. Устроившись поудобнее,  я  мелодично  и
красиво запел балладу о трех картах. В таком вот приподнятом  настроении
я пер навстречу неизвестности, пока  не  заметил,  что  к  моей  заднице
прилип какой-то хмырь. Примитивным приемом я проверил свои наблюдения  и
понял, что не ошибся. Меня кто-то нагло, почти в открытую пас. "Волга" у
тестя новая, почти не езженная; выматерившись, я попробовал  оторваться.
Не на того напал - придурок прочно сидел на хвосте.
   Ну и черт с тобой, подумал я. Все мы прекрасно знаем, что будем  друг
друга контролировать, ничего страшного, только бы мой контроль  оказался
эффективнее, а так пожалуйста, провожай меня, паси в свое  удовольствие.
Претензий не имею. Только вот не вредно бы мне знать, от какой ты группы
прислан. Хотя мне и здесь особой разницы нет.
   Прижавшись к обочине напротив злополучного поля, я вышел из машины  и
с  живейшим  интересом  наблюдал   за   остановившимся   позади   темным
"жигуленком". Свет в салоне они предпочли не включать  и  из  машины  не
выходить, предоставив мне полное право гадать об их  количестве.  Вокруг
стояла полная тишина, темень и покой. И как  я  ни  вглядывался,  ничего
подозрительного заметить не  мог,  если,  конечно,  не  считать  машины,
безмолвно стоящей позади,  но  это  уже  издержки  нашего  производства.
Подождав еще несколько минут, я закрыл машину и, осторожно пробуя  ногой
дорогу,  неторопливо  пошел  в  глубь  поля.  Оружия  я  не  взял,  зная
наверняка, что его у меня отнимут сразу,  как  только  я  окажусь  в  их
лапах.
   А дарить им лишний ствол, хоть и газовый, в моем положении ни к чему.
   Рассветом еще не пахло, обнаружить свою или вражескую засаду я не мог
и, решив свою любознательность поберечь для другого  раза,  спустился  в
траншею. Послушав тишину и похвалив Макса за профессионализм, я  включил
фонарь. Ничего не произошло. Никто не хотел бить меня по  голове,  никто
не хотел резать ножом. Если так пойдет и дальше, то меня вообще  угостят
чаркой водки.
   - Спокойно, все свои! - на всякий  случай  предупредил  я  пустоту  и
полез внутрь, не переставая приговаривать:
   - Спокойно, ребята, без эмоций, я один, все, как договаривались,  все
хорошо, а будет еще лучше.
   - Все шутишь? - хихикнул за спиной  толстяк.  -  Ну  пошути,  пошути,
недолго осталось. Отшутишься ты у меня скоро.
   В самый неподходящий момент, когда голова моя уже была в  подвале,  а
задница все еще торчала наружу, по ней здорово приложились, и я  кубарем
скатился в подземелье. Здесь мне прямо в глаза ударил яркий свет,  и  не
успел я сказать "мама", как меня скрутили и, поставив на попа, привязали
к трубе. Привязали мордой к  заветной  двери  и  спиною  к  лазу.  Кроме
толстяка, их было трое - тушканчик и два незнакомых мне парня,  которые,
судя по выучке,  в  таких  делах  съели  собаку.  Удовлетворенные  своей
работой, они закурили и, посмеиваясь, отошли вглубь,  открывая  толстяку
обширный театр действий, гвоздем которого был я.
   - Ну вот, голуба, и свиделись, - по-доброму улыбнулся дядя Володя.  -
Как жизнь молодая, как здоровье супруги?
   - Спасибо, молится за тебя.
   - Иди ты, опять хохмишь.
   - Честное слово, она молится, чтобы ты поскорее сдох.
   - Как мне надоели твои грубости! Неужели  ты  не  можешь  хотя  бы  в
последний раз поговорить с дядей Володей по-человечески?
   - Что значит - в последний? - неприятно удивился я. - Нам с тобой еще
вон сколько дел надо переделать.  Подписать  бумаги,  вступить  в  права
наследования, потом бабки поделить, а ты хреновину какую-то несешь.
   - Увы, братец, опоздал ты со своими благими намерениями. Фирма больше
в твоих услугах не нуждается. И знаешь почему?
   - Что за игру ты опять затеял?  Ведь,  кажется,  мы  договорились,  а
договор, как известно, дороже денег. Я согласен на ваши условия,  только
верните мне машину. Дядя Володя, я сделаю все, что ты скажешь.
   - Ишь как сладко  ты  запел,  когда  дело  до  петли  дошло;  поздно,
батенька, поздно. Ты себя уже показал, больше нам ничего не надо.
   - Что, ну что я такого сделал? - натурально заныл я,  с  ужасом  себе
представив, что Макса за железной дверью нет. - Объясни  толком,  в  чем
моя вина?
   - Двурушник ты, братец, на два фронта решил работать. Вот  за  это-то
мы и будем сейчас тебя казнить.
   - Да вы что, спятили? О какой такой двойной игре вы говорите?
   - А вот о какой. Ты куда уехал позавчера утром после  того,  как  все
здесь обнюхал? Ну говори, говори, не стесняйся, а то Владик у нас мастер
языки развязывать. Правда, Владик?  -  мерзко  спросил  он  у  лопоухого
парня.
   - Об чем речь, дядюшка, он у меня через  две  минуты  будет  наизусть
рассказывать полное собрание сочинений Льва Толстого. Мне начинать?
   - Какой ты нетерпеливый, Владя. -  Толстяк  сделал  шутливую  козу  и
пожурил лопоухого садиста. - Нехорошо  так,  сынок,  не  по-христиански,
нельзя же вот так сразу взять и вставить человеку в задницу  раскаленный
прут. Ему же от этого больно будет, и психика может пострадать. Он из-за
этого всю правду позабудет. А нам с тобой нужна правда и только  правда.
Я правильно говорю, братец?
   - А кто же в этом сомневается, - с готовностью ответил я. - Ты у нас,
дядя Володя, известный правдолюб. Только вот не пойму, какой  правды  ты
добиваешься от меня?
   - Батюшки, да ты так ничего и не понял? Не ожидал я  от  тебя  такого
скудоумия, видно, и  вправду  придется  тебе  с  Владиком  познакомиться
поближе. Зачем ты ездил к Наталии Егоровой?
   - А, вот ты о чем, так сразу бы и  сказал,  а  то  ходишь  вокруг  да
около, что девушка вокруг члена. Должен тебя разочаровать, я  никуда  не
ездил.
   - Ну не сукин ли ты сын? - простодушно удивился толстяк. - Мало  того
что ты предатель, так ты еще и лжец. Владик и Алик собственными  глазами
видели, как ты садился в ее фургон марки "Москвич".
   - Дай я плюну в их наглые рожи, - с облегчением вздохнул  я,  наконец
понимая, из-за чего весь сыр-бор. - Чтобы они сами так садились. Меня же
оглушили и без сознания забросили в кузов.
   - Не важно, главное, ты имел с ней контакт.
   - Какой контакт?
   - Словесный, а этого достаточно. Ведь ты ей все о  нас  рассказал,  и
теперь успех нашего предприятия оказался под  большим  вопросом.  Ты  же
заложил нас.
   - Это твои пустые домыслы, - хладнокровно и мрачно возразил я.  -  Не
было такого. Держался я у  нее  стойко,  как  Павлик  Морозов  во  время
кулацких допросов. От меня тебе подлянки нет.
   - Может быть, и так, - нехотя согласился он, - но  сотрудничать-то  с
ней ты согласился, а это уже предательство.
   - Все это твои нелепые  фантазии.  Мне  нестерпимо  больно  и  обидно
слышать от тебя  такие  неразумные  слова.  Я  думал,  что  сегодня  мы,
отбросив все подозрения, скрепим нашу дружбу добрым глотком вина.
   - Добрый глоток свинца тебе нужен, а не вина; слушаю я тебя и  понять
не могу - или ты надо мной издеваешься, или в штаны наложил. Все  равно,
для меня ты пользы уже не представляешь.
   - А кто же подпишется за Григория? - ехидно спросил я.
   - Так сам он  и  подпишется;  вчера  ночью  с  ним  Владик  по  душам
потолковал, так оно и ничего - одумался Гришатка,  понял,  что  совершил
ошибку, и долго каялся. Прощения у меня просил. Обещал до самой гробовой
доски помнить мою доброту. Григорий, я  правду  говорю?  -  обращаясь  к
железной двери, зычно рыкнул толстяк. - Выходи, братец, не стесняйся.
   После продолжительной возни, паскудно засвистев, дверь  распахнулась,
и на свет вылезло существо, очень напоминающее  человека.  Если  говорят
правду, что я очень похож на этого червяка, то я бы не  стал  завидовать
женщинам, имевшим со мной  неуставные  отношения,  и  в  первую  очередь
Милке.  Уж  больно  ужасен  был  его  вид.   Кажется,   лопоухий   палач
перестарался. Попав на свет, он инстинктивно прикрыл разбитую физиономию
израненной синюшной рукой и, заранее боясь толстяка, попятился  назад  к
своему убежищу, но на полпути, что-то вспомнив, отскочил и от него.  Так
и остался стоять посередине цеха, подрагивая от холода избитым  телом  и
страшась даже собственной тени.
   - Эко ты распух, Гришатка, - удовлетворенно посетовал толстяк. -  Как
же ты в таком виде к нотариусу пойдешь? А все сам виноват,  не  по  делу
закусил удила, я, братец мой, еще не таких скакунов  объезживал.  Ну-ка,
Гришатка, попроси прощения у дяди Володи, а то  твой  двойничок  мне  не
верит.  Чего  застеснялся?  Я  жду,  и  Владик  тоже.  Видишь,  как   он
нервничает?
   - Прости, дядя Володя. - При одном только имени истязателя Лунин упал
на колени и, плача, бессвязно забормотал:
   - Прости меня, я сделаю все, что ты хочешь,  только  не  надо  больше
Владика... Я не хочу... Я боюсь.
   - Это хорошо, если боишься - значит,  уважаешь.  -  Гнусно  хихикнув,
толстяк многозначительно посмотрел на меня. - Ну что,  убедился?  Теперь
ты мне без надобности.
   - Ну вот и отлично, тогда верни мне машину и я пошел домой.
   - Ха-ха-ха! - с удовольствием заржал он.  -  А  поцеловать  у  пьяной
гориллы ты не хочешь? Шутник ты, братец. Неужели ты до сих пор не понял,
зачем я тебя сюда пригласил?
   - Нет, сделай милость, объясни дураку.
   - Ты мне больше не нужен.
   - Вот и славненько.
   - Но ты слишком многое знаешь.
   - Человеку это свойственно.
   - Поэтому мы тебя сейчас кончим.
   - А без этого никак нельзя обойтись?
   - Нет, я не имею права  рисковать.  Никто  не  должен  знать  о  моих
намерениях.
   - Но я обещаю тебе молчать.
   - Я не сомневаюсь в тебе.  Конечно  же  обещание  свое  ты  сдержишь,
правда, уже мертвым. Владик, дружок, приступай.
   Ухмыляясь, лопоухий вышел на свет. Из  нагрудного  карманчика  теплой
джинсовой куртки он вытащил опасную бритву и отрепетированным  движением
ее лихо открыл. А я-то думал, что  это  дедовское  орудие  смерти  давно
кануло в лету. Ан  нет,  живы,  оказывается,  старые,  добрые  традиции,
неувядаемая нива народной памяти.
   Обмотав правую руку какой-то тряпкой, палач  вопросительно  посмотрел
на толстяка, а я подумал, что критический момент  уже  наступил  и  Макс
совершенно напрасно ожидает большего.
   Поощрительно кивнув, толстяк со жгучим любопытством уставился  мне  в
глаза. Лопоухий медленно, с  загадочной  улыбкой  шел  на  меня,  обещая
рассказать мне удивительную сказку. Черт  побери,  почему  медлит  Макс,
может, он не видит, что я уже немного нервничаю и мне неприятно смотреть
на лезвие в руках  этого  маньяка.  Особенно  теперь,  когда  рука,  его
сжимающая, уже замахнулась для удара. Палач смотрел на  меня,  и  в  его
широко открытых глазах я  читал  мучивший  его  сокровенный  вопрос.  От
напряжения  у  него  на  лбу  выступил  пот,  над  переносицей  ритмично
пульсировала мощная синяя жила, неожиданно на  нее  сел  невесть  откуда
взявшийся большой черный шмель, и лопоухий, виновато улыбаясь, завалился
у моих ног.
   Звука выстрела я не слышал, очевидно, стреляли с глушителем,  к  тому
же я был слишком занят своей предстоящей смертью.
   - Ну и скотина же этот Макс, без эффектов он не может, -  пробормотал
я, с интересом наблюдая, как выдергивает пистолет второй парень и тут же
падает, сраженный неслышной пулей. С секундным опозданием за ним следует
тушканчик.
   Что-то господин Ухов чересчур разошелся, подумал я,  с  удовольствием
слыша пронзительно-поросячий визг толстяка. Кажется, он понял, что и его
будут убивать, и теперь в слепой панике мечется в замкнутом пространстве
подвала. А вот его бы расстреливать не стоило. Мне бы очень хотелось  на
досуге с ним потолковать. Черт возьми, но где же сам Макс, почему он  до
сих пор не кажет свое личико? И почему стреляет от  входа,  а  не  из-за
двери, как мы договаривались?
   - Ну все, что ли? - спросил пока невидимый голосом Андреева.
   - Да, мне кажется, на сегодня хватит, - не очень удивившись,  ответил
я. - Заходите, на улице ужасно холодно.
   - А,  господин  полицейский!  -  протискиваясь  через  транспортерное
отверстие, узнал меня инструктор. - Так это вы были столь  любезны,  что
позвонили мне? Я очень вам признателен, но где же Гриша?
   - Насколько я заметил, они в обнимку с той грязной свиньей только что
уползли под столы. Будьте так добры, не убивайте его, и если не  трудно,
то развяжите меня, что-то ноги затекли.
   - Погодите немного, возможно, они вам больше не понадобятся.
   - Это так-то вы платите за добро?
   - Не думаю, что вы хотели сделать мне добро, просто у вас  получилась
некоторая накладка, которая  сыграла  мне  на  руку.  Григорий,  это  я,
выходи, не бойся. Все позади. Все уже  позади,  будем  считать,  что  ты
просто был немного не в себе.
   - Это точно, - лязгая зубами, из-под стола показался мой  двойник,  -
обкрутили они меня, шакалы гребаные.
   - Ничего, я тебя прощаю, только больше так не  делай.  Пойдем  отсюда
поскорее.
   - Пойдем, - согласился Гришка, - только сначала дядю Володю прикончи,
глаза бы мои его не видели. Пристрели его, иначе он нам житья  не  даст,
хряк вонючий.
   - Конечно пристрелю, и его и этого мента, все будет хорошо. Ты иди  в
машину, нечего тебе смотреть.
   Как я понял, меня будут убивать, причем второй раз за какие-то десять
минут.  Это  очень  много,  особенно  если  учесть,  что  моя   психика,
подорванная алкоголем и сигаретами, необычайно слаба. Нужно было  срочно
что-то предпринимать, потому как на Ухова надежд я больше не возлагал. С
ним случилось что-то из  ряда  вон  выходящее,  иначе  я  никак  не  мог
объяснить причину  его  отсутствия.  Зная,  в  какой  я  могу  оказаться
ситуации, он бы приполз на брюхе.
   Тем временем Андреев выволок из-под стола  упирающегося  и  визжащего
толстяка и обстоятельно его пристрелил. Времени у меня оставалось совсем
немного, но все-таки я удивился спокойствию и хладнокровию, с  каким  он
это проделал. Как-то рачительно  и  по-хозяйски.  Наверное,  так  хозяин
режет скотину. Совершив этот очередной кровавый акт, он подошел ко  мне,
намереваясь поставить окончательную точку на всей этой истории.
   - Ну, гражданин-товарищ мент, вы готовы?
   - Нет еще, - искренне и сердечно ответил я. - За что вы меня?
   - За ваш длинный нос. За то, что вы знаете,  как  я  выкинул  Николая
Лунина из самолета, за то, что вы об этом будете трепать дальше, за  то,
что мне грозят неприятности, - словом, многое-многое за что.
   - Но я же не один это знаю.
   - Вашего ментовского напарника я упаковал еще раньше.  Связанный,  он
лежит недалеко отсюда и дожидается своего часа. Я бы его замочил раньше,
да не знал, как будут развиваться события, но ничего, не огорчайтесь,  я
убью его через минуту после вас. Простите меня великодушно.
   Опять смерть ехидно глянула на меня из черного набалдашника глушителя
и опять была отведена самым неожиданным образом.
   - Михаил, не стреляй, - спокойно и властно приказала Барыня,  невесть
как появившаяся в подвале.
   - Наташка, ты? Зачем приехала? - раздраженно,  как  пес,  у  которого
отняли кость,  спросил  Андреев.  -  Я  и  сам,  как  видишь,  прекрасно
справляюсь. - Ухмыльнувшись, он кивнул на четыре трупа. -  Или  ты  тоже
хочешь попробовать?
   - Хочу.
   - С тобой все ясно, завлекательная это, я  тебе  доложу,  привычка  -
вышибать мозги. - Протянув ей пистолет, он озабоченно проинструктировал:
   - Бери чуть выше глаза...
   - Сюда, что ли? - холодно спросила Барыня, уперев ствол ему в лоб.
   - Наташка, перестань дурачиться, -  сразу  закостенел  инструктор,  -
такими вещами не шутят.
   - А я не шучу. Сейчас я тебя убью, для этого я сюда и ехала.
   - За что?
   - За то, что ты зверь, за то, что требуешь с меня очень много денег.
   - Но послушай...
   Барыня слушать не захотела, и в  активе  подвала  появился  еще  один
труп.
   - Благодарю вас. - Я признательно кивнул ей, но она, никак на это  не
отреагировав, принялась самозабвенно блевать, видимо, смерть Андреева ее
очень травмировала.
   Переждав, когда она основательно очистит желудок, я вежливо  попросил
ее меня развязать. Она  отрицательно  замотала  головой,  и  я  тоскливо
подумал, что мне сегодня встреча со смертью предстоит в третий раз.
   - Натали, а почему ты не хочешь меня развязать? - весело спросил я.
   - Я тебя развяжу, если ты выполнишь два моих требования.
   - Заранее согласен.
   - Прежде всего ты сделаешь то, о чем мы с тобой говорили вчера утром.
   - Нет проблем. Что еще?
   - Там, в машине у Михаила, сидит этот придурок Гришка. Ты должен  его
пристрелить, иначе он все испортит, я ему больше не доверяю.
   - Как скажешь, начальник. Развязывай, замочу его как белую лебедь, он
у меня уже в печенках сидит.
   Бритвой Владика  она  перерезала  веревки  и  протянула  мне  оружие,
которое я тут же направил на нее. Сразу все поняв, она не  стала  делать
ненужных движений, просто уселась на пол и замолчала.
   Оглушив ее рукоятью, я бережно ее спеленал  и  отправился  на  поиски
Макса. Он лежал тут же, за дверью, а рядом с ним скучал почему-то  живой
прыщавый пацанчик, труп которого я не мог отыскать.
   - Иваныч, прости ты меня ради Бога, - едва только я отклеил пластырь,
заохал Макс. - Не ожидал я, что он появится так рано. Зашел со спины - и
по темечку, я и улетел. Я ведь один был, никому из ребят дозвониться  не
мог.
   - Ничего, лучше скажи, что нам делать? У нас груда трупов.
   - Но кроме них, есть и свидетели. Павлик, я правильно говорю?
   Замычав, недоумок согласно затряс головой.
   - Ну вот и отлично, значит, едем ко мне в контору.

***

   Макс с пацаном и Григорием расположились на заднем сиденье.  Я  сидел
за рулем и слушал Барыню.
   - Задумала я убить мужа давно, как только поняла, что жить со мной он
не намерен. И более того, в планы Н