ю.
   И тогда - будь что будет. Да, не совсем хорошо  он  сам  себя  начнет
ощущать. На душе стало муторно. Но не он же толкал  Дым  Дымыча  на  эти
убийства. Он отвечает за свои дела - Сохатый пусть отвечает за свои...
   С этими мыслями Николай Сергеевич начал  засыпать.  Но  сон  его  был
неспокойным, рваным, нервным - похожим на короткие автоматные очереди.
   И  уже  на  рассвете   он   проснулся   окончательно.   Проснулся   с
мыслью-вопросом - что станет с Лосевым, если дело завершится удачно  для
следственных органов? И этот вопрос походил на хроническую зубную  боль.
Фантомную, как она называется, - когда зуб уже удален, а он болит,  ноет
и не дает покоя.
   По нынешним временам подобным обвиняемым не дают  вышку.  По  составу
преступления на вышку киллер тянет.  Но  -  не  дадут.  Скорее  всего  -
пожизненное заключение. Господам гуманистам из европейских  стран  такая
мера кажется более гуманной, хотя напоминает она обыкновенное изощренное
издевательство над человеком. А что  такое  пожизненное  заключение  для
такого человека, как Дым Дымич Сохатый? Для боевого энергичного офицера,
для человека жесткого действия? Для офицера, чей ритм  жизни  в  течение
многих  лет  регламентировался  исключительно  боями   и   полетами   на
вертолетах?
   Его сделали таким тогда, когда он был нужен.
   Много лет его таким делали. Упорно, изо дня в день.
   Создавали экстра-убийцу. А  потом  выбросили  на  помойку,  поскольку
надобность отпала. Живи как сможешь на этой помойке. А что он может?  Он
может только убивать. И вот его, этого человека, до конца жизни запереть
в четырех стенах? Что с ним станет?
   Тех, кто обречен свои оставшиеся годы провести в камере,  немало.  Но
есть ли среди них люди воспитанные и подготовленные так, как Дым  Дымыч?
Их и в спецназе ГРУ были единицы. Нет, не сможет он  в  камере  жить.  С
собой покончит?  Может  и  такое  случиться.  Тогда  Оленин  станет  его
убийцей. Убийцей своего командира. Человека, который его и в бой вел,  и
собой в случае чего всегда был готов прикрыть.
   Но скорее всего все обернется иначе. Оленин даже представил себе, как
это будет выглядеть. Неожиданно очень отчетливо  вспомнилась  давняя  их
встреча.
   Тогда  Дым  Дымыч  со  смехом  рассказывал,  как  они  с   Охлопковым
посмеивались над  охраной.  Они  эту  охрану  уложили  бы  за  считанные
секунды. Теперь Дым Дымыч один. Но и сейчас он в те  же  секунды  уложит
любую охрану внутренних войск. Голыми руками. И уйдет. Уйдет на свободу.
Но какая это будет свобода?
   Свобода преследуемого, гонимого...  Свобода  озлобленного,  одинокого
волкодава.
   Люди отстреливают волков.  Волк  -  хищник  трусливый  и  осторожный,
любитель хвост поджать в критической ситуации,  но  и  он  попадается  в
расставленные ловушки. И если  волк  уйдет  из  сетей,  то  люди  только
вздохнут - не получилось - и махнут рукой.
   Но  с  гораздо  большим  ожесточением  они  отстреливают  волкодавов,
которые перешагнули через закон служения людям и  стали  жить  по  своим
законам, по законам хищника. Такого волкодава  преследуют  до  последней
возможности. Но волкодав, в отличие от волка, не  только  убегает  -  он
идет на обострение, он нападает и уворачивается от ударов, уворачивается
и нападает.
   Если  Лосева  осудят,  он  убежит.  И  его  будут  преследовать,  как
волкодава. И горе тогда его преследователям. За себя он сумеет постоять,
экстра-убийца, созданный государством...

2

   Утром долго не хотела заводиться машина. Оленин чертыхался  и  думал,
что следует аккумулятор менять.
   Татьяна спустилась в гараж почти сразу за ним. Посмотрела на  мужа  с
легкой насмешкой и уехала. Ее "Топота" проблем  не  преподносит.  Взгляд
жены еще больше испортил настроение.
   Они и за завтраком  не  обмолвились  ни  словом,  продолжая  вечернюю
молчаливую ссору, когда Татьяна была категорически  против  того,  чтобы
Николай Сергеевич выехал на квартиру к Сохатому.
   - Все, что с этим человеком связано, для тебя боком выйдет. Поверь уж
моему опыту.
   И хорошо, что он поехал. Иначе могло бы "выйти боком" гораздо  резче.
И выплыло бы независимо от него самого, в самый, возможно,  неподходящий
момент. А чтобы ему  на  плаву  держаться,  следует  самому  у  штурвала
стоять. И не выпускать этот штурвал из рук.
   Завелась наконец-то проклятая машина. Оленин со злости  рванул  сразу
на второй скорости, чего обычно старался  не  делать,  если  не  слишком
спешил.  Пожилой  охранник  у  выезда  из  подвала  посмотрел  на   него
удивленно.  Охранник  знал  старшего  следователя  как  человека  сугубо
аккуратного по отношению к транспорту. Плевать на охранника!
   Завод пошел и дальше. Дважды Николай Сергеевич проехал перекрестки на
желтый свет, один раз чуть  не  задавил  одуревшую  от  множества  машин
бродячую собаку и едва-едва не ободрал дверцу новенькому  "Гранд-Чероки"
на стоянке у прокуратуры. Такой финал был  бы  естественным  завершением
предыдущей богатой на выстрелы ночи и нынешнего хмурого семейного утра.
   Около кабинета Оленина уже дожидался капитан Овчинников.  И  вызывать
не надо, сам пришел.
   - Привет, Володя. Есть что-то новое?
   - Фоторобот принес. Даже два. Один  -  от  строителей,  второй  -  от
кладовщицы. И есть кое-какие интересные мысли...
   Николай Сергеевич открыл дверь.
   - Заходи.
   Стол у старшего следователя большой.  Едва  Оленин  уселся  в  мягкое
кресло, как  капитан  выложил  перед  ним  два  изображения  фоторобота,
распечатанные на лазерном принтере.
   Два совершенно разных человека. В этом сомнения быть не могло.  И  ни
один из них нисколько не походил на Дым Дымыча. Факт чуть-чуть  радовал,
но опираться на фоторобот всегда трудно.  Бывает  так,  что  люди  видят
одного и того же человека по-разному.
   А здесь еще велика вероятность того, что эти люди видели вообще  двух
различных мужчин.
   -  Вот  этот,  -  пододвинул  Овчинников  одно  из   изображений,   -
произведение извращенного ума кладовщицы.
   - Почему извращенного?
   Володя усмехнулся.
   - Она сказала, что мужчина просто красавец.
   А произвела на свет с помощью нашего  компьютера  абсолютного  урода.
"Роды" были чрезвычайно трудными. Компьютерщики с  ума  с  ней  чуть  не
сошли.
   Женщина в годах и сильно  озабочена  отсутствием  в  постели  мужской
половины. Я не удивлюсь, что он окажется еще и хромым, горбатым и вообще
будет передвигаться только в инвалидной коляске.
   - Ну, такого не ищи, такому по лестницам трудно ездить... - отодвинул
Оленин листок.
   - Рост, как она утверждает, около ста восьмидесяти пяти.  У  нее  муж
был такого роста. Этот выглядит примерно так же. Только муж был толстый,
а этот худой.
   "Лосев ниже... - отметил про себя старший  следователь.  -  Но  худые
обычно выглядят выше полных.
   На это скидку сделать можно".
   - По картотеке проверял?
   - Тишина.
   Овчинников положил перед Николаем Сергеевичем какой-то рисунок.
   - Вот примерный  фасон  куртки.  Кладовщица  утверждает,  что  куртка
хорошая, не китайская. Очень солидно мужчина одет. Со вкусом, элегантно.
   "Лосев ходит как раз в  китайской...  -  констатировал  Оленин.  -  С
базара. В таких полгорода гуляет.
   А  элегантность  у  него   до   сих   пор   офицерская.   Не   совсем
интеллигентская".
   - Цвет куртки?
   - Серый.
   - Идем дальше.
   - Вот  произведение  коллективного  труда  двух  строителей,  которые
встретили постороннего, выходящего из пристройки. Они видели его и анфас
и в профиль. Тут оба рисунка.
   Этот тоже даже отдаленно не походил  на  Дым  Дымыча.  Лицо  с  явным
кавказским уклоном. Нос с заметной горбинкой. Волосы волнистые. В  таком
видении даже абсолютно русского человека нет ничего удивительного. Очень
постарались пресса и телевидение. Они  даже  термин  такой  придумали  -
"лицо кавказской национальности", хотя сами сейчас обвиняют  в  создании
термина милицию. Но не в этом суть.
   Народ запугали чеченами и прочими так, что в каждом из них  россиянин
готов видеть преступника. И задним числом, вспоминая  человека,  который
может быть и убийцей, рабочие пририсовали ему какие-то кавказские черты.
Глупо, но это реальность.
   - Вот таким они увидели его сбоку... - новый листок.
   Этот вообще не похож на  Сохатого  фигурой.  И  брюшко  легкое,  чуть
заметное. Чего-чего, а брюшка у Дым Дымыча никогда не было.
   - Пузатый слишком... - сказал Оленин, забыв, что Овчинникову не с кем
сравнивать эту фигуру.
   - А ты считаешь, что киллер не может быть пузатым?
   - Нет. Я просто опираюсь на показания кладовщицы, у которой он худой.
- Николай Сергеевич понял свой прокол.
   - Кстати, насчет пуза... Здесь строители разошлись  во  мнении.  Один
говорит, что это куртка так собралась, второй утверждает, что  это  было
пузо. Но куртка на резинке. Если ее чуть-чуть приподнять, то пузо  можно
и скрыть. Многие специально так куртки носят. Так что мне думается,  что
пузо было.
   - Хозяев помещения опрашивали?
   - Да. Никто из них там не был. Но другая фирма купила следующий этаж.
Там ремонт пока не ведется.
   Еще думают. Из них никого найти не удалось. Там  металлическая  дверь
на замке. Нельзя исключить вариант, что этот вот, - Володя ткнул пальцем
в листок с изображением пузатого, - как раз из той фирмы.
   Строители не уверены, что он рассматривал окна второго этажа. С таким
же успехом мог и на третий смотреть.
   - А что это за фирма?
   - Не наши. Из Озерска.
   - Ладно, - вздохнул Оленин. - Ты мне эти бумаги оставляешь?
   - Твой экземпляр.
   - Хорошо. У тебя еще что-то есть?
   - Есть. Есть у меня еще одно  дело.  Тоже  на  меня  повесили.  Из-за
схожести характеристик стрелка.
   - Понятно. Доллары? Я уже слышал.
   - Да. У вас его Нигматуллин ведет.
   - Я знаю. Но объединять два дела в одно пока смысла не вижу. Привязка
слишком натянутая. Там должна была, мне  кажется,  работать  группа.  На
троих вооруженных один не полезет. Неизвестно еще, кто стреляет быстрее.
Как в ковбойских фильмах. Видел?
   А если бы охрана была с хорошей подготовкой?
   Капитан с сомнением покачал головой.
   - Видел я такие фильмы. Только и в жизни бывает порой как в кино. Все
пули из одного ствола. Тоже  из  "ТТ",  как  и  в  случае  с  Толстяком.
Экспертиза... Никуда не попрешь против нее...
   - В самом деле? -  удивился  Оленин  и  насторожился.  Есть  от  чего
насторожиться. Сам он стрелок хороший, опытный, боевая практика в Афгане
богатейшая. И  эта  практика  дает  возможность  стрелять  хладнокровно,
быстро и прицельно. Но Николай Сергеевич никогда  бы  не  пошел  на  три
ствола. Надо быть сверхбыстрым, чтобы успеть выстрелить до того, как это
сделают противники.
   Но на такое мог пойти Сохатый. В том случае, если он знает, что Седой
сделал на него донос. И уж тем более, если ему донесли, что  Оленин  дал
поручение Седому узнать как можно больше о Сохатом. Дым Дымыч  не  знает
страха.  Он  боец  слишком  высокого  класса,  чтобы  позволить  кому-то
опередить себя. Ариек вызывает у него только спортивный азарт.
   Опять Сохатый,  опять  Дым  Дымыч.  Куда  ни  сунься,  мысли  к  нему
возвращаются. Это становится уже манией.  Надо  быстрее  решать:  или  -
или... Или он  по  следу  Лосева  пускает  Овчинникова,  или  продолжает
осторожничать, боясь командира несправедливо обидеть. Дым  Дымыч  и  так
уже несправедливо обижен властью. Может, хватит с него?
   - А ты не думаешь, что один  или  двое  могли  держать  убиенных  под
прицелом, не давая достать оружие, а третий в это время стрелял?
   - Вариант. Но маловероятный. На игру похоже.
   Так дети могут баловаться, а эти должны были  бы  временем  дорожить.
Чем быстрее отстреляются, тем лучше для них. Безопаснее.
   - А предположим, у двоих были муляжи, а настоящий пистолет  только  у
третьего? Пистолеты тоже на улице не валяются.
   - Валялись... При дефиците оружия они бы забрали  с  собой  пистолеты
убитых.
   - А знаешь что? - вдруг пришла Оленину почти компромиссная  мысль.  -
Здесь в Челябинске живет мой бывший командир. Офицер-спецназовец.  Давай
пригласим его для экспертизы. Или хотя  бы  проконсультируемся  у  него.
Если уж и он скажет, что один человек в состоянии опередить троих, то  я
пасую...
   - Попробуем, - осторожно согласился Овчинников.
   - В него самого, кстати, сегодня ночью  стреляли,  -  сказал  Оленин,
взял в руки трубку и, не  торопясь  набрать  номер,  вкратце  пересказал
ночную историю. - Вот так... Я туда выезжал. Он мне звонил.
   Ночную стрельбу Овчинников разрабатывать не стал, своих  дневных  дел
хватает, и пока Оленин набирал номер, капитан отошел к окну.
   Ответили сразу.
   - Да. Слушаю.
   - Привет, командир.
   - Привет. Ну, слушай, и народ в ваших  органах  пошел!  -  Сохатый  с
разбега двинулся в атаку. - Где вы таких понабирали.  Вот  тут  сидит  у
меня сейчас капитан. Так он пытается доказать мне,  что  это  я  сам  из
хулиганских побуждений стрелял по своим окнам...
   Ты что-нибудь понимаешь?
   Оленин хохотнул.
   - Не обращай внимания. И такие у нас, к сожалению,  встречаются.  Как
ночь провел? Выспался?
   - Какой там сон...
   - И у меня то же самое. Но я по другому делу.
   Я  тебя  сейчас  хочу   привлечь   к   сотрудничеству   с   областной
прокуратурой. В качестве эксперта. Много это времени не займет.  Сможешь
подъехать?
   - Конечно.
   - А капитану дай время  подумать...  Отпусти  его  с  богом...  И  не
осуждай. Таких уже не исправить. Через сколько будешь?
   - У меня машина у подъезда стоит. Через восемьдесят минут.
   - Я выйду встретить...
   Оленин положил трубку. Машина у  Сохатого  стоит  у  подъезда.  Давно
стоит? Может быть, всю ночь после происшествия  простояла.  Или  он  сам
только недавно приехал? Сохатый мог уже сам разобраться со стрелявшим  в
него. Опять зашевелились подозрения.
   - Ты сегодняшнюю сводку не смотрел? - спросил он у Овчинникова.
   - Нет еще. Я с утра к тебе отправился.
   - Знаешь что, позвони кому-нибудь  из  своих  ребят...  Пусть  срочно
гонят в институт и  берут  с  собой  твою  кладовщицу,  которая  киллера
встретила И везут ее в тир "Динамо", рядом с вахтой  пусть  посадят  Она
должна внимательно посмотреть на нас...
   - Этот твой командир?.. - спросил Володя настороженно.
   - Я ничего пока не говорю. Пусть посмотрит.
   Только не надо ей показывать конкретного человека.
   Работаем без понятых, так что это все пока  так...  Как  вода  сквозь
пальцы...
   - Уловил. Звоню, - Володя взялся за телефонный аппарат.
   - А я пока за сводкой к дежурному сбегаю.  И  потом  позвони  в  тир,
договорись Когда  Оленин  вернулся  со  сводкой  в  руках,  капитан  уже
договаривался с тиром. И показал старшему следователю  поднятый  большой
палец. Все в порядке.
   Свидетель будет на месте.
   Сводка рассказывала о  трех  трупах.  Сожительница  зарубила  топором
пьяного сожителя и сама  вызвала  милицию.  По  неустановленной  причине
выбросился из  окна  шестого  этажа  пенсионер.  Квартира  была  заперта
изнутри. Кроме жертвы, там никого не было.
   И  на  берегу  озера  Смолино,  на  пересечении   улиц   Гагарина   и
Новороссийской, найден труп мужчины сорока пяти - пятидесяти лет. Смерть
наступила от проникающего ранения неустановленным острым предметом через
глаз в мозг. Личность убитого устанавливается. И никаких пулевых ранений
между глаз.
   Это уже легче.
   И вдруг до зеленой тоски захотелось, чтобы кладовщица не  опознала  в
Сохатом того человека, которого она видела.
   Оленин все-таки любил своего командира.
   Время  подошло.  Николай  Сергеевич  спустился  на  крыльцо  как  раз
вовремя. Дым Дымыч занимал место на стоянке  напротив  входа  и  помахал
приветственно рукой.
   Сегодня он, к сожалению, был не в той своей куртке, которую видел  на
вешалке Оленин. В  камуфляжном  костюме,  в  башмаках  военного  образца
Сохатый казался жестче, энергичнее и гораздо моложе своих лет.
   Высокое крыльцо он перемахнул в три шага. Сильно, до боли пожал руку.
Он всегда так жал.
   - Что за проблемы?
   - Пойдем пока в кабинет. Ты же у меня не был еще?
   - Не был, слава богу. Мне с другими следаками работать приходилось...
   Овчинников ждал их, сидя на стуле у стены.  Уже  вскипятил  воду  для
кофе. На три порции. Сообразил, что парням из его  бригады  надо  время,
чтобы кладовщицу найти, уговорить и привезти в тир.
   - Знакомься. Это капитан Овчинников из горотдела.
   - Володя, - протянул руку капитан.
   - Дым Дымыч, - Сохатый руку пожал,  и  Овчинников  не  смог  сдержать
гримасу. В милиции так руки не жмут.
   Кофе распространял аромат, от которого  хотелось  присесть  в  мягкое
кресло и включить телевизор. К сожалению, телевизора в кабинете не было,
а кресло - всего одно.
   Оленин закурил. Он всегда предпочитал кофе  с  сигаретой.  Овчинников
отошел к окну и прислонился к подоконнику. Сохатый занял место за столом
напротив старшего следователя.
   - Не спешишь?
   - В принципе нет. Мне только в  течение  дня  надо  к  себе  в  фирму
заглянуть. Поругаться крупно с ними хочу. А то и уволиться.
   - Что так?
   - Заказов нет. Засиделся. Если так дело дальше пойдет, скоро есть  не
на что будет. И еще хочу сегодня по врачам  пробежаться.  Надо  нервишки
подправить. А то сплю плохо. Даже когда не стреляют. А у вас что?
   Старший следователь смотрел на своего бывшего командира  внимательно,
хотя старался не показать этого. Нет, или Лосев не  чувствует  за  собой
никакой вины, или он владеет собой настолько хорошо, что вывести его  из
равновесия  очень  и  очень  трудно.  Невозможно  даже  самому   умелому
физиономисту определить на  его  лице  следы  волнения.  Руки  с  чашкой
горячего кофе даже не подрагивают. И это при том, что в человека сегодня
ночью стреляли, а сам он жалуется на нервную  систему  -  к  врачу  даже
обратиться желает.
   - У нас дело серьезное. - Оленин поставил чашку на свернутый вчетверо
лист бумаги, чтобы не испортить полировку стола.  -  Три  трупа  у  нас.
Застрелены из одного пистолета. Экспертиза так говорит. Убитые тоже были
вооружены, но оружие даже достать не успели.
   - Ну и?.. - Дым  Дымыч  видел,  что  Коля  смотрит  на  него  слишком
внимательно  для  обыкновенного  разговора,  ловит  выражение  лица,   и
расслабленно про себя посмеивался.
   - Вот капитан уверяет меня, что там действовал один человек. Я  очень
сомневаюсь.  Мне  кажется,  там  была  группа.  И  пригласили  тебя  как
эксперта. Как крупного специалиста по скорострельности.
   Ловушка слишком проста для опытного человека.
   Это и сам Оленин понимал. Не станет Лосев уверять, что одному сделать
это нельзя.
   - Что тут думать... - Сохатый допил  кофе  и  протянул  пустую  чашку
Овчинникову. - Плесни еще.
   - Сейчас, воду только вскипячу. Не рассчитывал на  большие  аппетиты.
Ограбим товарища старшего следователя...
   - Что тут думать... - уверенно продолжал Дым  Дымыч.  -  При  удачном
стечении обстоятельств я - не скажу, что  пятерых  успею,  но  четверых,
если без бронежилетов будут, - на себя смогу  взять.  В  бронежилетах  -
троих. И никакой здесь сложности нет.
   - Не хвастай, командир, не хвастай... - Оленин  остался  доволен.  Он
Лосева, что называется, завел, подготовил его к поездке в тир. - Человек
не пойдет на дело, если  рассчитывать  приходится  на  удачное  стечение
обстоятельств.
   - Ну... Это мне ты объясняешь?..  Ты  же  сам  столько  раз  сидел  в
засаде. И знаешь, как обстоятельства  организовываются.  Ты  же  полтора
года из засады в засаду ходил. Старик... Ха... Стареешь... Сегодня я  бы
тебя в разведку не взял...
   Сохатый каламбурил и зло похохатывал.
   - Там не все так просто,  -  решил  принять  участие  в  разговоре  и
Овчинников. - Преступник не просто стрелял. Он стрелял прицельно. Каждый
из убитых получил пулю точно между глаз, прямо в переносицу.
   - А если у него такая манера стрельбы? - сказал Сохатый. - Он  привык
так стрел