аботает лучше государственных средств связи - это общеизвестно. И  сами
контролеры при этом считаются стационарными телеграфными аппаратами.
   Угроза  не  подействовала.  Пока  еще  Дым  Дымыч  не  сталкивался  в
реальности с силой, которую нельзя победить другой силой. И он  надеялся
на себя.

***

   ...Хавьер принципиально не держал дома рюмок.
   Пили здесь  только  из  граненых  стаканов.  И  исключительно  водку.
Правда, хорошую, дорогую. Но исключительно отечественного  производства.
Водку Хавьер уважал всегда, как национальный напиток, и  этим  гордился.
Себе он налил до края. Тоже с уважением.
   Посмотрел вопросительно на Сохатого. Дым Дымыч  отрицательно  покачал
головой.
   - Знаешь же сам - за рулем не потребляю...
   - И правильно.
   Хавьер выпил и сразу же налил себе еще стакан.
   - Подожди, - попросил Сохатый. Он знал, что пьяный Хавьер  становится
дурным и непредсказуемым. А  с  дурным  разговаривать  трудно.  -  Давай
сначала о делах поговорим.
   Тот согласно кивнул.
   - Сначала рассчитаемся.
   - За что? - Хавьер счет деньгам любил. - Аванс ты получил. Что еще?
   - Теперь выплачивай расчет.
   - Уже?
   - Я хоть когда-нибудь просил расчет  раньше  времени?  Если  прошу  -
значит, все...
   Хавьер повеселел.
   - Хороший ты спец. Жалко тебя будет терять...
   - А зачем меня терять? - насторожился  Дым  Дымыч.  Опасности  он  не
почувствовал  и,  зная  свой  звериный  нюх  на  опасность,  не   сильно
обеспокоился.
   Тем более в ножной кобуре он носил под брюками пистолет. Достать  его
он возможность найдет всегда.
   При тренировке на это требуется три  секунды.  Но  не  станет  Хавьер
стрелять у себя  дома,  даже  если  решится  от  Лосева  избавиться.  Он
придумает что-нибудь другое, чтобы от себя подозрение отвести.
   - Потому что тебе необходимо будет скоро уехать.
   Скоро и надолго.
   - Рассказывай.
   - Мой человек - мент-родственничек - сегодня утром  был  по  делам  в
областной прокуратуре, у следака Оленина. Тому позвонил какой-то  стукач
по фамилии или по кликухе то ли Седов, то ли Седой. Названы были я и ты.
В связи с чем - родственничек  не  знает.  Следак  не  сказал.  Ты  сам,
случаем, не знаешь?
   - Интересно... - Сохатый сразу уловил связь между сообщением  Хавьера
и звонком Оленина. - И ты считаешь, что мне следует в темпе срываться?
   - Не сразу. Меня Сайд просил человека ему найти.
   Для работы. Мы пару раз с ним уже контактировали.
   Он хорошо платит. Я тогда залетных приглашал.
   А сейчас вопрос совсем срочный. Тем более что тебе все равно уезжать.
Может, я подумал, напоследок согласишься отработать?
   Сохатый недолго думая мысленно прокрутил другой  вариант,  но  своими
соображениями с Хавьером делиться не стал. Не тот это человек...
   - Соглашусь. Но одно  условие.  Только  если  ты  найдешь  мне  этого
Седого. Я не люблю, когда меня знают много людей. Он - явно лишний.
   - Постараюсь. Это, как понимаешь, и  в  моих  интересах.  Сегодня  же
потороплю ребят.
   Дым Дымыч кивнул.
   - А кто интересует Сайда?
   - Один бизнесмен.  Представляет  какой-то  западный  фармацевтический
концерн. Лекарствами  торгует.  Гагарин  Виктор  Юрьевич.  Не  слышал  о
таком?
   Только  тренированная  воля  помогла  Сохатому   не   вздрогнуть.   А
вздрогнуть было от чего. И даже  желание  появилось  стакан  водки  себе
налить, но он удержался.
   - Не слышал.
   - Так по рукам?
   - По деньгам...

Глава 5

1

   Оленин только успел вернуться с  обеда,  когда  дежурный,  нервничая,
сообщил, что его  срочно  вызывает  заместитель  прокурора.  Дважды  уже
звонил. Нервы после утреннего звонка  Седого  расшалились,  и  почему-то
Николай Сергеевич вообразил, что разговор обязательно будет идти о  том,
что он знаком с Сохатым. Мало ли кому еще стучит Седой...
   Разговор пошел не о Сохатом, а  о  Толстяке,  дела  о  покушениях  на
которого  Оленин   расследовал.   Толстяка   сегодня   утром,   еще   до
предупреждения Седого, все-таки убили в туалете  возле  офиса.  Сохатый,
возможно, опоздал с выполнением заказа - не выдержал гонки  конкурентов.
А возможно, сам уже дело сделал.
   В таком случае опоздал стукач.  Сейчас  на  месте  работает  бригада.
Выехал дежурный следователь, но вести дело придется все  равно  Оленину.
Как и после первых трех покушений. Он больше других в  курсе  событий  и
знаком с обстановкой достаточно хорошо. Новому человеку во все это  надо
будет вникать.
   - Так что откладывай все другие дела и выезжай туда.  Разберись.  Это
нам, получается, в лицо кто-то плюнул. Разговоров теперь про прокуратуру
будет - на весь город.
   Николай Сергеевич успокоился.
   - Что разговоры. Я еще тогда говорил: захотят убить - убьют. И  никто
им не помешает. Три раза просто повезло. А конец закономерный.
   Он в самом деле говорил так  на  оперативном  совещании  у  прокурора
области.  Предупреждал,  что  события   будут   именно   таким   образом
развиваться.
   И никакая охрана Толстяка не в состоянии спасти.
   Тогда Оленина одернули. Почему-то не любят  у  нас  признавать  такой
простой факт - если человека заказали, то он уже обречен. Один киллер не
справился.
   Три не справились. А четвертый свое дело сделал. И в  итоге  оказался
прав все-таки старший следователь по особо важным делам Оленин.
   В этот раз заместитель прокурора промолчал.
   На место происшествия Николай Сергеевич поехал  сразу,  не  заходя  к
себе в кабинет. Старенькая, но  ухоженная  "Волга"  стояла  недалеко  от
парадного крыльца. Двигатель еще не  успел  остыть.  Оленин  вырулил  со
стоянки, чудом не задев чей-то новенький, еще сияющий лаком "Вольво".
   Только этих неприятностей ему и не хватало...
   А вообще, посмотреть со стороны на  эту  стоянку  -  вопросов  задать
можно множество. Откуда у работников прокуратуры деньги на такие  машины
берутся?
   "Вольво",  два  "Мерседеса",  два  "БМВ",  "Опель-Омега".  И  все  на
зарплату жалуются. Впрочем, сам Оленин от  повышения  зарплаты  тоже  не
отказался бы.
   И машину сменить тоже подумывает.  "Вольво"  ему  очень  нравится,  и
средства он имеет.
   В  большом  здании  на  проспекте  Победы  Николай  Сергеевич   бывал
несколько раз. И с Толстяком беседовал. И  с  другими  фирмами  работать
доводилось.
   Потому сразу поднялся на второй этаж.  На  эстакаде  толпился  народ.
Женщины собрались  с  разных  этажей,  трагически  перешептывались  и  с
подозрением смотрели чуть ли не на  всех  проходящих  мужчин.  Охранники
финансово-строительной  компании  сидели  на  деревянном   диванчике   с
помповыми   бесприкладными   ружьями   в   руках   и   нервно    курили.
Перешептывались, бросая короткие фразы. Должно быть, задним числом у них
чесались руки, как это бывает почти у  каждого  человека,  имеющего  при
себе оружие, но упустившего момент, когда его следовало применить.
   "Рисковый парень работал, -  подумал  Оленин.  -  Не  каждый  решится
действовать здесь, под носом у вооруженной толпы".
   В том, что охранники компании представляют собой  только  вооруженную
толпу, он не сомневался.
   Ну что  они  собой  представляют?  Окончили  в  лучшем  случае  школу
охранников, получили лицензию и устроились на сидячую непыльную  работу.
Сомнения  в  профпригодности  этих  горе-охранников  появятся  у  любого
профессионала. Николай  Сергеевич  считал  себя  профессионалом  не  как
старший следователь по особо важным делам, а как бывший старший  сержант
спецназа ГРУ. Там был профессионализм. Даже у солдат, не говоря  уже  об
офицерах. Того же Сохатого взять - что ему эта вооруженная толпа? Он  их
вокруг пальца обведет и при надобности перебьет всех хоть  вместе,  хоть
по одному.
   Да... Сохатый...
   Толстяка заказали Сохатому... Через Хавьера...
   Сохатый - профессионал...
   Здесь  работал,  несомненно,  профессионал...   Или   же   абсолютный
дилетант... При полном  парадоксе  такого  суждения  -  оно  может  быть
абсолютным. Стоп!
   Но почему тот Сохатый и этот должны совмещаться?
   Кто вообще сказал, что Сохатый только один? Мало ли в стране Лосевых,
и любого из них могут звать Сохатым. А могут Сохатым звать и  вообще  не
Лосева.
   Здоровья, скажем, у мужика, как  навоза  на  деревенской  скотоферме.
Кроме того, киллеры вообще не любят работать  в  своем  городе.  Слишком
велика возможность быть узнанным случайным свидетелем.
   Мысли путались. И  вообще  делать  какие-то  выводы  еще  рано.  Надо
посмотреть сначала, что там, к чертям собачьим, произошло!
   Перед застекленной дверью в правое крыло Оленина остановил высокий  и
дистрофически худой сержант милиции с маленькой, как у птицы, головой.
   Разве можно таким дядям Степам в милиции служить.
   Его же ветром пополам согнет, не говоря уже  о  кулаке  какого-нибудь
пьяницы.
   - Туда нельзя.
   Тон откровенно хамский, как и положено любому ментовскому сержанту  в
силу его интеллекта.
   - Прокуратура, - коротко сказал Оленин  и  даже  не  посчитал  нужным
показать удостоверение.
   Сержант торопливо посторонился. Сержанты обычно уверенности  в  людях
не выносят. А может, этот просто узнал старшего следователя.  Хотя  едва
ли.
   Если бы сержант узнал его, то и Оленин  должен  был  запомнить  такую
несуразную фигуру - однажды увидев, такого не забудешь.
   В дверях  офиса  "Альто-S.  Ltd."  Николай  Сергеевич  столкнулся  со
старшим опером горотдела капитаном Овчинниковым. Этот толковый.  Хоть  с
опером повезло!
   - Привет, Володя. Ты занимаешься?
   - Привет. К сожалению, я.
   - Почему - к сожалению?
   Овчинников  взглянул  на  следака  почти  с  удивлением   -   неужели
непонятно?  Такие  дела  бесперспективны.  Раскрываемость   минимальная.
Звездочку на погоны на этом не заработаешь. А неприятностей нагребешь  -
полные штаны. Начальство и газеты будут давить и давить, пока  с  грязью
не смешают.
   - Ты будешь вести или Нигматуллин?
   Юрис Нигматуллин, прибалтийский татарин, прибыл на место происшествия
просто как дежурный следователь,  потому  что  Оленина  не  оказалось  в
кабинете. И уже начал работу. Остается только присоединиться к  нему,  а
потом обменяться впечатлениями.
   - Я. Юрис - дежурный, - вздохнул в свою очередь и Оленин.  -  На  мне
все три первых покушения еще висят. Теперь и такой вот солидный  довесок
подвалили. Этот Толстяк - мешок дерьма с  ногами.  Начнем  разгребать  -
противогаз не спасет... Ладно. Рассказывай, что тут?
   Овчинников взглядом показал на коридор.
   - Три трупа, - и махнул в отчаянии и злости  рукой.  -  Сам  Толстяк,
охранник и сапожник. Вон там, в конце коридора за забором сидел.  Стучал
себе, постукивал молоточком...
   - Знаю его. Знал... Он моей жене любимый сапог ремонтировал.  Женщины
ведь как - трое сапог, а носят только одни, пока совсем не развалятся.
   - Больше ремонтировать не будет. - Похоже, Овчинникову дела  не  было
до вкусов жены Оленина.
   - Сапожник - свидетель?
   - Его пытались подставить, как  участника.  Такое  у  меня  сложилось
мнение. Но мысль о соучастии я полностью не отбрасываю, если исходить из
его мотивов.
   Здесь у него дела, надо сказать, совсем плохо шли.
   Хоть и налоговая двумя  этажами  выше,  а  он  квитанции  никогда  не
выписывал. И все равно  копейки  зарабатывал.  Контингент  не  тот,  что
ремонтом обуви занимается.  Здесь  больше  новую  обувь  покупают  после
первой царапины на  старой.  Может  быть,  хотел  подзаработать.  Купили
парня. А потом убрали. Сейчас трудно сказать. Вообще-то он инвалид. Нога
протезная. Надо проверить - может, афганец? Тельняшку десантную носил...
   - Тельняшка не показатель, - не  согласился  следователь.  -  Я  тоже
афганец, а тельняшку не ношу, хотя дома имеется. Жене моей не  нравится.
Может, его жене, наоборот, - нравится.
   - А ты ее поверх пиджака не надевай, твоя и не заметит...
   Они прошли по коридору  в  самый  конец.  Мимо,  обгоняя  на  плавном
вираже, стремительно пробежал какой-то человек со спутанными волосами  и
глазами, скачущими на три шага  впереди  головы,  и  понесся  через  три
ступени на следующий этаж.
   - Это что за чудо в  перьях?  -  поинтересовался  Оленин,  удивленный
спринтерской скоростью бегуна - олимпиец, да и только.
   Володя Овчинников, при всей трагичности ситуации,  не  смог  сдержать
улыбку.
   - Не чудо, а обгадившаяся  жар-птица.  Это  как  раз  тот  парень,  с
которым  Толстяк  беседовал  перед  моментом  убийства.   Предполагаемый
компаньон. Толстяк пригласил его еще вчера. Поговорить о делах и  выпить
по несколько  бутылок  пива.  Пиво  стояло  в  холодильнике.  Сейчас  им
занимаются эксперты. Через час после первой бутылки  начали  бегать.  По
очереди.
   Первым оторвался Толстяк. На счастье, у компаньона  желудок  оказался
покрепче. Иначе тоже попал бы в красный список.
   - А почему не сюда? - кивнул Оленин на дверь рядом  с  лестницей.  Он
знал  по  предыдущим  посещениям  "Альто",  что  здесь  тоже  туалет,  и
вопросительно положил руку на дверную ручку.
   - Там всего одна кабинка работает. Ее  Толстяк  оккупировал.  Еще  не
унесли...
   Заходить в туалет Оленин не стал. Заглянул только в тамбур.  Охранник
лежал, откинувшись на спину и подогнув правую ногу под себя.  Аккуратное
пулевое отверстие в голове.
   Эксперты уже обработали двери будки сапожника.
   Тело парня лежало на носилках. Николай Сергеевич откинул  простыню  с
лица. Точно такое же отверстие, как и у охранника. Очень аккуратное. Как
гвоздик вбили.
   - Толстяку куда стреляли?
   - Между глаз. Как и всем.
   - Автограф?
   - Точно. И без промаха. Посредине.  Это  надо  еще  суметь.  Стрелок,
похоже, классный.
   У жертв, как давно заметил Оленин, странная психология. Когда  убийца
достает оружие и наводит на человека, тот  зачастую  начинает  метаться,
пытается помешать  выстрелу,  за  что-то  прячется,  хотя  корпус  такая
мишень,  в  которую  трудно  промахнуться.  Но  стоит  убийце  направить
пистолет  в  лоб,  как  жертва  замирает,   словно   загипнотизированная
маленьким выходным отверстием, из которого вот-вот появится пуля. И  это
при том, что попасть в голову значительно труднее.
   - Да, - согласился Оленин. - Классный стрелок.
   Я в каких-то ориентировках такое уже встречал. Или в  республиканских
сводках... Надо будет посмотреть.
   Ты запроси Москву. Это - характерный  почерк.  Словно  киллер  хочет,
чтобы его узнавали.
   У многих киллеров есть такая  манера  -  оставлять  автограф.  Кто-то
бросает  на  грудь  жертве  визитку,  кто-то  отливает  или   вытачивает
собственную пулю.
   Был в российской практике даже такой спец, который,  словно  киевский
князь Святослав, предупреждал будущие трупы письмом, что  собирается  их
убить.
   Причуды... А может быть, и не просто  причуды.  Каждый  киллер,  если
брать по большому счету, человек с  Нарушенной  психикой.  И  оставление
автографа, может  быть,  следует  отнести  к  психологическим  факторам.
Своего рода Геростратов комплекс.
   "Стрелял ли Сохатый между глаз?" - подумал Оленин. Ему очень хотелось
вспомнить такой  случай,  но  память  подставляла  эпизоды,  не  имеющие
отношения к сегодняшней ситуации.
   Старший  лейтенант  вспоминался  только  с  автоматом.  Но   вот   из
автомата-то он стрелял как бог. Такой стрельбы - и  по  точности,  и  по
скорости - Оленин у других не видел.
   Автомат, гранатомет... Это да...  Пистолет  Стечкина  носил,  вопреки
уставным  нормам,  по-ковбойски  -  на   бедре,   прикрепляя   большущую
пластмассовую кобуру самодельными ремнями.  Но  почти  этим  оружием  не
пользовался.
   Капитан Овчинников, заметив  вдалеке  движение,  повернулся  лицом  к
высокой  и  стройной  женской  фигуре,  появившейся  силуэтом  на   фоне
стеклянных дверей в полутьме коридора.
   - Я жену Толстяка вызвал.
   - С работы? - спросил Оленин.
   - Она дома сидит. Домохозяйка. Поговори ты. Терпеть не  могу  женских
истерик. Только вчера с одной такой же вдовой битых два часа  беседовал.
До сих пор визг в ушах стоит, словно на столе у  включенной  циркулярной
пилы спал.
   Николай  Сергеевич  кивнул,  вглядываясь  в  силуэт,  и  двинулся  по
длинному коридору навстречу женщине, которая, не дождавшись его, зашла в
распахнутые двери  кабинета.  Сам  он  с  женой  Толстяка  до  этого  не
встречался. Но,  судя  по  легкой  походке,  решил  он,  она  далека  от
истерики, хотя ее, конечно же, предупредили о случившемся.
   Молодая женщина уже сидела в мягком и глубоком кресле  перед  столом,
вольно забросив ногу на ногу, покачивала туфлей. Ноги красивые -  почему
бы и не показать такие. Курила. Отнюдь не нервно. Оленин даже  удивился,
что у такого внешне неприятного человека, как Толстяк, - красавица жена.
   "Видимо, - решил он, - всему причина - деньги..."
   По другую сторону стола, на месте секретарши, восседал  в  вертящемся
кресле Юрис Нигматуллин.
   Как всегда, сильно озабоченный, нахмуренный и  слегка  невыспавшийся.
Разговор уже начался.
   - И никто в последние дни ему не звонил с угрозами? Ничего  подобного
он вам не сообщал? - у  Юриса  непонятный  акцент,  смесь  татарского  с
прибалтийским, и выглядит это почти французским прононсом.
   - Я же уже сказала, что за последние три месяца мы  обмолвились  едва
ли десятком слов. И то исключительно по необходимости.
   "Интересно, - подумал Оленин, - она домохозяйка.  Доходов  не  имеет.
Супруги в длительной ссоре.
   Но деньги-то он ей давал? Не скажешь,  что  одежду  она  покупает  на
китайском рынке. И с голоду не опухла".
   - Простите, я опоздал к началу разговора, - сказал Николай Сергеевич.
И представился:
   - Старший следователь по особо важным делам Оленин. Я не услышал, как
вас зовут.
   - Анжелика.
   - Скажите, Анжелика, кто вел домашнее хозяйство? Кто готовил, покупал
продукты?
   - Я, - не поняла она сути вопроса, - домохозяйки у нас не было. Сами,
наверное, догадываетесь, как могут ужиться две женщины на одной кухне...
   - Но вы же были в ссоре. Не разговаривали.
   - Так что, он и деньги, вы считаете, мне давать не должен?  Пусть  бы
попробовал... - Анжелика самодовольно усмехнулась.
   "Тяжелый случай... - Оленин покачал головой. - И не слишком ее задела
потеря кормильца. Такой вариант даже интереснее. По крайней  мере,  есть
над чем голову поломать..."
   В дверном проеме появился Овчинников. Послушал. Истерикой не пахло, и
он осмелел, ступил за порог.
   - А в поведении мужа в последнее время вы странностей не замечали?  -
продолжил свой допрос Нигматуллин. - Ну, предположим, излишне нервный.
   Или не слышит к нему обращенных вопросов - в себя углублен...
   Анжелика затушила недокуренную тонкую  сигарету  и  тут  же  закурила
новую. Возможно, это и есть признак волнения. Просто умеет  хорошо  свои
чувства скрывать. Только - зачем? Любая женщина, оказавшись на ее месте,
волновалась бы и переживала. Люди скрывают свои чувства,  когда  им  это
требуется по какой-то причине. Какая здесь может быть причина?
   Что она хочет показать? Гораздо естественнее было бы быть  откровенно
взволнованной. Впрочем, может быть, она-то как раз  и  естественна.  Она
просто бросает вызов. Всем...
   - Он всегда был нервным. А так - все как обычно.
   Не должна же я каждое его дыхание выслушивать.
   Голос у нее возмущенный, даже агрессивный.
   - Послушайте, Анжелика, - тон беседы  Оленину  явно  не  нравился,  -
давайте сразу договоримся, что вы не  будете  к  нам  относиться  как  к
противникам.
   Я не очень понимаю ваш настрой. Давайте лучше подумаем  вместе,  кому
ваш муж мешал настолько, что его следовало убить.
   Молодая женщина передернула плечами.
   - Спросите лучше, кому он не мешал...
   - То есть?
   - Когда в него в первый раз  стреляли,  я  немного  удивилась.  Такое
ничтожество, и вдруг заслужил пулю... Он объяснил,  что  убивают  тогда,
когда дело пахнет деньгами. "Это только глупцы говорят, - сказал  он,  -
что деньги не пахнут. Очень даже  сильно  пахнут".  Вто