им.
   Соня закричала. Но крика не было, раздалось лишь слабое  мычание.  Ее
рот был чем-то заклеен.
   Человек наклонился поближе к ее лицу и сказал:
   "Тс-с-с". И приложил палец к ее заклеенным губам.
   Оттолкнуть, вскочить, бежать!
   Соня дернулась. И поняла, что  связана.  Ее  руки  были  привязаны  к
изголовью кровати, ее ноги были связаны между собой.
   Бессильно и беззвучно содрогнувшись, она была вынуждена затихнуть под
руками, повелительно прижавшими ее к постели.
   Вглядываясь в ее лицо,  искаженное  ужасом,  человек  с  наслаждением
завел  свои  руки  под  ее  спину...  медленно,  очень   медленно   руки
подобрались под ее ягодицы, переминая  нежную  плоть,  словно  он  хотел
отметить знаком своей собственности каждую клеточку ее тела...  И  вдруг
эти руки потянули ее бедра вверх.
   Медленно, очень медленно.
   К черному лицу, к плотоядному рту.
   "Хорошо, что у меня ноги связаны", - мелькнула среди хаоса, царившего
в Сониной голове, трезвая мысль, когда оглушительно  взорвался  телефон.
Они оба вздрогнули от неожиданности. Черный силуэт распрямился, выпустив
Сонино тело из рук, встал и беззвучно завис над  трезвонящим  аппаратом,
выжидая, пока он  замолкнет.  Телефон  звонил  долго  и  настойчиво,  но
наконец затих, а вместе с ним и неясные Сонины  надежды  на  избавление.
Черный силуэт еще постоял немного, словно размышляя, затем повернулся  к
ней, наклонился, и она едва успела вглядеться  в  три  круглых  дыры  на
черной маске, стараясь его узнать, как что-то легло ей на  глаза  и  она
поняла, что ей их завязывают.
   Она почувствовала, как человек опустил, натянул  ее  ночную  рубашку,
задранную почти до горла, оправил, укрыл  ее  одеялом  и  подоткнул  его
вокруг ее тела, как вокруг ребенка. Затем веревка, связывающая ее  руки,
немного ослабила свое  натяжение,  и  она  поняла,  что  больше  они  не
привязаны к кровати.
   Обрадовавшись, Соня хотела  уже  опустить  два  все  еще  соединенных
путами кулачка на спину незнакомца, обвивавшего ее тело, как  вдруг  она
резко взлетела и оказалась у него на плече.
   Он ее понес, придерживая одеяло, которое ухватил с постели  вместе  с
ней. Его плечо больно давило Соне в живот. Они сошли по  лестнице  вниз,
потом в гараж, высчитывала ничего не видящая Соня, затем  она  услышала,
как щелкнул замок дверцы, и она  оказалась  лежащей  на  заднем  сиденье
машины. Ее собственной машины -  она  узнала  ее  по  смешанному  запаху
дорогой кожи и своих духов. Заурчал мотор, прошелестела гаражная  дверь,
и машина тронулась.
   Они ехали долго. Очень долго, бесконечно долго. Соня не знала, куда.
   Она не знала, кто был за рулем и зачем он везет ее  куда-то.  Она  не
могла ничего спросить своим заклеенным ртом, а  на  ее  мычания  человек
просто не обращал внимания. Ей было страшно, ей хотелось плакать, но она
не смела; ей хотелось спать, снотворное еще действовало на ее  мозг,  но
она сопротивлялась. Ее сознание лихорадочно искало выход: можно было бы,
например, даже со связанными руками открыть дверь и вывалиться из машины
на ходу... Но только что дальше? Ни  убежать,  ни  даже  встать,  просто
подняться с земли она не сможет,  связанная  по  рукам  и  по  ногам,  с
невидящими глазами... Он остановится, выйдет из машины, запихнет  ее  на
сиденье. Смысла нет.
   Или вот так: попытаться сесть, на ощупь закинуть свои связанные  руки
ему на шею и придушить его.
   Да! Вот так надо сделать!
   Соня оперлась локтем на сиденье, прислушалась,  затем  резко  села  и
рванулась туда, где по ее расчетам, должна  была  находиться  голова  ее
похитителя.
   Ее удар пришелся на его плечо, твердое, крепкое мужское плечо, и  она
больно ушибла об него свои  руки.  Человек  одной  рукой  -  второй  он,
видимо, держал руль - сграбастал ее кулачки и  резко  откинул  их  назад
так, что Соня опрокинулась  навзничь.  Раздался  легкий  смешок.  Совсем
легкий, но он показался Соне знакомым... Несильно ударившись  головой  о
мягкую спинку заднего  сиденья,  Соня  тихо  сползла,  легла,  сдерживая
сухое, оскорбленное рыдание, рыдание страха и  унижения,  в  котором  не
было слез, - оказалось, что даже плакать невозможно,  когда  глаза  туго
стянуты повязкой. От этого открытия она  почувствовала  себя  еще  более
униженной и несчастной. Она тихо лежала, и ее мысли застыли, сам ее мозг
застыл, и она больше не задавала себе никаких вопросов, а просто  ждала,
что будет дальше. Даже, засыпая,  ждала,  и  ей  казалось,  что  она  не
спит...
   Когда Соня проснулась, машина уже стояла. Она было подумала,  что  ей
снится дурной сон, но очень быстро вспомнила все, что с  ней  произошло.
Она подивилась, что в подобной ситуации смогла заснуть, пусть даже и под
действием снотворного... Еще удивительнее было то, что страха  не  было.
Вернее, страх был, конечно, был, и немалый, и все  же  меньше,  чем  она
могла бы  предполагать;  меньше,  чем  леденящий  ужас,  с  которым  она
обнаружила могилу своего отца в собственном саду.
   Клацнула дверца. Человек вышел из машины. Щелкнула зажигалка, и через
минуту до  нее  долетел  запах  сигаретного  дыма.  Соне  тоже  отчаянно
захотелось  курить.  Но  она  была  лишена  даже  возможности  попросить
сигарету... Соня слабо потянула ноздрями воздух, пытаясь определить, кто
мог курить такие сигареты, но не смогла. Из ее знакомых вроде  бы  никто
не курил, кроме Маргерит и Максима. И ее самой, разумеется.
   Минут десять протекли в полнейшей тишине. Соня начала  снова  немного
забываться, скользя между сном и реальностью...  Она  вздрогнула,  когда
открылась задняя дверца. Человек взял ее за ноги и потащил,  как  свер-1
ток. Затем перехватил ее тело, и она снова оказалась у  него  на  плече,
безгласная и беспомощная. Одеяло легло на нее сверху,  свесившись  с  ее
головы вниз. Какое-то время он молча шагал, и  его  плечо  отдавало  при
каждом шаге ей в ребра. Тишина вокруг стояла абсолютная, воздух был свеж
и холоден, и было очевидно, что они не в  городе.  Должно  быть,  вокруг
стояла ночь, но Соня полностью потеряла представление о времени и уже ни
в чем не была уверена.
   Наконец человек остановился. Бережно положил ее на землю. Даже сквозь
одеяло земля  была  холодной,  к  тому  же  ее  босые  ноги  уперлись  в
отвратительно-мокрую  траву,   но   ей   это   было   безразлично.   Она
прислушивалась к тому, что делал человек.
   Какое-то время не  происходило  ничего.  Затем  она  услышала  легкое
движение, шум мелких  камешков,  осыпающихся  вниз,  словно  он  куда-то
спрыгнул.
   Затем ее тело на одеяле подтащили еще пару-тройку метров и  осторожно
сдернули вниз. Она съехала и снова оказалась на  руках  у  человека.  Он
подержал ее еще с мгновенье и  усадил  на  что-то  твердое  и  холодное,
заботливо подстелив под ней одеяло. Ее связанные ноги  не  доставали  до
пола.
   Опять все затихло. Соня не понимала, тут ли  ее  похититель  или  она
одна.
   Но она была не одна: на ее плечи опустились руки. Соня отклонилась. И
снова услышала легкий, едва  различимый  смешок,  который  показался  ей
знакомым.
   Он дотронулся до нее. Соня опять дернулась. Выдержав паузу, он  снова
коснулся.  Соня  поняла,  что  это  игра,  которой  ее  похититель  явно
наслаждался. И все же она отклонилась, зная, что это бессмысленно...  Он
снова дотронулся.
   Эта игра продолжалась какое-то время, пока ему не надоело.  Тогда  он
поднял двумя руками ее голову и стал ее целовать  в  подбородок  и  шею.
Шерстяная ткань маски неприятно терлась об ее кожу.
   Соня ударила его в  живот  связанными  руками.  Челoвек  отстранился,
затем схватил ее руки, быстро их развязал и еще быстрее завел их  ей  за
спину, снова завязав крепким узлом. И сразу же впился  в  ее  тело.  Его
руки начали заворачивать ее рубашку.
   Соня согнула  колени  и  изо  всех  сил  оттолкнула  ногами  мужчину.
Кажется,  удачно,  потому  что  она  услыхала  звук  отлетевшего   тела,
стукнувшегося обо что-то. Однако не настолько сильно, так как он встал и
даже похлопал себя  по  брюкам,  отряхиваясь.  Затем  наступила  тишина.
Казалось, он стоит в отдалении от нее, размышляя.  Несколько  безмолвных
мгновений  протекли,  прежде  чем  он  снова  подошел  к  ней.  И   стал
развязывать ей глаза.
   Тьма обступила ее, кромешная тьма. Было черно, чернее  не  бывает,  и
тихо, не бывает тише... С жужжанием  всхлипнул  огонек  зажигалки.  Соня
зажмурилась от неожиданно яркого пламени. Осторожно приоткрыв глаза, она
разглядела мужскую руку, державшую зажигалку. Кроме руки, ничего не было
видно - тьма, чернота, пропасть. Щурясь, Соня, как  загипнотизированная,
смотрела  на  огонек,  который  двинулся  куда-то  в  сторону  от   нее.
Высветился дощатый стол, на котором она сидела, подсвечник,  стоящий  на
другом  краю  стола...  Огонек  приблизился  к  фитилю   свечки.   Свеча
загорелась, залив неярким дергающимся светом  место.  Это  был  какой-то
подвал с полуосыпавшимися стенами...
   - Что, больше не хочешь меня? - раздался знакомый  голос.  -  А  ведь
только что ты была готова мне отдаться! Правда ведь?
   Соня перевела взгляд. Глаза в прорезях смотрели на нее с издевкой.
   Карие глаза. Знакомые глаза.
   Человек занес  руку  над  своей  головой,  и  черная  маска  поползла
вверх...

Глава 31

   - Поехали! - скомандовал Реми. - Я  предпочитаю  прослыть  бестактным
дураком, чем оказаться в дураках.
   Снова ночные парижские пригороды  поразили  Максима  своей  пустотой,
чистотой и тишиной.
   Сонин дом был безмолвен и темен, как, впрочем, и все дома вокруг.
   Ворота, двери, ставни были закрыты, оберегая  сон  и  покой  хозяйки.
Перед кнопкой звонка Реми  на  мгновение  засомневался.  Он  потоптался,
поглядел на Максима, тоже неуверенно-смущенного мыслью, что  эта  сонная
тишина вдруг будет нарушена их нахальным звонком... И решительно  вдавил
палец в кнопочку.
   В глубине дома  разлилась  трель.  Мужчины  вслушивались  в  то,  что
происходило внутри дома,  -  тщательно  и  тщетно.  Там  не  происходило
ничего. Ничто не изменилось, не скрипнула дверь, не  раздались  шаги  по
лестнице, не раскрылись ставни... Реми снова нажал  и  держал  палец  на
кнопочке на этот  раз  долго-долго...  Когда  трезвон  утих,  они  опять
прислушались. Но все было по-прежнему.
   - Если Соня действительно приняла снотворное... - произнес Максим.
   Реми, не ответив, занес ногу на перекладину ворот и  через  несколько
секунд уже был во дворе. Максим, оглянувшись, последовал за ним.
   Сладив с дверью, они ступили в тихий дом.
   - Вы знаете, где Сонина комната? - прошептал Реми.
   - Наверху, - ответил Максим. - Я вас проведу.
   Едва дыша, стараясь не скрипнуть, мужчины поднялись наверх.  Дверь  в
Сонину комнату была распахнута настежь.
   Реми ворвался в комнату  в  два  скачка,  хватаясь  за  пистолет.  Он
нашарил у  входа  выключатель,  и  комната  озарилась  мягким  розоватым
светом.
   Там никого не было.
   Кровать была пуста и до такой степени странно пуста, что Реми даже не
сразу понял, что там отсутствовала не только Соня. Там еще отсутствовало
одеяло.
   - Господи, - прошептал Максим, - где же Соня? Что это значит?
   Детектив вместо ответа направился к изголовью  кровати  и  указал  на
что-то Максиму. Максим вгляделся. Между резными  деревянными  колонками,
украшавшими изголовье, свисал обрезок веревки.
   Они  спустились  бегом,  перепрыгивая  через  ступени.  Максим   было
направился к выходу, но Реми крикнул ему откуда-то сбоку:
   - В гараж!
   Спускаясь, Максим едва не столкнулся с уже поднимавшимся детективом.
   - Быстрее! - выдохнул тот. - Ее машины нет.
   - К Жерару? - спросил Максим, когда они вскочили в машину и рванулись
с места так, что машина подпрыгнула.
   Ответ не понадобился, так как они со скоростью  реактивного  самолета
уже влетали на улицу, на которой находился дом Жерара.
   На этот раз Реми не колебался. Он вжал кнопку звонка и не отпускал до
тех пор, пока в интерфоне не раздался обеспокоенный голос: "Кто там?"
   - Немедленно откройте, - скомандовал Реми. - Полиция.
   В калитке зажужжал зуммер электронного замка. Реми нажал на  ручку  и
влетел во двор. В  дверях  дома  стоял  взъерошенный  кудрявый  Жерар  в
шелковом халате.
   - Где Соня? - взял его за отвороты халата Реми.
   - Соня? Почему вы ищете Соню у меня? -  Жерар  что-то  выглядывал  за
спиной у непрошеных гостей. - А где полиция?
   - Следует за нами. Так Соня! Где она?
   - Я не знаю, где Соня! Почему вы...
   Реми отпустил Жераров халат и шагнул в дом.
   - Ваш сын дома?
   - Конечно. Он спит. Если вы не разбудили его вашим звонком... В  чем,
собственно, дело?!
   - Позовите Этьена сюда.
   - По какому праву...
   - Позовите немедленно!
   - Хорошо, хорошо...
   Жерар повернулся и стал подниматься по лестнице.
   - Этьен! Этьен, мой мальчик! - позвал Жерар. - Ты спишь?
   Не выдержав, Реми кинулся по ступенькам за хозяином,  оттолкнул  его,
буквально запрыгнул на небольшую площадку  и,  пока  ошеломленный  Жерар
успел дойти до верха, детектив уже пооткрывал все без разбору двери.
   - Где он?!
   - Да вот же его комната! - указал налево Жерар.
   - Его там нет.
   - Что вы говорите, не может быть, - недоверчиво пробормотал  Карлсон,
протискиваясь между Реми и дверным проемом в  комнату  своего  сына.  На
пороге он остановился с недоумевающим видом.
   - А где же он? - обратился Жерар к детективу.
   - Я себе задаю тот же вопрос. Ваш сын выходит по ночам? У  него  есть
квартира, студия, место, где он может ночевать? У него есть  друзья  или
девушка, с которой он проводит время по ночам? - забросал его  вопросами
Реми.
   - Н-нет... Я не знаю... В конце концов объясните мне...
   - Включите свет.
   Жерар послушно включил. Реми заглянул под  кровать,  затем  распахнул
шкаф и стал сбрасывать вещи, валявшиеся в беспорядке на полках, прямо на
пол.
   - Что вы делаете? - Возмутился Жерар. - По какому праву! У  вас  есть
право на обыск?
   - Заткнитесь, - бросил ему Реми.
   Он нагнулся и вытащил снизу из недр шкафа куртку. Синюю с малиновым.
   Отвесив ее на руке, Реми  посмотрел  вопросительно  на  Максима.  Тот
побледнел.
   Другого ответа Реми не понадобилось.
   - Извините, - сухо сказал он Жерару, - за беспорядок. Ваша машина  на
месте?
   - Должна быть...
   Обеспокоенный, румяный со сна Карлсон суетливо  начал  спускаться  по
лестнице, шлепая тапочками. Реми снова обогнал его и  скачками  помчался
вниз.
   Максим деликатно обогнул ничего не понимающего Жерара и  поспешил  за
детективом.
   Тот, как и в прошлый раз, уже поднимался ему навстречу из гаража.
   - Значит, он пешком дошел до Сони и увез ее на ее машине... Куда?
   Подоспел Жерар.
   - Вы можете мне объяснить, что происходит?
   - Что говорила вчера вечером Соня?
   - Соня? А что она должна была...
   - Она сказала, что знает преступника? - перебил его Реми.
   - Нет... Почему?.. Ничего такого... Она только сказала, что  уверена,
что это не Пьер...
   - Жерар, слушайте внимательно  и  соображайте  быстрее:  говорила  ли
Соня, - чеканил каждое слово Реми, - что она узнала преступника?
   - Ах да... То есть нет...
   - Быстрее, - простонал Реми.
   - Она сказала, что может его узнать. Что он был ниже Пьера  и  нос  у
него не такой длинный...
   Детектив отвернулся от Жерара и посмотрел пристально на Максима.
   - Я знаю только одно место, где они  могут  быть,  -  произнес  он  с
расстановкой.
   - Я тоже, - ответил тот, содрогнувшись. Они снова выскочили  в  ночь,
оставив обескураженного Жерара на пороге его дома.
   ...У Сони было такое странное чувство, словно  она  о  самого  начала
знала, что это Этьен, только по какой-то причуде памяти забыла об  этом.
Этьен вглядывался в ее глаза, высматривая произведенный эффект. "Я давно
догадалась", - хотела она сказать, но не смогла. Ее рот был  по-прежнему
заклеен.
   Словно уловив ее мысль,  Этьен  взялся  за  уголок  наклейки,  больно
потянув кожу вокруг рта.
   - Можешь теперь кричать сколько угодно, - усмехнулся он. - Здесь тебя
никто не услышит. И не найдет.
   И он стал отдирать пластырь. Соне показалось, что вместе с кожей. Она
замычала.
   - Что? - спросил Этьен. - Больно? - Он снова усмехнулся.  -  Впрочем,
ты права. Лучше я буду говорить один. -  Он  вновь  приклеил  отодранный
уголок. - Что ты мне можешь сказать? "Это жизнь, малыш",  -  передразнил
он ее. - "Малыш"...
   Соня никогда не видела его  таким.  Мальчик,  застенчивый  влюбленный
паж, бросавший на нее, свою  королеву,  испепеляющие  взгляды,  не  смея
приблизиться...
   Вот чем был  всегда  Этьен,  вот  чем!  Но  теперь  перед  ней  стоял
хладнокровный насильник. Развязная, наглая улыбка бредово бродила по его
красиво очерченным губам. Тонкий смуглый нос заострился в свете свечи, в
черных азиатских глазах плясали отблески пламени. Соня смотрела на  него
в полном изумлении.
   Он наслаждался ее взглядом. Он подошел вплотную.
   - Жаль все-таки, что твой рот заклеен, я не могу  его  поцеловать,  -
интимно сказал он. - Я так давно хочу это сделать... Может, отклеить? Ты
не будешь слишком много болтать?
   Соня смотрела на  него  во  все  глаза,  но  теперь  к  ее  изумлению
примешивалось отвращение. Прочитав ее взгляд, он снова улыбнулся.
   - Н-е-ет, так будет лучше. Обойдемся и без рта. У тебя есть и  другие
местечки, которые мне нравятся...
   Он схватил ее за  грудь.  Соня  снова  брыкнулась.  Этьен  поймал  ее
связанные ноги, подержал, издевательски  улыбаясь,  на  весу  и,  слегка
разведя их, надел себе, как венок, на шею. Не  удержавшись,  Соня  упала
спиной на стол.
   - Так-то оно лучше, правда?
   Она была теперь полностью в его власти. Его руки захозяйничали на  ее
теле. Он ласкал ее, так же нежно и умело, как и некоторое  время  назад,
когда ей снился Максим, вглядываясь  в  смену  выражений  ее  лица,  ища
отклик своим любовным действиям. Но это был не пригрезившийся ей во  сне
Максим, это был реальный до ужаса Этьен, и  его  ласки  вызывали  в  ней
только ненависть. Ее  связанные  за  спиной  руки  больно  давили  ей  в
поясницу.
   Не найдя ожидаемой реакции, он начал злиться, удвоив свои  усилия  ее
возбудить.
   - Не хочешь, значит, - комментировал он, тиская ее  на  все  лады.  -
Тогда хотела, а теперь не хочешь. Будешь из себя  девственницу  строить,
да? Ханжа!
   Лицемерка! Русский тебе снился, признавайся? - Он больно  ущипнул  ее
за сосок. - Я заметил, как ты на него смотришь... Твой муженек  тебя  не
удовлетворяет, ты давно хочешь трахаться, я знаю. Что смотришь на  меня?
Знаю. Я тебя видел. Как ты, пока Пьерчика дома нет, перед зеркалом собой
любуешься, как себя оглаживаешь...  Ага,  заело?  Да-да,  моя  маленькая
Соня, я на черешне сидел, с нее хорошо твоя комната видна... Это  ты  на
ночь ставни закрываешь, а днем - все  как  на  сцене.  Особенно  сейчас,
когда темнеет рано и ты зажигаешь свет... Ага, знаешь о чем я говорю, по
твоему лицу вижу, что мы друг друга  понимаем!  Значит,  сама  только  и
думаешь, как бы нормального мужика поиметь, а строишь из себя недотрогу!
С папашей  моим  в  невинные  игры  играешь...  Знаешь  небось,  что  он
импотент, как и твой муженек? А? Устраивает тебя? Я  прекрасно  понимаю,
что тебя устраивает. Денежки, вот что. Тебя нужно покупать.  Ты  путана,
твое тело денег стоит! Если бы они у меня были,  ты  бы  давно  была  со
мной... А не смотрела бы на меня, как на недоноска.  Я  же  тебя  каждым
взглядом раздевал, каждым взглядом имел! А  ты  "малыш",  тю-тю,  сю-сю,
будто не догадываешься. Я  тебе  никогда  не  верил!  Ты  все  прекрасно
понимала, но тебе это щекотало нервы. Признайся! И кое-что  пониже,  да?
Вот здесь:
   Его пальцы стали медленно  проникать  во  влажную  глубину  ее  лона,
расталкивая, раскачивая его тесные стенки.
   - Но я тебя никогда не ревновал к папаше, - продолжал он, вглядываясь
в Сонино лицо в надежде разглядеть на нем  эффект  от  своих  слов  и  в
особенн