довать любой  трезвый
инженю. Валька - свидетель! О присутствии представительницы слабого пола
я даже не догадывался. Тем не  менее  проявил  редкую  проницательность,
захватил не водку, а шампанское, а вместо сала на закуску -  шоколад.  -
Он оглядел их по-отечески строго. - Мы ведь любим шампанское?
   - Ага! И шоколад тоже! - Виктория энергично потерла  ладони  и  вновь
спрятала руки под стол. Как примерное дитя, она, должно быть, держала их
на коленях. Благоухающая свежестью, разрумянившаяся, в  белой  кружевной
блузке, она казалась  человеком  из  другого  мира  -  мира  светлого  и
чрезвычайно далекого.
   Валентину вдруг представилось, что перед ними сидит  сама  Молодость,
наивная,  не  утерявшая  способности  радоваться  пустякам.   Так   оно,
вероятно, и было. И абсолютно не верилось, что когда-нибудь годы изменят
ее  лексикон,  внешность,  манеры  поведения.  Возможно,  перед   гостем
Виктория нарочно изображала пай-девочку. Так тихушничают невестки  перед
родителями будущего мужа, но молодость изобразить и сыграть  невозможно.
Для этого надо и впрямь быть молодым. И он вдруг остро  почувствовал  ту
грань, за которую, в отличие от девушки, они с Юрием успели шагнуть.  За
чертой  этой  простиралась  унылая  пустыня  овеществленной   логики   и
механического бытия. Все по привычке и по инерции.
   Расписание,  съедающее  жизнь,  цели,  в  весомость  которых   сложно
поверить. Увы, они существенно отличались от  этой  девочки,  и  отличие
заключалось даже не  в  годах.  Просто  они  дышали  разными  энергиями,
смотрели на  окружающее  через  разного  цвета  стекла.  Молодость  жила
надеждами, зрелость - опытом и воспоминаниями. И ладно,  если  есть  еще
что вспомнить, а если и этого нет?..
   Вероятно, и Юрий ощутил нечто подобное, потому что, разлив шампанское
по бокалам,  взглянул  на  Валентина  как-то  по-особенному.  Озадаченно
крякнув, предложил:
   -  М-да...  Стало  быть,  за   нашу   встречу?   Как-никак,   событие
историческое.
   Старый обрюзгший тип двадцати семи лет  по  прозвищу  Валька-Валентин
откопал  клад,  которым  наконец-то  решил  похвастаться   перед   менее
удачливым другом. Самое удивительное, что я рад за вас. Рад, несмотря ни
на что.
   - Значит, цумволь! - Валентин приподнял бокал.
   - Прозит!
   Виктория окинула их плутоватым взором и тоненьким голоском добавила:
   - Чин-чин!
   - Я вижу, здесь собрались полиглоты. Так что следующий тост - за них.
- Юрий зашуршал фольгой, разворачивая шоколад.
   - Ух, вкуснотища! - Виктория с шумом поставила  бокал  на  место.  Не
удержавшись, облизнула губы.
   - А теперь шоколадкой, и ощущение вкуснотищи  усилится,  -  предложил
Юрий.
   Валентин насмешливо покосился на Викторию:
   - Да уж! В этих вещах она толк понимает. Кушай, дочка, не стесняйся.
   Виктория прыснула, спохватившись, зажала себе рот.
   - Валя говорил, что вы работаете в институте? - спросила она.
   -  В  общем,  да.  Программистом-экстремистом.   -   Юрий   рассеянно
забарабанил пальцами по скатерти.
   - И у вас есть настоящие компьютеры?
   - Удивительно! - Юрий повернулся к Валентину. -  Всю  жизнь  живу  на
панибратском тыканье, и вот впервые ко мне обращаются на "вы"!  Надо  бы
радоваться, а я чувствую печаль. Нет, нет, Виктория! Разумеется,  мерси.
Просто необычно это. Крайне необычно.
   - Виктория поинтересовалась твоей работой, - напомнил Юрию Валентин.
   - Брось, она сделала это из вежливости. Верно, Вика?
   Виктория замотала головой. Отвечать она не могла: рот у нее был набит
шоколадом.
   - Ладно, расскажу,  мне  это  нетрудно.  Так  вот,  грустная  у  меня
профессия,  Виктория.  Кнопки,  клавиши,  тумблеры...   Очень   уж   все
скоротечно.  -  Юрий  вздохнул.  -  А  грусть  моя  от  того,  что  даже
примитивный кирпич способен стоять столетия.  Моей  работе  цена  -  лет
пять, не больше.
   - Но ведь там  внутри  все  так  сложно.  В  этом  надо  разбираться,
понимать.
   - Милая Вика!  Суть  от  этого  не  меняется.  Я  хочу  сказать,  что
компьютер, как ни крути, - всего-навсего ин-стру-мент! Игрушка... Но  мы
не становимся душевнее от новых программ. Понимаете? Нам это  просто  не
нужно! И та же информационная сеть ни на йоту не сделает мир  добрее.  А
вот доступ зла к пестрому перечню рычагов облегчит.
   - Что еще за рычаги?
   - Всякие, Валь, рычаги. Прямые и кривые.
   - Хочешь  обойтись  без  рычагов  -  иди  лепить  кирпичи.  Построишь
какой-нибудь храм, разрушишь и тем прославишься, - вставил Валентин.
   - Валентин пытается шутить. - Юрий кисло усмехнулся. - Увы, в  том-то
вся и трагедия, что кирпичи я лепить не  пойду.  Не  пойду,  потому  что
люблю свою профессию. Хотя и прекрасно понимаю всю ее никчемность.
   - Если это кому-то  нужно,  никакой  трагедии  нет,  -  подала  голос
Виктория.
   -  Как  всегда,  руку  помощи  протягивает  прекрасный  пол!  -  Юрий
церемонно поклонился. - Согласен, это действительно нужно. То есть  если
не вникать в философские и моральные аспекты. Потому как Запад  впереди,
а мы даже выпустили из рук хлястик, за который держались прежде. Значит,
надо упорядочивать отечественный хаос. И  кто,  как  не  программисты  с
учеными возьмутся за это?  -  Юрий  подмигнул  Виктории.  -  Словом,  да
здравствует российский ум и всяческого ему процветания!
   - Вот так. Кончил  за  здравие,  а  начал  за  упокой.  Где  же  твоя
собственная логика? - снова встрял Валентин.
   - Там, где ей и положено быть. Там, где вообще скрывается большинство
истин, - среди противоречий.  Иных  мест  обитания  для  них  просто  не
предусмотрено.
   Юрий  движением  фокусника  раскрыл  кулак  и   загадочно   пошевелил
пальцами.
   -  Во  вселенной  нет  ничего   относительного   -   и   одновременно
относительно все! Две точки зрения, два глаза и два полушария.
   - Ты что-нибудь поняла? - Валентин посмотрел на Викторию.  Та  честно
помотала головой.
   - Видишь? Твоя правда недоступна. А правда такой быть не может.
   -  Именно  такой  правда  только  и  бывает.  Только  такой!  -  Юрий
покровительственно  улыбнулся.  Опершись  о  стол,  поднялся.  -  Но,  к
сожалению, история это долгая, а времени у меня  совсем  чуть-чуть.  Вон
Валентин знает, сколько мне сейчас всего предстоит.
   - Здрасьте! А обещанные примеры?
   - Как-нибудь позже - на более светлую голову. А сейчас  труба  зовет,
дела.
   - Разве нельзя отложить дела на завтра? - Виктория надула губы.
   -  Это  опасный  путь,  моя  милая.  Стоит  только  ступить  -  и  не
остановишься.
   Кроме того, вставать из-за стола следует с  легким  чувством  голода,
когда кажется, что можешь выпить еще столько же.  Поль  Брэг,  друзья...
Гениальный Поль Брэг!
   - Что-то ты путаешь. По-моему, он излагал это чуть иначе.
   - Но подразумевал то, что я сказал. И попробуй меня  опровергнуть.  -
Юрий улыбнулся Виктории. - Вашу руку, сеньора! Спасибо за встречу.
   - Я провожу тебя. - Валентин поднялся. - До лестничной площадки.

***

   Уже за дверями Юрий хлопнул его по груди.
   - И все равно ты дурак, Валя. Она прелестная девчонка, но ты дурак.
   Хочешь, пошлем ей вызов через годик или два? А  там  женим  вас  -  и
разом решим все проблемы.
   - Год или два? - Валентин качнул головой. - Нет.
   - Понимаю. Боишься, уплывет золотая рыбка.
   - Боюсь.
   - Что ж... Тогда спрячься. Как можно глубже. Они будут тебя искать.
   Возможно, уже ищут.
   - Значит, ты сделаешь то, что я просил?
   - А что мне еще остается? - Юрий пожал плечами. - Готовь ее документы
и звони. Но учти: мы уедем туда нищими.
   - Плевать!
   Юрий хмыкнул.
   - Ладно... Плевать так плевать. Заработаем. Но сейчас схоронись. И ей
скажи, чтобы в оба  смотрела.  Все  прежние  связи  забудь.  С  квартиры
съезжай сегодня же. Если надо, парочка адресов у меня есть.
   - Спасибо, обойдусь. - Валентин протянул Юрию  сумку  с  деньгами.  -
Держи и не теряй. Груз в сто копеек.
   - Не волнуйся. Я трезв как стеклышко. Не забудьте допить шампанское!

***

   - Зачем ты отпустил его? - Виктория сидела у Валентина на  коленях  и
теребила его волосы. - Он славный... И девчонки за ним наверняка бегают.
   - Это да!
   - А какие  слова  непонятные  говорил.  И  шоколад  классный  принес!
Никогда такого не ела.
   - По части сладкого он мастер. - Валентин  привлек  девушку  к  себе,
порывисто поцеловал. - Вика!..
   - Подожди. - Она  смешливо  наморщила  нос.  -  Сначала  съедим  одну
дольку. На брудершафт.
   - Шоколад на брудершафт? Это как?
   - Очень просто, смотри!
   Все действительно оказалось на удивление  просто.  Шоколадная  долька
одновременно поедалась с двух сторон до полного исчезновения.  В  момент
смыкания губ жующих процесс пищеварения временно приостанавливался.
   - Это я сама  придумала!  -  отдышавшись,  похвасталась  Виктория.  -
Сладко?
   - Еще бы!
   - Значит, повторим?
   - Не слишком  ли  много  шоколада?  Или  ты  хочешь  стать  шамкающей
старушкой?
   - Смотря что шамкающей. Если конфеты, то да! Он приблизил к  себе  ее
лицо, набравшись решимости, шепнул:
   - Давай уедем отсюда!
   - Давай! - Глаза у нее немедленно загорелись. - А когда?
   Она реагировала  как  ребенок,  которого  поманили  цирковой  афишей.
Валентин смутился.
   - Скоро... Очень скоро и очень далеко.
   Виктория смотрела, ожидая  продолжения,  и,  судорожно  вздохнув,  он
решился:
   - Мы хотим уехать из этой страны. Я и Юрий. Если бы ты  оказалась  со
мной... То есть если бы ты  согласилась...  -  Валентин  нервно  покусал
нижнюю губу. - Дело в том, что  это  может  быть  навсегда.  То  есть  -
насовсем, понимаешь?
   За время короткого монолога руки его взмокли. В голове зудела мысль о
том, что надо достать платок и вытереть ладони, но он не решался на это,
опасаясь окончательно спугнуть девушку. Очень уж напряженно внимала  она
его словам.
   - Ты... Ты согласна?
   - Я? - Она выглядела  растерянной.  -  Валька,  но  почему  насовсем?
Почему нам надо куда-то уезжать?
   Она и  сейчас  спрашивала  как  ребенок:  "а  зачем?",  "а  почему?".
Впрочем, вопросы были вполне законные. Глядя  на  нее,  он  ощутил,  как
где-то под  сердцем  вновь  зарождается  неприятная  дрожь.  Да  и  что,
собственно, он задумал? Увезти ее с родины? Но по какому такому праву? У
нее здесь родные, близкие, племянник Андрюха с мопсом... Не  честнее  ли
было с самого начала рассказать ей все о себе? Хотя с самого начала он и
представления не имел, кем она для него станет.
   Валентин ощутил, что  дрожь  нарастает.  Вот  ведь  дьявольщина!  Еще
немного - и у него затрясутся колени!.. А почему бы не рассказать  прямо
сейчас? Объяснить все по-человечески. Чего вообще можно  бояться  в  его
положении?
   - Виктория, - голос стал хриплым, и ему пришлось прокашляться,  -  ты
не знаешь  всего.  А  я  боялся  рассказывать...  В  общем,  мы  уезжаем
потому... Потому что оставаться здесь просто опасно.
   Справившись  с  волнением,  он  продолжил  рассказ,  и   воспоминания
поползли из него черными огромными змеями,  окутывая  комнату,  кусачими
веревками оплетая его юную слушательницу.
   ...Кто скажет, что срок в три года - это не серьезно? Лишь  тот,  кто
не успел побывать в тюрьме, в детской колонии или в армии. И по  той  же
причине не понимают и не  поймут,  отчего  бегут,  не  досидев  малости,
превращая жизнь в череду вокзалов и шараханье от фуражек  с  околышками.
Человечество хором голосует за казнь,  за  пожизненное  заключение,  ибо
месть - понятие, по-прежнему имеющее власть  над  людьми.  Но  сроки  не
измеряются количеством букв и цифр, мера им -  человеческие  жизни.  Вор
должен сидеть в тюрьме! Крутая и убеждающая фраза!.. Но сколько  сидеть,
в какой тюрьме, с кем? И с каким сердцем, с  какими  думами  выходят  из
мест заключения? С какой остервенелой пустотой  в  душе  возвращаются  с
бессмысленных войн?
   Обойдя наиболее мрачные  страницы,  Валентин  поведал  Виктории  лишь
крохотную часть правды. Но  и  этого  оказалось  более  чем  достаточно.
Прижавшись к его груди, она всхлипывала.
   - Словом... Я не могу оставаться здесь. Как мне бы того ни хотелось.
   Кто-нибудь из них в конце концов выйдет на меня. А  даже  если  и  не
выйдет, то это уже не жизнь. Я устал бегать и прятаться. А Юрий...  Юрий
- золотая головушка, но тратит себя на чужие докторские и  кандидатские.
Я мог бы вкалывать - строить, пахать, конструировать, но меня  пометили.
Пометили ни за что - и разом перечеркнули всю  жизнь.  -  Горло  у  него
перехватило, и, умолкнув, он погладил Викторию по  голове.  -  В  общем,
когда я вернулся оттуда, я вдруг понял, что остался один.  Совсем  один.
Без института, без работы и даже без родных.  Да,  так  вот  получилось.
Родные,  знакомые,  близкие  -  все  они  любили  меня,  но  закон,  как
оказалось, значил  для  них  неизмеримо  большее.  Мол,  что  поделаешь,
конечно, несправедливо, но и так тоже нельзя. Вернешься, отсидишь, а  уж
после встретим и обогреем. А я так не хочу, понимаешь? Не хочу!..
   Он развернул ее голову лицом к себе. Горячая влага . капнула на руку.
   - Ты прости меня, - зашептал Валентин. - Не надо было  вываливать  на
тебя всю эту грязь, но я люблю тебя, понимаешь?  И  уже  вряд  ли  сумею
полюбить кого-либо еще. Ты да Юрка - больше  у  меня  никого  нет.  Если
скажешь "да", мы горы своротим и все в конце  концов  устроим.  Уедем  в
Европу, выучим язык, будем жить. Юрка с его талантами не пропадет  и  на
Луне. Я стану ему помогать, ты - мне. А главное - мы наконец-то  обретем
свободу! Что  нас  ждет  здесь?  Новый  передел  собственности?  Военные
катаклизмы? Какой-нибудь мятеж всех против всех?
   И тебе это надо?! - Он уговаривал  Викторию  и  сам  себе  не  верил.
-Лучше уж быть диссидентом! А  там...  Господи,  Вика!  Мы  объедем  все
столицы мира, загорим, как черти, у нас будут  умные  красивые  дети!  А
когда-нибудь мы  обязательно  вернемся  и  сюда.  Эмигранты  ведь  тоже,
бывает, возвращаются. Ты только не торопись!
   Подумай, прежде чем ответить. Взвесь все и скажи.
   Отстранившись от него, Виктория покачала, головой:
   - Мне не о чем думать.
   - Как? - Валентин ощутил, как что-то внутри него оборвалось.
   - Я поеду. Поеду, куда ты скажешь.
   - Вика! - у него задрожали губы. - Дурочка моя милая!..

Глава 20

   Голубая акварель заливала небо от горизонта до  горизонта,  о  ночном
ненастье  напоминали  лишь  редкие  лужи.  Он  шел   неспеша,   степенно
перестраиваясь, спускаясь с розовых высот в топкую муть реалий. Виктория
миражем уплывала вдаль, следовало вспомнить о том,  что  строго-настрого
воспретил ему Юрий. Ну да всем всего не объяснишь. Да и  как  объяснишь,
если сам всего не понимаешь.
   Дождавшись на перекрестке зеленого света, Валентин перебежал дорогу.
   Впереди, скрипуче переговариваясь, вышагивали старички с палочками  -
шаткие трехногие существа. Обогнав их, он  достиг  ворот  ограждения  и,
кивнув охраннику, ступил на вражескую территорию.
   Встречай шпионов, Пентагон!..
   Прав ли был Юрий, предупреждая его об опасности? Безусловно прав.  На
все сто и даже на все двести процентов.  Но,  успокаивая  его,  Валентин
прежде всего успокаивал себя, наперед зная, что поступит  по-своему.  Он
явился сюда ради Гоши и  Николая.  Иначе  было  нельзя,  иначе  было  бы
бесчестно. Не кто иной, как он втянул несчастную парочку в это скользкое
дело. Значит, ему и расхлебывать кашу - разгонять тучи над их головами.
   Инерционная дверь вестибюля, вереницы  знакомых  ступенек.  Привычный
заход в попутный чуланчик, в душевую. Увы, Гоша ему  не  встретился.  На
родном этаже он звонко припечатал легонькую дверь ладонью,  заставив  ее
распахнуться.
   - Салют труженикам сна! Что на этот раз - коньяк или пиво? - Валентин
умолк.
   Чапа сидел в своем любимом кресле, в своей любимой  позе  -  руки  на
подлокотниках, ноги на столе, на голове нелепая ковбойская шляпа. И  все
же что-то было не так. Валентин шагнул ближе и понял. Из-за  широкополой
шляпы он не сразу разглядел  остекленевший  взгляд  напарника.  То  есть
такое бывало и раньше, когда Чапа кололся или глотал порошки, но  сейчас
в наркотики мешала поверить маленькая деталь: в груди у сторожа  торчала
пластмассовая рукоять обычного сапожного шила. Ее вогнали с такой силой,
что черная плащевая куртка в месте удара образовала глубокую впадинку  с
лучами разбегающихся морщинок. Крови Валентин не заметил. Тем  и  удобно
шило, что, в отличие от ножа, не пачкает рук убийцы.
   Уловив сбоку движение, он обернулся.
   - Спокойно, мышонок, не дергайся!
   В кресле,  в  котором  обычно  располагался  Валентин,  на  этот  раз
покоилась  задница  Степчика.  Администратор  все  же  дождался   своего
звездного часа. Багровое лицо светилось довольством, губы,  напоминающие
розовых  дождевых  червей,  кривились  в   торжествующей   усмешке.   На
подоконнике за спиной Степчика, скрестив ноги,  сидел  Яша.  Взгляд  его
также не сулил доброго, в руках  "железный  человек"  держал  старенький
приемник Валентина.
   Вот и все. Финита ля трагедия. Потому как комедией тут  и  не  пахло.
Юрий не ошибся в своем пророчестве. Ребус оказался вовсе не сложным,  и,
чтобы вычислить шпиона, им не понадобилось ни экспертизы, ни  следствия.
Стало быть, не понадобятся и адвокаты...
   - Кто это сделал? - Недобро прищурившись, он кивнул в сторону Чапы.
   - Я же сказал: не дергайся! - Степчик вынул из  кармана  руку,  и  не
пустую.
   На Валентина смотрел темный  неморгающий  зрачок  "ТТ".  -  Стой  где
стоишь, мышонок.
   - Шило - это, конечно, твоя работа? - Валентин  в  упор  взглянул  на
Яшу.
   Тот не отвел взор. И не ответил.
   - А что, понравилось? - Степчик засмеялся. - Можем и тебе удружить. И
шило, и голубец над могилкой.
   Валентин  стиснул  и  разжал  кулаки,  дважды   порывисто   вздохнул.
Спокойствия Джеймса Бонда он  не  испытывал.  Тело  била  дрожь,  ярость
кружила голову. Гоша, Николай - да, это понятно, но Чапу-то за  что?  За
компанию?
   - Ладно... Ваша взяла. - Приблизившись к столу и стараясь не смотреть
на убитого, он отодвинул в сторону  журнал  дежурств,  присел  на  самый
краешек. - Чего вы хотите?
   - Ты не догадываешься? - Один из червей на лице  Степчика  язвительно
изогнулся.
   - Почему же, догадываюсь. Все из-за Зойки, верно? Я  ей  сказал  пару
ласковых, она тебе нажаловалась, ты Яше, так? Только При чем здесь Чапа?
Эта лярва за мной бегала, не за ним. - Валентин мельком прошелся  взором
по  пыльной  кромке  стола,  чуть  задержался  на   массивной   каменной
пепельнице. Как и в прежние времена, она была переполнена окурками. Чапа
не слишком утруждал себя уборками.
   - Зойка? Какая Зойка?! - Лицо  Степчика  пошло  наливаться  малиновым
цветом.
   Багровое становилось темно-багровым, и Валентин  мысленно  поразился,
до чего же безобразную физиономию имел администратор стадиона.
   - Я ведь уже сказал: Зойка за мной бегала, не за ним.  Прочисти  уши,
Степчик!
   - Что?!  -  Администратор  приподнялся  в  кресле,  словно  собираясь
броситься на Валентина.
   - Сядь, боров! По стене размажу! -  предупредил  Валентин.  И  тон  и
слова были  заимствованными.  Иной  матерый  зэк  одной  фразой  усмирял
зоновское бакланье, и  подобных  примеров  Валентин  успел  насмотреться
великое множество. Кое-что прилежно усвоил, потому  как  зона  -  та  же
академия, и кто не учится, тот погибает. - Сядь, мерин!
   Окрик  подействовал.  Степчик  ошеломленно  сел.  Стараясь  загладить
собственное смятение, нервно ухмыльнулся:
   - Ты видел, Яша? Как он, сука, с нами!..
   - С тобой, не с нами, - пророкотал Яша.
   - Да я ж его на месте замочу! Только скажи!
   - Ты тратишь на него много времени.
   Степчик  растерянно  сморгнул.  В  глазах  его   промелькнуло   нечто
приниженное.
   Как он ни пыжился, роль крутого парня у него не выходила.
   - Мой тебе совет, Яша: отбери у него ствол. Очень уж он дерганый.
   - Что?! - Степчик вновь