Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
- Понимаете, в своем деле я академик, а в военном - старший лейтенант
запаса. Поэтому будет лучше, если командование Вооруженными силами поручить
академику от армии.
Такой ответ Шушкевича был красивым, но неубедительным. Казалось, он не
отдавал себе отчета в том, что никакими шуточками ему не отбояриться от
серьезнейшего вопроса: глава государства не мог позволить себе отдать рычаги
управления армией кому-то другому. Потому маршал уместно напомнил ему
поговорку о грузде...
Вся дальнейшая политическая линия поведения Шушкевича была усеяна многими
странностями и противоречиями, которые во многом изменяли представления
белорусов и россиян об истинных достоинствах этого человека. Его
причастность к "заговору беловежской тройки", на мой взгляд, решающим
образом сказалась на том, что Шушкевич уже вскоре был сметен с белорусского
политического Олимпа. Это очень сильно ударило по его самолюбию и потому,
думается, некогда выдержанный, спокойный политик стал встревать в
нелицеприятные склоки со своими оппонентами, опускаясь подчас до базарных
перебранок. Иногда и вовсе создавалось впечатление, что им руководит слепая
злоба на людей, взявших руль управления страной в свои руки.
В 1998 году я видел Шушкевича на телепередаче "Как это было". У него
допытывались о том, как именно проходило подписание беловежских соглашений,
как он их оценивает. Шушкевич производил впечатление неискреннего человека,
который любыми способами пытался обелить себя. Раньше я думал о нем гораздо
лучше. А в тот день передо мной сидел человек, который совершенно не был
похож на крупного политика: желчь некоторых его аргументов явно указывала на
жажду мелкодушной мести тем, кто лишил его возможности сидеть в высоком
кресле. По-моему, он очень похож на тех наших московских политических
наперсточников, которые с пеной у рта опрадывают не только беловежские
соглашения, но и расстрел парламента, и чеченскую войну.
***
Каждый раз, когда приходится бывать в Белоруссии, ловлю себя на странной
мысли, что здесь мне гораздо теплее, чем на "исторической родине" - на
Украине. Возможно, в этом чувстве отражаются последствия того печального
отдаления, которое продолжает расти между россиянами и украинцами не без
помощи собственных и забугорных политиков.
С белорусами у нас, слава Богу, отношения пока не отравлены до той
степени, когда витает в душах людских холодная вражда.
...В одном из генштабовских документов говорилось: "В рамках СНГ в
наиболее продвинутом состоянии находятся вопросы военной интеграции России и
Белоруссии". И то была сущая правда. Москва и Минск нашли общий язык при
подписании соглашений о российских военных объектах в этой республике, о
координации разведывательной деятельности и многих других.
Во время встречи Ельцина и Лукашенко в Кремле в 1995 году российский
президент поставил даже вопрос о разработке общих для двух республиканских
армий воинских уставов, что явно указывало на готовность российской стороны
сделать беспрецедентно широкий шаг к дальнейшему углублению военного
сотрудничества.
С другой стороны, и Минск демонстрировал готовность к этому, создавал для
Москвы режим наибольшего благоприятствования, когда возникала необходимость
решать общие оборонные вопросы. Но, пожалуй, самое большое значение для
военно-стратегических интересов России имело то, что с момента создания СНГ
Белоруссия проводила честную и четкую военную политику, без спекуляций и
"игры на два фронта", как делала это, скажем, та же Украина, лавируя между
Россией и НАТО. Такая позиция Белоруссии стала играть для Москвы еще более
важную роль, когда Североатлантический блок стал расширяться на восток.
У нас в Генштабе в условиях нависания НАТО над западными границами России
хорошо понимали, что и территориальное положение Белоруссии, и ее военный
потенциал, и оборонная политика имеют для России стратегическое значение.
Понимали это и наши недруги. Я часто убеждался в этом, имея возможность
знакомиться с секретными донесениями и аналитическими материалами нашей (а
порой и белорусской) разведки. Создавалось такое впечатление, что для
западных спецслужб вопросом жизни и смерти были подрыв стабильности в
Белоруссии, расшатывание власти Лукашенко, его дискредитация и устранение.
Информация, которой располагали разведывательные органы России и
Белоруссии, все больше свидетельствовала о том, что США и другие страны
Запада разворачивают политику тотального сопротивления интеграционным
процессам между Москвой и Минском. В том числе, разумеется, и в военной
области - решению этих задач было подчинено все. Количество иностранной
агентуры НАТО в Белоруссии было раз в 20 больше, чем в любой другой
постсоветской республике.
Зарубежные резиденты щедро оплачивали антипрезидентские акции белорусской
оппозиции. Колоссальные суммы отваливались различным фондам и средствам
массовой информации, которые исповедовали откровенно антилукашенковскую
идеологию, стравливали народ с президентом. Радиостанция "Свобода" открыла
специальную рубрику, под которой целенаправленно появлялись материалы
откровенно антипрезидентского толка.
В эту работу систематически вносили свою лепту и некоторые российские
СМИ. Долгое время, например, репортажи постоянного корреспондента НТВ по
Белоруссии Ступникова исходили ядовитой желчью. Почти все его материалы о
республике подавались в России исключительно в негативном ключе. Во время
поездки в США я был уди-влен, узнав о том, что некий фонд поддержки свободы
слова намеревался отвалить "чернушнику" солидную премию. Белорусские власти
справедливо вытурили его из республики "на историческую родину" - журналист
имел израиль-ский паспорт...
А потом был искусственно раздутый на ОРТ скандал с его корреспондентом
Павлом Шереметом: журналист вызывающе нарушил пограничный режим и обязан был
понести за это ответственность. Но вокруг этого случая поднялся нарочито
громкий, но дешевый шум, принесший немало вреда российско-белорусским
отношениям (это "по достоинству" оценили на Западе, наградив Шеремета
какой-то малоизвестной премией, явно имевшей натужно-популистский
характер)...
На этом фоне нередко подвергались нападкам со стороны белорусской
оппозиции и некоторые важные шаги Минска и Москвы, направленные на
углубление военной интеграции. Когда, например, было подписано
межправительственное соглашение, согласно которому Россия получила в
пользование на 25 лет станцию предупреждения о ракетном нападении в
Барановичах и станцию слежения за подводными лодками в Балтийском море
(Вилейка), белорусские националисты расценили это как "продолжение советской
оккупации". Лидер белорусского национального фронта Зенон Позняк увидел в
этом "признаки национального предательства".
Для России это соглашение было крайне выгодно: оно строилось на принципах
"национального режима", т.е. российские войска и объекты находятся в
Белоруссии на тех же условиях, что и белорусские. Они пользуются имуществом
объектов и земельными участками, на которых расположены, без взимания
налогов (за исключением налогов, связанных с хозяйственной деятельностью). К
тому же ввоз на белорусскую территорию материальных средств, необходимых для
функционирования этих объектов, осуществляется на беспошлинной основе.
Естественно, наше военное присутствие в Белоруссии предусматривает и решение
оборонных задач в общих интересах.
Однако было бы необъективным утверждать, что российско-белорусские
отношения в военной области складывались так уж безоблачно. Время от времени
возникали проблемы, которые вызывали серьезную озабоченность сторон. В
частности, у нас на Арбате одно время с большим возмущением говорили о том,
что белорусы "подсунули нам свинью", когда затеяли тайную продажу за рубеж
секретных частей и блоков зенитного ракетного комплекса С-300. Но зреющий
скандал официальный Минск быстро загасил. Потом началась возня с квартирами
наших офицеров в Белоруссии - они жаловались, что жилье у них отбирают. Дело
дошло до суда.
В свою очередь, у белорусов были серьезные и спра-ведливые претензии к
Москве: она нерегулярно перечисляла деньги за содержание своих военных
объектов. Но и при этом, в отличие, например, от Казахстана, белорусские
власти никогда не допускали того, чтобы в отместку отключать электричество
от российских военных баз.
Мне не однажды приходилось бывать в самых высоких натовских штабах и
слышать там откровенные признания генералов, что они придают "должное"
значение и российско-белорусскому военному сотрудничеству, и
геостратегическому положению Белоруссии в условиях расширения
Североатлантического альянса на восток. Хорошо понимали важность этого
фактора и в российском Генштабе.
К сожалению, Кремль, МИД и правительство РФ нередко упускали возможность
извлечь военно-политические выгоды из всего этого.
Поздней осенью 1996 года в российском Генеральном штабе многие
специалисты говорили о том, что Кремль теряет великолепную возможность
использовать к своей выгоде "белорусский ракетный фактор".
В условиях объявленного руководством НАТО расширения блока на восток в
головах наших генштабовских стратегов не однажды мелькала мысль о том, что в
качестве контр-меры Москва и Минск могли заявить о готовности пересмотреть
свое отношение к Договору, в соответствии с которым российские части
Ракетных войск стратегического назначения, дислоцирующиеся в Белоруссии,
должны были выводиться на территорию РФ. Что конкретно имелось в виду и
почему ситуация требовала такой постановки вопроса?
С самого начала реализации натовского плана о расширении альянса на
восток Кремль, правительство, МИД только и делали, что "выражали
несогласие". Но натовское руководство не обращало на это внимания и упорно
шло к намеченной цели, игнорируя озабоченность России. Ритуальные вздохи
Москвы не возымели действия. Но шанс переломить такую ситуацию был. И
заключался он именно в том, чтобы на жесткость ответить жесткостью, ввести в
"бой" козыри, которые заставили бы наших оппонентов остыть и продолжать
поиск компромисса.
Шанс этот заключался в том, чтобы в условиях расширения НАТО на восток и
приближения его к границам РФ приостановить вывод оставшихся в Белоруссии
частей РВСН в Россию.
Кстати, президент Белоруссии Александр Лукашенко несколько раз давал
понять Кремлю, что мыслит именно в таком направлении. К сожалению, он не
встретил понимания. Позицию Лукашенко поддержал тогдашний министр обороны РФ
Игорь Родионов. В том же духе высказывались и некоторые другие высшие
генералы.
Однако наш МИД к этой идее отнесся почти паниче-ски, - это-де приведет к
резкому обострению ситуации в Европе. Получалось, что НАТО обострять ее
можно, а России - нет. Такая позиция и привела, в конце концов, к тому, что
и Россия, и Белоруссия оказались в крайне невыгодном положении.
Генштаб - фирма всезнающая. У нас в Кремле и на Смоленской площади всегда
было достаточно своих "агентов", которые и сообщили, что мидовские
причитания об "обострении ситуации" - лукавство. Кремль и МИД боялись
огрызаться потому, что опасались финансовых контрмер со стороны правительств
стран НАТО. Без их поддержки российские "реформы" (а значит, и режим) могли
рухнуть (американцы открыто заявляли, что в случае агрессивного поведения
Москвы они ее в "восьмерку" и на пушечный выстрел не подпустят).
Ситуация была идиотская: власть пыталась удержаться на плаву за счет
уступок чужестранцам, а интересы собственного государства и его ближайших
союзников при этом шли по боку.
Когда из Белоруссии в Россию 27 ноября 1996 года вывозилась последняя
ядерная ракета и по этому поводу были организованы проводы в Лиде, Лукашенко
не прибыл на это мероприятие. И его можно было понять.
В тот пасмурный день и настроение министра обороны России Игоря
Николаевича Родионова соответствовало погоде (я сопровождал его во время
визита в Белоруссию). В самолете Родионов вызвал меня в свой салон и
попросил дать ему еще раз взглянуть текст предстоящего выступления на
проводах последнего эшелона наших ракетчиков. Меня это насторожило - текст
был идеально "вылизан". Тем более что речь в нем шла о ракетах, а в таких
материалах каждая буква многократно "берется на зуб", проверяется до той
степени, когда с нее, как говорили у нас в Генштабе, начинала "мука
сыпаться".
Родионов несколько раз перечитал текст. Потом взял ручку и вписал
несколько строк. Затем возвратил текст мне. Дополнение состояло всего лишь
из одного предложения. Суть его сводилась к тому, что народ Белоруссии
должен быть всегда уверен, что даже если его страна стала безъядерной,
верная Договору о коллективной безопасности СНГ Россия никогда не оставит
Белоруссию в беде.
В тот день не видел я радости и на лицах пришедших на проводы белорусов.
И только лишь физиономии много-численных западных военных атташе излучали
какое-то злорадное торжество. Когда под торжественно-грустный марш "Прощание
славянки" и жалобный гудок электровоза последний вагон с ракетой покатил на
восток, белорусские военные пригласили гостей в палатки, где были столы,
щедро накрытые снедью и выпивкой. Водка быстро развязала всем языки.
Было много тостов, но я никак не мог понять, за что же мы пьем.
Иностранные атташе говорили какие-то слова о новом мире, о конце холодной
войны, о прозрении политиков. Звучало:
- За новую Европу!
А мне слышалось:
- За слабую Россию!
Не лезла в глотку водка. Болтливый и хвастливый польский военный атташе с
жирными губами лез целоваться к американцу и даже будучи в сильном подпитии
смотрел на меня, как царь на блоху.
Венгр в это время услужливо подкладывал в тарелку американца холодец и
хрен.
А когда-то на учениях армий Варшавского договора он послушно мотался по
моей просьбе за водкой...
Теперь я знаю, что самое страшное для офицера - когда твою страну
перестают уважать. Сила порождает уважение. Слабость - пренебрежение. Слабая
страна быстро теряет союзников. Они бегут к сильным. Остаются только самые
преданные. Как белорусы. Но мне при этом почему-то было стыдно смотреть в
глаза белорусам. Было такое чувство, что мы, русские, их предали...
***
Еще до отлета Родионова в Белоруссию я знал, что во время своего
кратковременного визита в Москву на нерекламируемых встречах с российскими
политиками, дипломатами и генералами Лукашенко призывал их с максимальной
выгодой для военно-стратегических интересов обеих республик разыграть
"ракетную карту" в условиях продвижения НАТО на восток.
Насколько мне было известно, поначалу речь шла о переносе времени вывода
оставшихся в Белоруссии частей РВСН на более поздний срок. Эта идея у нас в
Генштабе многим понравилась.
Безусловно, такой шаг наверняка вызвал бы дружный волчий рык со стороны
Запада. Но, с другой стороны, такая жесткая белорусско-российская позиция
могла существенно повлиять на политику расширения Североатлантического
альянса, которая наибольшие опасности создавала для Минска и Москвы.
Но Кремль отказался поддержать идею Лукашенко. Видимо, для Ельцина
гораздо важнее было то, чтобы Запад не отказался от финансовой поддержки его
режима.
Ельцин думал о себе.
Лукашенко думал о Белоруссии и России.
Судя по всему, даже через два года после вывода последней ядерной ракеты
с территории его республики, Александр Григорьевич не оставил намерений
самостоятельно использовать "ракетный фактор" в противостоянии рвущемуся на
восток НАТО. Минобороны Белоруссии провело инвентаризацию стартовых площадок
бывших частей РВСН (к тому времени была взорвана только одна из 81 площадок
ракет СС-25). Как только такой сценарий развития событий пошел не по
американскому варианту, штатовцы запаниковали. Помощник министра обороны США
Эдвард Уорнер докладывал начальству: "Несмотря на многочисленные попытки, мы
не смогли добиться от руководства Белоруссии доступа к этим стартовым
площадкам и начать работы".
Меня часто поражала наглая самоуверенность, с которой американцы уже
долгое время хозяйничали не только в Белоруссии, но и во всех бывших
республиках СССР. Они напоминали мне чем-то "новых русских", которые
регулярно появляются на Тверской, чтобы купить себе подходящую проститутку.
Наличие толстой пачки баксов не допускает и тени мысли о том, что желающие
потрахаться могут получить по зубам. Но кто сегодня будет отрицать, что
многие десятки политиков СНГ уже долгое время с готовностью ложатся под
штатовцев?
Тут стоит вспомнить, что уже в начале 1992 года по рекомендации
американской стороны Станислав Шушкевич настоял на том, чтобы Москва вывела
с территории Белоруссии тактическое ядерное оружие. Уже 27 апреля того же
года оно было полностью передислоцировано на территорию России.
В то время Шушкевич в интервью американскому телевидению рапортовал:
- Белоруссия намерена ускорить и вывод стратегических вооружений со своей
территории.
И далее высказывался в том смысле, что, мол, наличие оружия массового
поражения на территории республики "создает угрозу ее национальной
безопасности".
За такие интервью американцы обычно отваливали крутые баксы.
Лукашенко - не Шушкевич. Не допустив американских специалистов к
стартовым площадкам, белорусский президент еще раз доказал, что намерен
проводить политику, не терпящую чьего-либо диктата. И многозначительно
заметил при этом:
- Стартовые площадки Белоруссии не помешают. А оставлять после себя
потомкам выжженную, искореженную землю мы не будем.
В Москве смотрели на это по-разному: одни с паническим страхом, другие -
с тихим восторгом.
За 30 лет службы в армии я чаще всего бывал в командировках в Белоруссии.
Остались теплые воспоминания. Добрый и трудолюбивый народ. А сейчас у меня
такое впечатление, что по рукам, которые Белоруссия и Россия протянули
навстречу друг другу, кое-кто на Западе и в России пытается усиленно бить
дубиной.
Мне и без совсекретных документов разведки давно известно, что интересы
Запада и белорусских националистов тут совпадают - не дать возродиться
братству народов.
К сожалению, жесточайший кризис в экономике обеих стран, недостаток
финансовых средств, необходимых для их обороны, а также мощное воздействие
белорусских националистов на правительство в Минске и боящихся "возрождения
СССР" демократов в Москве сильно сдерживали восстановление естественного
порядка вещей в отношениях двух братских славянских государств и их
оборонной сфере.
Но генное стремление русских и белорусов навстречу друг другу не могли
остановить никакие кризисы и провокационные восклики о восстановлении
"великой империи".
В российском Генштабе мало кто сомневался, что это лишь дело времени.
***
...Однажды я сопровождал двух немцев, генерала и полковника, которые по
договоренности с Минском решили нанести визит в Белоруссию. Белорусы решили
показать германцам Хатынь. Был теплый и светлый летний день, когда гости и
хозяева небольшой группой двинулись по ухоженной дорожке к центру мемориала.
Впереди, у самой стежки, размашисто орудовал звонкой кос