ой дюжий мужичок.
   Когда мимо него проходили группы экскурсантов, он останавливался и,  сняв
огромную соломенную шляпу, уважительно кланялся. Но при виде немецкой  формы
он лишь  недобро  сверкнул  глазами,  опустил  голову  и  с  каким-то  злым,
устрашающим напором стал двигаться на нас, широкими, мощными замахами срезая
сверкающим на солнце лезвием косы густую зеленую траву.
   Немцы  перешли  на   другую   сторону   дорожки,   подальше   от   грозно
поблескивающего в траве лезвия. Набыченный косарь так и прошел мимо нас,  не
подняв головы. В тишине был слышен лишь  густой  хруст  травяных  стеблей  и
приглушенный звон металла.
   Опешивший офицер-белорус, дабы  сгладить  некорректность  момента,  хотел
что-то пояснить гостям, но немец-генерал тактично сказал ему по-русски:
   - Не надо обяснят. Мы все харашо понимайт.
   Приятно иметь дело с умными людьми...

   ***
   Многие  военно-политические   идеи   белорусского   президента   находили
поддержку в российском Генштабе, но не в Кремле. Когда в Боснии мусульмане и
хорваты при поддержке натовской  авиации  продолжали  бить  сербов,  уже  не
прислушиваясь даже к самым  громким  заявлениям  Ельцина,  в  Москву  срочно
прибыл Лукашенко.  Он  стал  убеждать  российского  президента  хоть  что-то
сделать для пресечения такого развития ситуации  на  Балканах.  Ельцин  лишь
пыжился, но на конкретные практические шаги не решался.
   И явно раздосадованный такой ситуацией белорусский президент в  ответ  на
это заявил:
   - То, что происходит сегодня на  Балканах,  не  могло  случиться  10  лет
назад, когда Советский Союз выступал гарантом стабильности в мире.
   Сегодня этого гаранта нет...
   Нельзя было не видеть, с каким огромным упорством  Лукашенко  прокладывал
дорогу  белорусско-российской  интеграции,  терпя  постоянные   унижения   и
оскорбления в России и Белоруссии. Этот человек у многих на  Арбате  вызывал
чувство уважения.
   Мы  прекрасно  видели  и  понимали  тайный  и  явный   смысл   всех   тех
идеологических ухищрений, к которым прибегали известные политические силы  в
Москве,  чтобы  в  уродливом  виде  представить  России  и  ее  армии  главу
белорусского государства. Чем чаще и нахальнее  это  делалось,  тем  большим
чувством симпатии российские генералы и офицеры проникались к Лукашенко.
   И тем большее чувство стыда испытывали мы за Россию, когда дорвавшиеся до
своих микрофонов репортеры-юнцы, брызжа слюной, измывались  над  президентом
дружественного государства.
   Он долго терпел. И лишь однажды не выдержал, сказав корреспонденту НТВ:
   - Почему вы клюете меня в хвост и в гриву? Ведь ни  один  из  президентов
СНГ так не стоит за интересы России?
   Еще с весны 99-го российская пресса активно  муссировала  вопрос  о  том,
какие ходы может использовать Ельцин для того, чтобы  продлить  срок  своего
президентства. В скудной обойме таких ходов  снова  начинала  мелькать  идея
объединения России и Белоруссии. И в Генштабе все чаще поговаривали  о  том,
что кремлевская "семья", ранее весьма прохладно относившаяся  к  этой  идее,
начала втихаря подталкивать Б.Н. к ее реализации (ясно, что при  этом  свита
заботилась и о сохранении своего положения при "дворе").
   Частенько наведывавшийся в Кремль маршал Сергеев был хорошо осведомлен  о
тонкостях закулисных игр и понимал, что закат его карьеры наступит вместе  с
уходом Ельцина (в отличие  от  "неадекватного"  Бориса  Николаевича,  наивно
верившего в маршальские сказки о военной реформе, в них, кажется, переставал
верить уже и тот, кто их сочинял).
   За два с лишним года пребывания на посту министра Сергеев хорошо научился
улавливать настроения президента и его ближайшего окружения. И он уже  знал,
что именно надо сказать Верховному, когда тот в конце июня в  очередной  раз
пригласил  его  в  Кремль.  Сергеев  осторожно  высказался  о  необходимости
"объединения вооруженных сил Белоруссии и России  в  рамках  проведенных  на
учениях операций". Эта приятная,  но  замысловато  выраженная  идея  Ельцину
понравилась.
   Великие стратегические думы президента  и  маршала  о  будущем  России  и
Белоруссии удачно  сочетались  с  их  тайными  меркантильными  мыслишками  о
собственном положении во власти.
   За неделю до этого события замспикера Госдумы С. Бабурин  в  неформальной
обстановке встречался с группой кадровых и  отставных  военных.  Тогда  я  и
спросил у него, что он думает о союзе Москвы и Минска  и  шансах  Ельцина  в
связи с этим остаться в Кремле после июня 2000 года.  Бабурин  ответил,  что
российско-белорусский   союз   сейчас   гораздо   важнее   продления   срока
президентских полномочий Б.Н.
   Я давно знал, что авторитет Бабурина в армии высок. Он  часто  высказывал
мысли, которые были полностью созвучны настроениям военных. И потому странно
было слышать от него такой ответ. В Минобороны и Генштабе  я  слышал  совсем
другое: "Чем раньше уйдет Ельцин, тем  лучше  будет  и  для  России,  и  для
армии".
   Пока очень трудно спрогнозировать, как будет складываться полномасштабный
российско-белорусский союз. Но  наверняка  дело  пойдет  значительно  живее,
когда уйдет постоянно оглядывающийся на Вашингтон  Ельцин,  когда  придет  к
власти менее зависимый от Запада и более решительный российский президент, и
когда  белорусским  властям  удастся  эффективно  противодействовать   мощно
проплачиваемой ЦРУ националистической колонне, действующей под  руководством
натовской резидентуры.
   АЗЕРБАЙДЖАНСКИЕ МАНЕВРЫ
   ...Однажды теплым летним днем я поехал в Филатовскую  больницу  навестить
своего сослуживца полковника Александра Лучанинова. Там  и  встретил  своего
давнего   знакомого   еще   со   времен   службы    на    Дальнем    Востоке
полковника-азербайджанца Алика Хусейнова.  Встреча  оказалась  безрадостной:
полковник привез в Филатовку своего полуслепого сына. Пацан перестал  видеть
после того, как во время бакинских событий  1990  года  был  ранен  осколком
снаряда.
   Я слушал изможденного горем полковника, а у самого  было  такое  чувство,
что есть и моя вина в трагедии.
   Алик все еще надеется на московских  врачей-волшебников.  Все-таки  после
нескольких операций сын его одним  глазом  стал  различать  свет  и  контуры
предметов.
   Когда оторвались от этой темы и заговорили о житье-бытье, Хусейнов тяжело
вздохнул и сказал грустно:
   - У вас плохо - у  нас  еще  хуже.  Перегрызлись  все,  воруют,  убивают,
поливают друг друга помоями. Что в Баку, что в Москве - один черт.  А  какая
страна была...

   ***
   Уже вскоре после образования СНГ и подписания в Ташкенте 15 мая 1992 года
Договора о коллективной безопасности Запад начал вести  с  Москвой  явную  и
скрытую борьбу за усиление своего  влияния  в  Азербайджане.  Стратегическая
линия политических, экономических и  военных  "сражений",  как  и  следовало
ожидать, почти всегда пролегала через нефтяную сферу.
   После августовских событий 1991 года российские власти долго пребывали  в
эйфории  победы.  И  пока  в  Кремле  и   правительстве   делили   портфели,
дипломатическая    и    иная    проработка    проблем    укрепления    наших
военно-стратегических интересов не только в  Азербайджане,  но  и  в  других
республиках СНГ, была почти полностью заброшена. "Пустоту"  стали  мгновенно
заполнять США, Турция и другие  страны.  Они  к  своей  выгоде  использовали
пассивность Москвы, отталкивая ее от Баку.
   Потерю российских  военно-стратегических  позиций  в  Азербайджане  можно
считать одним из самых крупных провалов России в ближнем зарубежье  -  такой
вывод еще в 1993 году был сделан в одном из аналитических документов  Центра
военно-стратегических исследований российского Генерального штаба.
   Некоторое оживление наступило сразу после того, как  после  Козырева  МИД
возглавил Примаков. И Кремль будто проснулся. Создавалось  впечатление,  что
там наконец-то осознали, что значит проиграть спор за азербайджанскую нефть.
Главная цель - нефтепровод, который,  по  московским  расчетам,  должен  был
пройти через Чечню в Новороссийск.
   18 января 1996 года подписывается  соглашение  между  Москвой  и  Баку  о
транспортировке ранней нефти с азербайджанских нефтяных месторождений Азери,
Чираг и Гюнешли по российскому нефтепроводу  к  терминалам  на  Черном  море
(предполагалось, что объемы транзита ранней нефти будут ежегодно  возрастать
и к 2002 году составят 5 млн тонн. Тариф за экспорт сырья с  азербайджанских
месторождений составит почти 16 долларов за тонну. - В.Б.). Вашингтон быстро
сообразил, какие экономические, политические и военные дивиденды  это  сулит
России, и тут же сделал ответный ход.
   2  февраля  1996  года  бакинский   источник,   работающий   на   Москву,
информировал российские власти: от людей, близких к посольству  Азербайджана
в  США,  стало  известно,  что  Клинтон  подписал   документ,   выработанный
совместной комиссией американского сената и Конгресса. Вопреки тогда еще  не
снятому эмбарго  на  американскую  помощь  Азербайджану  (907-я  поправка  к
решению Конгресса США 1994 года),  президент  США  наделен  правом  помогать
Азербайджану,  если  помощь,   предоставляемую   Баку   неправительственными
организациями, он сочтет недостаточной.
   Группа сенаторов и конгрессменов настаивала на отмене эмбарго против Баку
и  предлагала  альтернативный  вариант  -  значительное  увеличение   помощи
азербайджанским беженцам в связи с их бедственным положением.
   Тот же наш источник утверждал: в МИД Азербайджана считают, что расширение
помощи  со  стороны  США   стало   результатом   встречи   американского   и
азербайджанского президентов в Нью-Йорке на юбилейных торжествах ООН.
   Американцам было гораздо легче находить общий язык с Баку -  у  них  были
деньги. Деньги  дополнялись  чисто  американским  дипломатическим  нахальным
напором и экономическим расчетом. У России денег  не  было.  Но  не  было  и
напора. Зато было много возможностей  для  закрепления  на  "азербайджанском
плацдарме" с помощью военно-дипломатических мер. Как  говорил  когда-то  наш
бывший начальник Генштаба Сергей Федорович Ахромеев, "иногда один подаренный
танк заменяет тысячу дипломатов..."
   Но Россия слишком медленно развивала военную интеграцию с Баку и зачастую
очень невнятно формулировала приоритеты.  К  тому  же  у  Москвы  накопилось
немало нерешенных проблем, связанных, в частности,  с  условиями  размещения
военных объектов в Азербайджане. По этой причине "висела в воздухе"  станция
наблюдения "Габала" - наши электронные глаза и уши на Юге: не были  утрясены
вопросы оплаты за использование Россией недвижимого имущества  и  земельного
участка, за социальное обеспечение российского персонала объекта.
   По  этой  причине  азербайджанская  сторона   в   одностороннем   порядке
неоднократно прерывала переговоры. Время уходило,  проблем  становилось  все
больше. Побывавшая в начале 1996 года в Баку  российская  военная  делегация
возвратилась домой с пустыми руками. Это  и  дало  повод  одному  из  членов
делегации откровенно признать в прессе, что "в данный момент Азербайджан  мы
проигрываем".
   Азербайджанские военные  открытым  текстом  говорили  нашим,  что  крайне
недовольны и пассивностью Москвы в урегулировании  карабахской  проблемы,  и
особенно тем, что  российское  правительство  и  Генштаб  тайком  накачивают
Армению своим оружием.
   К тому же у азербайджанцев еще не зарубцевались раны  памяти  о  кровавых
событиях января 1990 года, когда в  Баку  были  введены  советские  части  и
погибло много людей.
   Американцы,  казалось,  не   упускали   ни   единого   шанса   там,   где
предоставлялась  возможность  сблизиться  с  Азербайджаном   еще   хоть   на
миллиметр. В конце января 1996 года по нашим спецканалам из  Баку  поступила
конфиденциальная информация о  том,  что  в  республике  с  частным  визитом
побывал Джон  Мареска  (он  представлял  США  на  переговорах  по  Нагорному
Карабаху, где "провалился" и был освобожден от должности.  В  тот  момент  -
директор Института исследований открытых средств массовой информации в Праге
(OMR).
   Мареска был принят Г. Алиевым и имел с ним продолжительную беседу.  Алиев
заявил,  в  частности,  что  "логика  урегулирования   затяжного   конфликта
(карабахского. - В.Б.) первоначально грешила серьезными изъянами: природа  и
характер  сепаратизма  в  регионе  рассматривались  в  отрыве  от   вопросов
территориальной целостности и незыблемости границ Азербайджана".
   Мареска в ходе встречи с Алиевым и серии лекций, с которыми он выступил в
Институте политологии и социального управления Азербайджана, заявил: "Россия
считает, что закавказский регион относится к сфере интересов Москвы. США  не
приемлют  этого".  Он  же  открыто  признал,  что  "США   заинтересованы   в
энергоресурсах региона".
   Наш  человек,  возвратившийся  из  Баку,  сказал,  что  Мареска  в  своих
выступлениях "старательно унижал Россию".

   ***
   ...Знакомясь  с  некоторыми  документами  нашей  разведки  о  ситуации  в
Азербайджане, я все чаще замечал, что власти республики стали  акцентировать
внимание на тех исторических фрагментах, которые  явно  были  рассчитаны  на
негативное восприятие России. Это было заметно и в одном из указов Алиева, в
котором  шла  речь  о  памяти  жертв  геноцида.  В  частности,  в  документе
говорилось, что  трагическое  прошлое  азербайджанского  народа  "связано  с
переделом исторических земель Азербайджана в XIX-XX веках после его аннексии
Российской Империей".
   Отмечалось  также,  что  передел   азербайджанских   земель   начался   с
подписанных в 1813 и  1828  годах  Гюлистанского  и  Туркманчайского  мирных
договоров, в результате чего Россия получила  ряд  закавказских  территорий.
После этих  договоров  Азербайджан  был  разделен  на  две  части:  северная
оказалась в составе России. Южная  -  Ирана.  Утверждалось  также,  что  "по
личному указанию Ленина исторические азербайджанские земли Гейче,  Зангезур,
Эриванское ханство были переданы Армении".
   Доставалось и армянам: особо подчеркивалось,  что  в  феврале  1992  года
"армяне учинили невиданную расправу над  населением  города  Ходжалы...  Эта
кровавая  трагедия  завершилась  истреблением   тысяч   азербайджанцев,   их
пленением, город был стерт с  лица  земли...".  В  указе  Алиева  отмечалось
также, что итогом этой  политики  явилось  "массовое  переселение  армян  на
азербайджанские земли".
   Все  это  легко   порождало   мрачную   догадку,   что   Баку   усиливает
идеологическую обработку населения, намереваясь  добиваться  "восстановления
исторической справедливости". А решение таких  проблем  во  все  века  пахло
кровью и порохом...
   Есть  территориальные  споры,  которые,  кажется,  относятся  к   разряду
неразрешимых. Азербайджано-армянский - один из них. Во времена СССР,  вплоть
до того времени, когда горбачевский Кремль был еще  способен  контролировать
регионы, "джинна войны" удавалось  удерживать  в  бутылке.  Но  она  лопнула
сразу, как только были взорваны твердыни "империи".

   ***
   Когда Азербайджан по рецепту Ельцина  "наглотался"  суверенитета  и  стал
похлопывать Россию по плечу, Москве это  страшно  не  понравилось.  И  тогда
начались коварные игры против первых  лиц  в  республике.  О  них  президент
Азербайджана Гейдар Алиев однажды не без раздражения скажет:
   -  Чего  стоит  только  попытка  государственного   переворота,   которую
предприняли российские спецслужбы, надеявшиеся привести к власти Муталибова.
Я знаю об этом абсолютно  достоверно.  И  говорил  на  сей  счет  с  Борисом
Николаевичем Ельциным, который, кстати, этого не отрицает.
   Самая большая беда Алиева, на мой взгляд, заключается в том, что он  стал
заложником тех мировых запасов нефти, которые есть в его республике. Если бы
Баку за годы демократии имел возможность нормально добывать  и  сбывать  ее,
республика давно бы превратилась в процветающую. В  советские  годы  проблем
контроля за доходами от азербайджанской нефти почти не было - Москва  твердо
держала руку на "кранике". После развала СССР  Россия  и  США  упорно  тащат
Азербайджан каждый в свою сторону, в результате чего ситуация  в  республике
постоянно расшатывается. Стоит Алиеву сделать хоть полшага в сторону  Москвы
-  Вашингтон  тут  же  нагнетает  ситуацию  в  стране.  Аналогичным  образом
действует Москва.
   Не без нашей помощи шел в свое время к власти  мятежный  полковник  Сурет
Гусейнов. Его потом объявили в Баку преступником, и он вынужден был покинуть
республику и просить убежища в России. Его приютили.  А  когда  Азербайджану
стало известно о тайных поставках российского оружия в Армению и  он  затеял
скандал, в Кремле и правительстве, казалось, готовы были пойти на все,  лишь
бы замять его. Часть вины была искуплена - мы  Гусейнова  сдали.  Российские
спецслужбы  сами  надели  наручники  на  полковника,  мирно  копавшегося  на
картофельной грядке под Тулой. Его услужливо передали в руки азербайджанских
органов безопасности.
   Когда к Гусейнову прибыли сотрудники ФСБ, Сурет был ошарашен.  Ранее  ему
давали "твердые  заверения",  что  никто  его  не  тронет,  лишь  бы  он  не
"светился" в Москве. В машине, в которой его везли в аэропорт, где мятежного
полковника уже ждали офицеры службы безопасности Азербайджана, Сурет  сказал
нашим:
   - Зачем вы меня предали?
   Ему никто не ответил.
   Российский адвокат, который защищал Гусейнова в суде,  жаловался  на  то,
что во время допросов Сурета жестоко избивали. Военный  прокурор  республики
генерал Рамиз Рзаев категорически отрицал это. Главный аргумент - "первичные
допросы проводил я сам". Вторым был его зам. - человек  с  самой  знаменитой
фамилией в Азербайджане - Алиев...
   Вместе с Гусейновым были преданы суду и осуждены еще почти  300  человек.
Но жизнь президента Алиева от  этого  не  стала  менее  безопасной.  Попытки
переворотов в республике сменялись покушениями на главу  государства.  Среди
заговорщиков все чаще обнаруживались военные, в том числе высокопоставленные
генералы. За решетку попал и бывший министр обороны Р. Газиев с  сообщниками
(генералу удалось бежать).
   2 июля 1995 года только резкая  смена  направления  ветра  над  бакинским
аэродромом спасла Алиева  от  смерти:  засевшие  в  кустах  террористы  Фаик
Бахшалиев и Гусейнбала  Гусейнов  уже  изготовились  шарахнуть  по  самолету
президента из переносного  зенитного  ракетного  комплекса  "Игла"  (кстати,
купленного за 1400 долларов у начальника штаба одной из  частей  российского
офицера Сергея Глебова). Лайнер зашел на посадку с  другой  стороны,  и  это
сорвало покушение. Но преступники были задержаны.
   В ходе следствия сыщики стали подозревать  в  причастности  к  подготовке
теракта против президента начальника Генштаба вооруженных  сил  Азербайджана
генерала Шахина Мусаева. Мусаев вынужден был бежать в Россию, где, по данным
азербайджанских правоохранительных  органов,  сейчас  и  находится,  получив
политическое убежище. Но если Кремль  будет  и  впредь  давать  взятки  Баку
живыми людьми, дабы, как в случае с Гусейновым, загасить очередной  скандал,
то нельзя исключать, что Мусаева ждет печальная участь его соотечественника,
преданного Россией...
   А стоило Алиеву летом 1998  года  отказаться  от  американских  вариантов
транспортировки  сырой  нефти  из-за  того,  что  такой  вариант  "не   дает
возможности быстрого получения доходов", как в  Баку  прошла  цепь  массовых
выступлений  оппозиции,  что  ставило  под  угрозу  очередные  президентские
выборы.
   Новое кровавое побоище между полицией и оппозицией, случившееся в  центре
Баку в начале ноября 1998 года, - еще одно подтверждение тому, что спокойной
жизни Алиеву не будет.
   Отношение азербайджанских спецслужб к нашим военным нередко  зависело  от
того,  насколько  сильно  Баку  подозревал  "происки"  Москвы  в  республике
(говорят, что именно по этой причине