она крутилась поблизости, и  поэтому первая подлетела к
колонне, но была сбита, а потом уже подъехали мы.
     Не  успели  мы  подойти,  как  по  нам начали  долбить  с  пулеметов  и
гранатометов, мы залегли за бетонкой.  Было видно, что воюют не дилетанты, а
натренированные  боевики,  они  не давали  нам  даже  голов  высунуть  из-за
бетонки. И  нам  пришлось  бы долго  лежать там,  если  б не вторая  группа,
которая пошла в  обход. Они долбанули по духам сзади, а те  не ожидали этого
удара и, потеряв нескольких  человек, начали отходить к горам.  А мы  с двух
сторон стали  долбить  по ним.  Когда мы их увидали, то  удивились, боевиков
всего-то  было человек  пятнадцать,  не больше, и они так  конкретно разбили
колонну  из  двадцати  машин  (шофера  там  тоже  были  вооружены), и  сбили
вертушку, да еще нам, сорока вооруженным военным, такой  отпор дали. И можно
сказать, почти все скрылись  в  горах, за исключением троих человек, которых
мы замочили --  они не  ожидали, что мы  так быстро появимся,  да еще с двух
сторон.
     Один труп  они забрали с собой,  потому что он был белым, скорее всего,
европеец, а двоих  черных  бросили, по ним не поймешь, кто они, наемники или
нет. У нас было двое легко раненных, и то раны не пулевые, а осколочные.
     Отходили  они  тоже профессионально,  тремя небольшими  группами,  одна
отходит, другие две прикрывают,  и так, чередуясь, они ушли  в горы. Пацаны,
которые были в другой группе, сказали, что среди них были репортеры, которые
снимали на пленку весь бой. Может даже труп, который духи  утащили  с собой,
был трупом репортера.
     Потом  началась  масштабная  операция  перехвата,  прилетели  вертушки,
подтянули  артиллерию и  начали  долбить по горам,  но  толку уже  не  было,
наемники исчезли так же лихо, как и появились. А колонну разбили капитально,
она  шла без охранения, потому  что  дело было  днем, и к тому же в двадцати
километрах  находились  два  полка.  И вообще  диверсии  такого масштаба  на
бетонке было делом редким, духи не решались днем нападать на колонны, идущие
по  ней.  Со  стороны обстреливали  --  это было часто, но  чтоб  вот так  в
открытую, это  поистине дерзкий  выпад,  ведь по бетонке  постоянно мотались
военные, сторожевые заставы  были везде  по  натыканы,  и вертушки туда-сюда
летали. Такое могли учудить только наемники, или боевики,  подготовленные на
спецбазах  в Иране и  Пакистане,  на  границе  вдоль  Афгана  этих баз  было
навалом. Больше с наемниками встречаться не приходилось, они в открытый  бой
старались  не  ввязываться, а действовали  неожиданно и наверняка,  чтоб  не
оставлять  следов. А  вот с  духами  -- это  дело  другое, это  наши родные.
Приходилось даже разок побеседовать и взаимно помочь друг другу.
     Как обычно  рота выехала по тревоге в  сторону  старого Герата.  Ротный
сказал, что в кишлаке предположительно находится банда, разведчики  доложили
о каком-то передвижении  в районе кишлака, но было темно, и  поэтому на  сто
процентов они утверждать не могут. Кишлак был  небольшой, мы его блокировали
десятью  БТРами,  и  решили  ждать  до  утра.  Утром  должны  были подлететь
вертушки, обработать кишлак, а после мы уже его прочешем.
     Наш  БТР  стоял возле дороги  идущей в  кишлак, а с другой стороны  был
небольшой овраг. Мы наставили в овраг растяжки  и стали следить  за дорогой.
Ночь была лунная  и дорогу  более или менее  было видно.  Находились  мы все
внутри БТРа, пулеметы наставили в сторону дороги, а  сами по очереди следили
за ней в триплексы. Экипаж наш состоял из двух дембелей и дедов, тревожиться
особенно было нечего, то ли  есть духи в кишлаке, то ли  их там нет, это  не
известно. Но волнение все же  было,  дембель  как  ни  как в опасности. В то
время действовал приказ -- "дембелей на боевые  действия не привлекать",  но
выполнять  его не спешили, да и мы были не  против, это лучше, чем  в  полку
торчать, да и в рейдах время быстрей идет.
     Просидели мы так часа два, накурились чарса, и стали распределять, кому
и когда быть наблюдающим. Вдруг Шавкат крикнул:
     -- Духи на дороге!
     Он  сидел  возле пулемета и  увидел их в  прицел. Мы  обалдели, ни фига
себе, они что  погнали, идут в открытую по дороге! Потом Шавкат  сказал, что
они  машут белой  тряпкой.  Мы подумали, и решили  узнать, что они хотят. На
встречу с ними  пошли я и Шавкат, двое шли сзади метрах  в  десяти, чтоб нас
прикрывать, если что, остальные остались в БТРе. А еще накуренные как удавы,
я на изменах весь, в кармане две гранаты и автомат на взводе. Шавкату проще,
накуренным быть  -- его нормальное состояние, он таджик и курил эту  дрянь с
рождения.
     Духов  было  двое, и были они без  оружия, Шавкат стал с ними о  чем-то
болтать,  таджикский  и афганский языки похожи. Я  стоял рядом и смотрел  по
сторонам, от духов можно ожидать всего, поэтому расслабляться не  следовало.
Шавкат сказал, что  духи  просят выпустить их с кишлака, говорят, что завтра
будет бой, а здесь женщины и дети, и они не хотят устраивать  здесь бойню. Я
сказал, что надо поговорить с мужиками, нам  тоже не нужна эта бойня, сейчас
пусть они идут с  нами к БТРу, а там, если мы  договоримся, один останется с
нами, а другой пойдет передаст решение своим. Шавкат перевел это  духам, они
что-то ему ответили, но  и без перевода  было ясно, что они согласны, потому
что другого  выхода  у  них не было.  Мужики,  не долго  думая,  согласились
выпустить духов, никому не  нужна была эта перепалка, ни им, ни нам. Решили,
что они выйдут по оврагу, а растяжки мы поснимаем. Один дух ушел в кишлак, а
другой остался с нами, пока все не выйдут.
     Часа через  два-три вернулся второй дух, и  сказал что в кишлаке никого
нет,  все  женщины,  старики и  дети вышли с  ними. Взяли  мы  с  этих духов
несколько лепешек  чарса  и  отпустили  на  все четыре стороны.  Между собой
договорились никому из наших об этом не говорить, а то в то время нас не так
бы поняли. А наутро  вертушки  пропахали кишлак, и пехота пошла на проческу.
Одни мы  шли спокойно,  потому что знали, что там никого нет. Впервые за два
года  я  шел  в кишлак  и  не  боялся, что  кто-то  выстрелит  в  меня из-за
какого-нибудь дувала.
     По возвращению  в полк нам надолго расслабиться не дали, и на следующий
день  полк  отправился в рейд на Иранскую  границу  --  погонять караваны. В
первую же ночь колонну обстреляли с гор духи, но урона никакого не нанесли и
все остались целы. Немного постреляв по горам, мы двинулись дальше. Примерно
в  километре  от места,  где нас обстреляли, находился кишлак, и  мы в  него
въехали. В кишлаке находились старики женщины и дети, мужчин не было. Полкач
приказал пехоте  вытащить на улицу всех  стариков,  чтобы у них узнать,  где
мужчины.  Мы  так  и  сделали, повытаскивали  стариков,  кого  встретили,  и
построили их, потом полкач  подозвал  Шавката и  попросил,  чтобы тот  побыл
переводчиком. Командир спросил старейшин:
     -- Где мужчины, где твой сын, твой, твой?
     Шавкат перевел, и старики ответили что-то, показывая в сторону гор.
     -- Они говорят  что  их сыновья там в горах, стреляют в вас, -- перевел
Шавкат.
     Командир крикнул:
     -- Переведи, если хоть один патрон найдем в кишлаке, всех расстреляем!
     И мы рассыпались  по  кишлаку,  вламываясь во  все  дома  без разбора и
переворачивая все  вверх дном.  В помещении я увидел старика возле  входа  в
другую  комнату, завешанного  какой-то  мешковиной, этот  старик,  расставив
руки, как бы загораживал вход. Я подумал, чего это он стал на  входе?  Может
там что-то не так -- и направился  к нему, подошел и наставил ему в лоб дуло
автомата, а он как стоял, так и стоит. И тут сзади подошел какой-то офицер с
другой роты:
     --  Да  там женское отделение,  у  них по  закону мужикам  туда  нельзя
заходить, -- сказал он,  и  долбанул этого старика в скулу прикладом. Старик
схватился за лицо и  упал  на колени, а  мы, перешагнув через него, вошли  в
другое отделение. Там  действительно были  бабы, они  закрыли  лица и начали
визжать,  летеха дал очередь с АКСа в потолок,  но бабы  как дуры продолжали
орать.  Старик с  разбитым  лицом схватил лейтенанта за  ногу и начал что-то
кричать  по  своему,  летеха развернулся  и выстрелил старику в голову, бабы
начали кричать еще громче.
     Летеха спокойно сказал:
     -- Пошли отсюда  на хрен, а то эти дуры так  и  будут орать, пока их не
перестреляешь, -- и мы вышли оттуда.
     Уже собравшись выходить на улицу, я  увидел какие-то мешки возле стены,
они  были толстые и высотой почти до потолка. Я подошел к мешкам, пристегнул
штык-нож к стволу, полоснул по мешку и  оказался по колено  в  муке. С улицы
донеслась команда "по машинам", и я побежал, отряхиваясь и думая, на черта я
трогал этот мешок.
     Собравшись  в колонну мы двинули дальше, оставив за собой разграбленный
кишлак,  но по крайней мере мы  не перестреляли там  всех подряд, как иногда
бывало. Им повезло, что при обстреле с гор никто из наших не был убит, иначе
весь кишлак был бы уничтожен. Так  дерзко с Советскими себя вести нельзя. На
обратном пути  БТР наш подорвался на  фугасной мине. Мы сидели как обычно на
броне, жара была кошмар, да  еще ветер-афганец, как он там надоел, слов нет.
Я  сидел  возле открытого  люка  и  смотрел  под  колеса,  не знаю, что меня
отвлекло  в  тот момент,  но я поднял голову и  повернулся.  В  эту  секунду
раздался  взрыв  под  колесом, на которое  я  только  что смотрел.  Очнулся,
смотрю, меня тащат на носилках в "таблетку" (небольшой медицинский тягач), я
соскочил с  носилок и  начал  доказывать  медику капитану, что со  мной  все
нормально, я не ранен. Капитан осмотрел меня и спросил:
     -- В голове не шумит?
     Я сказал:
     -- Немного в ушах звенит, а так все нормально.
     Смотрю, рядом стоят взводный, Шавкат  и наш наводчик  парнишка казах, я
спросил:
     -- Что там случилось, как остальной экипаж?
     Взводный сказал:
     -- Все целы, БТРу только колесо оторвало, а ты головой об люк стукнулся
и потерял сознание.
     Я  начал  просить медиков,  чтоб  отпустили,  ничего ведь  со  мной  не
случилось, голова вроде целая, и я могу ехать на  своем БТРе, хотя на  самом
деле  затылок у меня болел страшно, но мне не хотелось в  "таблетке"  ехать.
Тогда медик  капитан попросил,  чтобы я по приезду в  полк пришел в санчасть
обязательно. Я пообещал зайти, и он отпустил меня на свой БТР. БТР наш стоял
метрах в ста  от "таблетки",  он мог  ехать  сам, а колесо ерунда, еще  семь
оставалось, главное все живы, а железо хрен с ним. В ушах у меня после этого
взрыва шумело долго, и я по приезду в полк  пошел  в санчасть, как и  обещал
капитану, и пролежал там почти месяц.
     Те Афганцы, кто застал так называемое перемирие в 1987 году, знают, что
это за дуристика.  По всему миру кричали, что в Афгане достигнуто перемирие,
и  теперь потери  среди Советских войск значительно  сократятся и все такое.
Воевать, мол, будут зеленые  (сарбосовская,  афганская  армия), а наши будут
стоять  на блоках и в  боевые действия вступать не будут. Какая все-таки это
была туфта, это политикам  казалось, что стоит только объявить  перемирие, и
оно произойдет,  а на самом деле  произошло  все с точностью до наоборот. За
период перемирия резко участились диверсии, и душманы вдвойне активизировали
свои действия. А нашим был отдан приказ:  в конфликты не вступать и  первыми
огонь не открывать.  Даже непросвещенному в войне профану понятно, что такой
приказ означает, и кому он выгоден больше.
     Помню один случай по этому поводу.
     Наш батальон блокировал кишлак с бандой, а зеленые должны были провести
операцию по ее уничтожению. Мы стояли  в километре от кишлака и наблюдали за
действиями  сарбосов.  Сначала  кишлак проработали авиацией,  потом  зеленые
поперли, впереди сарбосовские офицеры, за  ними рядовые.  Вдруг духи влупили
по ним  из ДШК, те  залегли  и лежали минут десять. Потом  встали офицеры  и
начали поднимать в  атаку остальных, кое-как  подняли часть из них, и начали
дальше продвигаться к кишлаку. Опять очередь из ДШКа по зеленым, на этот раз
они развернулись  и начали  сваливать за наш  блок, офицеры  кричали на  них
что-то, махали руками, но все бесполезно, те их не слушали.
     Посмотрели  мы  на  этих  вояк,  поприкалывались,  но  сами  ничего  не
предпринимали. Потом духи  начали  палить  по  нашим блокам, тут  мы  начали
подумывать, что пора вступить и  нам. И наконец комбат отдает приказ: пехота
вперед на  проческу.  Артиллерия влупила  пару  залпов, и  мы начали с  двух
сторон  подбираться  к  кишлаку.  Сначала  духи  пальнули  несколько  раз  с
гранатомета сопровождая очередями с ДШКа, потом все стихло. Когда мы вошли в
кишлак,  духи  уже  успели смыться  в  ущелье, которое  находилось  рядом  с
кишлаком. Пара вертушек начала их преследовать дальше, а пешком по ущелью за
ними гоняться бесполезное дело.
     В Афгане мы не только воевали, но и праздники отмечали тоже, если такая
возможность предоставлялась.
     Расскажу, как пришлось отметить Новый год -- с 1986 на 1987.
     Чтобы нас не тревожили, Шавкат уговорил своего земляка водилу поставить
наш  БТР  в ремзону на  ремонт на время  Нового года. Тот  сморочил что-то с
движками  и загнал БТР  на ремонт. Отметить решили  в нашей бане, баня у нас
была конкретная, и  в  самый  раз  для  этого  подходила.  Офицеры  заказали
купаться  до обеда, а  вечер и  ночь были в  нашем  распоряжении.  Баня была
сделана из гильз  от  снарядов,  в  ней был предбанник  с камином,  душевые,
парилка  с  небольшим бассейном,  в общем,  все как положено.  Банщиком  был
парнишка с нашей роты. Отметить новый год  решили  втроем, я Шавкат и банщик
--  Володя. Закупились  в  магазине всякой хавкой:  печенье,  конфеты, джем,
si-si (лимонад  в банках), сок  DONA  в бутылках,  на складе обменяли чарс и
брагу на  горный сухпай,  все чин  по чину  -- бражка  для  этого  дела была
поставлена заранее.  Рядом  с  бетонкой росли  деревья  похожие  на  сосну с
длинными иголками, вот ветку этого дерева поставили вместо елки, обвешали ее
запалами  от   гранат  и  патронами  и  получилась  вполне  приличная  елка.
Магнитофон у  Володи  был в  бане, в общем, все  было  путем, осталось  лишь
встретить праздник.
     В обед мы с Шавкатом зашли в баню, проверить как там дела. И Володя нам
сказал  сногсшибательную  весть,  от которой  мы  оба  чуть на жопу не сели.
Говорит, что утром встретил свою землячку, она не только с одного города, но
и  с одного  района.  Она  медичка и  приехала сюда  из  Шинданта к знакомым
девчатам  из санчасти, чтобы  встретить  Новый  год и обещала прийти вечером
часов  в 10  в  баню и посидеть  с  нами  часок-другой.  Что такое женщина в
Афгане, нетрудно догадаться, и просто посидеть в компании с женщиной это уже
было чудо.  Я Шавкату говорю, что надо что-нибудь сварганить насчет выпивки,
не брагой же ее поить. Сначала пробежались по полку, у  разведчиков обменяли
два  литра браги  на  пузырь  самогона. И  вдруг  Шавхат  заявляет, что есть
возможность смотаться в Герат,  он хорошо знает одного дуканщика, знает, где
тот живет,  у него в дукане есть водка или на  крайняк кишмишовка (афганский
самогон). Говорит, что  пойдет уломает  Алана (водилу), пусть он поставит на
место, то что  снял с движка и БТР будет на  ходу, одна проблема БТР стоит в
рем  зоне. А  с  нарядом  по рем зоне  договорится  должен буду я, так как я
служил  там, и знаю  пацанов. Рем зона находилась в конце парка  и огорожена
была  забором из  колючей  проволоки,  который  сдвинуть  особого  труда  не
предоставляло.  Я по  началу не хотел этого делать, думал, если залетим, нас
сожрут. Шавхат  начал меня  уговаривать, а когда мы с  ним  и  Аланом бражки
выпили, я подумал:  да хрен с ним, не  расстреляют же нас  за это, а с бабой
тут не каждый праздник встречаешь.
     Время  у нас было  еще  достаточно,  чтобы  все обделать,  и  мы начали
действовать. Дежурным по ремзоне на наше счастье заступал Залим, он был моим
другом, мы с  ним одного призыва, и дневальных я тоже знал. Залим парнишка с
понятием и долго не ломался, он всегда меня  понимал, и мы друг друга не раз
выручали. Я, конечно, понимал, что в случае залета ему мало не покажется, на
нем  была ответственность  за технику в ремзоне,  и он это  понимал  не хуже
меня, но все же  согласился, а то, что мы Залима в обиде не оставим, об этом
и разговора  не было. Алан БТР  забацал, но с нами ехать отказался, говорит,
что  он здесь ни причем, и езжайте сами. А мы его  и  уговаривать  не стали,
зачем таким шалманом ехать, нас двоих вполне достаточно.
     Вечерком мы с Шавкатом пришли в ремзону, Залим уже был там,  дневальные
отмотали проволоку от перегородки и все приготовили. За офицеров  можно было
не  бояться,  они были  в предпраздничных  движениях. Взяли  мы  с собой  по
автомату  с подствольниками, ручной  гранотомет,  пару цинков  с патронами и
гранаты,  ручные и для подствольника с  гранатометом.  И еще взяли топливный
насос от КАМАЗа  -- их хорошо в Герате брали, за  5000 афганей насос уходил,
мы же его за четыре собирались отдать без базара, а это 200 чеками, чеки шли
один к 20 -- 25.  Пацаны рассказывали, что были времена, когда меняли один к
35 или даже к 40,  но когда  вошел в  Афган 12  полк, он был весь капитально
укомплектован,  и наши начали  духам толкать  все в подряд, сбив при  этом и
цены и курс.
     Башенные пулеметы не стали ставить, мы собирались в наш район Герата, а
там  стояли советники, которые  хорошо охранялись. Риск, конечно, был, но мы
надеялись, что пронесет и в этот  раз, главное не  нарваться  на патруль. Мы
запрыгнули в БТР и выехали за ремзону, Алан пришел проводить, и если что, то
сказать,  что, мол, перебрали движок и  решили проехаться  чтобы  проверить,
глупая отмазка, но  все  же лучше, чем  ни какой. Мы немного постояли, вроде
тихо,  ну и поехали  в  Герат за водкой. КП объехали и выехали на бетонку, а
дальше дело техники. На мосту постояли с пацанами побазарили, чарса курнули,
они нам тоже водки заказали, и  мы поперли дальше. Уже начало темнеть, когда
мы  в Герат заехали, дуканы  начали закрываться,  и  мы поехали  к дуканщику
домой. Дуканщик  жил недалеко от бетонки, мы остановились, Шавкат взял насос
и пошел пешком, а  я  остался  с БТРом.  Просидел  я минут  тридцать,  и уже
стемнело,  я начал  беспокоиться. Вдруг впереди фары,  а когда подъехали, то
оказалось  что  это патруль со  101 полка, БРДМ и два БТРа.  Ко  мне подошел
какой-то майор и начал спрашивать: кто такие, зачем здесь стоите? Я поначалу
и не знал, что ответить, думал, ну все,  залетели, теперь начнутся разборки.
Потом я  вдруг  заметил, что  сзади  майора  стоит  Шавкат,  в руках  четыре
литрухи, он подошел и говорит майору:
     -- Мы из 12 полка, приехали за водкой.
     Шавкат вообще был отчаянным пацаном. Майор обалдел, и говорит командным
голосом:
     -- Товарищ сержант, отдайте мне водку и следуйте за нами.
     Шавкат, спокойно так:
     -- Водку я  вам, товарищ майор, не  отдам, потому  что две бутылки  это
заказ, а две нам на праздник, и с вами не пойду, а поеду на своем БТРе.
     Майор начал орать: "Вы  арестованы, следуйте за нами. Как ваши фамилии,
какое  подразделение?"  Я  говорю,  что фамилии  мы не  скажем,  тогда майор
крикнул:
     -- Ну и не надо, я запомнил номер БТРа, а сейчас едем к вам в полк, и я
сдам вас дежурному по части, пусть он с вами разбирается.
     Дальше  мы  не  стали спорить и  запрыгнули в  свой  БТР, решили, пусть
будет, что будет, за  руль сел Шавкат.  БРДМка  поехала впереди, а два  БТРА
сзади нас, и таким эскортом мы двинулись в сторону полка. Я говорю Шавкату:
     -- Не надо было  так  резко с патрулем разговаривать, может, утрясли бы
как-нибудь.
     -- Я этого майора знаю, нифига с ним ничего не  утрясешь, он  уставник,
-- ответил Шавкат, и  добавил,  -- не  бойся,  я придумал, что надо  делать,