едал мне, я  пару  раз  затянулся и
передал косяк Сапогу.
     --  На,  Сапог,  держи, втягивай дым  вместе  с воздухом. Видел,  как я
делал?
     Сапог кивнул и  взял косяк, он  его повертел,  потом поднес  к губам  и
начал втягивать дым.
     --  Сапог, ну че  ты ссышь, ближе подноси "гильзу", не бойся косяк тебя
не укусит, -- сказал я.
     Сапог затянулся и стал кашлять.
     -- Я же тебе говорю, с воздухом тяни, дурак.
     Откашлявшись, Сапог сделал еще одну затяжку, но уже послабее,  выпустив
дым он произнес:
     -- Я слышал, что с первого раза обычно не цепляет.
     -- Где это ты  слышал?  -- спросил  Хасан, и затянулся дымом от второго
косяка.
     -- На гражданке еще, -- ответил Сапог.
     -- Это  на гражданке с  первого раза не цепляет, а в Афгане цепляет еще
до того, как косяк забьешь, -- сказал я, смеясь.
     --  Почему? --  спросил  Сапог,  выпуская дым, и одна  бровь его  резко
поднялась вверх.
     Я заметил, что Сапога уже начало накрывать, но он  об этом пока  еще не
знает.
     --  Да ты передавай косяк дальше, а то с  брони  свалишься, -- сказал я
Сапогу.
     -- Че?
     -- Косяк, говорю, передавай Татарину. Замкнул что ли?
     -- А-а. А почему? -- вдруг ляпнул Сапог, отдавая косяк Уралу.
     -- Че почему? -- я уставился на Сапога.
     -- Почему в Афгане сразу цепляет?
     -- Потому что на гражданке беспонтовая солома, а здесь чарс. Понимаешь?
-- ответил Хасан.
     -- А-а.
     -- А где твой автомат? -- спросил я Сапога.
     -- В БТРе.
     -- Ты посмотри, -- вот  мой автомат, у Хасана, вон, автомат с  собой, у
Урала, -- я посмотрел на Урала, и не увидев у него гранатомета спросил: -- А
где твоя труба, Татарин?
     -- Да ну ее нах...й.
     -- А если духи?
     -- Ну и х...й с ними.
     -- Татарин, ты че, давай тащи свою трубу сюда.
     -- А на хрена она мне?
     -- Будешь духов ею глушить, как булавой, ты же потомок Чингиз-хана.
     -- Да отвяжись ты, Юра, лучше Сапогу, вон, мозги парь.
     Сапог  в  это время  пытался втиснуться  в люк, у него это  получилось,
правда, с трудом, после этого мы его на броне в этот вечер больше не видели.
Видно  тяжко  было  Сапогу, на  измены упал,  но ничего страшного, по первой
такое случается со всеми.
     Мы остались  втроем  на  броне,  и  тут  я  вспомнил  одну  историю  по
гражданке.
     -- Пацаны, хотите, один прикол расскажу?
     -- Ну давай, приколи, коль не шутишь, -- прошипел Хасан.
     -- Один мой знакомый по гражданке рассказывал, -- он  жил рядом с нашим
детдомом  и часто к  нам забегал,  его мать у нас в столовой поварихой была.
Говорит,  раз  захотелось  плану  курнуть.  Ну,  думает, надо  слетать,  как
стемнеет за анашой, пока бабки есть. А  планом банковал на хате один барыга,
жил  он  в соседнем квартале. Ну, тот цепляет червонец  и к барыге  на хату,
цепанул пакет плану и  пошел домой. Домой пришел, план затарил, а перед сном
решил накуриться  ништяк. Разделся,  забил  косяк, свет в комнате  вырубил и
пошел на  балкон  курить.  Ну,  рассказывает,  курнул  я  косяк, походил  по
комнате, чую  -- не цепляет ни хрена,  я второй забиваю,  и его тоже курнул,
подождал, никакого понту. Ну, думаю, кинул меня барыга еб....ный, сейчас я с
ним разберусь,  беру пакет и валю к нему на хату  разборки наводить. Пришел,
звоню, дверь открывается, на  пороге стоит  этот  барыга  и смотрит на  меня
вылупив шары. Я ему  пакет сую со словами: "Ты че, мол, туфту мне  толкаешь,
план твой ни  хрена не цепляет,  ты че меня за  черта  считаешь, что ли, на,
забирай свою солому и гони мне мои бабки ". Тот подождал, пока я заткнусь, и
говорит уссыкаясь: "Да ты на  себя посмотри", и тычет мне пальцем в живот, я
глаза опустил и оху...л, на мне были надеты всего лишь трусы и носки. Ну, ни
хрена, думаю, заморочки, а я ведь почти два квартала по городу так прошагал.
     -- А дальше че, дальше че? -- спросил смеясь Хасан.
     -- Да  ниче, этот барыга  дал ему напрокат трикошку  с  рубахой и домой
отправил.
     Колонна в это время  проезжала между  двумя кишлаками, жители  кишлаков
стояли вдоль дороги, размахивая всякой дребеденью для продажи  или обмена, в
основном  это были чумазые  бачата, некоторые  из них подбегали  вплотную  к
БТРам и что-то  выкрикивали. Проезжая мимо них  я развел  руками  и помахал,
мол, ничего не надо, они  корчили нам рожи, и показывали языки. Мы, глядя на
них, стали  закатываться  смехом, эти бачата были похожи на чертиков, я даже
представил  их  с  рожками  и хвостиками,  ну  -- натуральные  чертята.  Вот
вырастут из  этих чертят большие черти,  и  будут  потом стрелять  в  нас из
засады,  я даже начал представлять,  как  эти бачата  превращаются в  злых и
страшных  душманов. Я посмотрел  на свой автомат, блин, перестрелять  бы их,
пока  еще  они маленькие, промелькнула у меня в  голове  страшная мысль,  но
какая-то внутренняя сила сдерживала меня от такого безумного выпада, значит,
мы еще не превратились в законченных злодеев.
     Минуя кишлаки, колонна  направилась к горам, которые простирались вдоль
границы  с Ираном, но  горы эти находились на афганской территории, Иран был
за ними.  Справа от нас  был крутой спуск в низину,  а примерно  в километре
протекала  небольшая  речка,  рядом с речкой были брошенные огороды, которые
заросли травой, немного в стороне находился небольшой разрушенный кишлак, по
всему было видно, что в нем уже давно никто не живет.
     Подъезжая ближе к горам,  технику начали расставлять на  блоки,  ротный
нас обрадовал  по рации,  оказывается,  наш  БТР  планировали  поставить  на
крайний блок, у подножия горы, еще ротный передал, что по прибытию на  место
мы должны  будем  окопаться  вместе  с  БТРом. Беспокоиться нам  было о чем,
крайний блок -- он  все-таки  крайний, да  к тому же  рядом  с  горой, ночью
стоять  наблюдающим в таком месте не очень завидная  перспектива, ну да хрен
на  него, такое  случалось уже не в первый раз, так что постоим еще, главное
-- ловушек побольше наставить.
     Но  вот мы  стали подъезжать  к  этой горе,  осталось  три  БТРа,  наш,
взводного и машина Грека.
     БТР взводного стал  на краю  спуска  в долину, машина Грека отъехала на
полкилометра  назад и  остановилась у какого-то полуразваленного дувала,  мы
направились к горе и стали у ее подножья, на краю спуска в низину, как и БТР
взводного, который стоял напротив, примерно в километре от нас.
     В  пятидесяти метрах  от нас находился овраг, а  за ним гора, овраг был
небольшой -- метров тридцать шириной и примерно десять метров в глубину.
     Мы стали думать, как бы нам поудобнее окопаться, -- находясь на крайнем
блоке, есть такая возможность выбрать, как  и где тебе окапываться. Это если
находишься  где-то в середине, когда рядом располагаются машины  комбата или
замполита,  вот  тогда  они подъезжают и начинают указывать, где копать, как
копать.  А  наш  блок  был  крайним,  обычно  на  крайние  блоки  редко  кто
подъезжает,  и  поэтому сам себе  хозяин,  только рацию  слушаешь, и  на все
указания по ней отвечаешь, "да, так точно, понял", а про себя думаешь, -- да
пошли вы все, -- и делаешь по своему.
     -- Ну что, Хасан, где копать будем? Скоро стемнеет, а еще пожрать надо,
-- спросил я.
     Туркмен спрыгнул с брони и сказал:
     -- Давай так решим, Урал с  Сапогом пойдут ставить ловушки, я буду рыть
ямы под колеса БТРа, а вы с Хасаном копайте вон там яму, -- Туркмен  показал
на яму в  виде воронки, которая  находилась чуть правее  БТРа, метрах в двух
вниз  по  крутому спуску в  низину, и добавил: -- Потом  натянем брезент,  и
будет как в бункере, там и будем торчать.
     Мы все  согласились с этим предложением, действительно эта воронка была
удобно расположена, оставалось только немного ее углубить и бункер готов,  а
кусок брезента,  метра три  на три, мы  всегда с  собой возили для  подобных
случаев.
     --  Ладно,  Туркмен,  так и  сделаем,  а  завтра выкопаем  каждый  себе
небольшие окопчики  для  отмазки, и можно тут жить, я думаю мы  сюда надолго
стали, -- ответил я Туркмену, и мы с Хасаном полезли в отсек за лопатками.
     Урал  с Сапогом  набрали  гранат и, взяв  катушку  с  веревкой, пошли к
оврагу устанавливать ловушки, раньше мы натягивали медную проволоку, ее было
навалом  везде,  но проволока эта отсвечивала при  лунном свете,  и  ловушку
можно  было  без  труда  обнаружить,  поэтому  мы  возили для такого  случая
веревку. Через несколько минут  все были заняты  своими делами, мы с Хасаном
углубляли воронку, а  Туркмен  копал ямы  под колеса БТРа, у  него  была для
этого случая штыковая лопата, а у нас саперные.
     Минут через сорок  вернулись Урал  с Сапогом. Туркмен уже выкопал ямы и
загнал в них БТР. Я взял  у  него  большую лопату и стал копать ей. Яма была
уже почти готова, оставалось только подравнять стены и сделать ступеньки для
подъема из откоса наверх, к БТРу.
     -- Ну как, Татарин, все готово, духи не пройдут? -- спросил я Урала.
     -- Не ссы, не пройдут.
     -- Сколько поставили? -- спросил Хасан.
     -- Двенадцать.
     -- Завтра покажите  нам, где  они  стоят, а то кто-нибудь, не  дай бог,
взлетит  на  воздух.  А  сейчас  хватайте  лопаты  и  копайте, а то  мы  уже
запарились.
     Урал с Сапогом спустились вниз и, взяв у нас инструмент, стали копать.
     -- Я  спущусь  к огородам  и  посмотрю, может,  там растет какая-нибудь
съедобная ху...ня, -- сказал Хасан и,  взяв автомат, стал спускаться  вниз к
речке.  Я  в это  время взял открытый  цинк  с патронами  и,  вытащив оттуда
остатки пачек с патронами, приспособил его к разогреву каши вместо котелка.
     Туркмен,  вытащив  брезент, спустился  к Уралу с  Сапогом, они как  раз
заканчивали ровнять стены.
     Минут через двадцать появился Хасан, в  руках у него  был большой пучок
какой-то  зелени.  Туркмен, Урал  и  Сапог  как  раз  заканчивали мастрячить
халабуду.
     -- Хасан, че за травы ты нахапал? -- спросил его я.
     -- Дурак, это витамины -- петрушка, лук и укроп, там этой дряни валом.
     -- Да ну не пи...ди. Дай посмотрю.
     Я глянул на эту траву -- укроп и лук среди этой зелени я узнал.
     -- А это че? -- я ткнул пальцем на незнакомую мне траву.
     -- Петрушка это, калхарь.
     -- А ее жрать можно?
     -- Да ты че, ваще тупой, петрушку ни разу не видел?
     -- Я слышал, что есть такая ху...ня, но ни разу не видел.
     -- Ну так на, смотри, -- Хасан ткнул мне пучком в рожу.
     -- Дай попробую.
     Я оторвал листочек и пожевал его, вкус мне показался каким-то странным.
     -- Тьфу, камыш какой-то, -- я выплюнул остатки петрушки.
     -- Да ты не шаришь, если ее добавить в пищу, она вкусная.
     -- Туркмен! -- крикнул я.
     -- Ну,  че тебе?  --  Туркмен направился к  нам, за ним подошли Урал  с
Сапогом.
     -- Посмотри, Хасан вон травы какой-то припер, говорит петрушка.
     Туркмен, Урал и Сапог посмотрели на пучок.
     -- Вот укроп и лук, -- проговорил Урал, показывая пальцем.
     -- Да я, Татарин, и без тебя знаю, что это такое. Ты мне скажи, что вот
это за трава?
     -- Похожа  на петрушку, -- ответил Урал и, отщипнув листочек, начал его
жевать.
     -- Да, это петрушка, чего там пробовать, -- подтвердил Туркмен.
     -- Да-да, петрушка, --с казал Урал.
     -- А ты знаешь, что это такое? -- я посмотрел на Сапога.
     -- Петрушка, у нас дома растет такая, -- ответил Сапог.
     -- Выходит, я один дурак среди вас.
     -- Конечно, дурак, чего здесь удивительного, -- заявил Хасан.
     -- А помидоры там растут, или огурцы? -- спросил Урал.
     -- Ага, и бананы тоже есть, вон -- пальмы торчат. Видишь?
     -- Ну ладно,  хорошь пизд...ть, жрать пора  готовить. Сапог сломай пару
ящиков из под цинков, костер будем разводить, -- предложил я.
     Пока Сапог орудовал с дровами, мы открыли банки с кашей, и вывалили эту
кашу в цинк, а сверху набросали половину нарезанной зелени. Урал в это время
выкопал небольшую  ямку для  костра  и, положив в нее  дрова, мы разожгли их
бензином и стали готовить  ужин, рядом в кашей мы подвесили  котелок с водой
для чая.  Пока  готовился ужин, Хасан усердно  забивал косяк,  -- если кто и
забывал про чарс, то Хасан помнил об это всегда.
     За БТРом  послышался  гул  моторов,  и  через минуту  появилась  машина
ротного, ротный сидел на броне,  глаза его блестели, наверное, браги  хапнул
или  еще чего. Голова Петрухи  торчала из водительского  люка, рожа его тоже
сияла, но явно от другого кайфа, больше на БТРе никого видно не было.
     -- Ну, как успехи, воины?! -- крикнул ротный.
     -- Да нормально, командир, ужин вот готовим, -- ответил Хасан, пряча  в
ладони незабитый косяк.
     -- А это что  за  хибара неуставная? -- ротный  показал пальцем на нашу
яму под брезентом.
     -- Окоп, товарищ старший лейтенант, -- ответил я.
     --  Я ща вас  похороню в этом  окопе. Вы че, хотите,  чтоб меня  комбат
вые....ал  за  эту  вашу  ху...ню? Короче,  следующий  раз приезжаю,  и вижу
выкопанные   окопы.  Понятно?  Если  вы   забыли   как   окапываться,  будем
тренироваться. Ясно?
     -- Все ясно, командир! -- браво ответил Хасан.
     -- А ты, таджик хитромудрый, будешь дох...я пиз...еть, заставлю траншею
рыть, вон до той горы.
     Пока  ротный с  Хасаном препирались, ко  мне подошел Петруха и тихонько
произнес заплетающимся языком:
     -- Юра, у нас чай есть с кайфом.
     -- Какой чай с кайфом? -- удивленно спросил я.
     -- Чай, заварка. Понимаешь?
     Голос  его  был  каким-то  странным,  говорил  он  со  слегка  заметной
растяжкой и наслаждением, как будто на голой бабе лежал.
     -- Ни х...я не понимаю, ты про че гонишь, Петруха?
     -- Чай мы в  караване взяли, два мешка. Помнишь тот караван  с ранеными
духами?
     -- Ну.
     -- Так вот, чай мы в этом караване взяли, два мешка.
     -- Да че ты заладил, чай два мешка, чай два мешка. Чего чай два мешка?
     -- Чай этот с кайфом.
     -- Не понял, Петруха, че ты паришься, объясни толком.
     -- Да  заеб...л ты, Юра, чай, говорю, у нас  есть с кайфом каким-то, мы
сами не знали, взяли  его просто так, а когда заварили и выпили,  то улетели
все. Понял? Я до сих пор балдею.
     -- Да ну, не может быть, я такое первый раз слышу.
     -- И мы тоже оху...ли.
     -- Ротный знает?
     -- Нет, он не пил, они с Греком брагу квасят со вчерашнего дня.
     -- Где этот чай, в БТРе?
     -- Да, здесь.
     -- Тогда отсыпьте немного.
     -- Да забирайте мешок, нахрена нам столько.
     -- А еще кто-нибудь знает кроме вас?
     -- Нет,  мы сами его час  назад  попробовали. Блин, вот такая  вещь,  я
отвечаю!
     --  Да  я вижу  по твоей  роже. Давай,  короче, кончай пизд...ть, мешок
тащи.
     Мы с Петрухой направились к БТРу.
     -- Петруха, погнали к Греку! -- крикнул ротный.
     -- Сейчас чай пацанам выкину.
     --  Быстрее давай, заеб...ли  вы со  своим чаем,  я его щас  ваще  весь
выкину нах...й! -- кричал ротный.
     Петруха  запрыгнул  на броню, достал  из-за баков  с водой целлофановый
мешок  с чаем,  бросил на землю, махнул нам рукой, и они укатили в  сторону,
где стояла машина Грека.
     Мешок -- это, конечно, громко сказано, скорее всего, это  был небольшой
тюк, ведра на два заварки, но для нас этого было больше  чем  достаточно. На
этом  тюке  было приклеено что-то  вроде этикетки,  на которой  была надпись
арабскими иероглифами. Я подошел к этому тюку и, немного  надорвав целлофан,
взял оттуда щепотку заварки:  на  вид это  была обычная заварка, похожая  на
индийскую, запах, вроде,  тоже  чая, я пожевал немного этой  заварки, ну что
сказать, чай как чай, и ничего более.
     Ко мне подошли пацаны.
     -- Че эт такое? -- одновременно спросили Хасан с Туркменом.
     -- Чай, -- спокойно ответил я.
     -- Какой еще чай? -- спросил Хасан.
     -- Петруха нам задарил этот тюк, говорит, что с каравана взяли.
     -- А на хрена нам столько чая? -- спросил с удивлением Урал.
     -- Как на хрена, пить будем, -- ответил я ему.
     -- Юра, правда, на  хрена Петруха нам припер этот мешок, он  че,  гонит
что ли? -- опять поинтересовался Туркмен.
     -- В общем так, Хасан, -- тебя касается.  Я сейчас  скажу,  что это  за
чай, только, Хасан, обещай, что ты его потом за ночь не схаваешь.
     -- Да че я, корова что ли, траву эту хавать.
     -- А мы вот  его сейчас заварим и  попьем, а  потом видно будет. И если
Петруха не пизд...т, то чарс нам больше не нужен будет. Ясно?
     --  Да  ни  черта  ничего  не ясно, объясни толком,  че  за ху...ню  ты
городишь. Ну чай, это понятно, а при чем здесь чарс? -- удивился Хасан.
     --  Хасан, давай  заварим и попьем, а потом видно будет, я  пока сам ни
хрена не  пойму.  Петруха говорит, что они от него улетели капитально и  уже
час тащатся.
     --  От чего,  от  чая?  --  поразился  Туркмен,  и  все остальные  тоже
посмотрели на меня как на дурака.
     -- Ну, дослужились  пацаны, уже от  чая  прутся, -- промолвил  Хасан  с
ухмылкой.
     --  Петруха говорит, что этот чай с кайфом каким-то. Понял  ты,  дубина
таджикская?
     -- Это  ты, Юра, дубина, Петруха тебя подъеб...ул по раскумарке,  а  ты
нам тут эту туфту прогоняешь.
     -- Да че мы зря порожняки гоняем, давайте заварим и проверим, -- я взял
тюк  и потащил его к нашему  БТРу.  Вода  в  котелке  в  это  время начинала
закипать. Я про себя подумал -- ну, сука Петруха, если  подколол меня насчет
чая,  по башке получит, гад. Надрезав в  мешке с заваркой дырку побольше,  я
взял оттуда полную жменю заварки и бросил в котелок, подумав, что если кайфа
не будет, то хоть чифиру нахлебаемся.
     --  Юра, ты  че  делаешь, куда  ты навалил  столько  заварки?! --  тряс
косяком перед моим лицом Хасан.
     В котелке начала подыматься пена от заварки,  я схватил  тряпку и  снял
котелок с огня.
     -- Хасан, не мешай, лучше за кашей,  вон, смотри, а то сгорит, и костер
пора тушить, темнеет, вон, сейчас  какой-нибудь душара  из трубы шарахнет, и
придется на том свете чифирить. У-ух, прохладно становится.  Сапог, доставай
бушлаты, ложки, кружки и сухари тащи! -- крикнул я.
     Сапог  полез в  люк и  стал выкидывать  бушлаты, потом  он притащил все
остальное, мы приоделись, затушили костер, и расселись вокруг цинка с кашей.
     -- Ну че, может сначала чайку Петрухиного похлебаем? -- предложил я.
     -- Давай, наливай, -- ответил Туркмен, подвигая ко мне свою кружку, все
остальные тоже поставили рядом свои кружки.
     Я налил всем по полкружки чая, он был темного цвета, в общем, заварился
капитально.
     -- Пускай остынет, давай пока косяк курнем, -- заявил Хасан.
     -- Спрячь  свой косяк, а то чая не поймем, давайте похаваем  сначала, а
чай пока остынет, -- предложил я.
     Хасан добавил в кашу остатки  нарезанной зелени, и мы, похватав  ложки,
принялись за трапезу. Покончив с  кашей, мы принялись за чай, он был горьким
от излишка заварки.
     -- Может, водой разбавим, а то пить невозможно, -- сказал Урал.
     --  Дурак ты, Татарин, кто ж чай  сырой водой  разбавляет, пей  так, --
ответил я ему.
     Отхлебав  половину  налитого  в  кружку  чая,  я почувствовал  какое-то
странное  состояние,  мне  становилось  как-то  легко,  кайф  был  мягким  и
приятным,  вокруг все казалось  интересным. Это  был не  такой кайф,  как от
чарса,  ничего не  давило на голову,  не  было сушняка, я не делал ни  каких
резких движений, даже наоборот -- движения  мои были  слегка замедленными  и
плавными,  голова  работала  на  удивление  ясно.  Все  происходящее  вокруг
казалось плавной и приятной мелодией, даже выстрелы из блоков не раздражали,
очереди из  автоматов  и  пулеметов  отдавались в  голове слегка замедленным
эхом. Никакой усталости не чувствовалось, все как рукой сняло.  Блин, что за
канитель подогнал нам Петруха, довольно таки неплохая штука.
     Я посмотрел на пацанов, они все как на подбор блаженно улыбались.
     --  Это опиум, бля буду, этот чай с опиумом замешан, я узнаю этот ка