ему виднее.
     - Понятно. Только как ты сам считаешь, по  праву  тебе  дают  звания  и
выдвигают?
     - Я об этом, Александр Петрович, не думаю. У  меня  от  другого  голова
болит.
     - Так, может быть, мне позвонить кое-кому, переведем тебя  в  наркомат,
работу найдем поспокойнее?
     - Я, дорогой тесть,  этого,  как  говорит  мой  начальник,  телефонного
права не признаю. Я свои погоны и ордена не  по  звонкам  получал...  -  зло
выпалил Игорь.
     - Не сердись. Это  я  Инне  обещал  поговорить  с  тобой,  вот,  и  сам
понимаешь... - В голосе тестя послышались извиняющиеся нотки.
     - Она пусть в аспирантуре учится, а со своими делами я сам разберусь.
     - Ладно, ладно, мир. Скажу честно, другого не ждал.  -  Фролов  положил
руку Игорю на колено. - Все-таки молодец твой Данилов. Большой  человек.  Ты
понял, почему он сегодня такой грустный сидел?
     - Устал, видно, сердце у него шалит.
     - Ничего. Проживешь  подольше,  поймешь.  Ну  ладно,  иди,  а  то  жена
заждалась.


ДАНИЛОВ

     Он вышел из подъезда и на всякий случай  переложил  пистолет  в  карман
полушубка. Мало ли что. Все-таки ночь. Можно, конечно, было вызвать  машину,
только зачем? От Белорусского до Петровки переулками  и  проходными  дворами
пятнадцать минут  ходьбы.  Правда,  теперь  все  дворы  проходные.  Опасаясь
зажигалок,  дежурные  ПВО  снесли  заборы.   Иван   Александрович   вспомнил
довоенную Москву. Что же изменилось?  Да  почти  ничего.  Все  на  месте.  А
все-таки город был другим. Вот здесь, по Грузинской,  в  это  время  трамвай
еще ходил. Он плыл по улицам, скрежеща на стыках, и синие  искры  мертвенным
светом заливали темные переулки. Иван  Александрович  любил  Москву.  Иногда
летом Данилов садился в красно-желтый второй вагон,  прицепной,  выходил  на
заднюю площадку и ехал через весь город в свои любимые  Сокольники.  Трамвай
нырял в кривые, горбатые переулки, пересекал шумное Садовое кольцо  и  снова
прятался в зелень маленьких улиц. За окнами мелькали  утонувшие  в  деревьях
дворы, когда-то каменные,  а  теперь  похожие  на  выношенный,  но  все  еще
элегантный фрак,  особняки,  красные  или  серые  коробки  новых  домов.  Их
Данилов терпеть не мог. Читая  в  газетах  о  снесенных  старых  улицах  или
застроенных пустошах, он  искренне  огорчался.  Он  любил  Москву  такой,  с
которой впервые встретился в девятнадцатом году, с ее базарами,  бульварами,
церквами. Вся его жизнь была связана с  этим  городом.  Он  знал  его  весь,
наизусть. Его окраины и центр, проходные  дворы  и  скверы.  Иногда  Данилов
мысленно шел от Патриарших прудов до Колпачного переулка,  восстанавливая  в
памяти все дома, деревья, решетки заборов, скамейки, такая уж  у  него  была
игра.
     И сейчас,  шагая  сквозь  снежную  ночь,  Иван  Александрович  мысленно
дорисовывал в памяти скрытые темнотой детали зданий.
     "Если доживу до пенсии, - подумал он, -  напишу  книгу  о  Москве,  как
Гиляровский".
     Подумал и усмехнулся горько. Нет, не  получится  его  книга  простой  и
доброй. У Гиляровского другая профессия была, он к хитрованцам на  рынок  за
типажами ездил, а Данилов - за краденым.
     Нет, если уж писать книгу, так чтоб она была суровой и  жесткой.  Пусть
те, кто прочтет ее, вспомнят людей, погибших  ради  счастья  других  в  этих
зеленых палисадниках и скверах. Мир, в котором жил Данилов,  виделся  ему  в
двух измерениях. Один - красота и тишина. Второй -  жестокость  и  мужество.
Они жили в его душе параллельно, не пересекаясь никогда. Из мира  тишины  он
входил туда, где  ее  разрывали  выстрелы  из  наганов,  но  все  же  всегда
возвращался обратно. Потому что иначе можно озлобиться и очерстветь душой.
     Занятый своими мыслями, Иван Александрович и не  заметил,  как  дошагал
до Петровки.
     - Товарищ подполковник, - доложил дежурный, - пока все тихо. Вас  никто
не  спрашивал.  Только  вот  письмо  пришло,  личное.  Патологоанатомы   акт
прислали, я его на стол вам положил под стекло.
     - Спасибо. - Данилов сунул письмо в карман, поднялся к себе. Уходя,  он
опять забыл открыть форточку и выбросить окурки  из  пепельницы,  поэтому  в
кабинете стоял отвратительный и  горький  запах  табака.  "Трубку,  что  ли,
начать курить, - подумал Иван Александрович, - вон  у  Муштакова  в  комнате
как приятно пахнет".
     Он приподнял стекло, достал акт патологоанатомов.  "Посмотрим,  что  же
они нашли у покойного Судина. Ага, вот главное: "В организме  найдены  следы
большой дозы барбитуроновой кислоты, из чего можно заключить, что гр.  Судин
был предварительно усыплен сильнодействующим снотворным..."
     Вот тебе и на! Вот тебе  и  гражданка  Валиева!  Прямо  Сонька  Золотая
Ручка. Стало быть, она ему поначалу в вино  снотворного  насыпала,  а  потом
уж, когда он уснул,  пустила  газ.  Про  отпечатки  она  в  книгах,  видимо,
вычитала,  все  вытерла.  Кухню  обыскивала,  поэтому  спящего  к  плите   и
прислонила, да не заметила, как заколка выпала. Нет, она не  профессионалка.
Обыскала  квартиру,  бумаги  забрала.  Ну,  вещи  от  жадности.   Психология
спекулянтки, от нее никуда не денешься. Только не сама она на это  решилась.
Ей приказал кто-то. Вот кто? Белов узнает. Он паренек въедливый.
     Данилов позвонил дежурному и приказал немедленно вызвать Белова.  Потом
достал из кармана письмо.
     "Дорогой Иван Александрович! Пишет Вам небезызвестный  Михаил  Костров.
Хочу пожаловаться Вам на мою невезучую жизнь. После нашей встречи  в  ноябре
сорок четвертого попал  я  опять  на  фронт,  на  Будапештское  направление.
Служил по своей армейской специальности в разведке  на  должности  старшины.
Но вот опять не повезло мне. Попал в перепалку, и контузило  меня,  да  так,
что пришлось лечь в госпиталь. Прокантовался я там две  недели,  и  комиссия
признала меня негодным для фронтовой службы.
     Я уж с врачами лаялся и на глотку их брал, и на страх.  Ничего.  Теперь
отправляют меня в  тыл  в  Белоруссию  служить  комвзвода  в  истребительном
батальоне. Когда я в строевой  части  скандал  устроил,  мне  майор-кадровик
сказал: "Неизвестно, где ты свою голову сложишь раньше, там или на  фронте".
Мол, буду я бороться в Белоруссии с бандитами. Мол, что у  меня  большой  по
этой части опыт работы, он, дескать, обо мне справки наводил. Так что еду  я
в Белоруссию,  а  там  посмотрим.  Большой  привет  Наталье  Константиновне,
начальнику, Серебровскому, Муравьеву, Самохину и Сереже Белову.
     До свидания, дорогой Иван Александрович.
     Ваш друг, младший лейтенант Михаил Костров".
     Данилов читал письмо, и на душе у  него  стало  хорошо.  Ай  да  Мишка!
Младший лейтенант. Вот что значит жизнь!  Когда-то  этот  младший  лейтенант
много  крови  попортил  Данилову.  Был  Мишка  Костров  удачливым  и  наглым
квартирным вором. Три  раза  сажал  его  Данилов.  Сколько  говорил  с  ним,
сколько нервов потратил! Но все же добился своего.  Завязал  Костров.  Начал
работать, женился, ребенка завел, школу-десятилетку окончил. Во время  войны
дважды помог  Данилову.  Первый  раз  в  сорок  первом,  когда  брали  банду
Широкова, потом они в районе встретились в августе сорок второго, был  Мишка
уже старший сержант, имел две медали "За отвагу", и тогда  он  помог  ему  в
ликвидации банды "ювелиров". Оставался у Кострова "блатной  авторитет",  его
кличку Червонец многие еще произносили со страхом и уважением.  Тогда  хотел
Данилов  оставить  его  в  истребительном  батальоне  НКВД,  но  Костров  не
согласился, уехал на фронт. Перед  его  отъездом  они  с  начальником  долго
думали, чем наградить  Мишку.  С  трудом  разыскали  золотые  часы,  сделали
гравировку: "Старшему сержанту Кострову М.Ф.  за  борьбу  с  бандитизмом  от
МУРа".
     Потом как снег на голову Мишка появился в ноябре прошлого  года.  После
госпиталя ему дали пять дней отпуска.  Он  ходил  по  коридорам  управления,
нагловато поблескивая золотой фиксой, демонстрируя  сотрудникам  свои  шесть
наград, среди которых были две Славы и  четыре  медали.  И  вот  на  тебе  -
младший лейтенант.
     Иван  Александрович  аккуратно  сложил  письмо,  спрятал  его  в  стол.
"Значит, теперь Костров едет  в  Белоруссию  драться  с  бандитами.  Странно
все-таки складывается жизнь. Третий раз  всплывает  Белоруссия.  К  Широкову
шли люди оттуда. Братья Музыка - ювелиры из Бреста. Теперь вот Кузыма  -  та
же знакомая республика. Ну что ж,  жизнь  покажет,  может  быть,  и  удастся
встретиться с Мишкой в Белоруссии, кто знает. Подождем ответа из Пинска".
     Он посмотрел на часы - два. Белов вызван на пять, значит, есть еще  три
часа. Данилов раскрыл шкаф, вынул подушку и одеяло, бросил  их  на  диван  и
начал стаскивать сапоги.


БЕЛОВ

     - Зайдем в транспортный отдел милиции, - сказал ему Игорь, -  я  уточню
насчет эшелона.
     Транспортный отдел был  похож  на  штаб  казачьей  сотни.  По  коридору
ходили милиционеры в косматых папахах, тяжелые шашки  стучали  по  голенищам
сапог.
     Дежурный сидел за столом, шашка его лежала на скамейке. Он  внимательно
прочитал удостоверение и встал, застегивая воротник мундира.
     - Слушаю вас, товарищ майор.
     - На каком пути стоит литерный 6-бис?
     - Сейчас уточню.
     Через пять минут выяснилось,  что  санитарный  поезд  Петра  на  втором
пути.
     - Я вам милиционера дам, он проводит, а то вы  не  найдете.  Козлов!  -
крикнул дежурный.  -  Вот  проводи  товарищей  из  ОББ  к  6-бис  кратчайшей
дорогой.
     Действительно, без Козлова они вряд ли нашли бы  санитарный  поезд.  Он
повел их мимо здания вокзала, они обошли какие-то пакгаузы, вышли на пути.
     - Сюда, - сказал Козлов  и  начал  подниматься  на  тормозную  площадку
товарного вагона. Шашка мешала ему, и он зажал ее под мышкой.
     - Слушай, - спросил его Игорь, - зачем тебе шашка? Ты ее  хоть  раз  из
ножен-то достал?
     - Мне она как зайцу модная болезнь, товарищ майор, мы до прошлого  года
были люди как люди, так вот кому-то понадобилось  нам  новую  форму  ввести.
Мне тут один старичок, проезжий, говорил, что  точно  так  же  до  революции
казаков обмундировывали. Так казак же на лошади, а нам попробуй  побегай  по
вагонам с этой селедкой. Я поначалу с непривычки прямо на перроне падал  под
смех трудящихся. Станет проклятая между ног, и все тут. Сейчас пообвык.
     - Н-да, - Игорь закрутил головой, - видик у вас, братцы,  действительно
допотопный. Но зато консервный нож не нужен.
     - Так что ж мы, банки рубить, что ли, будем? - обиделся  Козлов.  -  Вы
уж скажете тоже.
     Они еще минут десять плутали в  темном  лабиринте  тормозных  площадок,
лазили под вагоны.
     - Вот ваш  эшелон,  -  наконец,  тяжело  отдуваясь,  сказал  Козлов,  -
разрешите идти?
     - Спасибо большое, идите.
     В темноте Сергей увидел длинный хвост вагонов.
     - Так, - глубокомысленно изрек Игорь, - полдела  сделано.  Теперь  надо
найти Петьку.
     Из темноты прямо на  них  налетели  две  облепленные  снегом  фигуры  в
шинелях.
     - Эй,  служивые,  где  нам  Карпунина  разыскать?   -   поинтересовался
Муравьев.
     - У паровоза, - ответил звонкий девичий голос.
     - А паровоз-то где?
     - Спереди. - Девушки засмеялись.
     - Да мы тут уж минут двадцать блуждаем.
     - Туда идите. - Девушка махнула рукой.
     Они еще минут десять шли вдоль вагонов, спотыкаясь о шпалы,  скользя  в
мазутных пятнах.
     - Скорей бы светомаскировку  отменили,  а  то  темно,  как  у  негра  в
желудке, - зло сказал Игорь, - я еще  вдобавок  фонарик  в  машине  оставил.
Твой-то где?
     - В чемодане, - виновато ответил Сергей.
     - Учи вас, учи... О, слышишь, сопит. Значит, скоро паровоз.
     - Я хочу вам сказать, Александра Яковлевна, как начальнику поезда:  так
больше продолжаться не будет... - услышал вдруг Игорь знакомый голос.
     - Петька! - крикнул он.
     - Игорь, - от вагонов отделилась темная фигура, - где же ты?  Мы  через
десять минут отправляемся.
     - Да  вот  человека  в  командировку  собирали.  Паек,  литер,  деньги.
Попробуй за час выбей. Знакомьтесь. Это майор Карпунин, Сережа, в  некотором
роде мой медсвояк.
     - Как, как? - удивился Петр.
     - Очень просто, - засмеялся Игорь, - медсестры  есть,  мед-братья  тоже
были, я где-то читал об этом. А ты мой  медсвояк.  Ну  ладно,  передаю  тебе
старшего лейтенанта, только ты его с девушками в одно купе не  сажай,  он  у
нас скромный.
     - Для него место подготовлено. Вы поедете с  нашим  врачом,  капитаном,
очень милым человеком, - повернулся Карпунин к Сергею.


ДАНИЛОВ

     О том, что Муштаков идет по коридору,  все  узнавали  заранее.  Сначала
помещение наполнял медовый запах трубочного табака,  потом  из-за  поворота,
где в "пенале" располагался  его  отдел,  появлялся  подполковник  Муштаков.
Данилов никогда не видел его в форме. Даже зимой  сорок  первого,  в  момент
наивысшего напряжения сил, когда не  то  чтобы  побриться,  поспать  некогда
было,  Володя  Муштаков  всегда  появлялся  в  белой  крахмальной   рубашке,
прекрасно сшитом костюме и модном  галстуке.  Таким  же  точно  предстал  он
сегодня перед Даниловым.  Муштаков  шел  по  коридору  в  потрясающем  синем
костюме с трубкой в зубах. Данилов оглядел его  всего,  от  безукоризненного
пробора до черных ботинок на толстой  каучуковой  подошве,  и  в  душе  даже
позавидовал.
     - Милый Ваня, - Муштаков взял его под руку,  -  вот  уж  действительно,
если гора не идет к Магомету... Я, как ни странно, ищу тебя.
     - Слушай, Володя, ты где такой вкусный табак берешь?
     - "Золотое руно"? Проще простого. Мой приятель  писатель,  у  них  есть
свой буфет, там талоны на табак можно отоваривать именно этой маркой.
     - Чертовски здорово пахнет.
     - Открою секрет тебе одному. Я беру обыкновенный табак и  мешаю  его  с
"Золотым руном", поэтому мои запасы долговечны. Но все  же  я  очень  прошу:
зайди ко мне. Во-первых, я угощу тебя чудесным кофе, во-вторых, у меня  есть
соображения по поводу твоего покойника.
     - Ты имеешь в виду Судина?
     - Именно его.
     Они вошли в отдел по борьбе с мошенничеством.
     В кабинете Муштакова приятно пахло хорошим табаком и довоенным кофе.
     - Садись, он еще горячий, сейчас тебе налью.
     - Ты знаешь, сколько времени  я  не  пил  настоящего  кофе?  -  спросил
Данилов, глядя на Муштакова, возившегося с немецкой трофейной спиртовкой.
     - Знаю. Ровно столько же, сколько и я. С  середины  сорок  первого.  Но
вчера приехал с фронта мой брат и привез мне эти трофеи. - Муштаков  показал
на спиртовку и банку с яркой этикеткой.
     Данилов взял чашку из рук Муштакова и вдохнул  забытый  аромат.  Сделал
первый глоток и закрыл глаза от  удовольствия.  Когда  Данилов  ухаживал  за
Наташей, они часто бывали в  кафе  "Красный  мак"  в  Столешниковом.  Стены,
обшитые  темными  панелями,  мягкая  удобная  мебель,  мраморная  стойка   в
глубине. Кафе как бы состояло из двух  половин:  одна  его  часть  несколько
возвышалась, туда вели три ступеньки. Тогда по телефону для конспирации  они
говорили: пойдем к  трем  ступенькам.  Они  приходили  туда,  брали  бутылку
"Кара-Чанах", пирожные и кофе, крепкий и ароматный.
     Иван Александрович сделал еще глоток, потом еще.
     - Налить? - предложил Муштаков.
     - Неудобно разорять тебя.
     - Пустое. - Он наклонил кофейник, долил еще полчашки.  -  К  сожалению,
все. Пей, я тебе кое-что расскажу.
     Муштаков открыл сейф, достал тоненькую папку.
     - Это показания одного золотишника, спекулянта Володи Булюля,  нет,  не
напрягайся, ты его не знаешь. Он промышлял у  скупки  в  Столешниковом.  Вот
что он поведал нам.
     "Перекупленные дорогие вещи я отдавал за золото и  медикаменты  некоему
Судину Илье, по кличке Морденок.
     Вопрос. Какие медикаменты вам давал Илья Судин?
     Ответ. Сульфидин и иногда морфий.
     Вопрос. Где он их брал?
     Ответ. Это мне неизвестно.
     Вопрос. Сколько сделок у вас было с Судиным?
     Ответ. Точно не помню, пять или шесть.
     Вопрос. Чем он занимался?
     Ответ. Подвизался уполномоченным по  снабжению  от  какой-то  бакинской
организации.
     Вопрос. Где и когда вы с ним познакомились?
     Ответ. Мы вместе отбывали срок на ББК*.  Только  тогда  у  него  другая
фамилия была, а кликуха та же..."
     ______________
     * Беломорско-Балтийский канал.

     - Ну вот, пожалуй, и все новости, - Муштаков закрыл папку, - теперь  ты
можешь почти точно установить, кто такой Судин.
     - Володя, - Данилов встал, - я сейчас к начальству иду, ты мне не  дашь
этот протокол?
     - Зачем он тебе? Я просто прикажу, и  выписка  через  пятнадцать  минут
будет в приемной у Осетрова. - Муштаков взглянул на часы и постучал  кулаком
в стенку. - Это моя спецсвязь. Иди спокойно. Все будет вовремя.
     Выходя из его кабинета,  Данилов  столкнулся  в  дверях  с  сотрудником
Володиного отдела.


ДАНИЛОВ И НАЧАЛЬНИК

     Они разложили бумаги на  большом  столе  начальника.  В  кабинете  было
по-утреннему зябко, но  форточка  все  равно  оставалась  чуть  приоткрытой,
начальник считал, что свежий воздух целебен. Он читал материалы по  делу,  а
Данилов рассеянно рисовал один и  тот  же  мужской  профиль  на  коробке  от
папирос, ожидая первого вопроса.
     - Ну что же, Иван Александрович, -  начальник  оторвался  от  бумаг,  -
читается с неослабевающим интересом, как авантюрный роман.
     - "Похождения Рокамболя"? - усмехнулся Данилов.
     - Нет, скорее, "Петербургские трущобы". Доложи о предпринятых мерах.
     - Сегодня  утром  Белов  выехал  в   Баку.   Наблюдение   за   Валиевой
осуществляют местные товарищи.
     - Ясно. Транспорт?
     - Литерный санитарный поезд. Идет на двойной тяге.  Должен  прибыть  на
место через три-четыре дня.
     - Дважды в день связывайся по ВЧ и докладывай мне.
     - Есть.
     - Что с Кузымой?
     - Часа через два допросим.
     - Что за срок странный такой?
     - Наркоман, пока еще не отошел.
     - Меня крепко интересует этот "полковник". Где шофер?
     - Никитин выехал за ним.
     - С прокуратурой говорил?
     - Конечно.
     - Кто дело-то ведет?
     - Чернышов.
     - Степан Федорович. Смотри, жив курилка! Молодец! Ему сколько лет-то?
     - Шестьдесят два.
     - Мне кажется,  что  главные  фигуры  здесь  "полковник"  и  Кузыма.  С
Судиным все ясно. Кстати, пальцы его и фото, кличку тоже  немедленно  в  ГУМ
для идентификации. Говоришь,  был  на  Беломор-канале?  Выясним!  А  теперь,
Ваня, дальше поедем. Какие у тебя имеются мысли  в  отношении  стратегии,  а
также тактики?
     - Вы меня, видимо, с генералом Скобелевым спутали.
     - Нет, я тебя ни с кем не спутал. - Начальник зашагал по ковру. -  Нет,
не спутал, - добавил он. - В сыске тоже нужна и стратегия и тактика. Понял?
     - Куда уж как ясно. Только, на мой взгляд, задача у нас одна  -  срочно
расколоть Кузыму и выйти на "полковника". Повяжем его,  тогда  мы  на  коне.
Уйдет...
     - Тогда  я  с  тебя  первого  спрошу,  за  всю  шоколадку,  -  хохотнул
начальник. - Ну а с меня... - Он не докончил и повернулся к окну.
     - Ну что  мы  заранее  о  выговорах  думаем,  -  Данилов  встал,  начал
собирать  бумаги,  -  что-то  вы  слабину  давать  начали.  Пока  мы   точно
выходим...
     - В цвет? - Начальник быстро повернулся. - Конечно,  если  возьмем,  то
оно так и будет. А если нет?..
     - Найдем.
     - Иголку в стоге сена. Оптимист  ты,  Ваня.  А  может,  лучше  обрубить
концы? - хитро спросил он.
     - Это как же?
     - Да так, возьмем Валиеву, а убийца Соколова у нас.
     - Вы что, шутите?!
     - Конечно, шучу, - вздохнул начальник, - только кое-кто так  делает,  и
ничего - в передовиках ходит.
     - Мы с тобой разве в розыск за  этим  пришли?  За  карточкой  на  доске
Почета и процентами?
     - Иди ты, - махнул рукой начальник, - тебе же русским  языком  сказано:
шучу. Могу я пошутить