или нет?
     - Невеселые у вас нынче шутки.
     - Ваня, - начальник подошел к Данилову, крепко сжал локоть,  -  ты  мне
"полковника" этого дай. Где хочешь ищи. Понял?
     - Чего уж тут не понять.
     - Ну иди, наводи страх на  преступный  элемент.  После  допроса  Кузымы
сразу доложи.
     Данилов вышел из кабинета. Немного постоял в приемной  под  недоуменным
взглядом Осетрова и вышел  в  коридор.  Скоро  Никитин  привезет  шофера.  А
может, уже привез?


НИКИТИН

     Прямо сбесилось начальство с делом этого Судина. Ни  поспать  тебе,  ни
пожрать. Только в столовку собрался. Так  нет,  беги  скорей,  волоки  этого
шофера.  Да  куда  он  денется?  Возит,  между  прочим,   начальника   ОРСа,
бронирован, жрет, пьет, что хочет, и еще  калымит.  Из-за  этого  дерьма  он
поесть не успеет. Хорошо, что машину дали, а то  на  трамвае  до  Каланчевки
насквозь вымерзнешь. До войны он в Туле  работал  опером  в  отделении.  Вот
тогда жизнь шла совсем иначе. Он в  районе  хозяином  был,  фигурой.  Хорошо
жилось, легко, весело, и работалось  так  же.  Потом,  когда  немцы  к  Туле
подошли, он в роту милиции ушел. Повоевал неплохо. Ранили. В  Москву  увезли
лечиться, а из госпиталя сразу в МУР. Никитин вздохнул тяжело.
     - Ты чего, - спросил его шофер Быков, - что вздыхаешь-то, я спрашиваю?
     - А что делать прикажешь, когда меня Данилов твой  погнал  ни  свет  ни
заря нежрамшего!
     - Закури, полегчает.
     - Папирос нет.
     - Врешь ты, Колька.  -  Быков  покосился  на  него.  -  Чтоб  у  такого
жуковатого, как ты, не было папирос? Ни в жисть не поверю.
     - Все знаешь. На, закуривай.
     - Ишь, "Беломор", не зря ты, видно, около Нинки из столовой вьешься.
     - А ты думал.
     - Нет, точно ты,  Колька,  жук,  -  заключил  Быков,  -  я  тебя  сразу
расколол, еще когда мы в Сходню ездили.
     - Это когда же?
     - Да за грибами. Самогонку помнишь?
     - А, - улыбнулся Никитин, - тогда. Да, показал  я  класс  работы  вашим
фрайерам.
     - Ты это брось, - обиделся Быков, - ребята у нас правильные.
     - А зачем же ты тогда ту самогонку пил,  Трифоныч?  Вот  бы  и  целовал
своих правильных.
     Дальше они ехали молча. Быков думал о том, что  все-таки,  несмотря  на
ушлость, Колька мужик пустячный, а Никитин продолжал злиться на Данилова.
     - Приехали.
     Машина остановилась у ворот с вывеской "Автобаза".
     - Здесь?
     - Читай, адрес на стене написан.
     - Ты, Быков, смотри, если что.
     - Ученого учить - только портить. Иди уж, жук.
     Никитин  вышел,  зло  саданув  дверью.  В  проходной  сидел  вахтер   в
метростроевской форме.
     - Вы к кому? - он встал, поправив кобуру нагана.
     - МУР,   -   зловеще,   вполголоса    произнес    Никитин,    показывая
удостоверение.
     - Так к кому же? - голос у вахтера потерял начальственную твердость.
     - Калинин на базе?
     - Так точно, вызова ждет.
     - Где?
     - А вон там, в комнате для шоферов.
     - Ладно. Я к нему пройду.
     Вахтер  отступил,  освобождая  дорогу,   думая,   позвонить   или   нет
начальнику караула. Черт его знает, этого парня. Борьба с бандитизмом -  это
тебе не просто так. Он все же решил доложить и пошел к телефону.
     В жарко натопленной комнате шоферы играли на вылет  в  домино.  Круглый
стол  резного  дерева,  неизвестно  как  попавший  сюда,  трещал  от  ударов
костяшек.
     - Дуплюсь!
     - А мы вам пятерку!
     - Нет, нас так просто не возьмешь!
     - Да что же ты ставишь, дура! Ты разве не видишь, с чего я хожу?
     На Никитина никто не обратил внимания. Шоферы просто не  замечали  его,
увлеченные игрой.
     - Калинин, - громко сказал Никитин.
     - Ну, я. - Шофер в меховой летной кожанке повернулся  к  нему.  -  Чего
еще?
     - Встань, - чуть повысил голос Никитин, - и иди за мной.
     - А ты кто такой? Перед каждым вставать...
     "Ну, ты у меня сейчас попляшешь". Никитин достал удостоверение.
     - Прочел?
     Шофер непонимающе поглядел на него.
     - Ну, - рявкнул Никитин и опустил правую руку в карман.
     В комнате повисла тишина. Калинин поднялся,  опасливо  косясь  на  руки
Никитина.
     - Документы.
     Он спрятал в карман права и паспорт.
     - Пошли.
     - Куда? - голос шофера дрогнул.
     - Куда  надо.  Только  иди   спокойно,   без   фокусов.   Стреляю   без
предупреждения.
     Они пересекли двор, подошли к проходной.  Там  их  уже  ждал  начальник
караула.
     - Смирнов, - представился он Никитину, - вы куда его забираете?
     - А по какому праву  ты  в  действия  органов  вмешиваешься?  -  лениво
процедил Никитин, глядя куда-то поверх его головы.
     - Так ведь товарищ Пирожков звонить будет. А что я скажу?
     - А по мне хоть Булочкин. Пусть звонит в ОББ Б4-02-04. Ясно?
     - Так точно, -  начальник  приложил  руку  к  шапке,  провожая  глазами
сотрудника отдела с таким устрашающим названием.


ШОФЕР КАЛИНИН

     "Господи, господи ты боже мой!  За  что  же  это  меня?  А?  Куда  это?
Зачем?"
     Он покосился  на  сидящего  рядом  с  ним  оперативника.  Спросить?  Не
скажет. Что узнали-то они? Что? Может,  за  бензин?  Подумаешь,  продал  сто
литров. Всего дел. Нет, не за бензин. За седьмой распределитель. За  повидло
это и водку ту проклятущую. Ту  самую,  что  он  в  Перово  отвозил.  Точно.
Дознались. Но он скажет.  Все  скажет.  Кого  ему  прикрывать!  Пашку,  гада
мордастого? Он, наверное, за это какие деньги хапнул, а ему  тысячу  дал  да
три бутылки водки. А тысяча эта ему зачем? Что по нынешним временам  с  этой
тысячей сделаешь? Что купишь? Пачка папирос с рук - сто рублей. А может,  не
за Пашку? Вдруг соседи накапали? Могли. Особенно этот  рыжий,  филолог,  что
ли? Червь книжный, паскуда завистливая. Надо  было  на  него  написать  куда
следует насчет книжек немецких. Так пожалел, детей его  пожалел.  Вот  наука
впредь будет. А что он написать-то мог? Про продукты. Пусть докажут. Их  ему
товарищ Пирожков давал. Его не тронут.  Кишка  тонка.  У  него  везде  руки.
Друзья. А вдруг он  откажется?  Павел-то  Егорович?  Тогда  как?  Тогда  его
утоплю. Все расскажу и про суку его блондинистую,  и  про  продукты.  Неужто
конец? Как жил-то хорошо, как жил! Ой, чего это я  молочу!  Держаться  надо,
молчать. Я кто? Шофер. Рабочий класс. А если  сосед  оговорил?  Интеллигент,
сволочь, у него книги  немецкие  и  фамилия  тоже  немецкая.  Гримфельд  ему
фамилия. Хочет насолить пролетарию. Ежели Петька? Ну, возил, ну, дал он  мне
водки, а я ему деньги заплатил.  Кто  видел?  Никто.  Кто  докажет?  Петька?
Оговаривает. Запутать хочет. А то, что я  за  эту  водку  талоны  не  отдал?
Наказывайте. Судите. А  вдруг  разбронируют?  Пусть.  Войне-то  конец.  Пока
обучат. Глядишь, и все".
     Калинин прошел мимо строго поглядевшего  на  него  милиционера,  и  ему
стало совсем  нехорошо.  Ноги  сделались  словно  из  ваты,  плечи  набрякли
тяжестью, будто он за баранкой просидел  два  дня  не  разгибаясь,  к  горлу
подкатил ком, мешавший дышать. Не замечая ничего, как во  сне,  поднялся  он
на второй этаж.
     - Садись сюда. - Оперативник показал ему на  скамью.  -  Садись  и  жди
вызова.
     Калинин  тяжело  опустился  на  жесткое  деревянное  сиденье  и  затих,
бессмысленно глядя вдоль коридора.


ДАНИЛОВ

     Никитина он встретил у кабинета.
     - Товарищ подполковник, свидетель Калинин доставлен.
     - Где он?
     - А вон на скамейке. Пар выпускает.
     - Опять?
     - Что опять?
     - За свои штучки взялся?
     - Какие еще штучки? - непонимающе спросил Никитин.
     - Смотри!
     - А чего, взял его немножко на "понял - понял". И все дела.
     - Когда я тебя научу, что свидетель - это одно, а...  Ну  ладно,  позже
поговорим. Через пять минут доставишь его ко мне.
     Данилов вошел в кабинет, сел за стол. Черт его знает,  этого  Никитина,
ну что за человек! Любить людей  он  его,  конечно,  не  научит,  а  уважать
заставит. Пусть хоть внешне ведет себя  пристойно,  как  подобает  работнику
милиции.
     В дверь постучали.
     - Войдите.
     На пороге вытянулся Никитин.
     - Шофер Калинин  по  вашему  приказанию  доставлен.  Разрешите  ввести,
товарищ подполковник?
     - Введи.
     Данилов рассматривал Калинина и думал: здорово же его  скрутило.  Шофер
не сидел на стуле, а оплыл на нем, как квашня, безвольно и беззащитно.
     - Ваша фамилия?
     - Моя? - срывающимся голосом спросил свидетель. - Моя, что ли?
     - Ваша.
     - Калинин Владимир Данилович.
     - Номер вашей машины?
     - Моей, да? Моей?
     - Вашей, естественно, да успокойтесь вы. - Данилов встал и увидел,  как
голова Калинина дернулась. "Господи, - подумал он,  -  надо  же  быть  таким
трусом!"  Иван  Александрович  налил  стакан  воды  из   графина,   протянул
свидетелю. - Выпейте и успокойтесь.
     Калинин пил жадно, расплескивая воду трясущимися руками.
     - Ну, успокоились?
     Калинин кивнул головой.
     - Читать можете?
     - Могу, - еле выдавил он.
     - Нате вам Уголовный кодекс. Вот статья девяносто пять*.  Ознакомьтесь.
Да нет, так у нас ничего не получится. Ну и развезло  вас!  Держите  себя  в
руках, вы же мужчина в конце концов. Слушайте.  Статья  девяносто  пятая  УК
РСФСР гласит: "Заведомо ложный донос органу судебно-следственной власти  или
иным, имеющим право возбуждать уголовное преследование должностным лицам,  а
равно  заведомо  ложное   показание,   данное   свидетелем   экспертом   или
переводчиком   при   производстве   дознания,   следствия   или    судебного
разбирательства  по  делу,  -  лишение  свободы  или  исправительно-трудовые
работы на срок до трех месяцев". Вы уяснили смысл статьи?
     ______________
     * Здесь и далее статьи УК РСФСР даются в редакции тех лет.

     Калинин опять кивнул головой.
     - Прекрасно. Прошу вас назвать номер машины.
     - МТ 51-50, - выдавил из себя свидетель.
     Данилову  казалось,  что  говорил  не  Калинин.  В   этого   обмякшего,
потерявшего  контроль  над  собой  человека   как   будто   кто-то   вставил
приспособление, похожее на сломанный старый фонограф со  стертыми  валиками.
Нажимаешь кнопку, изношенная пружина  начинает  крутить  валик,  и  в  трубу
сквозь шипение и треск доносится нечто похожее на человеческий голос.
     - Подойдите к  столу  и  посмотрите  на  эту  фотографию,  -  резко  не
сказал - скомандовал Данилов. Он по опыту  знал,  что  жесткость  заставляет
таких людей собраться.
     Калинин встал, взглянул на фотографию Судина и кивнул головой.
     - Вы его знаете?
     - Да, - опять послышались хрип и шипение.
     - Успокойтесь.   И   расскажите,   при   каких    обстоятельствах    вы
познакомились.
     - Возил  его  пару  раз,  -  голос  Калинина  окреп,   -   я,   товарищ
подполковник, - он махнул рукой, - от жадности это  все,  от  корысти  моей.
Еду по Арбату, они идут...
     - Кто именно?
     - Этот, что на фото, и полковник авиации. Руку подняли. Я  остановился,
довез их.
     - Куда?
     - Сначала в Зачатьевский, к  этому,  потом  на  Патриаршие  пруды,  там
женщину взяли - и в коммерческий ресторан "Гранд-отель".
     - Дальше что было?
     - Его потом всего один раз видел. И все.
     - А полковника? - Данилов напрягся внутренне.
     - Его часто.
     - Куда возили?
     - В "Гранд-отель" и на Патриаршие, к этой, значит,  женщине,  она  поет
там.
     - Где, на Патриарших?
     - Нет, в ресторане. Артистка, значит.
     - Кто такой этот полковник?
     - Зовут Вадим Гаврилович, он здесь где-то на генерала учится.
     - Это он вам сказал?
     - И мне и женщине. В машине рассказывал.
     - Где он живет?
     - Не знаю. За городом. В Салтыковке. Я его туда один раз подвозил.
     - Куда именно?
     - К  станции.  Поехали  по  Горьковскому  шоссе,  через   Балашиху,   к
переезду. Там как раз эшелон стоял, не проехать. Он мне и говорит: ты,  мол,
давай домой, я пешком доберусь, мне здесь два шага.
     - Как зовут эту женщину?
     - Какую?
     - Певицу из ресторана.
     - Он ее Ларисой называл.
     - А она его?
     - Вадиком. Он меня предупреждал: "Ты говори, что это машина моя".  Мол,
с уважением о мне, как к хозяину. А мне-то что, платил он хорошо.
     - Сколько же?
     - Две тысячи за поездку.
     - Часто вы так ездили?
     - Раз десять. Я готов, деньги могу сдать. Я...
     - Не в деньгах дело, Калинин. Какая у вас была связь?
     - Не понял я, вы о чем?
     - Ну, как вы договаривались?
     - Он мне на работу звонил. Я хозяина своего всегда к шести к  его  бабе
отвожу.
     - К жене?
     - Да нет, к бабе, она  у  нас  плановиком  работает.  И  до  пяти  утра
свободный.
     - Прекрасно.  Сейчас  вас  проводят  в  другую  комнату,  там  все  это
напишете. Подробно, не упуская никаких деталей. Понятно?
     - Ясно. Все как есть напишу. Спасибо вам.
     Когда  Калинина  увели,  Данилов  срочно  вызвал  Муравьева,  Самохина,
Ковалева и Никитина.
     - Муравьев, немедленно в Салтыковку, там разыщешь дом, где  живет  этот
летчик. Бери людей, машину и - туда. Возьми постановление на арест  и  обыск
у прокурора. Если его не будет дома, оставишь засаду, а  сам  с  материалами
сюда. Действуй.  Самохин,  звони  в  ресторан  "Гранд-отель",  уточни  адрес
певицы. Зовут Лариса, проживает на Патриарших прудах. Ковалев, ты  едешь  на
автобазу,  будешь  сидеть  и  ждать  звонка  "полковника",  возьми  с  собой
техника,  пусть  он  тебе   отводной   наушник   приспособит.   Никитин,   в
"Гранд-отель". У меня все. Выполняйте.
     Через полчаса Самохин принес листок бумаги и положил его на стол  перед
Даниловым:
     - Алфимова Лариса Евгеньевна. Патриаршие пруды, дом  шесть,  корпус  А,
квартира четыре.
     Вот  теперь  начиналось   самое   главное.   Все   возможные   контакты
"полковника" были блокированы. На автобазе у  телефона  дежурил  Ковалев,  в
"Гранд-отель" выслана группа во главе с Никитиным, в Салтыковке -  Муравьев,
к певице он поедет сам. Где-то "полковник" должен объявиться. Данилов,  сидя
в машине, старался не думать о том, что вопреки логике этот  человек  просто
может исчезнуть из Москвы.


МУРАВЬЕВ

     Он  сидел  в  жарко  натопленной  дежурке   Салтыковского   поселкового
отделения и ждал участкового, обслуживающего 5-ю  Лучевую  улицу.  Несколько
минут назад дежурный старшина  подтвердил,  что  на  даче  вдовы  профессора
Сомова  действительно  проживает  слушатель  Академии   генштаба   полковник
авиации Вадим Гаврилович  Чистяков.  Что  прописка  его  оформлена  по  всем
правилам. Игорь попросил принести  ему  из  паспортного  стола  документы  и
вызвать участкового и теперь ждал. Его люди сразу же пошли к  дому  семь  по
5-й Лучевой.
     - Вот документы. - Старшина положил перед Игорем книгу прописки. -  Вот
заявление Сомовой.
     Муравьев пробежал глазами бумаги.
     - Это все?
     - А чего еще, прописка-то временная - до мая.  Потом  мне  паспортистка
сказала: ей из кадров  академии  звонили,  просили  ускорить.  Документы  мы
проверяли. Они в полном порядке. В академию звонили, там подтвердили:  такой
слушатель есть.
     - А кто звонил?
     - Начальник паспортного стола лейтенант Ракосуев.
     - Ну-ка проводи меня к нему.
     Паспортный стол помещался  в  маленькой  комнате,  разделенной  на  два
пенальчика. В одном сидели две девушки-паспортистки, в  другом  был  кабинет
начальника, в котором еще помещались маленький стол и  массивный  сейф.  Сам
начальник,  лейтенант  Ракосуев,  вполне  подходил  для   своего   кабинета.
Маленький, чистенький, с  бесцветными  глазами  и  большими  залысинами.  Он
прочитал удостоверение Игоря и записал реквизиты на отдельный лист бумаги.
     - Бдительность, товарищ майор, и еще раз  бдительность.  Каждый  чекист
обязан в себе выработать данную черту. Так  что  же  вас  интересует?  -  он
откинулся на спинку стула, сложив на животе руки.
     - Телефон  меня  интересует,  лейтенант,  по  которому  вы  в  академию
звонили по поводу Чистякова.
     - Чистяков, - Ракосуев на секунду задумался, -  это  тот,  что  по  5-й
Лучевой у Сомовой  прописан?  Минуту.  -  Лейтенант  достал  толстую  папку,
полистал какие-то бумаги: - Так. Сомова, Сомова. Вот телефончик  академии  -
Г1-74-78. У нас строго. Учет и проверка - основа бдительности.
     "Где они достали этого идиота? - Игорь почти  с  ненавистью  глядел  на
лейтенанта. - Бдительность, учет, данная  черта...  Кто  он,  самовлюбленный
дурак, а может быть, просто положили на этот стол пачку денег?.."
     - Этот  номер,  лейтенант,  никогда  не  был  телефоном  академии.   Он
установлен в Зачатьевском переулке на  квартире  одного  спекулянта.  Можете
позвонить туда. Там до сих пор находятся наши люди...
     - Товарищ майор, - заглянул в дверь дежурный, - участковый пришел.
     Выходя, Игорь краем глаза  увидел,  как  лейтенант  вытер  мальчишеской
ручкой покрывшийся испариной лоб.
     В дежурной комнате его ожидал участковый в  черном  сторожевом  тулупе,
перетянутом поверху портупеей.
     - Младший лейтенант Красиков.
     - Дежурный вам объяснил, в чем дело?
     - Так точно.
     - Знаете этого человека?
     - Никак нет, не успел, товарищ майор, познакомиться.
     - Времени не было? - зло спросил Игорь.
     - Он недавно у нас, товарищ майор, - вступился за Красикова дежурный.
     - А где же старый участковый?
     - Повысили. Да вы с ним только что говорили.
     - Ракосуев? - удивился Игорь.
     - Так  точно,  полгода  назад  его  на  паспортный  перевели,   участок
бесхозным был. А теперь Красикова прислали из Реутова.
     - Любопытно, - и повернулся к участковому, - поехали.
     Когда они вышли из отделения, Красиков смущенно сказал, покосившись  на
сапоги Игоря:
     - Туда, товарищ майор, "эмка" не пройдет, там все снегом занесло.  Хоть
и обувка ваша городская, а придется пехом.
     Они  миновали  переезд  и  углубились  в  длинные,  заваленные   снегом
просеки. Красиков подхватил поскользнувшегося Игоря.
     - Это и есть Лучевые улицы.
     По обеим сторонам стояли занесенные снегом дома.  Только  на  одной  из
крыш дымилась труба. Поселок  показался  Игорю  заброшенным  и  вымершим.  У
некоторых дач были разобраны  крыши,  у  других  оборваны  доски  облицовки,
вынуты рамы.
     - Балуют, - крякнул Красиков, - руки  бы  им  поотрубал.  Люди  строят,
стараются, а эта хива все на дрова тащит. Но ничего, я порядок наведу.
     Дача Сомовой стояла в конце просеки у самого леса. Она выглядела  самой
нарядной на этой улице.
     - Хозяйка ее всегда на зиму  сдает,  -  пояснил  участковый.  -  Я  так
полагаю, правильно это. В жилую-то никто не полезет.
     Оперативники ждали на соседнем участке.
     - Дача пустая, никто не приходил, - доложил Игорю старший группы.
     Муравьев открыл калитку, вошел на  участок.  От  крыльца  вели  свежие,
чуть   присыпанные   снегом   следы.   "Сапоги   армейские,   сорок   второй
приблизительно", - автоматически отметил Игорь.
     - Ключи от дачи есть? - повернулся к Красикову.
     - Никак нет.
     - Я уже открыл, товарищ майор, там замки простые, английские, -  сказал
лейтенант Гаврилов.
     - Ну пошли. Будем "академика" дожидаться.


КОВАЛЕВ

     Телефон звонил все время. Люди вызывали грузовики,  технички,  легковые
машины. Был обычный рабочий  день.  Девушка-диспетчер,  опасливо  косясь  на
Ковалева, снимала трубку, отвечала, вызывала шоферов.
     Калинин сидел здесь же, взмокший, взъерошенный, растерянный.  Но  страх
ушел. Он не был обвиняемым. Свидетель - и все дело.
     Телефон  звонил,  диспетчер  брала  трубку,  на  стене   большие   часы
отсчитывали время. Полковник не звонил.


НИКИТИН

     - Ну, борода, - спросил он швейцара, - ты этого  летуна,  что  с  вашей
артисткой крутит, знаешь?
     - Всегда. - Швейцар покосился на молчаливых оперативников.
     Он с давних пор усвоил непоколебимую исти