олчать могут только напуганные люди.

- Да, это неспроста, - согласился капитан.

- Существует что-то, чего я не в силах преодолеть. Словно бьешься головой о
стену.

Шопов замолчал, весь его вид говорил о том, что этот разговор ему неприятен.

- Послушай, ты когда уезжаешь в Н.? - спросил он подавленно.

- Собирался завтра...

- Если хочешь, могу подбросить тебя на своем "Запорожце". Мне по пути, я
еду в Кюстендил.

- Хорошо, - коротко ответил Димов.

Они расстались на углу, капитан направился к троллейбусной остановке. И
вовремя - красный жук неуклюже выполз из-за угла, уныло мигая круглыми
глазами. Димов неохотно опустился на провисшее сиденье, от соседа пахнуло
на него кислым вином и салом. Нет, он был недоволен вечером. Все давешние
разговоры казались ему глупыми и излишними. Может, лучше было бы, если бы
он вообще молчал.

2

Они отправились в путь на рассвете. Шопов заботливо уложил два чемодана на
заднее сиденье "Запорожца", нажал на педаль, и маленькая машина бодро
понеслась по пустынным улицам.

- Это весь твой багаж? - спросил Шопов.

- Да как тебе сказать, если не считать книг...

- Вот так, пожалуй, мы и проведем всю свою жизнь, - заметил старший
лейтенант. - С несколькими чемоданами...

Но по его тону не чувствовалось, что он жалеет о своей судьбе. Все же,
наверное, так жить ему будет гораздо легче, чем жить под тяжелым взглядом
своего дяди. После вчерашнего тягостного разговора настроение теперь
неожиданно изменилось. В конце концов, каждое незнакомое место - своего
рода лотерейный билет: не исключено, что и на их долю что-нибудь выпадет.

Машина вскоре выехала из города и быстро понеслась по Валдайской
низменности. Здесь утро было еще более свежим, по обеим сторонам дороги
круто уходили ввысь ржавые бока гор, золотились верхушки тополей. Но когда
они спустились к Перникской котловине, краски дня померкли. Небо стало
серым, словно свинец, и в нем уныло мерцало бледно-розовое солнце.
"Запорожец" несколько раз сердито фыркнул и закашлялся, в бодром ходе
начались сбои.

Вскоре показались первые трубы и башни, прихлопнутые тяжелыми клубами дыма.

- Кажется, здесь производят один дым, - сказал капитан, мрачно глядя на
трубы. - Иначе его не было бы так много.

- Там, куда ты едешь, гораздо лучше, - отозвался Шопов. - Я хочу сказать,
что там, по крайней мере, воздух хороший. А вообще-то скука смертная; пока
не привыкнешь, будет трудно...

- Ну я не так-то легко отчаиваюсь, - шутливо сказал Димов. - Мой дед из
Кукуша, большего упрямца, чем он, не сыщешь.,

Он улыбнулся какому-то своему воспоминанию, потом продолжал:

- Он был продавцом пышек, пек пышки в нашем квартале. Однажды, когда он
ездил за покупками в город, у него украли кошелек. Он привязывал его к
штанам кожаным ремешком, так что уж не знаю, как его удалось украсть. "Ноги
моей больше там не будет!" - сказал дед. И не ездил в город до конца жизни.

Завтракали в Пернике. К большому удовольствию капитана, они отыскали
неподалеку от автостоянки лавчонку, где продавались пышки.

Димов бросился к лавчонке, взял полдюжины пышек, но съел только три.

- Что это за пышки, - разочарованно сказал он. - Позор, а не пышки. - И
снова вернулся к биографии деда.

В первые же годы войны он сам, по своей воле перестал заниматься своим
ремеслом, только чтобы не срамить его.

В комиссариате им начали выдавать затхлую муку, прогорклое масло. Они стали
покупать продукты на черном рынке. Но их тут же оштрафовали. "Больше я печь
не буду! - сказал дед. - Ремесло, которое я унаследовал от отца, позорить
не могу". Он высох от горя, так и не дождавшись конца войны...

В Н. они приехали часам к девяти. Городок действительно выглядел
приветливым и чистым. Двухэтажные дома, свежевыкрашенные, с хорошо вымытыми
стеклами, выглядели очень аккуратно. И все-таки какая-то провинциальность и
леность чувствовались даже в замедленных движениях редких прохожих. Никто
никуда не спешил, никто ни из-за чего не поднимал шума. В ясной
прозрачности воздуха все краски казались и яркими, и в то же время унылыми.
Это впечатление усиливалось общим безлюдьем и неподвижностью - на улицах
почти не было людей, совсем не чувствовалось привычного горожанину ритма.
Только группа пионеров в белых рубашках и ярко-красных галстуках, шумно
пересекающая главную улицу, внесла небольшое оживление. Димов почувствовал,
как сердце его начинает сжиматься, хорошее настроение, с каким он начал
этот день, медленно угасало. Да, этот лотерейный билет явно не выиграет,
потому что выигрышей здесь вообще не бывает.

Они остановились перед милицейским участком. Пока Димов доставал из машины
свои чемоданы, появился какой-то милиционер.

- Что вам нужно, товарищ?

- Я приехал на службу, - пробормотал Димов и сунул ему в руки служебное
удостоверение.

- А, вот как, - обрадовался милиционер. - Мы вас ждали!

Димов удивленно взглянул на него - шутит он, что ли? Но лицо милиционера
излучало почтительность и добродушие, так что ничего другого не оставалось,
как принять его слова буквально. Димов отвернулся и подошел к "Запорожцу".
Шопов задумчиво смотрел на него.

- И все-таки ты прав, - тихо сказал он.

- В отношении чего? Городка?

- Нет, в отношении моего дела... Его нужно довести до конца. Правда должна
восторжествовать... Во что бы то ни стало.

- Да, конечно, - согласился Димов, но чувствовал себя совсем не так
воинственно, как накануне. - Если тебе потребуется помощь, дай знать...

Они сердечно попрощались, и Димов подождал, пока машина отъедет.
Обернувшись, он увидел, что чемоданы исчезли. В первый миг это его
неприятно поразило, но потом он догадался: наверное, милиционер отнес их в
участок. И все же это его несколько обеспокоило. Сориентироваться было
нетрудно - на нижнем этаже в глаза ему сразу бросилась табличка:
"Начальник". Он постучался и вошел. Кабинет показался ему огромным, как
амбар, хорошо прогретый утренним солнцем. Уже с порога он увидел свои
чемоданы, которые стояли посреди комнаты. В глубине ее за широким
письменным столом сидел сухощавый мужчина с лицом добродушного сельского
учителя. В своей новой, хорошо пригнанной форме он совсем не походил на
человека, который собирается на пенсию.

- Товарищ подполковник! - громко и отчетливо начал капитан.

Подполковник смотрел на него с видимым удовлетворением.

- Как вовремя вы приехали! - промолвил он. - Товарищ подполковник...

- Да садись же! - нетерпеливо сказал Дойчинов.

- Дело в том, - улыбнулся Димов, - что я еще вам не представился.

- А, давай, давай! - махнул рукой Дойчинов. Он выслушал рапорт, не сводя
глаз с лица капитана, а потом сказал:

- Садись и приготовься слушать, потому что тебя ждет очень серьезное дело.

- Какое дело? - удивленно спросил Димов.

- Сейчас узнаешь.

Димов только тут заметил, что в комнате был и третий человек. Даже когда он
сидел, видно было, какой он высокий - наверное, больше метра девяносто. Его
длинное морщинистое лицо казалось начисто лишенным растительности, как у
евнуха. На нем были грубые шерстяные брюки на штрипках, черный свитер;
толстая непромокаемая куртка дополняла его костюм. Короткие редкие волосы,
торчавшие на голове ежиком, гармонировали с наивно удивленными глазами.

- И надо же, чтобы это случилось именно со мной! - смущенно начал он.

- Подожди! - нетерпеливо прервал его Дойчинов. - Это старший лейтенант
Паргов: до этого он занимал твою должность.

"И просто сгорал от нетерпения, чтобы его заменили", - подумал Димов, молча
здороваясь с ним за руку.

Однако старший лейтенант Паргов смотрел на него такими ясными глазами, что
Димов тут же раскаялся в дурных мыслях.

- Ну, теперь можешь начинать, - разрешил Дойчинов.

- Случилось это сегодня утром, - начал Паргов неожиданно низким голосом. -
Я возвращался по шоссе из Вой-никова.

- Прошу вас, - прервал его капитан. - Можно немного подробнее? Где вы были,
что делали. Паргов недовольно взглянул на него.

- Разве это важно, где я был?.. Ездил за раками... Нынче утром я встал в
три часа, взял сачки - и на реку. Поехал на мотовелосипеде, на своем, а не
служебном, если это вас интересует, товарищ капитан...

- Ну, я не мелочен, - небрежно ответил Димов.

- Тем лучше. Место, куда я ездил, находится в шестнадцати километрах
отсюда, по шоссе, которое ведет на Войниково. Там я сворачиваю вправо
метров на двести. Река в том месте течет медленно, берега болотистые,
заросли тростником... Еще какие-нибудь подробности, товарищ капитан?

- А он, оказывается, задиристый! - пробормотал себе под нос капитан. -
Видимость со стороны шоссе?

- Почти никакой... Только если проезжает машина, виден свет фар. Так вот, я
поставил четыре ловушки и пробыл там до без четверти семь. Потом поехал
обратно. Не проехал я и километра, как что-то заставило меня остановиться...

- Что именно?

- Мне показалось, что я увидел на асфальте пятно крови. Я подумал: ехать
или остановиться? Но в конце концов вернулся. И действительно, нашел
небольшое пятно засохшей крови. На первый взгляд можно подумать, что ничего
особенного там не произошло - просто кто-то споткнулся и разбил себе нос.
Но все-таки я решил осмотреться. И в двух метрах от пятна нашел убитого
человека.

- Ну, это уже что-то! - пробормотал с интересом капитан.

- Кювет в том месте довольно глубокий, - продолжал Паргов. - Если смотреть
со стороны дороги, ничего не видно. Кроме того, труп закрыт ветками и
травой. Убитый был в довольно поношенной форме железнодорожника, без
фуражки. Судя по одежде, человек бедный. Мне показалось, что я знаю этого
человека, но в тот момент не мог вспомнить, кто это. Он лежал на спине. На
голове у него была рана, видно, ударили чем-то тяжелым. Раны были и на
животе. Я не хотел трогать труп до официального осмотра. Но, насколько я
могу судить, человек этот был убит давно, может быть, ночью или еще
раньше...

- Это все? - спросил капитан.

- Пожалуй, да... Я подождал, пока проехал тракторист из Войникова, наш
парень, знакомый. Я оставил его на посту, огородил это место камнями и
приказал никого не подпускать. Тракторист, как только увидел убитого, тут
же его узнал - Евтим Дыбев из Войникова, железнодоржник, работал в
Пернике... Тихий человек, товарищ капитан, совершенно незаметный. И, как я
сказал, бедняк... Просто удивляюсь, кто мог его убить...

Димов вытащил из кармана пачку сигарет и, не попросив разрешения, закурил.
Казалось, он глубоко задумался о чем-то, но неожиданно спросил:

- И сколько же раков вы поймали?

Паргов удивленно посмотрел на него.

- Не знаю, не считал".

- Не может быть, чтобы ты их не пересчитал, - внезапно перешел на "ты"
Димов.

- Немного более сорока, - смущенно пробормотал Паргов.

- Ага, значит, считал, - кивнул Димов и улыбнулся.

- Какое значение имеют теперь раки? - недовольно спросил Дойчинов. -
Человека убили, а он - раки...

- Я люблю, чтобы мне отвечали точно, товарищ подполковник, - серьезно
ответил Димов. - Даже на второстепенные вопросы... А этот не совсем
второстепенный...

- Ну, тогда и я спрошу: когда мы их будем есть?

- Вот что я хочу узнать, - продолжал спокойно Димов. - Если место известно
рыбакам, дело осложняется. Убийцу придется искать среди большего числа
людей...

- Нет, место неизвестное, чужие туда не ходят... - сказал Паргов. - Да и
рыбаки не такие люди, товарищ капитан, - среди них бандитов нет.

- У вас за последнее время случалось что-нибудь подобное? Паргов посмотрел
на подполковника, оба они задумались.

- Был у нас один такой случай восемь лет назад, товарищ капитан, - первым
сказал Паргов. - Тогда мы нашли труп человека в поле, около Гулеша... Он
был убит ударом топора. Но убийцу мы отыскали быстро, дело оказалось
простое - убийство из ревности. И с тех пор ничего... Ну, конечно, убийства
были, но на глазах у всех, чаще всего по пьянке".

- А грабежи?

- Грабежи гораздо чаще...

- Хорошо, потом мы подумаем над этим вопросом, - сказал Димов. - Вы, верно,
сообщили судебному врачу?

- Да, ждем его из Перника.

Через полчаса перед отделением остановилась громоздкая санитарная машина
Перникского управления. Из кабины неуклюже вылез судебный врач с красивым,
но уже одутловатым лицом. Он походил на бывшего красавца, который рано
обрюзг и оплешивел.

- Надо же, в мой день рождения, - пробормотал он кисло, войдя в кабинет. -
Я гостей позвал на обед.

- Что делать, придется им немного подождать, - сказал Димов.

Врач удивленно посмотрел на него.

- Что вы сказали?

- То, что слышали...

- Он хотел сказать, что не так уж вы переработали, - любезно пояснил
Дойчинов.

- Ну и невоспитанные же вы люди, - - рассердился врач. - Мало того, что я
им помогаю.

И он в сердцах вышел. Оставшиеся переглянулись. - Нехорошо получилось, -
недовольно заметил Паргов. Не люблю так начинать дело.

3

Когда они вышли на улицу, от санитарной машины и следа не осталось, она
словно растаяла в раскаленном воздухе. Было все так же безлюдно и пусто,
только тени домов стали короче. Напротив них парикмахер в белой рубашке с
короткими рукавами увлеченно насвистывал песню Сольвейг. Димов подумал, что
эту картину он будет помнить до конца жизни - такой она была обыденной,
такой будничной.

Они сели в машину. Димов вновь поразился, насколько же мал этот городок, -
буквально через минуту они оказались среди пустынного поля. С левой стороны
оно переходило в вереницу холмов, справа желтели еще не убранные массивы
подсолнечника. Вдали виднелась темно-зеленая полоса - наверное, там была
река, о которой говорил Паргов. На место они приехали через двадцать минут.
Посланный вперед оперативный работник расположился у дороги, рядом с ним
сидели с потерянным видом еще двое. Едва машина остановилась, они вскочили
на ноги. Тут же стояла недавно приехавшая санитарная машина окружного
управления, врач, уже в белом халате, лениво курил сигарету.

- Все в порядке? - спросил, вылезая, Паргов.

- Никто не подходил, - ответил оперативный работник и прибавил тише: - Этот
парень - двоюродный брат Евтима, вот этот, русоволосый...

- Он его узнал?

- Да нет, я ему не показал, но он вроде бы догадывается... Труп был закрыт
зеленым брезентом, из-под которого высовывались ботинки - старые,
изношенные, со сбитыми каблуками.

- Как это так - догадывается... Почему?

- Вчера Евтим не вернулся домой... И парень пошел его искать.

Паргов вопросительно посмотрел на своего начальника, тот кивнул ему.
Русоволосый парень, стоя в нескольких шагах, испуганно смотрел на них.

- Что случилось с Евтимом? - громко спросил Паргов.

- Вчера он не вернулся из Перника. Тетя Раина, его жена, часов в десять
прибежала к нам, хотела, чтобы я пошел его искать. Но куда идти среди ночи,
и я ей сказал, что, может, произошла катастрофа и они остались расчищать
пути. Но он не пришел и утром... Тогда я отправился в Перник... И вот дошел
до этого места...

Парень запнулся, со страхом глядя на труп.

- Подожди немного, - упавшим голосом пробормотал Паргов.

Димов подошел к трупу, откинул брезент. Сначала он почти ничего не
разглядел. Труп был закрыт сухими ветками и травой, видно было только, что
человек лежит на спине. Димов осторожно снял их. Показался убитый, одетый в
изношенную. железнодорожную форму. Лицо его, худое, черное, небритое,
действительно чем-то напоминало лицо парня. Фуражки на убитом не было,
выражение лица спокойное, даже немного сосредоточенное. На голове ясно
обозначались следы нескольких ударов твердым предметом. Нижние пуговицы
рубашки были расстегнуты, рубашка вытащена из брюк. И там остались следы
крови, но ран не было видно. В карманах убитого нашли очень мало вещей.
Прежде всего паспорт на имя Евтима Михова Дыбева, 36 лет, родился и
проживает в Войникове, женат, бездетный. Его личность подтверждалась и
служебным удостоверением с правом бесплатного проезда по железным дорогам.
Кроме того, в кармане оказалась небольшая записная книжка, огрызок
химического карандаша, носовой платок и мелочь - 86 стотинок. Вот и все.
Поблизости не было видно, ни фуражки убитого, ни предмета, которым
совершено преступление.

- Доктор, можете начинать! - холодно обратился Димов к врачу.

- Мерси, - иронически сказал врач и поставил на землю свой кожаный
чемоданчик.

Димов задумался. Даже поверхностный осмотр подсказывал, что убийство
необычное и найти убийцу будет не так-то легко.

- Паргов, осмотрите местность, - обратился он к своему помощнику.

Потом медленно направился к шоссе, где сидели двое парней из Войникова,
Русый смотрел на него как загипнотизированный. Димов ясно почувствовал
просьбу в его взгляде - просьбу сказать правду, какой бы страшной она ни
была. Он молча опустился на землю рядом с ним, облизал пересохшие губы.

- Ты, парень, лучше бы шел, - обратился он ко второму. Тот встал и неохотно
направился к станции. Русый слегка побледнел.

- Я очень сожалею, но это действительно твой брат, - мягко сказал Димов.

Парень, хоть для него это и не было неожиданностью, побледнел еще больше. И
тут Димов впервые увидел, как у человека побледнели и потрескались губы
буквально за несколько мгновений.

- Боже мой, как я ей скажу, - прошептал парень.

И трудно было понять, кого он больше жалеет, себя или свою родственницу.
Но, очевидно, первая его мысль была не об убитом.

- Скажешь матери, - посоветовал Димов. - А она уж скажет ей. Женщина лучше
найдет подход.

- Нет, нет! - воскликнул парень. - Она захочет услышать все от меня.

- Тогда ничего не поделаешь... В конце концов, ты же мужчина, придется
вытерпеть женские слезы.

Но парень безутешно кусал потрескавшиеся губы.

- И кто мог его убить? - растерянно воскликнул он. - Евтим и мухи никогда
не обидел... Тут какая-то ошибка.

- Может, поругался с кем-нибудь в селе. У каждого человека есть враги.

- Евтим? Да нет у него врагов, - решительно заявил парень.

- Когда он обычно возвращался домой?

- Всегда в одно и то же время - к вечеру... Подождите, когда прибывает
поезд в Косер? - смущенно забормотал парень. - Без десяти семь. И оттуда
еще двадцать-тридцать минут на велосипеде...

- На велосипеде? - посмотрел на него Димов.

- Ну да, на велосипеде, пешком очень далеко... Евтим утром его оставлял на
станции в Косере, а вечером брал... Только несколько дней назад сломалась
ось, так что он шел пешком...

- А сколько километров отсюда до станции?

- Километра три... И еще два до села...

- А может, он не сразу ушел со станции? - предположил Димов.

- Ну вряд ли... Он не такой, чтобы таскаться по пивным. Всегда в одно и то
же время возвращался домой, как часы...

- У вас много родных в селе?

- Нет, всего несколько человек... Мы из Банско, еще до войны сюда приехали.
В Войникове нас только три семьи Дыбевых.

- А как он жил с женой?

- Хорошо, уважали друг друга, - уверенно сказал парень. - Да что им
ссориться, Евтим был смирный. Мы соседи, но я никогда не слышал, чтобы они
ссорились, хотя...

Парень в нерешительности замолчал.

- Хотя что? - внимательно посмотрел на него Димов.

- Детей у них не было, - неохотно ответил парень. - А Евтим очень любил
детей. Ходили они по докторам, туда-сюда, ничего не получилось...

- А она вчера вечером была очень испугана? Парень горько вздохнул.

- Очень! Хотя не так чтобы уж очень. Когда я поговорил с ней, она немного
успокоилась. А утром опять была не в себе.

Только я умылся, она мне сунула в руки хлеб и брынзу и проводила до самой
околицы, хотела сама убедиться, пошел я или нет. Когда я минут через десять
обернулся, она все еще стояла и смотрела...

Парень снова заохал, как он придет в село, что скажет матери. Лицо его
совсем пожелтело.

- Можно мне его увидеть? - попросил он. - Может, с именами произошла ошибка.

- Хорошо, посмотри, - кивнул Димов. - Хотя ошибки и не произошло.

И тут же пожалел, что разрешил парню взглянуть на труп. Тот охнул и, не
сказав ни слова, бегом бросился прочь, к селу.

Чер