Чарльз ВИЛЬЯМС
    ГЛУБОКОЕ СИНЕЕ МОРЕ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Спасшийся после кораблекрушения на крошечном плоту Гарри Годард  остается
один на один с Тихим океаном. Его подбирает грузовое судно. Казалось бы, все
в порядке, но на корабле  одно  за  другим  происходят  убийства,  словно  в
тщательно  разыгранном  спектакле.  И  Гарри  начинает  понимать,  что  стал
свидетелем авантюры международного масштаба...

Глава 1

   В тот день, когда затонула "Шошон",  резкий  ветер  после  захода  солнца
ослаб, а к полуночи вообще прекратился. Прорезиненный плот на  водной  глади
успокоился,  и  находящийся  на  нем  человек  смог  наконец  заснуть  после
сорокачасового бодрствования. Но как только начал заниматься следующий день,
сразу же проснулся, весь мокрый и дрожащий от холода, несмотря на то что еще
находился в экваториальной зоне. Он сразу вспомнил о том, что случилось, что
ему предстоит, и эти мысли словно обухом ударили его по голове.  Да,  терять
ему уже было нечего.
   На прорезиненной ткани, которой был обшит плот, положив голову на  нечто,
напоминающее подушку, лежал рослый мужчина с длинными  волосами,  в  которых
уже начала проглядывать седина, с  серыми  глазами  и  широким  приплюснутым
лицом, потемневшим от солнечных лучей и  воспалившимся  от  соленой  морской
воды. Растительность на его лице  не  видела  бритвы  уже  по  меньшей  мере
неделю. Он был бос, в , выцветших хлопчатобумажных штанах и голубой рубашке.
На запястье поблескивали золотые часы, которые,  как  ни  странно,  все  еще
ходили.
   Плот был очень маленький,  на  нем  находились  только  этот  мужчина  да
бутылка из-под виски с питьевой водой. Человека звали Гарри Годард. Ему было
45 лет, он был разведенный, бездетный. Вообще-то его можно было  бы  назвать
счастливчиком, если бы не  события  последних  двух  суток.  А  события  эти
явились следствием того, что Годард  вознамерился  пересечь  на  своей  яхте
"Шошон", длиной одиннадцать метров. Тихий океан.
   Сейчас он мечтал о тепле и солнце, но  знал,  что  вскоре  будет  так  же
страстно желать прохлады. А плот  плавно  покачивался  на  волнах,  медленно
поднимаясь на гребни, а потом так же плавно опускаясь с них.
   Полоской  материи,  оторванной  от  рубашки,  Гарри  привязал  бутылку  к
поясному ремню. В ней еще оставалось около четверти литра воды, и  в  данный
момент жажда его не мучила. Однако было ясно, что она не заставит себя долго
ждать., Что будет с ним, когда он  поймет,  что  умирает?  Сойдет  с  ума  и
спрыгнет в воду? Или напьется соленой воды до такой степени, что погибнет от
непрерывной рвоты? Годард не знал, как скоро он дойдет до такого  состояния,
но  и  думать  об  этом  тоже  не  было  смысла.  Гораздо  правильнее   было
всматриваться в морские дали и тешить себя мыслью,  что  все-таки  еще  есть
время и шанс встретиться с пароходом.
   Он встал на плоту. И, когда тот поднимался на гребень, шарил  глазами  по
горизонту. Но ничего не видел, кроме воды. Что ж, прелестно, подумал Гарри с
горечью. Ты давно искал уединения. Теперь его добился и уже сыт им по  самое
горло.
   Во всех его мыслях и в том,  что  он  видел,  была  какая-то  смертельная
прелесть. В ранние утренние часы океан казался совершенно спокойным, если не
считать ленивых волн, медленно  катящихся  с  юга,  а  небо  на  востоке  из
багряно-красного  постепенно  превращалось  в   оранжевое.   Облака   словно
загорелись огнем. Рой летающих рыб выскочил неподалеку от  него  из  воды  и
снова исчез в ней.
   Но более всего  впечатляла  тишина.  Когда  ты  находишься  на  яхте,  то
постоянно раздаются какие-то звуки - вода стукается о борт, хлопает на ветру
парус, скрипит пол каюты, шипит падающая на палубу пена... Сейчас же  стояла
такая мертвая тишина, словно земля еще не заселена живыми существами.
   Почти три дня Годард прожил без курева.  Теперь  даже  чувствовал  легкое
недомогание, вызванное отсутствием никотина в организме. Да, можно  опьянеть
и от чистого воздуха, подумал он.
   Посмотрев на бутылку, Гарри с трудом удержался от искушения сделать  хотя
бы глоток. А зачем, собственно, растягивать это удовольствие? Если бы у него
были бумага и чем писать, он смог бы закупорить в бутылке записку. Но что бы
в ней написал? Какие-нибудь мудрые слова, означающие его прощание с  жизнью?
Нет! Пожалуй, написал бы приблизительно так: "Привет  от  Гарри  Годарда,  у
которого не хватило ума, чтобы попросту утопиться".
   Теперь он так и не узнает, по какой причине затонула его яхта, но  сейчас
это уже и не имело никакого значения.  Может  быть,  натолкнулась  на  кита,
поскольку после толчка Годард  ничего  не  увидел  и  море  было  совершенно
спокойным. Рифы исключались, так как, во-первых, в том  районе  их  не  было
вообще, а во-вторых, рифы всегда можно увидеть по пенящейся  воде.  Если  бы
яхта натолкнулась на остов погибшего корабля, то и это тоже  можно  было  бы
заметить. Скорее всего, ему попалось одно из могучих деревьев, которые порой
плывут, подгоняемые течением, почти у водной поверхности.
   Сознание того,  что  он  должен  умереть  -  через  несколько  часов  или
несколько дней, вызывало у Гарри не страх,  а,  скорее,  апатию.  Оставалось
только удивляться и огорчаться, что ему уготована такая нелепая смерть.
   А солнце тем временем достигло зенита. Его яркий свет отражался  в  воде.
Кожа горела и покрывалась пятнами. Годарда начала мучить жажда, и он  сделал
небольшой глоток из бутылки, который затем долго держал во рту,  прежде  чем
проглотить. Потом, откуда ни возьмись, появилась акула. Раза три или  четыре
она проплыла мимо плота, словно ей понравился этот страшный желтый резиновый
пузырь. Гарри понаблюдал за ее маневрами, а потом сказал, только  для  того,
чтобы услышать свой собственный  голос:  "Убирайся  восвояси,  ты,  идиотка!
Здесь тебе ничего не выгорит!" Когда в следующий раз акула  подплыла  ближе,
он  вытащил  нож,  приготовившись  постоять  за  себя,  если   она   проявит
какую-нибудь активность. Но та вскоре потеряла интерес  к  желтому  плоту  и
исчезла.
   Около  двух  часов  дня  подул  легкий   бриз,   взбудоражил   серо-синюю
поверхность моря и немного снизил своим дуновением интенсивность  солнца.  А
потом, когда солнце в красочном ореоле скрылось за горизонтом,  ветер  снова
утих. Наступила бархатная тропическая ночь, и Годард непроизвольно  подумал,
сколько еще таких ночей ему предстоит пережить в своей жизни. Две? Четыре? И
через какое-то время заснул.
   Проснулся он от холода. По положению  звезд  на  небе  скоро  понял,  что
полночь уже миновала. На востоке, почти над самым горизонтом,  висела  луна.
Гарри сел, чтобы немного размять затекшие члены  и,  повернувшись,  внезапно
увидел корабль, который находился от него не более чем в миле.
   Первой его мыслью было, что это галлюцинация. Гарри провел по лицу обеими
руками, почувствовал, как колется борода и после этого снова посмотрел в  ту
же сторону. Нет, корабль не исчез.
   И все же  что-то  было  не  так.  А  когда  понял,  что  именно  не  так,
непроизвольно издал сдавленный крик. Ему были видны  только  кормовые  огни.
Корабль удалялся. Значит, несколько минут назад, когда он еще спал,  корабль
прошел практически мимо него.
   Нет! Этого не могло быть! Волны от корабля наверняка сильно раскачали  бы
его плот, а может, и вообще опрокинули бы его. Судно шло точно  по  тому  же
курсу, что и его плот,  но  тем  не  менее  никак  не  дало  о  себе  знать.
Единственным возможным объяснением этому факту было то, что  корабль  вообще
не двигался. По какой-то причине он остановился, а потом развернулся...
   Если все не так, то этот корабль просто галлюцинация, фата Моргана.

Глава 2

   Мадлен Даррингтон Леннокс лежала в каюте "С" голой. Было темно  и  душно.
Ее насторожила тишина, возникшая после того, как машины перестали  работать.
Что  опять  стряслось  на  этом  идиотском  судне?  В  сущности,   ее   мало
интересовала причина остановки, но из-за нее могло не состояться свидание. А
она вот уже полчаса как ждала Барсета.
   Мадлен уже знала, что, когда корабль останавливается, в коридоре  даже  в
полночь всегда появляются люди. Все непременно  хотят  знать,  в  чем  дело,
почему не плывем, и  команда  тоже  поднимается  на  ноги,  чтобы  исправить
неполадки. А Барсет слишком осторожен, чтобы дать себя поймать капитану  или
одному  из  его  помощников.  В  обязанности   стюарда   никак   не   входит
"обслуживать" своим вниманием женщин-одиночек, как бы  велики  ни  были  его
способности на этот счет. Так что, возможно, он и не  придет.  Тогда,  чтобы
заснуть, ей придется принять три таблетки снотворного.
   На корабле не было кондиционеров, которые здесь, в тропиках, все равно не
принесли бы никакой пользы. К тому же Мадлен закрыла иллюминатор, так как он
выходил на палубу. Она не любила, когда кто-нибудь заглядывал в ее  каюту  -
независимо от того, был у нее Барсет или  нет.  Правда,  в  ногах  ее  койки
находился вентилятор, который непрерывно посылал на разгоряченное тело струи
воздуха, но свежести не приносил. Он лишь немного разгонял душный и  спертый
воздух.
   Вентилятор продолжал жужжать, иногда из чрева корабля доносились какие-то
металлические звуки, но в остальном все вокруг было тихо.  Что  будет,  если
Барсет не придет? Как она перенесет эту ночь?  С  таблетками  или  без  них?
Когда Мадлен оставалась неудовлетворенной, она буквально сходила с ума.
   Наконец дверь каюты открылась, стюард проскользнул внутрь. Он  не  сказал
ни слова,  только  с  каким-то  самодовольством  щелкнул  зажигалкой,  чтобы
прикурить для нее сигарету. Но она  уже  хорошо  знала,  что  будет  дальше.
Бросив на нее довольный, оценивающий взгляд, он быстро снял с себя китель  и
брюки. Темнота не мешала его видеть - сухопарого мужчину среднего  возраста,
с острыми чертами лица и светлыми  жидкими  волосами,  расчесанными  на  обе
стороны от пробора, что позволяло скрыть залысины.
   Сейчас он казался большим, светлым и расплывчатым пятном. Барсет протянул
руку, дотронулся до ее бедра, и Мадлен сразу  же  потянула  его  к  себе  на
койку, спросив безучастным тоном:
   - Почему мы опять остановились?
   - Да какие-то неполадки в машинном отделении - ответил он.  -  Во  всяком
случае, так говорит шеф.
   - Опять в машинном отделении, - заметила она.  -  О,  дорогой,  ты  такой
приятный!
   - Ты меня хочешь? - поинтересовался он.
   - Я же тебя не разочаровываю, стюард? - Мадлен  не  могла  удержаться  от
такого вопроса, хотя это и было рискованно. Один раз он просто повернулся  и
ушел в свою каюту. Так что она должна была терпеть его самомнение, и  ей  не
оставалось ничего другого,  как  подчиняться.  -  Можешь  быть  уверен,  мои
страсти такого порядка, к каким ты привык, просто от  природы  я  пуглива  и
стыдлива...
   - Подвинься, - сказал он каким-то хмурым тоном.
   "О, Цезарь! Оплакивать тебя пришли мы, а не восхвалять!" - подумала  она,
однако вслух не произнесла ни слова. Скорее всего, Барсет никогда не  слышал
о Шекспире, так что незачем терять время на цитирование великого драматурга.
   Он улегся рядом с ней и начал поглаживать ее бедра.
   - Да загаси ты свою чертову сигарету, - буркнул Барсет.
   Дрожащей рукой Мадлен погасила сигарету. И даже дыхание затаила. О,  Боже
ты мой! Вдова человека, который окончил академию, служил на крейсере старшим
офицером, ушел с почетом на пенсию... И вот теперь она вынуждена  опуститься
до дешевой интрижки со стюардом!
   Карин Брук, занимавшая каюту "Д", проснулась, когда прекратилась вибрация
корабля. Какое-то время она просто лежала, раздумывая о том, что на этот раз
явилось причиной остановки.
   Дверь ее каюты была заперта, но иллюминатор открыт. Однако она не слышала
ни  поспешных  шагов,   ни   взволнованных   голосов,   которые   могли   бы
свидетельствовать о несчастье. Когда Карин была маленькой, отец объяснил ей,
что,  если  машины  корабля,  находящегося  в  море,  по  какой-то   причине
останавливаются, в этом нет ничего тревожного или опасного. А вот  если  она
заметит, что машины с "полного вперед"  внезапно  переключаются  на  "полный
назад", то должна как можно быстрее исчезнуть с носовой части  корабля.  "На
этот раз, должно быть, опять случилась какая-нибудь мелкая авария в машинном
отделении. С тех пор, как они вышли из Кали шесть дней  назад,  корабль  уже
останавливался дважды и один раз стоял целых двенадцать часов.
   Несмотря на то что работал вентилятор, в каюте было ужасно жарко,  ибо  с
того момента, как судно  остановилось,  в  каюту  не  влетело  ни  малейшего
ветерка.  Если  снять  ночную  пижаму  и  лежать  совершенно  голой,  тогда,
возможно, и будет полегче.  Но  в  этом  случае  нужно  встать  и  задернуть
занавеску  на  иллюминаторе,  потому  что  матросы  начинают  драить  палубу
рано-рано утром, и вид нагой спящей блондинки может  привести  их  в  полное
замешательство. Даже несмотря на то, что этой блондинке уже тридцать  четыре
года. Проведя неделю в море, ни один матрос не станет обращать  внимания  на
такие детали.
   Потом она услышала, как  открылась  какая-то  дверь,  а  затем  раздались
голоса - мужской и женский. Карин непроизвольно вздрогнула. Опять! Да еще  в
такой момент! Не могли придумать ничего лучшего,  чем  наслаждаться  любовью
именно в те минуты, когда на корабле царит полная тишина и все слышно  через
тонкую перегородку.
   Карин Брук была смущена и в то же время разгневана. Это началось в первую
же ночь после их отплытия из Кали. Она тщетно пыталась не  слышать  стоны  и
вскрики, вызванные любовным экстазом. Но даже зарывшись головой в подушки  и
чуть не задыхаясь в них, все равно все слышала. Миссис Леннокс  было  хорошо
известно, что в соседней каюте есть пассажирка, но, видимо, ей не  приходило
на ум, что стенки между ними очень тонкие.
   На следующий день Карин специально шумела в своей каюте,  чтобы  показать
соседке, как все слышно, но все ее усилия оказались тщетными.  На  следующую
ночь повторилось то же самое, а на третью - даже  хуже.  Теперь  она  просто
боялась двигаться по своей каюте. Вначале Карин притворялась, будто спит, но
через неделю и это стало невозможным. Вероятно,  миссис  Леннокс  просто  не
осознавала, какие дикие стоны и крики она издает в экстазе, иначе ей было бы
просто стыдно смотреть в глаза Карин, встречаться с нею на корабле.  Хотя  в
данных обстоятельствах такое абсолютно нереально. На борту очень небольшого,
старого грузового судна, их, женщин, оказалось всего две, а путь  до  Манилы
предстоял еще очень долгий.
   Когда в соседней каюте опять послышались стоны, Карин села на  постели  и
схватила халат. Единственным выходом из положения было бежать из каюты.  Она
затянула пояс, сунула в карман сигареты, зажигалку, в темноте нащупала туфли
и вышла в коридор. Без косметики на лице, непричесанная. Но Карин  настолько
обозлилась на то, что происходило рядом, что ей было  безразлично,  как  она
выглядит. Просто хотелось побыть где-нибудь в другом месте, пока не уйдет от
соседки мужчина. Хотя и столкнуться с ним тоже было бы неприятно.
   Карин даже подумывала о том, как бы перебраться в  другую  каюту,  но  не
находила, чем обосновать эту просьбу. Кроме того,  переселиться  можно  было
только в двухместную каюту, а она заплатила за одноместную. Меандр" имел  на
борту  четырех  пассажиров  и  двенадцать  посадочных   мест.   Все   четыре
одноместные каюты были заняты, все двухместные - пустовали.
   Ее каюта была последней по коридору, со  стороны  штирборта.  Выйдя,  она
никого не заметила. Свернув в другой коридор, прошла мимо столовой  и  вышла
на палубу  со  стороны  бакборта.  Эта  палуба  была  немного  приподнята  и
называлась палубой для прогулок. Здесь находились пассажирские каюты,  каюта
стюарда, столовая и  курительный  салон.  Этажом  ниже  располагались  каюты
команды, выше - офицеров и инженера,  а  также  их  столовая  и  радиорубка.
Пассажирам разъяснили, что они должны пользоваться  прогулочной  палубой,  в
крайнем случае могут  подниматься  на  верхнюю,  но  ни  в  коем  случае  не
приближаться к мостику.
   Карин Брук подошла к трапу и поднялась на верхнюю  палубу,  которая  была
освещена только лунным  светом,  поскольку  мостик  был  на  противоположном
конце. Между двумя крыльями мостика находилась рубка, за ней  -  штурманская
рубка и каюта капитана. Она остановилась между двумя спасательными  шлюпками
и залюбовалась звездной ночью, темным неподвижным океаном.
   На корабле ударили три склянки, и сигнальщик на верхней  палубе  секундой
позже повторил время - половина второго. Карин повернула голову и увидела на
мостике офицера. Сначала она хотела спросить у него о причине остановки,  но
потом решила этого не делать. Это был скупой на слова, хмурый  человек.  Она
видела его всего пару раз,  мимолетно  и  даже  не  знала,  понимает  ли  он
по-английски. Сносно по-английски на корабле говорил только  первый  офицер.
Карин знала об этом, поскольку он иногда обедал вместе с пассажирами.
   Из машинного отделения доносился пульсирующий  стрекот  генератора,  а  в
остальном на судне царила полная  тишина.  В  воздухе  не  чувствовалось  ни
малейшего ветерка, все вокруг словно  застыло.  Она  посмотрела  вниз.  Пока
корабль плыл в тропических водах, Карин любила наблюдать за  полосой  света,
которая бежала за кораблем.  Но  сейчас  ничего  не  было  видно,  поскольку
поверхность  океана  была  совершенно  гладкой,  и  лишь   иногда   на   ней
поблескивали точечки, словно светлячки.
   Через какое-то время Карин услышала позади себя шаги  и  обернулась.  Это
был первый офицер.
   Даже в темноте она не могла его  перепутать  ни  с  кем  другим.  Он  был
приблизительно двух метров ростом, с очень широкими  плечами.  Рядом  с  ним
любой другой на судне казался карликом. Руки у него были мускулистые,  а  на
большой, грубосколоченной голове росли густые светлые волосы.  Растрепанные,
они еще больше  подчеркивали  его  энергию,  буквально  бьющую  через  край.
Несмотря на свой огромный рост, первый офицер двигался с легкостью и грацией
хищного  зверя.  Должно   быть,   немало   женских   сердец   покорили   его
саркастические, холодно-голубые глаза и  самоуверенная  грубоватость  манер.
Карин непроизвольно подумала о  том,  что  он  тут  делает  в  такое  время,
поскольку случайно знала, что его  смена  начиналась  в  четыре  часа  утра.
Может, это именно он захаживает к ее соседке? И ей стало противно  от  одной
такой мысли.
   Офицер посмотрел на нее и остановился рядом.
   - Собираетесь покинуть корабль, миссис Брук? Не  случайно  же  вы  стоите
поблизости от спасательных шлюпок. - Его голос звучал насмешливо.
   Она рассмеялась:
   - Нет, только любуюсь ночью. Когда остановились машины, я проснулась...
   - Такое происходит со всеми. Полная тишина после сильного  шума  разбудит
любого.
   - Случилось что-нибудь серьезное?
   - Нет, просто перегрелись машины. Рабы из  машинного  отделения  говорят,
что через полчаса тронемся дальше.
   Она вынула из пачки сигарету:
   - Кто, вы сказали?
   Он поднес ей зажженную зажигалку и усмехнулся.
   - Раньше в машинных отсеках работали лишь рабы и осужденные.
   Первый офицер прошел дальше к мостику, а  Карин  снова  стала  любоваться
ночью. Необыкновенный мужчина. И видимо, образованный.  Неплохо  говорит  не
только по-английски, но и по-французски, по-немецки. Интересно,  кто  он  по
национальности? "Леандр" шел под флагом Панамы, однако команда корабля  была
очень пестрой. Зовут первого офицера Эрик Линд, наверное, он  скандинавского
происхождения, как и она сама.
   Только  теперь  до  сознания  Карин  дошло,  что  ее  волосы  похожи   на
непричесанный парик, а лицо как маска, смазанная жиром и уложенная на  зиму.
Какая еще женщина отважилась бы показаться в подобном виде такому  чертовски
привлекательному мужчи