постели.
   - Деньги при тебе? - спросил он тотчас.
   Я лишь отрицательно мотнул головой.
   - Гримальди не заплатил?
   - Заплатил, - ответил я с восхитительной небрежностью, - но я  поста-
вил эти деньги на кон и проиграл.
   А так как он явно мне не верил, я повторил, стараясь  возможно  лучше
подражать ему, его собственные слова:
   - Нужно уметь рисковать. Быть напористым...
   Это его убедило. Господин Сен–Ромен издал рычание и протянул  руку  к
телефону.
   Я остановил его.
   - Не теряйте зря время, - сказал я ему. - У вас нет против меня ника-
кого оружия. Деньги были вручены без свидетелей, я не дал никаких распи-
сок. Если меня станут допрашивать, я буду все отрицать. Ведь вы бы точно
так же поступили на моем месте, не правда ли?
   Я вышел из отеля совершенно довольный  собой.  Но  едва  завернул  за
угол, как спохватился, что считаю количество букв на вывесках.
   "Если пятая буква первого слова  гласная,  значит,  все  уладится..."
Увы, с вывеской "Турагентство" этого не случилось. Я  попробовал  исклю-
чить дурное предзнаменование контрмерами, но опять ничего не вышло.  Все
улицы и дома со всеми их тротуарами и витринами сообщали о беде с  таким
упорством, что вопреки обуявшему меня страху мне  не  терпелось  узнать,
каким оружием воспользуется рок против неуязвимого человека.
   Мое любопытство вскоре было удовлетворено. В тот же  вечер,  когда  я
пришел в отель, чтобы собрать вещи, я встретил инспектора полиции, кото-
рый попросил следовать за ним в комиссариат по "касающемуся меня  делу".
Я, конечно, догадывался по какому, но все равно разыграл, как можно иск-
реннее, свое удивление. Оказавшись перед Сен–Роменом и Гримальди, я счел
нужным перейти от удивления к чувству оскорбленного достоинства.
   - Что это за махинация? - воскликнул я. - Чего от меня хотят?
   Комиссар поставил меня в известность относительно предъявленного  об-
винения.
   Вместо ответа я повернулся к Гримальди и дал волю своему отлично  ра-
зыгранному возмущению:
   - И вы смеете утверждать, что отдали мне эти деньги?
   Я так хорошо играл роль, что начал сам верить  в  свою  невиновность.
Наблюдая за обоими папашами, я с радостью отмечал испытываемое ими  сму-
щение. Своим взглядом я как бы говорил Гримальди: "Теперь вам  известно,
сколько мне лет?" Мне хватило наглости взглянуть и на  господина  Фу,  и
тот прочитал в моих глазах: "Как видите, я воспользовался вашими  урока-
ми!" Все шло как по маслу, и в какую–то минуту  передышки  я  даже  счел
возможным посмеяться над судьбой и ее предупреждениями, не предназначен-
ными для расы героев.
   Но в мгновение ока из героя превратился в жалкого побежденного. Вошел
инспектор и протянул комиссару пакет, вид которого весьма обрадовал гос-
подина Фу и господина Гримальди. В пакете оказались  банковские  билеты,
комиссар показал их мне.
   - Вам это ничего не говорит?
   - Все банковские билеты похожи друг на друга.
   - Но эти не совсем обычные, -  ответил  господин  Гримальди  с  язви-
тельным смехом.
   Я пропал. Этот жуткий тип, вполне, между прочим, обоснованно не дове-
рявший моему патрону, переписал номера купюр, которые я должен  был  от-
дать тому.
   Билеты без труда обнаружились в казино.  Обвинение  располагало  куда
большим числом свидетелей, чем требовалось, среди  крупье,  "физиономис-
тов" и инспекторов по играм, которые видели накануне, как я  неосторожно
обращался со своей фортуной.
   - Ты заслуживаешь каторги, - с убеждением произнес мой патрон.
   Несмотря на свои обширные познания по  части  преступлений,  господин
Сен–Ромен ошибся. Я был приговорен лишь к двум годам тюремного  заключе-
ния.
 
 
   3
 
 
   Глава третья
 
   Вероятно, именно в заключении я нашел себя, обретя в размеренном  тю-
ремном порядке чувство безопасности, столь необходимое моей слабой нату-
ре. Когда я слышал от моих товарищей рассказы о разных путях,  приведших
их в наше убежище,  я  испытывал  страх  перед  лицом  свободы,  которой
пользовались люди, оставленные без присмотра в хаотичном мире,  -  мире,
который вопреки гармонии своих памятников  и  полицейским  на  городских
улицах таит в себе куда больше опасностей и скрытых угроз, чем леса Ама-
зонки. Я не без страха думал о том дне, когда  стены  тюрьмы  перестанут
защищать меня от Неведомого мира.
   Однако, когда этот день настал, я был другим человеком и не испытывал
больше страха. Два года размышлений принесли свои плоды, позволив  опре-
делить правила  простого  и  разумного  поведения,  которые  я  поспешил
разъяснить первому же повстречавшемуся мне приятелю. Этот приятель,  ко-
торого прозвали Червем Удачи, служивший в данный момент вышибалой в ноч-
ном кабаре, в прежние времена поработал крупье в некоторых сезонных  ка-
зино, что позволяло ему похваляться тем, что ему был запрещен  доступ  в
игорные дома на всей французской территории.
   - Я выкидывал пятерку в трех случаях из четырех, - превозносил он се-
бя.
   В то утро (было четыре часа, мы сидели с ним в маленьком кафе  в  ок-
рестностях площади Бланш) Червь Удачи, успевший поведать мне кое–что ин-
тересное из своей жизни, пребывал в мрачном настроении. Я же,  выпив  не
меньше его, чувствовал себя счастливым путешественником, вокруг которого
стали рассеиваться туман и тучи и который  наконец–то  начинает  ощущать
дружеское тепло солнца. Точно так же и  моя  судьба  представлялась  мне
осиянной солнечными лучами.
   - Не расстраивайся, - сказал я Червю Удачи, -  все  может  случиться,
кроме невозможного. Но сначала нужно определить различие  между  относи-
тельной и абсолютной невозможностью.
   - А ну повтори, - сказал Червь Удачи, который в столь ранний  час  не
был способен воспринимать абстрактные мысли.
   - Вот пример. Ты видишь хозяина бистро? Как ты  среагируешь,  если  я
скажу, что он сейчас взлетит, размахивая руками, на крышу  противополож-
ного дома? Ты ответишь, что это невозможно, и будешь  прав.  Это  пример
абсолютной невозможности. Но с другой стороны, нет ничего невозможного в
том, чтобы ты сегодня вечером не оказался в Марселе  в  объятиях  дочери
китайского императора.
   - Почему в Марселе?
   - Это другой пример. Ведь ты допускаешь, что на самолете  можешь  се-
годня добраться до Марселя?
   Червь Удачи неохотно согласился с  возможностью  такого  путешествия,
заметив, что у него свои причины не появляться в  департаменте  Буш–дю–-
Рон.
   - Если линия твоей судьбы проходит сегодня через  Марсель,  тебе  под
тем или другим предлогом придется туда поехать, - ответил я. - Ведь  от-
нюдь не исключено, что у китайского императора есть дочь и что она прие-
хала в Марсель.
   - У этих косоглазых республика.
   - Правильно. Ты сам подсказываешь мне причину, по  которой  принцесса
оказалась в изгнании. Разве столь уж  невероятно,  что  женщина  обратит
внимание на такого типа, как ты?
   - Всегда можно найти кого получше.
   - И это не так уж невозможно. Как и то, что  эта  женщина  согласится
прийти на свидание с тобой...
   - ...если она не чокнутая.
   - Вполне возможно, что она чокнутая! Благодарю тебя  за  то,  что  ты
сделал последний мазок на картине, которую я предлагаю твоему  вниманию.
Все рассмотренные предположения не относились к числу  абсолютно  невоз-
можных. Общая же суть моей гипотезы относится к области возможного.
   - Ты меня заинтересовал, - сказал мой приятель, и лицо его  разглади-
лось. - Я никогда не пробовал китаянку.
   - Надо только сначала рассчитать  количество  шансов,  противостоящих
такой гипотезе. Не скрою от тебя, что это число близко к  бесконечности,
но главное в данном случае то, что у тебя есть шанс. Знакома ли тебе са-
мая сильная Красная серия в рулетке?
   - Не знаю, - сказал бывший крупье. - Я и так сыт этим по горло.
   - Согласно анналам Монте–Карло, Красное  никогда  не  выпадало  более
двадцати девяти раз подряд. Тем не менее, когда  эта  необычайная  серия
кончается, у Красного и Черного есть математически равные шансы выиграть
еще раз. В этом случае новая победа Красного более  чем  невероятна,  но
возможна. Стало быть, все, что возможно, может стать вероятным, все, что
вероятно, может случиться.
   В игре, как и в жизни, нужен подход, и надо знать заранее, какие  но-
мера выигрывают...
   Не исключено, что именно от отца в наследство я получил вкус  к  ста-
тистике, склонность к классификациям событий, к  раскладыванию  конъюнк-
турных сводок по особым ящикам. Будущее представлялось мне огромным  зе-
леным сукном, судьба - в виде шарика рулетки, а мои новые правила  пове-
дения - в виде расчетов в игре, которые мне хотелось испробовать. Ставка
же была самая скромная, и мне не грозило много потерять. К моменту, ког-
да мы расстались с Червем Удачи, положение мое было следующим:
   Жилье: скромная комната в жалком отеле, за которую надлежало  рассчи-
таться до конца недели.
   Финансы: то, что находилось в карманах, не  давало  даже  возможности
воспользоваться такси, чтобы доехать до вышеупомянутого отеля.
   Костюм: единственная приличная пара. Сорочки,  которые  обычно  более
всего изнашиваются в самых заметных местах. К счастью, это не  относится
к обуви.
   Если подметки прохудились, следует ступать прямо по земле и молиться,
чтобы не было дождя.
   Чувства: достаточно горькие. Женщины стремятся заверить в своем  бес-
корыстии лишь богатых мужчин. В отношении остальных они не очень  стара-
ются.
   Подведя эти итоги и оказавшись на углу улицы Бланш и улицы Фонтен,  я
почувствовал усталость и остановился на перекрестке.  Вероятно,  в  этот
самый момент поднос с двумя артишоками, столь омрачившими  мое  детство,
пронесся в моей памяти, в то время как голос отца подталкивал к принятию
решения.
   - Бедный мой отец, почему же вы сами решили сесть  в  ту  злополучную
лодку?
   Каждый сделанный шаг приближает нас к нашему предназначению. Если ли-
ния моей удачи пересекает улицу Фонтен, разве не ужасно,  что  ничто  не
подскажет мне, какую ошибку я совершу, свернув на  улицу  Бланш?  Собаки
обладают нюхом, позволяющим им почуять зверя, приближение  грозы,  а  их
хозяева пользуются только разумом, своим превосходным разумом,  который,
однако, не предостерег Наполеона, когда он направился в Ватерлоо, а мое-
го отца, когда он собрался на мирную рыбалку. Лично я не хочу больше до-
верять этому слепцу, разуму.
   Подброшенная вверх монета имеет такое же представление о будущем, как
и самые светлые умы, самые ловкие расчетчики. Я превращу  свою  жизнь  в
игру случая!
   - Вам бы лучше пойти спать, - сказал мне полицейский, к которому были
обращены последние слова моей речи.
   - Если число букв на вывеске первой же лавки у меня за спиной окажет-
ся четным,
   - ответил я, - я пойду по улице Фонтен.
   - Согласен, - сказал полицейский.
   Число оказалось нечетным. Следуя  совету  богов,  я  пошел  по  улице
Бланш.
   Фомы неверующие тщетно будут пытаться отвергнуть  шанс,  давая  самые
устрашающие имена порожденным им явлениям. Так или иначе, но шанс всегда
существует. И если бы его не было, то в отеле  "Плаза"  не  оказался  бы
среди постояльцев молодой человек, обладатель дюжины  отличных  костюмов
от лучшего портного и автомобиля, вокруг которого всегда толпились  про-
хожие. Этим молодым человеком был я сам. Сменив имя, чтобы сбить с толку
связанные с ним воспоминания, я вообще с трудом припоминал, кто я такой.
Относительно происхождения моего процветания говорили  много  глупостей.
Тогда как объяснение было самое простое, и оно станет понятно,  коли  вы
соблаговолите последовать за мной на улицу Бланш месяцем раньше.
   Если бы я пошел по улице Фонтен, я бы не встретил на  тротуаре  улицы
Бланш бразильца в вечернем костюме, который,  наклонившись  над  ручьем,
держал в руке горевшую зажигалку. Если бы я не остановился рядом с  этим
забулдыгой, я бы не узнал, что он расстроен потерей брильянтовой  запон-
ки, подарка бабушки. Если бы я не нашел эту драгоценность,  бразилец  не
пригласил бы меня подкрепить свои силы вместе с ним. Когда взошло  солн-
це, мы уже были закадычными друзьями.
   Только что приехавший в Париж бразилец не  знал,  что  ему  делать  с
деньгами.
   Поскольку я не испытывал таких затруднений, мы были созданы друг  для
друга.
   После обращения за советом к богам с помощью газеты (позднее я изложу
суть этого метода) я сумел убедить своего  нового  друга,  что  мое  бо-
гатство не меньше его, в результате чего его кошелек стал моей собствен-
ностью. Ничто так не привлекает к себе деньги, как сами деньги. Это  на-
поминает рыбу, кусающую саму себя. У бразильца было несколько товарищей,
как и он, не лишенных этой бесценной приманки, с которыми он меня позна-
комил. Оказывая то одному, то другому разные услуги, перезанимая  деньги
у одного, чтобы вернуть другому, я сумел поддерживать свое реноме до то-
го дня, когда дядя одного из них, владевший то ли оловянными копями,  то
ли предприятием по изготовлению удобрений из рыбных отходов,  не  сделал
меня своим доверенным лицом. Сам не зная как, я быстро стал  влиятельным
деловым человеком, к которому прислушивались с  тем  большим  вниманием,
что я был единственным, кто сознавал, что ни в чем не  разбирается.  По-
добный быстрый успех предполагает серию непрерывных удач, так  что  пора
объяснить, каким образом, пользуясь научным методом, именуемым  суевери-
ем, я избегал провалов, каждый из которых означал бы мое разорение.
   Вопреки общепринятому мнению, богатство сопутствует тем,  кто  поздно
встает, то есть тем, кто не бросается очертя голову в омут дел. Просыпа-
ясь, я требовал принести мне газеты и, не утруждая себя  прочтением  но-
востей (газеты ведь пишут о том, что уже случилось, а меня  интересовало
то, что еще произойдет), кидал взгляд на последнюю букву последней стро-
ки в выбранной наобум колонке. Если эта буква была согласной, день  обе-
щал быть благоприятным. Если гласной, я понимал,  что  действовать  надо
осмотрительно. Сие первое испытание, подобное смоченному пальцу для  оп-
ределения направления ветра, давало, однако, лишь самую общую и  суммар-
ную информацию. Моя метеорология обладала куда более сложными правилами.
   Если вдоль правой стороны все той же колонки, которую я пробегал гла-
зами снизу вверх, обнаруживались три согласные или три  гласные,  следо-
вавшие друг за другом вертикально, первая информация подтверждалась  или
опровергалась. Но благоприятная конъюнктура пяти согласных  аннулировала
неблагоприятное воздействие трех нанизанных друг на друга гласных, и на-
оборот (в расчет принимались только группы букв в  нечетном  количестве,
тогда как парные - само собой - были нейтральными). Что  касается  цифры
семь, она выражала неукоснительное предсказание  оракула:  семь  гласных
обязывали ничего не предпринимать, и я проводил весь этот печальный день
в постели. Семь согласных поднимали меня с постели прыжком, и я бросался
навстречу обещанной фортуне. Я излагаю мою систему в самых общих чертах,
хотя она содержала ряд меньших по значению механизмов, описание  которых
заняло бы слишком много места.
   Прошу только не делать ошибку, полагая, что эта система имеет какое–-
то родство с гаданием на картах, астрологией и другим вздором,  предназ-
наченным для наивных людей. Для меня кофейная гуща  всего  лишь  горькая
жижа, а ключ к снам значит не больше, чем гадание на ней. Точно так же я
не считаю, что внутренности цыпленка содержат что–то иное,  кроме  зерен
проса или остатков улитки. Мое изобретение являло собой весы для взвеши-
вания предчувствий, некую решетку,  которая  просеивала  обстоятельства,
пробирку для анализа возможностей.
   Как и Наполеон, я считал, что расчет может одержать победу над Случа-
ем, как Пифагор - полагал, что у больших чисел есть свои достоинства,  и
я не сомневаюсь, что, если бы Буриданов осел умел играть в орла и решку,
он не помер бы от голода.
 
 
   4
 
 
   Глава четвертая
 
   Ранним утром этого летнего дня мой оракул объявил мне о том, что я ее
встречу.
   Мне неизвестно было только ее имя, и я никогда не видел  ее  в  лицо.
Свое имя она назвала сама, ибо никто не представил нас  друг  другу.  Ее
лицо явилось мне в отблеске луны между двумя наплывами теней, за которые
цеплялись кружева старинного вальса. Она так походила на образ  из  моих
снов, что я тотчас узнал ее.
   - Лелиа...
   Я назвал ее по имени в первый же вечер. Мы вместе ушли с приема,  ко-
торый устроил один из друзей бразильца в саду Булонского леса, и я  про-
водил ее до порога дома.
   - Вам, разумеется, известно, что мы встретимся снова, - сказал я  ей,
когда мы расставались.
   Моя уверенность подтвердилась на следующее же утро при первом  взгля-
де, брошенном на газету. Никогда еще согласные так радостно не толпились
вдоль длинной линейки, разделявшей их дружественные группы. Никогда  еще
гласные, разбросанные, подобно отступающим в панике войскам,  не  играли
столь ничтожной роли в алфавите. Мой взгляд скользил вдоль  напечатанной
колонки, где были собраны новости о железнодорожной катастрофе, страшном
пожаре, угрозе войны, убийстве и резне, а  буквы,  собравшиеся  на  краю
этих дымящихся строчек, составляли нежнейшие послания:
   - Она думает обо мне...
   - Ты увидишь ее вечером...
   - Ты будешь ее возлюбленным...
   К чему  приводить  подробности  моего  счастья?  Любовные  откровения
счастливчиков часто надоедает слушать, тогда как изложение любовных  пе-
редряг всегда встречает у собеседника больший интерес, чем описание бла-
женства, которого многим не дано узнать. Таковы мужчины, если о них  су-
дить по мне самому.
   Поэтому я и пропущу рассказ о нескольких упоительных  неделях,  чтобы
подойти к тому, что способно пробудить любопытство читателя, не вызвав с
его стороны чувство зависти.
   Лежа не в своей постели, я проснулся однажды под звуки арии из  оперы
"Богема", доносившейся из соседней комнаты. Будучи сама нежность и  кра-
сота, в сочетании со всеми другими  возможными  женскими  достоинствами,
Лелиа, при ближайшем рассмотрении, обнаруживала лишь один небольшой  не-
достаток: она была певицей и мечтала выступать в Комической опере. Спешу
сказать, что этот недостаток мог бы  выглядеть  таковым  лишь  в  глазах
беспристрастного судьи. Для меня же, подчиняющегося законам, чтимым  лю-
бовниками, чья страсть  не  имеет  границ,  утренние  часы  обладали  бы
большим очарованием, если бы их мирное  течение  не  нарушалось  музыкой
Массне или Леонкавалло.
   Подчас, одетая в легкий пеньюар, Лелиа, прервав вокализы,  входила  в
комнату, где я притворялся спящим, чтобы разбудить меня поцелуем. Сегод-
ня, когда она появилась, глаза мои были открыты.
   - О чем ты думаешь?
   - О том, что называется чудом, - ответил я.  -  Разве  не  чудо  наша
встреча? Ты родилась в Алжире, а я в Париже, близ Порт–Сен–Дени.  В  мо-
мент твоего рождения я, возможно, играл после школы на улице.
   - Я родилась в одиннадцать часов вечера, - сказала она.
   - В этот час я спал на своей железной кровати с медными шарами.  Воз-
можность грядущей любви между спящим мальчуганом и красивой девочкой,  в
которую превратится новорожденная, была самой  незначительной.  Если  бы
ангел вздумал держать пари на эту возможность, божественный букмекер  не
шибко рисковал бы, приняв у него ставку в размере десять миллионов  про-
тив одного. И тем не менее ангел бы выиграл.
   - Разве это не чудесно? - спросила Лелиа смешливо.
   - Чудесно и тревожно. Чудесно для того, у кого ничего нет и кто наде-
ется, что шанс обрести неожиданное состояние никогда не  исключается  из
теории вероятности. Но может ли мужчина, как я, уже обладающий  сокрови-
щем, быть уверенным, что у него его не похитят?
   Почему я сказал это? Лелиа ушла, бросив напоследок улыбку, и я остал-
ся один, смущенный продолжавшим звучать во мне  эхом  собственных  слов.
Рядом как раз лежала газета. Я поспешно развернул ее и убедился, что се-
годня перевес не на