Настоящие ученые не ведают кодов  в
морзянке. А ты поднаторел в этих делах, правда, Бентолл?
   Я перевожу взгляд на лейтенанта Брукмана.
   - Можете подлечить мне руку?
   Визерспун  делает  шаг  в  мою  сторону.  Губы   побелели,   уподобившись
побелевшим от напряжения костяшкам пальцев, сжимающих трость. Голос, однако,
По-прежнему невозмутим.
   - Когда я закончу. Тебя ведь может заинтересовать такая информация.
   Не прошло и двух минут, как я вернулся  после  пожара,  а  рация  приняла
депешу с "Пеликана", весьма ценимого мною.
   Если бы моя  нервная  система  функционировала  в  нормальном  режиме,  я
наверняка подпрыгнул бы аж под потолок. Но сил  на  подобные  гимнастические
упражнения нет. И в заданных обстоятельствах у меня  и  мускул  на  лице  не
дрогнул. "Пеликан". Название, стоявшее в первой  строке  на  том  листе  под
промокашкой, копия которого покоилась сейчас в районе моей правой ступни.
   -  "Пеликан"  прослушивал  эту  частоту,  -  продолжал  он.  -   Согласно
инструкции. Представляешь, как удивился радист сигналу SOS. На  частоте,  не
предназначенной для таких сигналов.
   Лицо мое неподвижно, как маска. Без всяких волевых усилий. Это  результат
шока. Я вдруг сейчас  осознаю  масштабы  своего  поражения.  Причем  никаких
промахов я не допустил. Откуда мне было знать, что цифра "46" на  том  листе
означала время, когда "Пеликан" и другие корабли, | перечисленные в  списке,
начинают прослушивать эфир. На сорок шестой минуте каждого  часа.  Помнится,
первый пробный SOS  я  отстучал  как  раз  на  сорок  шестой  минуте,  когда
настраивал аппаратуру. На волне Фуджоу, которой они обычно пользовались.
   - Радист был не  дурак,  -  продолжает  Визерспун.  -  Потеряв  тебя,  он
догадался: ты сменил частоту. Он выследил тебя на аварийных частотах.
   Услышал название Вардю. Дважды. Понял: что-то здесь не так.  Зафиксировал
буква в букву твои переговоры с "Аммандейлом". Выждал десять минут и включил
передатчик.
   Я все еще копирую  статую  с  острова  Пасхи,  каменного  идола,  изрядно
потрепанного ветрами столетий. Конец? Не обязательно. И, однако же,  похоже,
что так.
   -  "Ридекс  Комбон  Лондон"  -  телеграфный  адрес  тво;  его   шефа?   -
допытывается он. Бесполезно пудрить  ем;  мозги,  уверяя,  что  отстукивался
поздравительную тел грамму по случаю дня рождения моей тетушки Мирты  Пугни.
И я киваю. - Так и предполагал. А потому  я  послал  туда  свою  радиограмму
открытым текстом, поскольку не располагаю вашим кодом.
   Именно  же  такую:  "Прошу  игнорировать  предыдущее  послание.  Ситуация
контролируется. Избегайте попыток связаться со мной сорок восемь часов".
   Я  осмелился  подписать  депешу  твоим  именем.  Как  считаешь,  Бентолл,
инцидент исчерпан? Я молчу. Да и что тут скажешь? Никто теперь  на  меня  не
смотрит. Разглядываю свои руки. Даже Мэри не смотрит в мою сторону.
   Видно, не там, где надо, появился я на свет и не тогда, когда следовало.
   Мне бы родиться в Риме две тыщи лет тому назад. Тогда я мог  бы  уйти  из
жизни, бросившись  на  собственный  меч.  Передо  мной  проплывает  видение:
разверзшаяся, кровоточащая рана, и по напрашивающейся ассоциации я обращаюсь
к Визерспуну с просьбой:
   - Разрешите хирургу заняться моей  рукой?  Он  разглядывает  меня  долго,
придирчиво и подытоживает:
   - Сожалею, что жизнь развела нас по разные  стороны  баррикад.  И  вполне
понимаю, почему  начальство  остановило  свой  выбор  на  тебе.  Опасный  ты
человек!
   - Более того, удачливый. Я еще поучаствую в твоих похоронах.
   Он еще  на  секунду  задерживает  взгляд  на  моей  персоне,  после  чего
обращается к Брукману:
   - Займитесь его рукой.
   - Спасибо, профессор Визерспун, - вежливо говорю я.
   - Леклерк, -  равнодушно  сообщает  он.  -  Никак  не  Визерспун.  Старый
болтливый дурак отыграл свою роль и покинул сцену.
   Славно потрудился Брукман. Вычистил мои раны чуть Не проволочной  щеткой,
зашил, замотал фольгой, забинтовал, накормил меня  таблетками  и  для  пущей
важности вкатил парочку уколов. Будь мы с ним один на один, я сплясал бы  от
боли  танец  дервиша,  но  при  свидетелях  не  стал  рисковать   репутацией
британской разведки.  Когда  он  завершил  курс  врачевания,  я  без  всяких
церемоний перебрался поближе  к  капитану  Гриффитсу.  Визерспун  -  точнее,
Леклерк - сел рядом.
   - Тебе получше, Бентолл?
   - Хуже не бывает. Если собакам  положен  ад,  вашему  пинчеру  там  самое
место.
   - Согласен... Скажите, капитан Гриффите, кто из ваших ученых главный?
   - Очередную пакость задумали? - спросил седой капитан.
   - Я не склонен повторять  вопросы,  -  мягко  сообщил  Леклерк,  переводя
невидящий взгляд на убитого.
   - Харгривс, - устало проговорил Гриффите. За дверью слышались голоса.
   - Зачем, Леклерк? Он только что встретился с женой.  После  многомесячной
разлуки. Разве он способен сейчас отвечать  на  вопросы.  Допрашивайте  меня
вместо него. В конце концов, я здесь отвечаю за все. Я, а не Харгривс.
   Леклерк, пораскинув мозгами, спросил:
   - Отлично. Каков уровень готовности "Черного сорокопута"?
   - И это все, что вас интересует?
   - Да.
   -  "Черный  сорокопут"  почти  готов  к  запуску.  Остается  смонтировать
стартовую систему.
   - Что помешало закончить эту работу?
   - Исчезновение доктора Фейрфилда. - Я попытался сфокусировать  зрение  на
капитане Гриффитсе - не  самая  простая  задача  в  калейдоскопе  видений  и
голосов! - смутно осознавая, что только сейчас до него дошло,  почему  исчез
Фейрфилд. Уставившись на Леклерка, он прохрипел:
   - О Боже!
   Конечно, конечно...
   - Конечно! - гаркнул Леклерк. -  Не  о  нем  речь!  Почему  же  стартовую
систему не  смонтировали  своевременно?  Насколько  мне  известно,  взрывное
устройство поставили месяц назад.
   - О Господи, откуда вам это известно?
   - Отвечайте на вопрос!
   - Фейрфилд опасался, что взрывчатка может в условиях  жары  повести  себя
непредсказуемо. А тут еще  дополнительный  риск  старта.  -  Загорелая  рука
Гриффитса стерла пот с окровавленного лица. - Вам следует  знать:  испытание
любой бомбы, начиная с двухфунтовой и кончая водородной, обычно оттягивается
до последней секунды.
   - Сколько времени требуется на запуск?
   - Фейрфилд однажды при мне назвал срок: сорок минут.
   - Лжете, капитан, - корректно заметил Леклерк. - Я знаю:  важнейший  плюс
"Черного сорокопута" - ра кета взлетает мгновенно. ' - В  условиях  войны  -
да. Но пока нет уверенности во взрывчатке.
   Надежна она или ненадежна...
   - Итак, сорок минут?
   - Сорок минут.
   - Слышишь, сорок минут, - сказал, обращаясь ко мне, Леклерк.
   - Слышу урывками, - пробормотал я, - мой слух барахлит.
   - Тебе дурно?
   - Почему это мне дурно? -  Я  попытался  продемонстрировать  ему  крайнее
изумление, но его физиономия куда-то провалилась. - Почему мне  должно  быть
дурно?
   - Ты можешь запустить ракету, Бентолл?
   - Я специалист по жидкому топливу, - с трудом выговорил я.
   - А мне известно другое, - теперь эта физиономия нашлась. В  трех  дюймах
от  моего  носа.  -   Ты   был   ассистентом   Фейрфилда   в   Гепворте.   И
специализировался на твердом топливе. Я знаю.
   - Ты знаешь чертовски много.
   - Итак, ты можешь подготовить запуск? - настаивал он.
   - Виски, - сказал я. - Дайте глотнуть виски.
   - О Господи! - Он сопроводил это восклицание доброй  дюжиной  других,  на
коих мне, к счастью, не удалось сосредоточиться. Потом окликнул  кого-то  из
своих. Китаец сбегал, видимо, в  офицерское  жилище.  Так  или  иначе,  пару
секунд спустя в руку мне сунули стакан.
   Глянул я сквозь туман на него, на свои пальцы - и два  глотка  опорожнил.
Прокашлялся, отер слезы. Tenepь я видел почти нормально.
   Леклерк коснулся моей руки.
   - Итак, что скажешь? Под силу тебе запустить "Черного сорокопута"?
   - Не ведаю даже, как к нему подступиться.
   - Ты болен, - беззлобно сказал Леклерк. - Не соображаешь,  что  городишь.
Отоспись.
 
Глава 10 
 
Пятница 10 утра - 1 час дня 
 
   Спал я два часа. Когда проснулся, солнце стояло высоко в небе,  и  доктор
Харгривс осторожно, как ему  казалось,  тряс  меня  за  плечо.  Меня  укрыли
одеялом, почему он и забыл о состоянии моего левого плеча.  Я  попросил  его
быть повнимательней. Он обиделся. Тон, что ли, был у  меня  такой.  Потом  я
отшвырнул одеяло, сел. Чувствовал себя отвратительно. Все тело ныло, рука  и
плечо неистово пульсировали, но усталость почти прошла, голова  прояснилась,
чего и добивался Леклерк.  Ибо  не  мог  в  здравом  уме  рассчитывать,  что
спотыкающийся, заикающийся индивид - ни дать  ни  взять  пьяница  на  пороге
белой горячки - наладит сложнейшую техническую  систему  мощностью  в  сотни
тонн взрывчатки. Я умею тешить себя - в исключительные,  конечно,  минуты  -
иллюзиями. Но полагать, будто Леклерк оставил меня в покое? Подобных иллюзий
я не питал.
   Харгривс был бледен и несчастен. Чему удивляться? Воссоединение с женой в
сложнейших обстоятельствах счастья им не принесло. А  ближайшие  перспективы
выглядели удручающе. Как они обошлись с Мэри? Влили в женский хор?  Харгривс
подтвердил: да.
   Я осмотрел помещение. Мизер. Восемь на восемь. Вдоль стен - стеллажи.
   Над головой - крохотное зарешеченное оконце. Кажется, краем уха я слышал:
здесь раньше был склад легкого оружия.  Но  проверять  услышанное  тогда  не
стал. Повалился на раскладушку и уснул. А теперь поинтересовался:
   - Что тут происходило, пока я спал?
   - Расспросы, - устало ответил он. - Расспросы и допросы. Без конца.
   Допрашивали всех подряд. Моих коллег,  меня,  офицеров.  Сперва  порознь,
потом скопом. Потом раскидали всех по хибарам, два-три  человека  в  каждой.
Жен от мужей, сам понимаешь, отделили.
   Тактика Леклерка была понятна. Обществу, расколотому на группки, нелегко,
почти   невозможно   разработать   планы   совместного   сопротивления   или
коллективного  бунта.  А  опасения  за  женщин,   за   их   благополучие   и
безопасность, атмосфера неослабевающего  страха  заставят  ученых  полностью
склонить перед Леклерком голову.
   - О чем он говорил с тобой?
   - О многом. - Он отвернулся. - В основном о работе. Кто  и  что  знает  о
запуске. Меня он расспрашивал только об этом.
   - А ты или кто другой из ученых смог ему толком ответить? По сути?
   - Только в общих  чертах.  Основные  принципы,  связывающие  разрозненные
компоненты в единое целое, известны каждому из нас. Без этого нельзя.  Но  в
частностях смежного участка никто не разбирается. - Он тускло  улыбнулся.  -
Хотя любой может с помощью  этой  штуки  отправить  в  загробный  мир  целое
королевство.
   - Такая угроза существует реально?
   - Экспериментальная ракета плохо сочетается с гарантиями безопасности.
   - Значит, бетонное укрытие, врытое в землю там, на севере, призвано...
   -  Стартовая  площадка  для  пробных  испытаний.  Этой  ее   функцией   и
предопределено расстояние между  жили-Щами  ученых  и  ангаром,  -  Выходит,
шкурами моряков можно рисковать? - Он промолчал, и я продолжил расспросы:
   - Куда, по-твоему, они перетащат  ракету  и  ученых  с  женами?  Моряков,
разумеется, никуда.
   - То есть?
   - Сам должен понимать. Они,  с  точки  зрения  Лек-лерка,  бесполезны,  а
потому подлежат уничтожению.  -  Он  невольно  содрогнулся  и  прикрыл  лицо
руками. - Не выдал ли Леклерк невзначай конечный маршрут?
   Он покачал головой и отвернулся. Он был расстроен, отводил глаза, как  бы
стыдясь моих упреков. Но в чем я мог его упрекнуть?
   - Может, Россия?
   - Нет, не Россия. - Он сверлил взглядом пол. - Только не Россия.  Там  не
заинтересуются техникой на уровне парового двигателя.
   - Не заинтересуются?.. - Пришел мой черед удивляться. - А я-то считал эту
технику передовой...
   - Для Запада - да. Но в последнее  время  среди  ученых  распространились
слухи,  правда,  не  слишком  рекламируемые,  будто  у   русских   появилась
сверхракета. Фотоновая ракета. Прозрачные намеки профессора Станюковича,  их
ведущего эксперта в области динамики газов, не оставляют на сей счет никаких
сомнений. Боюсь, они открыли способы получения и  хранения  антипротонов.  У
нас тоже есть концепция антиматерии. Но мы не умеем ее добывать.  А  русские
умеют. Нескольких унций  этого  вещества  хватит,  чтоб  забросить  "Черного
сорокопута" на Луну.
   Тонкости проблемы были мне не по  зубам.  Но  с  основным  я  согласился:
русским  наша  ракета  не  нужна.  Китай?  Япония?  Присутствие  китайцев  и
китайско-японская ориентация радиопередатчика вроде  бы  подтверждали  такую
гипотезу. Но, с другой стороны, мало ли в Азии стран -  да  и  не  только  в
Азии, - которые с удовольствием наложили бы лапу на "Сорокопута"? Еще важней
географического аспекта проблемы  (кому  понадобилась  ракета?)  был  аспект
детективный. Откуда этот "кто-то" узнал, что подобную  ракету  конструируют?
На задворках моего сознания стало медленно  вызревать  предположение.  Очень
странное, почти невероятное...
   Я вдруг снова услышал Харгривса:
   - Прости мне мою непонятливость,  когда  нынче  утром  я,  -  говорил  он
неуверенно, - настаивал  на  утверждении,  что  ты  специалист  по  твердому
топливу - это была непростительная глупость. Все равно что закинуть на  тебя
веревку. Я просто ничего не соображал. Вряд ли охранник меня понял.
   - Ничего, ничего. Сомневаюсь, чтоб он понял.
   - Ты ведь не станешь сотрудничать с Леклерком? -  спросил  Харгривс,  его
сплетенные пальцы рук судорожно сжимались  и  разжимались.  Его  нервы  явно
уступали по стойкости интеллекту. - Тебе ведь эта работа по плечу.
   - Вполне. Несколько часов с бумагами  Фейрфилда,  записями,  диаграммами.
Анализ реальной ситуации... и все. Но время за нас,  Харгривс.  Единственный
фактор, действующий в нашу пользу. Ключевой момент для Лек-лерка - стартовый
взрыв. Пока он не заполучит  этот  ключик,  с  места  не  тронется.  Лондону
известно: я здесь. На "Неккаре" того и гляди  зародятся  подозрения:  почему
откладывается запуск?  Да  мало  ли  что  может  произойти,  и,  что  бы  ни
произошло,  любая  оттяжка  льет  воду  на  нашу  мельницу.  -  Я  попытался
представить себе события, льющие воду на нашу мельницу,  но,  увы,  потерпел
неудачу, - Так что я безмолвствую.
   Пусть Леклерк считает меня знатоком жидкого топлива.
   - Конечно, конечно, - бормотал Харгривс, - время на нашей стороне.
   Он сидел потупив голову на ящике из-под боеприпасов. Разговаривать ему не
хотелось, мне тоже. В дверях звякнул ключ. Вошли Леклерк с Хьюэллом. Леклерк
спросил:
   - Ну как? Получше?
   - Чего тебе надо?
   - Чтоб ты бросил притворяться, будто не знаком с твердым топливом.
   - Не понимаю, о чем ты. - Разумеется, разумеется. -  Гигант  приблизился,
поставил  на  пол  кожаную  коробку.   -   Может,   прослушаете   свеженькую
магнитофонную запись?
   Я медленно  поднялся  на  ноги.  Сверху  вниз  глянул  на  Харгривса.  Он
по-прежнему смотрел в пол.
   - Спасибо, Харгривс, - сказал я. - И впрямь большое спасибо.
   - Я вынужден был пойти на это, - тупо произнес он.  -  Леклерк  пригрозил
застрелить мою жену.
   - Прости. - Я коснулся его плеча. - Ты не виноват. Что дальше, Леклерк? -
Пора тебе навестить "Черного сорокопута". - Он посторонился, освобождая  мне
проход.
   Дверь ангара была распахнута настежь. Высоко под крышей горели лампы.
   Рельсы уводили в глубь ангара.
   А  там  и  на  самом  деле  стояли   "черные   сорокопуты"!   Обрубленные
цилиндрические карандаши с  полированными  стальными  боками  и  фарфоровыми
носами, которые покоились на зубчатом помосте высотой с двухэтажный дом.
   Ракеты лежали на стальных платформах, каждая платформа о восьми колесах.
   Между ракетами высились портальные краны, тоже на платформах с колесами.
   Своими вытянутыми лапищами краны  удерживали  днища  и  головки  ракет  в
стационарном положении. Обе ракеты и все четыре крана использовали одну и ту
же рельсовую колею.
   Леклерк не тратил впустую ни слов, ни времени. Он подвел меня к ракете  и
взгромоздился на подъемник крана. Хьюэлл поддал мне пистолетом  в  спину.  Я
понял намек и присоединился к Леклерку. Хьюэлл остался, где  стоял.  Леклерк
нажал на кнопку, взвыл электромотор, и лифт мягко  взлетел  футов  на  пять.
Леклерк вынул из кармана ключ, сунул его в дырочку на боку ракеты, извлек из
корпуса рукоятку, с помощью которой отворил люк  семифутовой  высоты,  столь
тщательно притороченный к "Черному сорокопуту", что о  его  существовании  я
сперва и не подозревал.
   - Присмотрись получше, - сказал Леклерк. - Ради этого я тебя сюда привел.
   Я присмотрелся получше. Внешняя  оболочка  ракеты  и  была  всего-навсего
внешней оболочкой. Внутри, с отступом дюймов  в  пять,  обнаружилась  другая
оболочка.
   Напротив меня на уровне глаз расположились две коробки, шесть  дюймов  на
шесть и шесть в промежутке. На левой, зеленого цвета, стояла надпись:
   "Пуск",  ниже  -  слова:   "Включение"   и   "Выключение".   На   правой,
ярко-красной, симметрично белыми буквами: "Безопасно", справа -  "Заряжено".
Над коробками - кнопочные регуляторы.
   Под  коробками  тянулись  гибкие  армированные  провода   с   пластиковой
подкладкой  -   теплоизоляция   электрокабеля,   необходимая   при   высоких
температурах полета. Провод, ведущий к коробке "Пуск",  -  полтора  дюйма  в
диаметре. Другой - полдюйма. Первый в трех футах от коробки  разделяется  на
семь проводков, остающихся внутри. Второй уходит наружу, за пределы  внешней
оболочки.
   Еще два провода. Один, толщиной в полдюйма, соединяет обе коробки.
   Второй, в  два  дюйма,  связывает  коробку  "Пуск"  с  третьей  коробкой,
побольше размерами, чем те две. Она закреплена на внутренней стенке  внешней
оболочки, имеет дверцу  и  не  имеет  никакой  иной  оснастки,  в  частности
дополнительных вводов и выводов тока. Вот и все,  что  следовало  осмотреть.
Операция заняла у меня секунд десять.
   Леклерк спросил:
   - Ясно?
   Я кивнул и не сказал ничего.
   - Фотографическая память, - загадочно молвил он Затем закрыл и запер люк,
нажал на кнопку лифта, взмыл еще футов на шесть. Опять же манипуляции ключ -
люк, на сей раз фута в два, приказ осмотреться.
   На сей раз и осматривать-то почти нечего. Круглое отверстие во внутренней
обшивке, пятнадцать - двадцать круглых  трубок,  сужающихся  к  концу.  А  в
центре - макушка некоего  цилиндрического  предмета,  этак  дюймов  в  шесть
диаметром. На самой верхушке  цилиндра  -  отверстие,  меньше  полудюйма.  С
внешней  оболочкой  сопряжен  провод  таких  же  параметров,  как  тот,  что
обслуживает коробку "Безопасно" - "Заряжено". Можно  предположить,  что  это
тот же самый провод. Конец  провода,  снабженный  медной  втулкой,  висит  в
пространстве  между  двумя  оболочками.  Логично  предположить,  что  втулка
соответствует отверстию в цилиндре. Но логика в этом случае не  срабатывала.
Отверстие раза в четыре больше медной втулки.
   Леклерк закрыл люк, нажал на кнопку, и лифт спикировал к подножию  крана.
Еще один люк, еще один ключ. На сей раз мы у самого основания ракеты, на фут
ниже места,  где  кончаются  трубки.  Здесь  ощущение  хаоса  среди  трубок,
преобладавшее наверху, пропадает. Все математически безукоризненно, вокруг -
безукоризненная симметрия. Девятнадцать  цилиндров,  заполняющих  внутреннюю
емкость, каждый диаметром в семь дюймов, опечатан пластиковым  составом.  На
боках у цилиндров - маятник, почти наверняка клеммы  для  проводов,  которые
неаккуратной связкой болтаются в промежутке между двумя оболочками. По счету
- точно, девятнадцать проводов. Производное от семи  кабелей,  исходящих  из
коробки "Пуск". По паре от трех кабелей, по три еще от трех кабелей и четыре
от последнего кабеля.
   - Ухватил, Бентолл? Все ухватил? - спросил Леклерк.
   - Все, - сказал я. Дело оказалось простым.
   - Вот и хорошо. - Он затворил люк и повел меня  к  выходу