на  бессознательно  вертела  пальцами  мою
пуговицу - и чуть не отвертела, но я помалкивал. Если  пятно  на  горизонте,
подмеченное мною, окажется облаком -  что  ж,  пуговицей  больше,  пуговицей
меньше. Ни моя рубашка, ни грядущая ночь от этого не переменятся. Она  между
тем подняла голову и улыбнулась, как бы торопясь смягчить  свои  последующие
слова:
   - По-моему, ты человек предельно самоуверенный. Но, кажется, грядет такая
ситуация, когда на твоей самоуверенности далеко не уедешь.
   - Запомни эти слова! - заметил я гнусным голосом. -  Ты  опустила  фразу:
"Запомни эти слова".
   Улыбка ее померкла, и тут  как  раз  поднялась  крышка  люка.  Темнокожий
выходец с Фиджи принес суп,  некое  подобие  жаркого  и  кофе.  Он  появился
безмолвно и также безмолвно исчез.
   Я посмотрел на Мэри:
   - Зловещий симптом, верно?
   - Что ты имеешь в виду? - холодно спросила она.
   - Да вот, наш дружок с Фиджи: утром -  сияет,  рот  до  ушей;  вечером  -
постная  физиономия  хирурга,  который  сообщает  пациенту,  что   скальпель
оплошал.
   - Ну и что?
   - Так  уж  в  мире  принято,  -  терпеливо  втолковывал  я  ей,  -  когда
приговоренным  к  смерти  подают  пищу  в  последний  раз,  песни  и  пляски
отменяются.
   - Ах, так, - сказала она, - понятно.
   - Отведаешь угощенье? - продолжал я. - Или позволишь  мне  выбросить  эту
бурду?
   - Не знаю, -  заколебалась  она.  -  Я  ведь  уже  сутки  пощусь.  Может,
попробовать?
   Оказывается, попробовать стоило. Суп был хорош, жаркое  -  еще  лучше,  а
кофе - вне конкуренции. Повар преобразился с утра до полной  неузнаваемости,
может, они пристрелили  утреннего.  Словом,  было  над  чем  подумать.  И  я
подумал.
   Допив свой кофе, я спросил Мэри:
   - Ты умеешь плавать, полагаю?
   - Не очень... Разве что держаться на воде.
   - Ясно. Если к ногам не привязаны свинцовые грузила. - Я склонил  голову.
- Этого достаточно. Я тут займусь кое-какой работой, а ты  держика  ушки  на
макушке. Согласна?
   - Конечно. - Она к этому моменту вроде бы смирилась с моими пороками.
   Мы прошли вперед, и я соорудил для нее из ящиков пьедестал  как  раз  под
вентилятором.
   - Отсюда прекрасно прослушивается верхотура.  Особенно  радиорубка  и  ее
окрестности. Вряд ли новости появятся задолго до семи, но почем знать.
   Мне тебя, разумеется, жаль: шея заболит от такой нагрузки.  Ну,  конечно,
подменю тебя, как освобожусь.
   С этими словами я ее покинул. Вернулся в кормовую часть трюма,  встал  на
третью  ступеньку  трапа  и  на  глаз  прикинул  расстояние  между   верхней
перекладиной лестницы и люком. Потом слез и нырнул в металлические справа, а
вынырнул  с  бутылочным  штопором,  с  самым  подходящим,  подобрал  парочку
крепеньких дощечек, припрятал свои находки за ящиками.
   На  помосте,  где  мы  провели  прошлую  ночь,   я   произвел   небольшую
перестановку. Убрал в сторону ящики с компасами и биноклями, спустил на  пол
ящик со спасательными поясами  авиационного  образца.  Выгрузил  содержимое.
Всего там оказалось двенадцать поясов, все на резине да на водоотталкивающей
ткани,  в  общем  далеко  не  стандартные.  В  придачу  к  флакону   СО2   и
цилиндрическому тюбику репеллента против акул к каждому поясу прилагался еще
один водонепроницаемый цилиндр,  от  которого  проволочная  нить  уходила  к
красной лампочке на левой подтяжке. Внутри этого цилиндра должна  была  быть
батарейка. Я задействовал маленький выключатель на  одном  из  цилиндров,  и
лампочка тотчас расцвела пунцовой световой розой - первый признак добротного
снаряжения; да, его списали, и все же оно словно  обещало  чуть  ли  не  под
присягой хорошо держать газ и  напрочь  изолировать  воду.  Впрочем,  такими
вещами не шутят. Я  взял  наугад  пару  поясов,  нажал  на  гашетку  первого
попавшегося.
   Вырвавшийся на волю газ зашипел. Вряд ли с такой потрясающей силой,  чтоб
его услышали на палубе. Но для  нашего  замкнутого  пространства  достаточно
эффектно. Во всяком случае, Мэри на этот змеиный звук  отреагировала  мигом.
Спрыгнула со своего пьедестала и впорхнула в световой круг, отмеренный  моим
фонариком.
   - Это что? - спросила она, переводя дыхание. - Откуда шум?
   - Успокойся. Это не крысы, не змеи, - заверил я  ее.  Между  тем  шипенье
прекратилось, и я показал ей округлившийся,  упругий  спасательный  пояс.  -
Штатная проверка. Вроде бы все о'кей. Проверю еще  парочку  и  попробую  без
шума. Кстати, что ты там услышала?
   - Да ничего. Вообще-то, болтовни навалом. Флекк  и  этот  австралиец  все
треплются да треплются.  Но  на  одну  тему:  о  картах,  курсах,  островах,
грузах... И о своих подружках в Суве.
   - Должно быть, интересно?
   - Не в их подаче, - отрезала она.
   - Ужас! - согласился я. - Правильно ты  высказалась  прошлой  ночью:  все
мужчины одинаковы. Но возвращайся на свой пост, а то еще прозеваешь главное.
   Она бросила на меня испытующий взгляд,  но  я  был  занят:  инспектировал
другие пояса, приглушая их  шипение  одеялами  и  подушками.  Четыре  пояса,
проверенные один за другим, функционировали безотказно. Прошло минут  десять
- пояса держали газ. Можно было предположить,  что  и  прочие  поведут  себя
аналогичным образом. Я взял еще четыре пояса, спрятал их за ящик,  а  первую
партию, опростав, отправил на место. Через минуту все дощечки и емкости были
возвращены в исходное положение.
   Я посмотрел на часы. Было без пятнадцати семь. Не так  уж  много  времени
осталось ждать. Снова  прошел  на  корму,  обследовал  при  помощи  фонарика
резервуары с водой: крепкие полотняные лямки, крышка пятидюймового  диаметра
на пружинах, кран внизу. Выглядели они  вполне  пристойно.  Две  канистры  я
выволок из угла для дальнейшего изучения.
   Отщелкнул крышки. Воды там было почти доверху. Закрыв сосуды, я  принялся
трясти их изо всех сил. Воду  они  не  пропускали.  Потом  я  вынул  втулку,
выплеснул воду себе под ноги - шхуна-то принадлежала  не  мне,  -  промокнул
внутренние стенки канистр запасной рубашкой и направился к Мэри.
   - Есть что-нибудь новое? - спросил я шепотом.
   - Ничего.
   - Подменю-ка я тебя, а ты отдохни. Вот тебе фонарик. Не знаю, на  что  мы
рискуем напороться  ночью  в  Тихом  океане,  но  спасательные  пояса  могут
подвести, ну, например, лопнуть: придется прихватить  пару  резервуаров  про
запас. Плавучесть у них отличная, превосходит наши максимальные потребности.
Вот я и хрчу использовать их под одежду, которая тебе нужна. Только не трать
на отбор необходимого всю ночь...  Кстати,  женщины  обычно  носят  с  собой
целлофан: завернуть то, упаковать это. Имеется ли у тебя целлофан?
   - Пожалуй, пара пакетов имеется. - Выдай мне, пожалуйста, один.
   - Ладно. - Она помешкала, прежде чем продолжать:
   - В мореходстве я разбираюсь слабо, и все-таки у меня такое  впечатление,
что наш корабль за последний час несколько раз менял курс.
   -  Почему  ты  так  считаешь?  -  Старый  морской  волк  Бентолл  ревниво
реагировал на щенячьи домыслы новичков.
   - Качка прекратилась, так ведь? Волны набегают на нас с кормы.
   Причем, по моим наблюдениям, это уже второй или третий разворот.
   Она права! Волна и на самом деле сместилась к корме, после  чего  сбавила
свой натиск. Но стоит ли придавать этим фактам значение? Пассаты  по  ночам,
как правило, унимаются, а что до волны  -  так  локальные  течения  способны
гнать ее в любую сторону, куда  захотят.  Так  что  не  стоит  беспокоиться.
Словом, она удалилась, а я приник к вентилятору.
   Сперва я слышал только яростное жестяное  дребезжание.  Причем  с  каждой
секундой оно усиливалось. Дождь, а вернее обильный ливень, причем,  судя  по
ровному гулу, из затяжных. Как мне, так и Флекку эта ситуация симпатична.
   И тут я услышал голос Флекка. Сперва торопливый топот ног,  потом  голос.
По-видимому, он встал в дверях радиорубки.
   - Пора надевать наушники, Генри! - Голос вибрировал и дребезжал.
   - Шесть минут в запасе, босс. - Генри, сидевший у приемника, находился  в
таком случае футах в пяти от Флекка, но голос его звучал столь же отчетливо.
Вентилятор успешно справлялся с функциями звукоусилителя.
   - Не имеет значения, подключайся. Я чуть не влез в вентилятор с  головой,
но больше ничего не услышал. Через пару минут меня дернули за рукав.
   - Все сделано, - прошептала она. - Возьми фонарик.
   - Отлично. - Я спрыгнул на пол, помог ей забраться наверх и напомнил:
   - Ради Бога, не покидай вахту, наш приятель Генри как раз  сейчас  должен
получить последние указания.
   У меня оставалось совсем немного дел, за две-три минуты я  их  провернул.
Затолкал одеяло в целлофановый пакет, герметической укладкой  запечатал  его
намертво и тотчас обратился  в  стопроцентного  оптимиста.  С  этим  одеялом
связывалась уйма всяческих "если". Если нам удастся  открыть  люк,  если  мы
покинем шхуну с минимальным количеством пулевых отверстий в шкуре,  если  мы
чуть позже не утонем и нас не съедят заживо акулы, или  барракуды,  или  еще
неведомо  какая  нечисть,  соблазнившаяся  нашей  плотью,  если  сей  остров
окажется достаточно далек от пункта, где мы  нырнули  (куда  хуже,  впрочем,
если его вообще нет на свете), тогда  мокрое  одеяло  поможет  нам  избежать
солнечного удара. Но лишний вес в ночном заплыве меня не  соблазнял.  Отсюда
идея целлофанового пакета. Я приторочил его к  канистре,  которую  сразу  же
стал начинять сигаретами и шмотками.
   Вдруг Мэри прибежала на корму, остановилась рядом со мной и спокойно  без
преамбул, без испуга, без предисловий сказала:
   - Мы им не нужны.
   - Что ж, значит, подтотовительные операции не были напрасны. Они обсудили
нашу  судьбу?  -  Да,  в  таком  примерно  духе,  как  погоду.   Думаю,   ты
заблуждаешься по поводу Флекка. Он запросто разделается с кем угодно.
   Разговаривал он о нас отвлеченно: ну, есть теоретическая  проблема  и  ее
надо решить... Генри спросил его, каким образом от нас избавиться, а  тот  в
ответ: "Давай-ка поступим с ними цивилизованно, тихо да мирно.  Скажем,  что
босс передумал. Скажем, что он жаждет видеть их как можно скорее.
   Пригласим в кают-компанию выпить и закусить в знак дружбы и  всепрощения;
накапаем в их бокалы снотворного, а затем, когда оно сработает, отправим  их
самым вежливым образом за борт".
   - Милый парень! Значит, если наши  тела  всплывут,  никто  не  заподозрит
расправы:  утопленники  как  утопленники,  ни  пулевых  ранений,  ни  следов
насилия.
   - Но при вскрытии обязательно найдут признаки яда...
   - Вскрытие пройдет без сучка и задоринки. Доктор даже руки из кармана  не
вынет. При отсутствии переломов, какие подозрения могут вызвать два скелета,
отполированных до блеска хищниками. А может, акулы проглатывают и кости, это
мне неведомо.
   - Обязательно разговаривать в таком духе? - молвила она с прохладцей.
   - Просто стараюсь развлечься.  -  С  этими  словами  я  передал  ей  пару
спасательных поясов. - Закрепи ремни на плечах  так,  чтобы  один  пояс  лег
поверх другого. Не выпусти  газ  по  случайности,  накачивая  резину,  когда
очутишься  в  воде.  -  Проводя  инструктаж,  я  одновременно  впрягался   в
собственную сбрую. Она слишком долго во зилась с  подтяжками,  я  подстегнул
ее:
   - Поторапливайся!
   - К чему такая спешка? - сказала она. -  Вот  слова  Генри:  "Прежде  чем
приниматься за дело, нам надо пару часов переждать..." А Флекк ему в  ответ:
"По меньшей нере, пару..." Может, ждут, пока совсем стемнеет.
   - А может, не хотят, чтоб команда что-нибудь заподозрила. Мотивы  их  нам
безразличны. Небезразлично другое: отделаться от нас они намерены через  два
часа.  Возможно,  некий  остров  на  самом  деле  существует,  и  они  хотят
проскочить мимо, чтоб мы ненароком не выбрались из акульей  пасти  на  сушу.
Плохо, что наше исчезновение спровоцирует их поисковый азарт.
   Мне не улыбается перспектива попасть в лопасти судового винта  или  стать
тренировочной мишенью для стрельбы.  Чем  быстрее  мы  слиняем,  тем  верней
обезопасим себя.
   - Я об этом не подумала, - призналась она.
   - Полковник ведь предупредил тебя: Бентолл предусматривает все.
   Она  не  сочла  нужным  комментировать  мое  высказывание,  и  дальнейшая
экипировка проходила в полной тишине. Потом я вручил ей фонарик  с  просьбой
посветить мне, пока я, поднявшись по лестнице, буду  колдовать  над  крышкой
люка при помощи штопора и двух планок. Одну планку  я  пристроил  к  верхней
перекладине, штопором отвинтил верхний шарнир, а вторую планку  засунул  под
крышку.  Дождь  неистово  барабанил  по  крышке,  и  я  невольно  вздрогнул,
представив себе, как я вскоре промокну. Глупость, конечно, на фоне того, что
нас ожидало: ведь через несколько секунд я промокну куда болыне!
   Справиться с крышкой оказалось нетрудно. То ли древесина прогнила, то  ли
гайки,  державшие  болт,  проржавели,  во  всяком  случае  полдюжины  витков
хватило, чтоб  доски  заскрипели,  поддаваясь.  Еще  полдюжины  витков  -  и
сопротивление моему натиску прекратилось. Болт вышел из гнезда. Путь  наружу
был свободен, если, конечно, Флекк с  приятелями  не  подкарауливал  минуту,
когда голова моя поднимется на уровень палубы -  тут-то  они  ее  и  снесут.
Разрешить эту проблему можно было одним-единственным способом.
   Не слишком привлекательным, но вполне логичным. А именно: высунуть голову
и узиать,  что  из  этого  получится.  Я  спустил  вниз  дощечки  и  штопор,
удостоверился, что обе канистры под рукой, шепотом  приказал  Мэри  потушить
фонарик, приоткрыл люк и осторожно нащупал болт. Он лежал  там,  где  должен
был  лежать:  поверх  крышки.  Я  осторожно  переместил   его   на   палубу,
пригнувшись, поднялся еще на две ступеньки, сжал скрюченными  пальцами  край
крышки и одним рывком расправил спину и руку, так  что  крышка  вмиг  встала
вертикально, а моя  голова  вознеслась  над  уровнем  палубы  фута  на  два.
Игрушечный чертик - да и только!
   Никто в меня не стрелял. Никто не стрелял в  меня  потому,  что  стрелять
было некому, а некому в меня стрелять было  тоже  по  естественной  причине:
какому идиоту могло втемяшиться в голову выйти на палубу без крайней  на  то
необходимости? Да и в этом случае  ему  понадобились  бы  рыцарские  доспеи.
Представьте себя у подножия Ниагары. Сможете вы сказать, что на  вас  капает
дождик? Если да, то в эту ночь нас ожидал дождик. Когда  изобретут  пулемет,
стреляющий водой, его мишень  окажется  в  нашем  положении,  Капли,  струи,
потоки холодной воды обрушивались на шхуну.
   Палуба превратилась в пенящееся озеро. Гигантские капли  разлетались  при
падении, как пушечные ядра, на мелкие частицы, брызги взлетали в  воздух,  а
нам на плечи обрушивалась устрашающая мошь удара. За пять  секунд  я  промок
насквозь, до нитки. Лишь сверхчеловеческим усилием воли  я  смог  преодолеть
желание захлопнуть люк у себя над  головой,  ретироваться  в  теплую  гавань
теперь такого сухого, уютного, даже желанного трюма. Но  тут  я  вспомнил  о
Флекке, о его снотворном, о двух  свеженьких  скелетах  на  морском  дне,  и
крышка со стуком распахнулась. Через пятнадцать секунд Мэри и  две  канистры
были на палубе, а я занимался восстановлением исходной ситуации: пристраивал
на место крышку и болт. А вдруг кому-нибудь захочется провести  внеочередной
сеанс инспектирования?
   Темнота и слепяший дождь свели видимость почти к полной невидимости.
   В нескольких футах ничего нельзя было разглядеть. Мы скорей нащупали, чем
увидели дорогу к корме. Я перегнулся через  левый  борт,  высматривая  винт.
Шхуна  делала  сейчас  узла  три,  не  больше.  Вероятно,  плохая  видимость
заставила Флекка сбавить скорость. Но и в  этих  условиях  винт  вполне  мог
изрубить каждого из нас в котлету.
   Сперва я  ничего  не  увидел.  Или  увидел  только  морскую  поверхность,
превратившуюся  сейчас  в  белесую  кипящую  муть.  Постепенно   глаза   мои
приспособились к темноте, и я отчетливо разглядел гладкую черноту  воды  под
козырьком выступавшей кормы. Чернота  оказалась  чернотой  в  крапинку:  она
фосфоресцировала. Я понаблюдал за движением мечущихся блесток: они танцевали
на струях, отбрасываемых винтом. Ага, вот он где, винт.
   Достаточно далеко. С левого борта близ  кормы  можно  нырять,  не  рискуя
угодить в водоворот.
   Первой  приводнилась  Мэри.  В  одной  руке  она  держала   канистру,   я
придерживал ее за другую руку, пока она не очутилась наполовину в воде.
   Потом наступила моя очередь. Секунд через пять я тоже был в воде.
   Никто не слышал, как мы бежали. И мы не  видели,  как  исчезал  с  нашего
горизонта Флекк, как исчезала его шхуна. Он не зажигал огни в эту ночь.
   Темный бизнес удобней всего осуществлять в потемках. А может,  он  просто
забыл, где находится выключатель.
 
Глава 3 
 
Вторник 7 утра - среда, 9 вечера 
 
   После леденящего ливня теплая морская вода буквально источала блаженство.
Волн не было, а если какая и отваживалась  взметнуть  свой  гребешок  ввысь,
гонор с нее тотчас сбивал низвергавшийся с неба поток.
   Легкая рябь на многие мили заполонила морские просторы.  Ветер,  кажется,
по-прежнему дул с востока. Если, конечно, моя гипотеза, будто шхуна движется
на юг, соответствовала действительности.
   Первые секунд тридцатья не видел Мэри. Я понимал, что она где-то рядом, в
считанных  ярдах  от  меня.  Но  дождевые  брызги,  взлетавшие  над   водой,
сплетались в плотный  непроницаемый  занавес,  сквозь  который  трудно  было
что-нибудь различить. Я окликнул ее раз, еще раз. Никакого ответа.
   Я рванул вперед, делая один судорожный гребок за  другим,  канистра  -  у
меня  за  кормой,  и  буквально  напоролся  на  Мэри.  Она  откашливалась  и
отплевывалась, небось, наглоталась воды, но резервуар еще находился при ней,
да и сама пловчиха была цела и невредима.
   Я подплыл к ней вплотную и спросил:
   - Все в порядке?
   - Да. - Она опять закашлялась, а потом добавила:
   - Ободрала лицо и шею. Этот дождь... словом, мне больно...
   В темноте невозможно было определить, на самом ли  деле  у  нее  ободрано
лицо. Но я ей поверил. Все тело тоже саднило, словно оно побывало только что
в осином гнезде. Явный промах Бентолла. Первое, что надлежало  мне  сделать,
открыв люк, - обмотать наши головы ненужной одеждой на  манер  банданы.  Что
поделаешь? Слезы лить  поздновато.  Я  дотянулся  до  целлофанового  пакета,
притороченного к канистре, вытащил оттуда одеяло, прикрыл наши головы. Дождь
по-прежнему воспринимался как грандиозный душ,  как  низвержение  гигантских
градин, но хоть кожу теперь не царапал.
   Лучше уж это, чем ничего...
   Когда я завершил возню с одеялом, Мэри спросила:
   - Итак, что дальше? Кайф под тентом? Или все-таки поплывем?
   Я  опустил  все  напрашивающиеся  замечания  на  тему,  куда  нам   лучше
направиться:  к  Австралии  или,  может  быть,  в  Южную  Америку.  В   этих
обстоятельствах они вряд ли сошли бы за удачную остроту. Я сказал:
   - По-моему, нам надо быстрее убираться отсюда... Пока дождь, Флекку черта
с два нас найти, но стихия  гарантиями  пренебрегает,  чужд  ей  этот  жанр.
Почему бы нам  не  податься  на  запад?  Туда  ветер  дует.  Там,  вероятно,
находится остров, если только Флекк не слишком мудрит с курсом. И плыть туда
легче, чем куда-нибудь еще.
   - А не вычислит ли Флекк твои планы?
   - Если он сочтет нас достойными соперниками -  пускай  вдвое  уступающими
ему в хитрости, - он решит, что мы ушли в другую сторону.
   Э-эх, где наша не пропадала!
   Плыли мы медленно. Она была  права:  перспектива  стать  рекордсменом  на
водной дорожке ей не угрожала. А тут еще две канистры  и  промокшее  одеяло!
Все же  за  первый  час  мы  покрыли  приличное  расстояние,  подобрав  себе
подходящий режим: десять минут - движение, пять - отдых. Это занятие  вполне
потянуло бы на гран удовольствия, кабы  не  смутное  подозрение:  так  можно
плыть целый  месяц  и  никуда  не  приплыть.  А  в  остал