аф, пустите меня!
     Я не оставил своей добычи, и в то время как слезы заливали  ее красивые
глаза, я рассказал ей о своем детстве, жизни изгнанника и отчаявшейся любви.
Она  больше не  пыталась  оттолкнуть меня,  и, теряя остатки хладнокровия, я
упал  перед ней на колени, предлагая ей свое имя и  титул, свое  состояние и
этот замок, который я, тем не менее, раньше поклялся отнять у нее.
     - Нет, - простонала она. - Нет... Это невозможно!
     - Значит, вы меня не любите?
     Она провела рукой по моим волосам.
     - Я не говорила этого.
     Тогда я  мгновенно  вскочил на  ноги  и, притянув  ее  к  своему плечу,
сказал:
     - Так, значит, вы меня любите! Я это знаю! Я  это вижу! Вы любите меня.
Клер! Вы - моя!
     - Я навсегда останусь ничьей. Так предрешено.
     - Кем? Вашими родителями?
     - О нет! Мои родители предоставили бы мне полную свободу действий.
     Тогда  я вдруг  вспомнил ее пропитанные  тайной  слова,  ее  намеки  на
жестокость вещей и опасения барона.
     - Клер, - настаивал я, - у вас есть какая-то тайна.
     Доверьте ее мне. Я сумею вам помочь.
     - Увы! - сказала она. - Эта тайна принадлежит не мне.
     - Нет такого ужасного секрета, который я  бы не смог сохранить в тайне.
Вы опасаетесь какого-нибудь врага?
     - Против этого врага вы не в силах что-либо предпринять.
     - Где он скрывается? В замке?
     Она скрестила руки  у  горла,  ее  глаза  блуждали  в  поисках  чего-то
неведомого.
     - Он скрывается во мне. Мне часто хочется умереть. Как Мерлену и как де
Дерсру. Порой  мне  кажется, что  мои  мольбы вскоре  будут  услышаны  и  я,
наконец, обрету мир, спокойствие, а затем...
     - Клер дорогая успокоитесь! Мне не нравится это ваше исступление. Рядом
со мной вам нечего спасаться. А позже вы мне все объясните.
     Обняв ее за плечи,  я шел с ней  по дозорному пути. Вокруг нас скользил
легкий ветерок. По нагретым солнцем камням словно язычки пламени, то тут, то
там   мелькали   ящерицы.   От  наполнившей  меня  божественной  радости   я
почувствовал, как воспрянул мой дух.
     - Вы как  и я, - жертва  одиночества, -  прошептал я  ей на  ухо. - Эти
величественные леса,  эти  мирные стоячие воды, эти травы,  выросшие  словно
лианы, и  превратившие парк  в какой-то  дикий уголок, - вот что  постепенно
вызвало в вас ипохондрию, это мрачное и нелюдимое  настроение.  Но я намерен
переделать  замок  Мюзияк Я вырублю деревья, осушу пруд, а на том месте, где
шумел тростник с камышом, зацветут лилии и розы. А сам замок...
     Она покачала головой.
     - Прошу вас, не усугубляйте мою печаль! Ах! Вот и отец.
     И в самом деле,  в замковой башне раздался  голос  барона. Я  отошел от
Клер на несколько шагов.
     - Я никогда не покину вас, что бы ни случилось! - поклялся я.
     Появился барон идущий впереди жены, и потирающий руки нотариус.
     - Мы пришли к  согласию,  - сообщил  мне барон. - Вы  можете  гордиться
господин  граф тем,  что  нашли в  лице  метра  Меньяна  такого  прекрасного
союзника.
     Я смотрел  на его перевязанный  палец,  и его  слова  странным  образом
отзывались в моей голове.
     - Я счастлив, - пробормотал я. - Лично  я  ничего не смыслю в подобного
рода сделках.
     - Нужно только подписать документы,  - вмешался нотариус.  -  Я уже все
подготовил.
     - Ну  что ж, - подытожил  барон, - давайте спустимся  вниз. Быть может,
господин граф, вы хотели бы еще что-нибудь посмотреть!?
     В какой-то момент я в нерешительности замер, боясь показаться смешным.
     - Да,  - вымолвил я наконец.  - Да Я  бы хотел еще  осмотреть склеп под
часовней
     - Склеп? - повторил барон.
     Внезапно он остановился, и кровь отхлынула от его полнокровного лица, а
его жена прислонилась к амбразуре, став такого же серого цвета что и камень,
поддерживающий  ее  Клер  же опустила глаза, и  несмотря  на заливавшее  нас
солнце, они все трое,  казалось, застыли мучимые изнутри какой-то странной и
смертельной болью.
     - Это не к спеху, - поспешно добавил я.
     - Да это не к спеху, - повторил барон слабым голосом.
     А затем, взяв меня под руку и ведя обратно он добавил.
     - Лучше оставить мертвых в покое.
     - Как?  Вам никогда не приходила в  голову мысль спуститься в склеп?  -
спросил я.
     - Я туда уже однажды спускался.
     - И что?
     - А то что у меня нет ни малейшего желания спускаться туда вновь
     - Он что, оказался слишком поврежденным?
     - Вовсе  нет. Однако, поверьте мне господин граф, что погребать мертвых
столь близко от живых далеко не самая удачная мысль.
     После этих слов воцарилось  молчание едва  нарушаемое свистом ветра.  Я
вновь ощутил то  тягостное чувство столь взволновавшее меня в начале визита,
и  подумал что барон возможно не согласился бы  с предложением нотариуса, не
будь у  него каких-то  определенных  основании. Почему этот человек, который
раньше и  не думал  о продаже  замка столь поспешно принял мои  предложения?
Клер накануне сказала мне  ее  родители  терзались  страхом. Мой взгляд  без
конца  возвращался к  пальцу  барона  к  тому  самому пальцу, который  я так
глубоко ранил всего несколько часов назад. Нет, страх - это не объяснение, и
тайна Эрбо без сомнения заключалась в чем-то гораздо более ужасном.
     Запутавшись в  своих мыслях и  отчаявшись  убедить свою любимую я желая
умереть сам следовал за бароном в гостиную. Нотариус  утратил свою живость и
казалось погрузился в какое-то мрачное размышление. Вынув из своего портфеля
договор, он принялся отсчитывать деньги в то время  как мы с бароном ставили
на  пергаменте свои подписи.  По правде говоря, я  уже не понимал сон ли это
или же реальность. Во время  нашего  отсутствия в гостиную принесли поднос и
бокалы.  Барон  налил  нам  старого вина,  аромат которого  я  едва заметил.
Совершенно напрасно я твердил себе "Замок принадлежит тебе. Ты у  себя дома.
Прошлое -  не в счет" - и все же я был опечален  еще больше чем на похоронах
моей матери. Наконец нотариус уверенным жестом закрыл свой портфель.
     -  Разумеется,   господин  барон,  -  сказал  он,  -   вы  располагаете
достаточной отсрочкой, чтобы забрать...
     - Благодарю вас, но мы уедем с наступлением ночи.
     Я попытался было возразить.
     - Не настаивайте господин  граф, - продолжил  он.  - Я намерен уехать в
Ренн, где  мне  предлагают  одно очень интересное дело.  С вашего разрешения
несколько позже я заберу некоторые вещи,  которые мне дороги. Вместе с тем я
был бы  вам  чрезвычайно  признателен если  бы  вы  оставили  ландо  в  моем
распоряжении еще на несколько дней.
     Оценив  его учтивость я в свою очередь  предложил ему оставить карету у
себя навсегда, и мы расстались лучшими друзьями. В то время как метр  Меньян
прощался с бароном и баронессой я подошел к Клер.
     - Я тоже поеду в Ренн, - прошептал я.
     - Я запрещаю вам это.
     - Но я не хочу терять вас.
     - А я не хочу выходить за вас замуж.
     - Почему?
     - Это секрет.
     - Уверяю вас, что я его раскрою.
     - А я умоляю вас забыть меня.
     - Ни за что!
     Это были последние слова, которыми мы обменялись. Сильно  взволнованный
я сел в  кабриолет, и мы уехали из замка. В голове моей уже крутилась тысяча
смелых планов. Я был готов в  случае надобности, выкрасть Клер. Я  поклялся,
что  она  будет принадлежать  лишь  мне и никому другому. Мое возбуждение, в
конце концов, привлекло внимание нотариуса.
     - Я вижу, господин граф,  что вы испытываете то же впечатление что и я.
Странная семья неправда ли?
     - Да странная.
     -  Я  бы даже  сказал вызывающая беспокойство, -  уточнил этот  славный
малый. -  В их  жилище царит  не  знаю,  как  поточнее передать  словами мое
впечатление  - какая-то угнетающая  вас  атмосфера. Эти люди,  похоже, живут
иначе, чем мы с вами.  Однако нельзя сказать, чтобы  они  были таинственными
нет.  Должен  даже  признать,  что  барон  весьма   недурно  разбирается   в
юриспруденции. Однако я бы все же не  хотел пребывать в замке вместе с ними.
Возможно, это смешно...
     -  Вовсе  нет.  Я полностью  разделяю  ваше  чувство.  Была  ли  у  вас
возможность  общаться  с  предыдущими  владельцами  замка  Мюзияк,  с  этими
Мерленом и де Дерфом?
     - Нет. Никогда.
     - Вы говорили, что один из них сошел с ума?
     - Совершенно верно, господин граф. А другой покончил с собой.
     Какое-то  время  метр  Меньян  пребывал  в  задумчивости,   несомненно,
размышляя над моими вопросами, а затем продолжил.
     -  Меня удивляет  другое. Я  ожидал  встретить серьезный отпор, однако,
когда  Эрбо  узнал,  что  вы намерены  тут  же  расплатиться  наличными,  он
немедленно уступил. Полагаю, что он спешит избавиться от замка.
     Нотариус  был несколько обижен тем, что ему  не пришлось прибегнуть  ко
всевозможным юридическим уловкам. Я же решил  не  рассказывать ему то, что я
видел  накануне,  так как  был  почти  уверен,  что  Эрбо  явились  жертвами
какого-то загадочного колдовства.  А слова барона о склепе лишь подтверждали
мое  предположение.  Разумеется,  это не  помогло  мне  проникнуть  в тайну,
оставшуюся для меня непостижимой. Вместе с тем я догадывался, что она как-то
косвенно была связана  с  трагической  судьбой тех,  кто  первыми  завладели
замком. Странное поведение Эрбо только укрепило мою уверенность в том, что я
видел,  и  в  том,  что я  не был  подвержен  галлюцинациям.  Но  тогда!.. Я
опасался, что вновь приду к умозаключениям, которые  поставят под угрозу мой
рассудок.  В итоге я решил раскрыть все свои затруднения духовнику,  когда у
меня будет на это время.
     Между  тем  мы приехали в  поселок,  и  нотариус,  видя  мое уныние  и,
возможно, догадываясь - ведь он был человеком на редкость проницательным - о
пагубной страсти, которую я  питал к дочери барона, весьма любезно пригласил
меня на обед. Я с  радостью принял приглашение, опасаясь остаться наедине со
своими душевными муками. Рассказывать,  каким был  обед и как прошел остаток
дня, было  бы пустой тратой времени. Нотариус поставил меня  в известность о
придуманных им  путях укрепления моего состояния. Вежливо внимая  ему,  я не
переставал  думать  о  владельцах  замка, готовящихся к отъезду. Разумеется,
через некоторое время я мог бы тоже поехать в Ренн и попросить у барона руки
его дочери. Покидая Мюзияк,  Клер не была потеряна для меня навсегда. Вместе
с  тем  я  испытывал  глубокое беспокойство.  Какое-то  смутное предчувствие
предупреждало меня,  что  я не  должен  дать ей уехать, и, по  мере того как
солнце опускалось к горизонту, тревога  моя  становилась все  невыносимее. Я
удалился, будучи не в силах выносить дальше вид подобных себе  людей. Теперь
я остро нуждался в одиночестве.
     Выйдя  из  поселка,  я  направился  к  ландам,   и  величественный  вид
заходящего  солнца,  пурпурно-перламутрового цвета, еще больше  возбудил мою
любовь.  Мои  глаза  наполнились  горькими  слезами. Я  брел  наугад,  молча
призывая себе на помощь небо и  чувствуя себя еще  более заброшенным, нежели
скорбная душа. Сумерки  вскоре окутали  цветущие травы пепельным светом, а я
так и не пришел  ни к какому  решению.  Временами идея с  женитьбой казалась
чудовищной, и я прекрасно осознавал, что посельчане будут показывать на меня
пальцами. Вдруг я так сильно пожелал этого союза, что даже почувствовал, как
сердце перестало  биться, и я зашатался, словно дуб под  ударами топора. Над
верхушками деревьев появилось огромное и  красное ночное светило, похожее на
ту древнюю луну, что  вела  друидов (10) к месту их  жертвоприношений. Я же,
словно  неприкаянная тень,  подсознательно направлялся  к  воротам замка.  Я
узнал дорогу, когда под моими ногами заскрипели камешки. Итак, я вернулся на
место нашей первой встречи, я все еще ждал  свою любимую в тот момент, когда
она  садилась  в  ландо,  готовясь навсегда  покинуть эти  места!  Полностью
предавшись своему  отчаянию  и почти что сраженный болью, я побрел к воротам
замка. Уцепившись за решетку, словно узник,  в последний раз  наблюдающий из
своей камеры  дневной  свет, я  обратил  свой умирающий  взор к этим высоким
стенам, за которыми в течение многих лет  она, наверное, заочно любила меня,
не зная даже моего имени. А теперь... О, жестокий Бог! Едва наши руки успели
соединиться,  как  мы  тут же оказались разлученными. Просто  и  трогательно
вплетая язвительные насмешки в мольбы, я поднял свои глаза к небу.
     Луна бросала  серебряные отблески на  наклонные  крыши,  и постепенно я
обнаружил, что двор пустынен. Вдруг я  ясно услышал скрип едущей кареты. Она
огибала северную часть  замка, посему я  должен  был вскоре увидеть ее. Шаги
лошади, четко  ступавшей по твердой  земле, отдавались  эхом,  и, охваченный
каким-то суеверным страхом, я отступил  к самой  стене. Колеса ландо  вскоре
заскрипели во дворе, и оно возникло из темноты, столь же фантастичное в этом
едва  освещенном пространстве, что и накануне, там, в глубине парка.  Лошадь
выдыхала пары, и сдержанное ржание вырывалось из  ее горла с неровным шумом.
Щелкали  поводья.  Цилиндр кучера,  похожий на  какой-то  воинственный шлем,
зловеще блестел. Карета, с поднятым и тщательно закрытым верхом, двигалась с
какой-то холодной и смутно угрожающей величественностью,  бросая перед собой
бесформенную тень, лежащую огромным полумесяцем  на чудовищно вытянутых ушах
лошади.  Выехав, Антуан - я сразу же узнал его худощавый силуэт - соскочил с
козел и вернулся назад, чтобы закрыть тяжелые железные ворота  арки. Я четко
видел окно ландо,  отражающее  часть усыпанного звездами неба. Что же делали
Эрбо  за этим окном?  Курил ли  барон  сигару? Не наклонилась  ли баронесса,
чтобы в последний  раз посмотреть на  проданное ими владение? А Клер? Думала
ли она обо мне в этот момент?
     Ворота сопротивлялись, и  их петли  отчаянно скрипели. Я не в силах был
больше сдерживаться. К черту приличия! Пусть говорят обо мне все что угодно,
но я все же коснусь напоследок руки своей любимой! И на цыпочках  я побежал,
перешел через дорогу и, взявшись за ручку, приоткрыл дверцу.
     Они  были  здесь, все трое,  застывшие и как бы положенные  на  сиденья
кое-как. Три  тела, которые я  плохо различал,  но  которые  я  узнал как-то
инстинктивно. Луч луны коснулся бакенбард барона, а светлые пряди Клер сияли
в  темноте почти фосфоресцирующим отблеском.  Потеряв голову, я  пробормотал
тихим голосом:
     - Прошу вас извинить меня.
     Но я  уже знал,  что никто  мне не ответит. За  спиной у  меня хлопнули
ворота,  и подбежал кучер. Я хотел было принять оборонительную позу, потеряв
все  свое хладнокровие, однако у слуги не было никаких  дурных намерений. Он
сделал мне знак рукой, чтобы я не производил ни малейшего  шума. Да и сам он
шел теперь, приглушая шум своих шагов. Подойдя ко  мне, он приложил палец  к
губам, а затем настежь раскрыл дверцу кареты.
     - Быстро садитесь, - молвил он мне. - И ни звука!
     Я пытался на ощупь  сориентироваться  в  темноте, натыкаясь  на тела, а
затем  упал на сиденье подле Клер. Вытянув руку, я почувствовал ледяную кожу
ее  руки.  У  меня  вырвался  крик ужаса, не  получивший,  однако,  никакого
отголоска. Карета по- прежнему катилась, сильно  раскачиваясь и скрипя всеми
своими   перегруженными   рессорами,  причем  каждый   наклон  сопровождался
невероятными  шатаниями  сидящих  передо мной силуэтов.  Я задыхался. Легкий
запах забытого в  застоялой воде букета  забил мое обоняние. Где-то мне  уже
приходилось вдыхать подобный  запах... Это был запах  погребальных комнат  и
ночных бдений у гроба матери.  Более сильный толчок перевернул тело барона и
отбросил  его  на меня, с  отвратительной  фамильярностью  он надавил на мое
плечо. Я высвободился  и  с  воплем  ударил  кулаком  по перегородке кареты.
Антуан  подстегнул лошадь -  колеса запрыгали  по  кочкам,  а в моей  голове
отдавался нарастающий шум. Заблокированная дверца кареты уже не открывалась.
Я  видел перед собой лишь мертвенно-бледные лица, которые, похоже, оживились
каким- то до неистовства пугающим  меня бешенством.  Лунный свет по  очереди
скользил по ним, показывая их рты с поблескивающими зубами.
     В последний раз призвав к себе Клер, я лишился чувств...
     Почему же  смерть не  приняла  меня в  этот момент в  свое лоно? Она бы
помогла мне  избежать множества испытаний  - ведь  самое  страшное  было мне
уготовано позже. И оно не замедлило обрушиться на меня.
     Когда  я  раскрыл глаза, было темно.  Я  лежал  в огромной  кровати  и,
повернув голову,  заметил слева от себя деревенский шкаф, а справа - комод с
зеркалом. У моего изголовья в медном подсвечнике горела свеча. Вокруг царило
молчание. Где я нахожусь? В гостинице? Но почему тогда меня не отнесли в мою
Комнату? Внезапно я  вспомнил то, что со  мной  произошло, и я, убитый  этим
воспоминанием, повернулся  на бок. И чуть было вторично не потерял сознание.
Я  становился  сумасшедшим  или  же   оказался  жертвой  какого-то  ужасного
кошмара...  Клер!..  Клер!.. Даже  в  бреду  я произносил  ее имя.  И  вдруг
какая-то тень пересекла  комнату и подошла  ко мне. Свет свечи  позолотил ее
светлые волосы и зажег две сверкающие точки ее зрачков.
     - Я здесь, - прошептал призрак. - Спите. Отдыхайте.
     Нежная и мягкая рука опустилась на мой лоб и вытерла пот, выступивший у
меня на висках.
     - Клер!.. Вы ли это?
     Девушка улыбнулась.
     - Конечно, Орельен. Это я... Я вас больше не покину...
     - А где ваши родители?
     - Они продолжают путешествие.
     - Вы в этом уверены?
     - Абсолютно уверена.
     - А они не... больны?
     - Больны?.. А почему они должны быть больны?
     В изнеможении я закрыл глаза.
     - А я? - спросил я. - Я болен?
     - Вы переутомлены, -  пробормотала Клер. - Не говорите больше, спите. -
И она оставила свою руку в моей руке, а я погрузился в черную бездну.
     Кем бы ты ни  был, читатель,  я не желаю больше ни злоупотреблять твоим
вниманием, ни вызывать жалость обстоятельным рассказом о своих злоключениях.
Я  лишь  желал  точно  передать  основные  моменты  моей  исповеди,  которая
покажется  тебе  невероятной, но которая,  тем не менее, полностью правдива.
Все  о  чем  я  рассказал мне довелось  пережить,  и под подобными жестокими
ударами не устоял бы никто. Но будь столь любезен выслушать меня еще немного
- ведь я рассказал пока что  не все. Мне осталось рассказать самое печальное
и  самое  худшее  и  я  чувствую,  что,  по  мере  того как  я  приступаю  к
заключительной части своего рассказа силы начинают покидать меня.
     Благодаря своему мощному телосложению я относительно быстро поправился.
По-  моему, даже слишком быстро, так как этот короткий период выздоровления,
среди  стольких  таинственных и ужасных  событий, походил на настоящий оазис
счастья. Клер по-прежнему находилась подле меня, проявляя сострадание словно
добрый ангел,  и ее  нежная рука быстро согнала с моего  лба меланхолические
мысли, которые иногда все же посещали  мои рассудок, словно грозовые тучи, и
пытались  разрушить  мою  любовь  и счастье  угрожающим  шквалом.  Мы  молча
наслаждались несказанными  радостями. Ведь я  получил ее обещание! Я уже был
уверен, что она  навсегда останется  со  мною.  Будущее рисовало  перед нами
самые радужные перспективы. Почему же я не спешил идти ему навстречу? Потому
что, несмотря на все  усилия моей любимой, несмотря на мое желание забыться,
прошлое упорно жило в моей памяти. Оно отметило нас обоих своими несходящими
царапинами,  и  я  без  труда различал  их на лице  Клер  опущенные  глаза и
бледность, которой не  переставали вызывать во мне беспокойство. Но с каждым
днем улыбки все чаще освещали наши  лица. И, несомненно, разгорающийся огонь
страсти все чаще сверкал в наших глазах и соединял наши сердца. Но как могли
мы  принадлежать  друг другу,  не зная друг о друге всего? Итак, я ждал, что
Клер  заговорит первой  и согласится  объяснить  те з