тейну о том, что
рассказал Саша, но он, словно поняв мои мысли, взмолился:
     -  Я  вас  только прошу,  не рассказывайте никому  о  том,  что  я  вам
рассказал. А то меня тоже прикончат.
     - Ну  почему ты боишься, Саша? Ведь  если продавцов  арестуют, то будет
легче.
     - Придут другие. И снова начнут торговать, - он обреченно махнул рукой.
Мне пора, я уже и так задержал вас.
     - Спасибо, Саша, если ты хочешь, я отвезу тебя в клинику.
     - Даже и не думайте, Валерия. Не нужно, чтобы  меня видели с вами. Да и
недалеко тут. Я привык ходить пешком. Прощайте.
     Он вышел из машины и торопливо пошел обратно.

x x x
     Я  возвращалась  в Ашкелон. Дел  не переделала,  сил не было,  мертвого
Паниковского, то есть Когана, не воскресила. Ну почему его все-таки убили? А
что,  если  Зискин  успел  передать  коробку  с  наркотиком  Когану.  Вполне
вероятно. Ведь Михаэль не рассказывал  мне, что у  убитого в клинике доктора
нашли  наркотики. В  принципе он  и не должен мне докладывать. Но мне все же
кажется, что  если  бы  тогда  этот  Яир  нашел  бы пресловутую коробку,  то
Иммануил Коган  был  бы  жив.  А он мертв.  Значит наркотики были  у  него и
расправился с ним убийца  таким же способом, как и с Зискиным. Черт  побери,
ведь он  же на  свободе и  родственники  его живут  в  одном со мной районе.
Борнштейн прав,  ну куда я лезу,  какого  черта мне нужно все выяснять? Ведь
есть у нас  доблестная полиция, вот пусть  она меня  и бережет.  Черт, опять
говорю цитатами. У меня всегда так, когда своих мыслей нет,  на ум  приходят
заимствованные.  Благо, если толковые, а то ведь  такой  обыкновенный фильм,
как "Бриллиантовая рука" весь настругали на цитаты и можно фразочками  типа:
"Бабе цветы,  дитям  мороженое", - объяснить  все на  свете  и еще при  этом
выглядеть своим в доску парнем  с классическим чувством  юмора. Нет, конечно
парнем я  выглядеть не могу, а кем же? Я - Телец, упрямая скотина. Хотя я не
верю  ни в какие гороскопы и являюсь убежденной  материалисткой, что  сейчас
совсем не модно, есть что-то в определении моего астрологического характера.
Что  про  Тельцов  говорят?  Упрямые,  но  доводят дело  до  конца.  Обожают
роскошный секс со всякими примочками, особенно  в полнолуние. И с этим можно
согласиться -  в некоторой степени. Вот, например, сегодня - полнолуние, а в
такие  ночи  мы с Денисом очень даже  хороши.  Помню, пару месяцев  назад он
пришел  ко  мне  ночью,  в  небе  светила  полная луна, он был возбужден  до
предела. После  отличного секса вымотал мне  всю  душу, рассказывая какие-то
свои детские обиды...
     Ладно, успокойся,  Валерия,  а то слетишь  с дороги. Что еще  я  знаю о
Тельцах? А, любят поесть, но при  этом умеют хорошо готовить. Верно, грешна,
люблю себя побаловать, хотя могу  на целый день забыть о еде, когда в бегах.
А  какую  я  готовлю  "бадымджан  долмасы",  это по-азербайджански  долма из
баклажанов. Пальчики  не  только оближешь, но  и  проглотишь. Готовить  меня
научил  мой  бывший  муж.  Оказывается,  там  у них совершенно  не считается
зазорным, если муж ходит на  базар  и  прекрасно  готовит.  Лучшие повара  -
мужчины, а  к  шашлыку  они  женщин вообще  не  допускают. Так  вот:  я беру
несколько маленьких синеньких (в Баку  их называют смешно - демьянки), пару,
другую крепких  помидор,  кислых яблок  и  болгарских перцев. Вырезаю из них
серединки  и  все  эти  фрукты-овощи  начиняю  фаршем. Фарш  делаю из  смеси
говяжьего  и  индюшачьего мяса  (это  в  местных,  израильских  условиях,  в
оригинальном  варианте   предпочитают  парную   баранину),  много  зелени  -
петрушки,  кинзы и лука. Закрываю  нафаршированные  овощи их же  крышечками,
укладываю  в один  ряд  на противень  или  на  большую глубокую сковороду  и
посыпаю сверху тем, что вырезала из середины овощей и крупными кольцами лука
- это для  сока. Добавляю немного масла, закрываю  крышкой  и на два часа на
медленный  огонь. Ничего не мешаю.  Через  два часа открываю крышку.  Вид  -
настоящий Пиросмани. А запах!  Нет, решено, приеду домой и приготовлю,  а то
это  просто  безобразие,  кормиться  в  столовке  для  наркоманов. А  насчет
расследования  - это пусть мисс Марпл  занимается, она одинокая старая дева,
хотя  я отношусь к ней с большой симпатией. Я, слава  Богу, молодая здоровая
женщина -  буду  готовить. Тем  более,  что  Денис должен придти, ужинать  и
любить.  Кстати  о Денисе,  он  хотел придти пораньше, чтобы  вместе идти  в
полицию...
     Я набрала его служебный номер:
     - Денис, привет.  Я  уже встретилась  с  Борнштейном, так что в полицию
идти не надо.
     - Где это ты успела? - подозрительно спросил он.
     - Он нашел меня в Тель-Авиве, в  психиатрической лечебнице, - торопливо
объяснила я.
     - Где-где? - спросил после заметной паузы Денис. - В какой лечебнице?
     - Ну... Ну,  неважно,  - я  сообразила,  как  со стороны  выглядело мое
объяснение. - Неважно, следователь был там на совещании.
     - На совещании в дурдоме? - недоверчиво переспросил Денис.
     - Да  не  в  дурдоме! -  рассердилась я. - В Тель-Авиве. Это  я была  в
дурдоме. Пока меня там кормили обедом, доктор вызвал  за мной следователя, а
тот  как раз  поставил  мой телефон на  прослушивание... - тут  я замолчала,
потому  что  из  сказанного  уж  точно  можно  было  сделать  вывод о совсем
неслучайном моем пребывании в психиатрической лечебнице.
     По-моему, Денис именно такой вывод и сделал.
     -  Хорошо,  - сказал  он осторожно, как будто разговаривал с больной. -
Все  прекрасно, я  понял. У тебя был тяжелый, нервный  день. Ты, пожалуйста,
поезжай  домой.  Не  торопись,  будь  внимательно. И  отдохни.  Как  следует
отдохни, расслабься. Я после работы сразу же приеду к тебе. Договорились?
     - Договорились, - послушно ответила я.
     - Ну, вот и славно. Целую, бай, - он повесил трубку.
     "Но мне еще нужно заскочить на работу!", - хотела сказать я. Не успела.
Ладно, постараюсь не задерживаться.
     "Сразу  к  тебе", - это подразумевается, не заезжая  домой. Значит  его
надо будет  накормить и достать  из шкафа его домашнюю майку. Ладно,  иногда
это даже приятно.  А вот его  мама будет недовольна.  У нее вечно сморщенный
носик, как будто она постоянно к чему-то принюхивается.
     Тем временем,  я уже была  в Ашкелоне. Время близилось к пяти и так как
не нужно  было идти с  визитом  в полицию, я решила  заехать на  работу. Все
равно я ничего не успевала, так, что возьму несколько  документов  домой для
перевода.
     Здание,  в  котором   я  имела  честь   снимать  контору,   гудело  как
потревоженный улей. Около  опечатанной двери покойного психоаналитика стояла
группа  зевак и возбужденно спорила. Мне не удалось проскочить  мимо. Увидев
меня,  кто-то  крикнул:  "Вот  она!"  -   и  меня  обступила  плотная  толпа
любопытствующих.
     "Да-а, - подумала я, - называется, поработала..."
     На меня посыпался шквал вопросов:
     - Это правда,  что  ты  нашла  тело?  - спросила пухленькая  секретарша
местного адвоката. - Говорят, за тобой гнался убийца с пистолетом?
     - И не с пистолетом, а с ножом, - компетентно добавил кто-то.
     - Это его ревнивый  муж  зарезал,  -  веско сказал  еще  одна девица из
маклерского  бюро, - Коган, мир праху его, был любитель приводить дамочек  в
кабинет. У него там кушетка удобная.
     - Сама, что ли, пробовала? - ехидно поинтересовалась подружка.
     Я взмолилась:
     - Слушайте, имейте совесть, я целый день моталась по делам, дайте сесть
и перевести дух.
     Меня пропустили в  мой кабинет, но  я, конечно, зря надеялась,  что все
останутся за дверью. Наш народ тактом  не обижен. Конечно же, вся  небольшая
комната тут же была заполнена народом.
     - Ну, рассказывай! - с нетерпеньем сказала одна из секретарш.
     Честно говоря,  я люблю  быть в центре внимания, например, когда у меня
платье сногсшибательное, или когда из отпуска выхожу. Но сейчас, после того,
как уже несколько раз уже возвращалась к этим, леденящим душу, подробностям?
Ну уж нет, увольте. И я попыталась сократить свое повествование:
     - Да что говорить, вернулась за зонтиком, у него свет горит,  я зашла -
он  лежит,  вокруг  кровь...  -  в  таком  телеграфном  ритме  я  попыталась
закончить, но не тут-то было.
     - Ты подробнее, - сказал маклер Додик, сидя на краешке моего стола.
     Я вдруг разозлилась:
     -  Слезь со  стола,  -  рявкнула я на  него,- тоже  мне, желтая  пресса
нашелся  -  подробнее,  - передразнила я  его,  -  говорю  же,  лежит, рядом
магнитофон пустой  валяется, я  и  побежала к  себе  полицию  вызвать. Потом
полицейские пришли,  тело упаковали  и  вынесли. Вот и все. А  теперь валите
отсюда, мне работать надо.
     -  Скучный  ты человек, Валерия, - разочарованно  протянула  пухленькая
секретарша, я  все время забываю, как ее зовут, - неинтересно рассказываешь.
Я бы, такое увидев, со страху бы умерла.
     - Вот-вот, - подхватила я, - и в  этом состоянии очень бы  все  красиво
рассказала. Все, давайте по конюшням.
     - Пошли,  Додик, - она потянула маклера за рукав и вся толпа вывалилась
из кабинета в коридор.
     Вся, да не совсем.  В углу стояла незнакомая женщина, лет сорока-сорока
двух,   одетая  изысканно,  в  нежно-палевый  шелковый  костюм  и  кружевную
кофточку. Ее пальцы были унизаны перстнями, а в  ушах переливались маленькие
жемчужины. Глаза покраснели, весь облик выражал сильное беспокойство.
     - Вы к кому? - спросила я ее. - Если насчет вчерашнего происшествия, то
я не расположена говорить на эту тему.
     - Я прошу вас, выслушайте меня, - взмолилась женщина.
     - Садитесь, - сказала я, смирившись со своей судьбой.
     Незнакомка мяла в руках мокрый, кружевной платочек.
     - Дело в  том, - начала  она,  - что я  последней была вчера у  доктора
Когана,  и  он  записывал  наш сеанс на  магнитофон, -  она  прижала  к носу
платочек и зашлась в рыданиях.
     - Я не понимаю,  чем я-то  могу вам  помочь? - я протянула ей  стакан с
водой, но она даже не заметила его.
     - Мой муж старше меня на пятнадцать лет, - сообщила она, глядя в пол, -
он занимает большой пост в Министерстве  финансов.  Последнее время  он стал
невнимательным  ко мне,  раздражительным,  и я  подумала, что  у  него  есть
любовница.  Я  не  хочу с  ним  разводиться и  ему не  выгодно это, так  как
несмотря на его  большую зарплату,  я имею свой собственный  капитал  и  все
расходы  по  содержанию  дома  и  прислуги  лежат  на  мне.  У  нас  большой
трехэтажный дом в Барнэа.
     - Кстати, вы не представились, - перебила я ее.
     -  Ах,  да,  извините,  - она порылась в  сумочке  и вытащила  тисненую
золотом  визитку.  На  ней было  написано:  Шарон Айзенберг,  член правления
благотворительного фонда "Америка  - терпящим нужду".  Ниже  были напечатаны
адрес, телефон, факс, в общем, все как положено.
     - Госпожа Айзенберг, я все-таки  не пойму, чем могу быть вам полезна? Я
всего  лишь  скромный  переводчик  с  русского  и английского, и  никогда не
участвовала ни в каких фондах.
     - Нет-нет, я  не этого прошу у вас. Все дело в кассете, - она испуганно
взглянула на меня и снова уставилась в пол.
     - В какой кассете? - это уже было выше моего понимания.
     - Понимаете,  обычно доктор Коган записывал все сеансы на магнитофон, -
объяснила госпожа Айзенберг.  - И в этот раз  тоже. Я была приглашена к нему
на последний сеанс,  в  шесть часов вечера. Он спросил, что меня мучает  и я
рассказала  о том, что муж холоден со мной. Мы поговорили на эту тему  и мне
стало легче. Доктор посоветовал  мне пообщаться с мужем нежно,  но в  то  же
время прямо. Я согласилась, после сеанса поехала домой и начала с мужем этот
разговор. Видимо, что-то сделала не так, - она пожала плечами. - В общем, он
жутко вспылил. Наорал  на меня, что я хожу ко всяким шарлатанам и выбрасываю
деньги на ветер, хотя я тратила на сеансы свои деньги. А когда он узнал, что
весь этот разговор был записан  на пленку,  то  он просто стал  невменяемым,
кричал, что  я опозорила  его и что  надо немедленно забрать  эту пленку. Мы
сели в машину и поехали обратно, к доктору, надеясь застать его в кабинете.
     Я представила себе  стареющего "мачо",  у  которого  есть  все: деньги,
престиж, уважаемая работа, дом с прислугой.  У  него только  не стоит. И еще
дура-жена,  которая  при любом удобном случае тычет ему,  что она богаче,  и
треплется кому ни попадя, что он импотент. Есть с чего сойти с катушек.
     - И что было  дальше? - я с  интересом посмотрела  на  собеседницу. Эта
история начала меня забавлять.
     - Когда мы подъехали к зданию, там уже была полиция, доктора  вынесли и
двое полицейских, проходя мимо нашей машины, один помоложе, другой постарше,
говорили  о  том, что  жаль,  что магнитофон  оказался  пустой, а то  они бы
узнали, о чем перед смертью говорил доктор.
     - И где же сейчас эта кассета? - спросила я .
     - Как где? - госпожа Айзенберг удивилась. - У вас, конечно. Вы же нашли
тело. Отдайте мне ее и я заплачу  вам хорошие деньги. Вы же все равно хотели
меня шантажировать. Все знают, что мы люди состоятельные.
     Тут настала моя очередь удивляться:
     - Что за бред?  - я возмутилась  не на шутку. - Зачем мне ваша дурацкая
кассета?  Тогда  уж  вас  будет  шантажировать  кто-нибудь  другой,  убийца,
например!
     - Нет, он не мог ее забрать, иначе он бы испачкал магнитофон кровью, ее
там в комнате натекло много.
     - Откуда вы знаете, что магнитофон не был испачкан кровью?
     - Меня сегодня утром вызвали  в полицию и спросили, была ли я на приеме
у  доктора Когана. Я ответила, что  была.  И тогда  они сказали, что кассеты
всех, кто был в тот день на приеме, валялись на  полу возле тела, а  моей не
было. И еще они сказали, что я была последней, преступник пришел сразу же за
мной... - тут  она вдруг  испуганно захлопала глазами. - Ой...  -  голос  ее
мгновенно  сел. -  Я только  сейчас поняла...  Он  же  мог меня  убить!... -
взвизгнула   она  так,   что   я  подпрыгнула  на  месте.  "Звонить  доктору
Рабиновичу", - мелькнуло в голове.
     Но  мадам мгновенно успокоилась. Думаю, тот факт,  что убили, все-таки,
не ее, а кого-то другого, прибавил ей оптимизма.
     -  И еще...,  -  прежним тоном закончила она, -  что если бы преступник
захотел взять ее, то он бы запачкал магнитофон. А  магнитофон  был  чистый и
пустой.
     - Но если я бы взяла, то на нем остались  бы мои отпечатки, - возразила
я, а про себя подумала: "Черт побери, я уже начинаю оправдываться."
     Это меня разозлило и я сказала официальным тоном:
     - Госпожа Айзенберг, прошу  вас  уйти. У  меня  нет вашей кассеты и нет
никакого желания вас шантажировать.
     Дама встала и направилась к выходу. Мой взгляд упал на визитку, которую
я машинально крутила в руках.
     -   Постойте,  госпожа   Айзенберг,  скажите,   пожалуйста,   ваш  фонд
финансирует клинику "Ткума" для реабилитации наркоманов?
     -  Не помню,  кажется  да, - сухо  ответила Шарон Айзенберг и  вышла из
моего кабинета.
     На кой черт мне лишняя информация?
     После ее ухода я  поняла, что никакой работы мне сегодня не  выполнить.
Все!  Не могу больше! Как там у классиков: " В деревню, к тетке, в глушь,  в
Саратов!" Я закрыла дверь своей  конторы и выбежала на  улицу, быстро завела
"Сузуки" и  попыталась выехать со  стоянки. Какой-то идиот закрыл мне выезд.
Нахальный зеленый "Форд" стоял у меня перед носом, а водитель где-то шлялся.
Я так нажимала на  клаксон, что сбежалась половина владельцев машин  на этой
стоянке. Кое-как развернувшись, меня выпустили и я поехала домой, ругая всех
подряд: миллионершу с мужем-импотентом,  владельца зеленого "Форда", себя за
умение попадать с переделки. "Сарочка, я сегодня вступил в партию. - Абраша,
ты вечно куда-нибудь вступаешь."
     Дашки  не было  дома,  на  столе  лежала записка,  написанная  корявыми
русскими буквами: "Мамочка, я у Юли, приду в семь, я ела суп." Идиллия. Нет,
хорошо, что ее нет  дома,  а  то бы  я на  нее разоралась  бы за что-нибудь,
например, что грязную  тарелку оставила на столе, а не положила,  хотя бы  в
раковину. Нет,  на детях разряжаться  нельзя. Может быть боксерскую  грушу в
коридоре повесить?
     Я  начала  хозяйничать.  Закинула  пакет   с  фаршем   в  микроволновку
размораживаться  и  вытащила  овощи. Благо,  все в холодильнике  было еще  с
четверга. Обычно мы с Дарьей ездим раз в неделю  на базар и затариваемся там
по макушку. Я люблю местные  базары. Просто когда  я вспоминаю крытые  рынки
моего родного Питера, где все было привозное с  южных краев и стоило бешеных
денег, я еще более начинаю уважать местное изобилие.
     В  первые дни, когда  мы  только приехали в  Израиль,  мы с моим бывшим
мужем ходили  на базар  каждый день. Просто  кайфовали  от  этого цветного и
вкусового  великолепия.  Хотя  Борису (  так  зовут моего бывшего)  было все
знакомо,  он-то  вырос  на  Кавказе,  но последние годы он  жил  со мной,  в
Ленинграде, и малость отвык  от такого  разнообразия.  Тогда, в Израиле,  мы
слышали русский  язык только  на  базаре. Торговцы  быстро смекнули, кто  их
основной контингент покупателей и крики: "Памыдоры, полшекеля", преследовали
нас на всем пути нашего  следования. Меня,  помню, поразило, какой  огромной
величины продавалась редиска. Ведь я видала до этих  пор  редиску, не больше
ореха.  А тут она была величиной с грушу. Я подошла и  спросила,  почем одна
редиска? Продавец удивился:
     - Где это покупают редиски поштучно? - чем меня жутко смутил.
     А сейчас меня не смущают даже предложения:
     - Госпожа, купите бананы, хорошие бананы, многоцелевого назначения!
     На иврите эта фраза звучит раза в четыре короче.
     Моя  подруга,   Ирит,  прожившая   в   Израиле  более   тридцати   лет,
рассказывала, что до начала большой репатриации в девяностом  году, продавцы
базаров вышли  на демонстрацию,  так  как  израильтяне начали  покупать  все
больше  в  супермаркетах  и  не  хотели идти на  базар.  Продавцы  требовали
дотаций. Но тут грянуло  большое переселение народов и все  встало  на круги
своя, разве  что  местные торговцы выучили  пару слов на русском.  Я  иногда
ловила себя на мысли, что если не обращать внимание на ивритские надписи, то
всю эту базарную декорацию можно полностью применить, например к Гаграм, где
белесые  отдыхающие  из Жмеринки  бродят между  прилавками, прицениваясь,  а
смуглые продавцы надрывно зазывают: "А вот апэлсыны, мед, а не апэлсыны!"
     Кроме  фруктов и  овощей, на базаре можно купить  парное мясо,  одежду,
обувь,  игрушки,  компакт-диски. Я  люблю рыться  в  огромных кучах  дешевой
бижутерии и найдя какие-нибудь жутко разноцветные сережки до плеч, я прихожу
на работу, звеня, как коза с колокольчиком  и демонстрирую их нашим девицам.
Денис называет меня сорокой, падкой на все блестящее, а  я парирую, что если
он не хочет, чтобы  я такое носила , пусть покупает мне золото-бриллианты. Я
недавно где-то прочитала, что  Любовь Орлова обожала бижутерию и  у нее  был
целый мешок дешевых сережек. Ну  если такая  мадам себе  позволяла, то чем я
хуже?
     Дениса я  на базар  не  беру.  Он  меня  там  раздражает.  Вечно  хочет
побыстрей все  купить  и  свалить оттуда. А  мы  с  Дашкой делаем  несколько
кругов, прицениваемся, что-нибудь  примеряем,  пробуем.  В  общем,  проводим
время с чувством, с толком, с  расстановкой. Это наше, бабье царство. И если
она скажет, скривясь:"Нет, мамуля, это тебе не подходит", то я без сожаления
откладываю вещь в сторону.

     Я уложила нафаршированные овощи  на сковороду и  поставила на огонь. Ну
все, можно пойти искупаться и привести себя в порядок.
     Телефонный звонок прервал мои планы.
     - Алло.
     -  Валерия,  шалом,  это  Габриэль, - услышала я совсем невеселый голос
веселой секретарши Когана.
     - Здравствуй, как дела?
     - Меня вызывали в полицию, - зарыдала она в трубку, - а Чико