в первый раз.
     Сев в  его  машину,  я,  наконец-то,  решилась задать  Михаэлю  вопрос,
вертевшийся у меня на кончике языка:
     -  Скажите,  Михаэль, а  что  Айзенберг?  Он  каким-то образом оказался
замешанным в этой истории.
     Борнштейн рассмеялся:
     - Ну что вы, Валерия.  Я понимаю, что  после такого напряжения, которое
вы перенесли, вам вполне может показаться,  что против вас плелся вселенский
заговор, -  тут  он улыбка  на его лице растаяла  и он серьезно посмотрел на
меня. - Айзенберг - крупный мошенник. Дело еще  не закончено, но кое-что уже
стало ясным. По его вине пострадало множество людей...
     - Вы уже нашли что-нибудь?
     -  Вкратце дело  обстоит  вот  как, - Михаэль не  отрываясь смотрел  на
дорогу,  тщательно объезжая колдобины на выезде из парка, - пользуясь своими
связями в  муниципалитете,  Айзенберг получил  разрешение на строительство в
промышленной  зоне города современного предприятия. Все хорошо  и прекрасно,
люди  получат  работу,  городская  управа  -  налоги  и   снижение  процента
безработицы,  а сам  Айзенберг -  почет и уважение, ну и деньги, разумеется.
Когда его небольшая фабрика заработала в полную силу, и  лекарства заполнили
склад  готовой продукции, оказалось, что не  все больницы  готовы  заключать
контракт с новым партнером. Везде уже устоявшиеся связи, ведь люди не спешат
изменять  что-либо  в  своей  жизни, если это новое  не  будет намного лучше
старого и привычного. И тогда  Айзенберг  придумал следующий ход,  - Михаэль
мельком взглянул на меня, весь мой вид выражал полнейшую заинтересованность,
что очень  странно, если  вспомнить  недавние  события, и  он  продолжил,  -
Айзенберг обратился  к своей супруге, патронессе  фонда  "Америка - терпящим
нужду". Вам известен этот фонд?
     Я  кивнула  утвердительно, хотя мне  была известна  лишь  сама  госпожа
Айзенберг, а не ее детище.
     -  И они вдвоем  придумали следующий ход. Жена предлагала  какой-нибудь
больнице   субсидию  с  тем,   чтобы  деньги   пошли  на  закупку  лекарств,
производимых  фабрикой  ее  мужа, кстати,  совсем  неплохих  лекарств.  Наши
эксперты  проверили. Вся  продукция изготовлялась под  контролем австрийских
технологов.
     - И что, - спросила я, - больницы заключили с ним сделку?
     - Крупный центры отказались, - ответил Михаэль. Мы уже давно выехали из
парка и  направлялись ко мне домой, - то  ли сумма их не устроила,  то ли не
хотели конфликтовать со старыми партнерами, но дело обстоит именно так.
     - Значит, согласились маленькие больницы, - твердо заключила я, - у них
каждая копейка на счету.
     - Верно, - кивнул Борнштейн,  - согласилась клиника "Ткума" - у  нее не
хватало средств, а тут такое подспорье. И еще пара больниц на периферии, там
сейчас проверяются накладные.
     -  Михаэль, я все понимаю, - с  жаром  сказала  я. Меня  уже  настолько
занимал этот случай, что мои собственные приключения отошли на  второй план,
- я не понимаю  только  одного:  каким  образом в  клинике  стали появляться
наркотики с маркой "сделано на фабрике "Труфатон""?
     -  Я  как-то  от одного полицейского,  кстати, выходца из России слышал
пословицу, которая точно  отражает суть дела: "Жадность фраера сгубила". Мне
думается,  с Айзенбергом именно  это  и произошло, -  Михаэль остановился на
красный  свет,  хотя на улице не было ни одной  машины, ни  одного пешехода,
видимо у него  было  врожденное чувство долга,  - ему было мало  тех  денег,
которые перетекали к нему из американского фонда - нельзя было зарываться. И
он совершил преступление. Мы нашли документы, по которым списывались десятки
ампул  морфия,   как  бой  и   сотни   упаковок   психотропных   препаратов,
изготовленных "как некондиционные".
     - А куда смотрели австрийские технологи? - удивилась я. -  Их продукцию
называют "некондиционной", а они в ус не дуют!
     - А! - рассмеялся  следователь. - Это  еще одна русская пословица! Надо
запомнить. Куда вы говорите, они дули?
     -  В  ус, -  я попыталась объяснить, что эта  пословица  обозначает, но
Михаэль махнул  рукой, как бы говоря, что он понял и  мы  тронулись с места,
так как загорелся зеленый.
     - Технологи не заметили этого по ряду причин. Во-первых, они не  всегда
в  Израиле.  Их приглашают время от  времени, а лекарства списывались  в  их
отсутствие. И во-вторых - они занимаются производством, а не сбытом. Ни один
западный специалист не полезет во что-то, если ему за это не заплатят.
     А вообще,  как  говорят  французы,  шерше  ля фам, -  вдруг  неожиданно
произнес Борнштейн.
     - Это я знаю, -  я  поспешила ответить.  - Его жена  жаловалась, что ее
благоверный стал холоден.
     - И таки она была права, -  усмехнулся следователь. - Знаете на что шли
денежки, которые Айзенберг зарабатывал так непотребно?
     - Нет, - удивилась я.
     - У него действительно была любовница -  молодая девушка из Тель-Авива.
А она требовала очень больших расходов...Приплюсуйте к этому неприятности на
фабрике  и  отказ  жены  делиться  с  ним своими капиталами - будет  от чего
приходить в уныние.
     Милый,  милый   Михаэль!  Так   он  старался  отвлечь  меня  от  жутких
воспоминаний.
     Около моего дома он остановился и сказал:
     - Обо всем, что произошло с вами, поговорим  завтра, вернее, сегодня. Я
вам позвоню.
     - Спасибо вам. Если бы не вы... - мой голос сорвался и я неожиданно для
себя обняла его и поцеловала. Он даже не удивился.
     Я вышла из машины и поднялась к себе. Дверь была не заперта, в квартире
стояла тишина.
     Я включила  бра над постелью и присела на  краешек. Денис повернулся ко
мне и сонно спросил:
     - Где ты была? Я ждал-ждал - и заснул.
     - Скажи-ка мне, милый  ребенок, - спросила я его вместо ответа  голосом
фрекен Бок, - зачем тебе нож в дипломате?
     - Мама просила купить, - "милый ребенок" зевнул и отвернулся к стене. А
я  осталась  сидеть  на  краю  постели,  с  трудом  справляясь  с  приступом
истерического смеха.




1