ь дело.
   Расстроенный Лахов, взял Колесова под  локоть,  повел  вниз,  к  стоянке.
Ружин и Горохов не спеша, прогулочно, с флегматичными физиономиями двинулись
к открытым столикам. Музыка кончилась, оборвалась разом, только еще какие-то
мгновения ныла флейта, едва слышно, тоскливо, через  мгновенье  ее  заглушил
ресторанный шум, неровный и веселый.
   - Мы очень строгие,- сказал Горохов.- От нас дамы шарахаются.  Они  таких
не любят, давай улыбаться.
   Он обаятельно, белозубо заулыбался. Высокая девушка в белом узком платье,
идя навстречу, засмеялась ответно, прошла мимо,  оглянулась  несколько  раз.
Ружин расправил плечи, пошарил ишуще глазами по сторонам.  Зацепил  взглядом
группу из трех смеющихся мужчин. Те  покосились,  смех  оборвался,  вытянули
лица мрачно.  Через  несколько  шагов  оперативники  попали  в  круг  света,
растянули губы еще шире. Несколько танцующих  неподалеку  пар  остановились,
настороженно  уставились  на  них.  Продолжая  улыбаться,   Ружин   процедил
Горохову:
   - Ты идиот.
   Шагнул в темноту, сплюнул, вытащил сигарету.
   - Шеф, я хотел как лучше,- Горохов невинно растопырил глаза.- Чтоб мы  не
отличались от них...
   Опять послышался звук флейты. Ружин осмотрелся, музыкантов не было.
   - Ты слышал? - спросил он.
   - Что? - не понял Горохов.
   - Будто музыка... Показалось...- Ружин затянулся, потер висок.
   - Показалось,- повторил Горохов.
   За кустами кто-то громко выругался, истерично вскрикнула женщина, мужчина
опять выругался, заорал, что он кого-то убьет, послышался звук удара, возня,
опять женский вскрик.
   Ружин кинулся на звук, за ним Горохов. Около столика, где  недавно  сидел
Петруччо, дрались. Двое парней,  сцепившись,  катались  по  земле.  Одна  из
девиц,  вопя,  пыталась  их  расцепить.  Петруччо  нигде  не  было.   Что-то
неестественное было в этой драке, через секунду Ружин понял - парни  даже  и
не пытаются встать, словно им чрезвычайно нравится  вот  так  вот  обнявшись
кататься по траве.
   - Туфта,- бросил он Горохову и прямо через кусты ринулся к выходу.
   Полосатый пуловер Петруччо они увидели сразу,  как  только  выбрались  за
заборчик ресторана. Он, согнувшись, энергично  размахивая  руками,  несся  к
стоянке автомашин. Ружин и Горохов побежали  вслед.  Гравий  горстями  летел
из-под подошв. Их крепкие тренированные ноги оказались быстрей, Петруччо еще
возился с ключами возле дверцы, а оперативники  уже  влетели  на  территорию
стоянки. Ружин на ходу вынул пистолет.
   - Стоять! Не шевелиться!  -  крикнул  он  хрипло.  Петруччо  метнулся  за
машину, и через  мгновенье  раздался  выстрел.  Оперативники  повалились  на
асфальт. Еще выстрел, пуля шваркнула перед лицом Ружина. Он  перекатился  на
несколько метров, укрылся за колесом "Волги", крикнул громко:
   - Брось, Петруччо, бесполезно! У меня рация, уже перекрывают город...
   В ответ опять выстрел.
   - Ты дурак! - заорал Ружин.
   Горохов возился с рацией, Ружин слышал, как он повторял:
   - Сто третий, сто третий, как слышите меня?
   - Ну что? - нетерпеливо выкрикнул Ружин.
   - "Голос Америки",- жалобно ответил Горохов.
   - Что? - озлобился Ружин.
   - Вместо базы она принимает "Голос Америки", рассказывает о  демонстрации
отказников в Москве...- Горохов нервно хихикнул.
   Ружин ударил кулаком по асфальту и притворно заплакал, постанывая.
   - Завтра, рано-рано утром,- сказал он,- напишу рапорт. Министру. Он будет
слезный и горестный, он будет правдивый и поэтому нелицеприятный, он вызовет
раздражение и злобу, но я все равно напишу.
   - Правильно,- отозвался Горохов.- Наддай жару. Никто работать не хочет.
   - И про тебя напишу,- заявил Ружин.- Я многое знаю. А потом переведусь  в
участковые,  в   дальний   район,   там   море,   добрые   люди,   виноград,
курочки-хохлаточки...
   -  Про  меня  не  надо,  шеф,-  попросил  Горохов.-  Я   еще   молодой...
Перспективный...
   - Курочки-хохлаточки...- мечтательно проговорил Ружин.
   - А он не рванет с той стороны? - встревожился Горохов.
   - Там обрыв,- печально пояснил Ружин.-  Пусть  рванет,  и  рвет  себе,  и
рвет...
   Ружин услышал топот, подтянулся на руках, выглянул из-за колеса  -  вдоль
ряда машин бежал Лахов, в руке он держал пистолет.
   - Ложись! - гаркнул Ружин, и в то же  мгновение  грохнул  выстрел.  Лахов
рухнул с кряканьем, неуклюже, гулко  ударился  о  бампер  "Волги",  завыл  -
значит, живой. Он сделал движение - и опять  выстрел,  Лахов  застыл,  почти
умер.
   - Где Колесов?! - рявкнул Ружин.
   - В машине,- Лахов перевел дыхание, сплюнул.- Куда он денется?
   - С кем я работаю...- простонал Ружин.
   - Не стреляй, не  стреляй!  -  закричал  кто-то  с  той  стороны,  откуда
появился  Лахов.  Голос  звучал  тонко,  чрезвычайно  напряженно  и  оттого,
казалось,  сдавленно.-  Они  не  сделают   тебе   ничего   плохого!   Только
поговорят... Не стреляй!
   Но Петруччо все-таки выстрелил. Колесов закрутился волчком на месте, упал
ломанно,  по  частям,  медленно,  как  в  рапиде,  покатился   по   пыльному
асфальту...
   Какое-то  время  Ружин  наблюдал   за   ним   без   выражения,   как   за
курочками-хохлаточками, снующими в загоне, потом привстал, бросил  Горохову,
отрывисто, зло:
   - Прижми его выстрелами, чтоб не  смел  высунуться,  гад!  За  багажником
"Волги" он перескочил металлический заборчик,  мимоходом  оглядел  толпу  на
взгорке, у ресторана, музыка уже не играла, никто  не  шумел,  было  тихо...
Бегом обогнул стоянку и  очутился  у  обрыва,  вдоль  которого  расположился
длинный ряд машин. За одной из них прятался  Петруччо.  Ружин  прошел  вдоль
автомобилей еще несколько метров, бесшумно, крадучись. И, когда до  Петруччо
осталось  метров  двадцать,   свистнул,-   Горохов   принялся   беспорядочно
стрелять,- потом вскочил на капот одной из машин, едва  не  поскользнувшись,
перепрыгнул на крышу и, стремительно перескакивая с крыши на крышу, помчался
к Петруччо. Он  обвалился  на  него  всем  телом,  ухнув,  прижал  к  земле,
перехватил руку с пистолетом, расслабленную от неожиданности, саданул ее два
раза о металл машины, пистолет выпал. Ружин привстал, вынул оружие,  стволом
надавил Петруччо на испуганный, помутневший глаз, заорал яростно,  визгливо,
имитируя истерику:
   - Альберт, где Альберт?! Адрес? Адрес?.. Глаз вышибу!..  Петруччо  что-то
прохрюкал,  от  ужаса  почти  теряя  сознание,  захлебываясь  слюной,  потом
все-таки выговорил трудно различимой скороговоркой:
   - Ракитная, шесть, квартира восемь ..
   Ружин встал. Горохов надел на Петруччо наручники. Подошел Лахов, а за ним
и Колесов. Ружин с радостным удивлением вскинул брови.
   - В руку,- сказал Лахов мрачно.- Кость не задета.
   - Хорошо,- сказал Ружин, повернулся к Горохову: - Беги,  вызывай  группу,
дождемся их и на Ракитную...
   Рудаков сидел выпрямившись, словно школьник  на  первом  уроке.  Руки  на
столе, напряженные, жесткие, как деревяшки, пальцы  давят  плексиглас,  веки
тяжелые, смотрит поверх голов, не моргает,  сдерживаясь.  Напротив  него  на
стульях Ружин, Горохов, Лахов. Ружин устроился свободно, как за  праздничным
столом, уверенный, бесстрастно смотрел в окно. Горохов и Лахов нервничали  -
то кисти помнут, то поерзают, скрипя стульями.
   - Будем назначать служебное расследование,- наконец, заговорил  Рудаков.-
Ситуация безобразная. От кого, от кого, а  от  Ружина  не  ожидал.  Опытный,
грамотный, и такое дилетантство. Начальник управления  в  бешенстве.  Звонки
сыпятся со всех сторон.- Он  помолчал,  сжал  пальцы,  затекшие,  разминая.-
Значит, так. Первое. Неквалифицированно проведенное задержание,  стрельба  в
общественном месте, то есть угроза жизни третьим лицам. Второе -  преступная
халатность, ранение задержанного. Ко всему  прочему,  задержанного  вывозили
без согласования с руководством...
   Горохов и Лахов, плохо  скрывая  удивление,  посмотрели  на  Ружина.  Тот
пошевелил бровями, шутовски, усмехнулся.
   - Да, да,- продолжал Рудаков,- без согласования...  Третье  -  незаконное
задержание и арест Гарабова Альберта Александровича на Ракитной. Заподозрить
Гарабова в сбыте  наркотиков,-  Рудаков  развел  руками,  покрутил  головой,
удивляясь,- нелепость. Подняли пожилого  человека  с  постели,  растревожили
весь дом, уважаемый человек, заслуженный  юрист,  юрисконсульт  межколхозной
заготконторы...
   - Две машины, "Мерседес" и "Волга",- в том же тоне неожиданно подал голос
Ружин,- дача с подземным гаражом, пять сберкнижек на предъявителя.
   - Молчать! - побагровев,  крикнул  Рудаков,  хлопнул  ладонью  по  столу,
отдышался, вытер пот со лба белым  чистым  платком,  аккуратно  сложил  его,
разгладил  ладонями,  чуть  склонив   голову,   слабо   улыбнулся   чему-то,
посмотрелся в круглое зеркальце на подставке, которое стояло на столе  возле
лампы, поправил волосы, повернулся  влево,  вправо,  остался  доволен,  ясно
взглянул на сотрудников,  опять  заговорил:  -  Петруччо,  он  же,  судя  по
дактилоскопии, Боркин Алексей Васильевич, живший по подложным  документам  и
разыскиваемый за квартирные разбои в Нальчике и Таллинне.
   - Поэтому и стал палить, как бешеный,- тихо заметил Лахов.
   - Поэтому,- согласился Рудаков.- И еще  потому,  что  вы  вели  себя  как
первогодки...  Так  вот,  Боркин  отказался  от  показаний  на   допросе   у
следователя....
   Ружин подался вперед, сдвинул брови, следя за движением губ Рудакова.
   - ...Он пояснил, что назвал первый попавшийся адрес,  потому  что  думал,
что Ружин убьет его.
   - Чушь! - вскинулся Ружин.- Гарабова опознал Колесов.
   - В шоке,- улыбнулся Рудаков.- В состоянии нервного  расстройства...  Без
понятых, приватно. Ружин откинулся на спинку стула.
   - Вот так, значит,- сказал.- Я понял... Я все понял.
   - Давно пора,- отозвался Рудаков.- Но, естественно, версию о причастности
Гарабова мы тщательно проверим, у нас есть два дня... Ну а Колесова придется
выпустить и извиниться. Вы не  против?  -  не  скрывая  иронии,  спросил  он
Ружина.
   Ружин промолчал, дернул подбородком непроизвольно.
   - Оформляйте,- приказал Рудаков.-  И  с  сегодняшнего  дня  до  окончания
служебного  расследования  будете  работать  в  организационно-аналитическом
отделении. Все. Сейчас я буду сам допрашивать Гарабова.
   Оперативники вышли молча, не глядя друг на друга. По коридору  милиционер
вел задержанного, руки сцеплены сзади, утренняя щетина, холеное полное  лицо
осунулось, потемнело, но  в  узких  черных  глазах  ни  тени  подавленности,
напротив -  злая  усмешка.  На  Га-рабове  дорогой  светлый  костюм,  мягкие
мокасины, держится с достоинством  -  ни  дать  ни  взять  пожилой  ловелас,
спешащий поутру домой... Проходя мимо оперативников, замедлил шаг, глянул  в
упор на Ружина, сказал негромко, без выражения:
   - Я вас запомню.
   Ружин неожиданно оскалился, сделал шаг к Гарабову,  замахнулся  пятерней,
Горохов перехватил его руку, потянул на себя. Ружин  вырвался,  пошевелил  в
ярости губами, быстро пошел к  выходу.  А  Гарабов,  казалось,и  не  заметил
ничего.
   ...Ружин свернул направо, в сторону моря. Фары высветили "кирпич", он был
больших размеров, чем обычно, свежо фосфоресцирующий, по-видимому  постоянно
обновляемый, заботливо, любовно.  Через  несколько  метров  еще  один  знак,
прямоугольный щит на двух крепких ногах, всего  два  слова,  буквы  крупные,
стерильно белые: "Запретная зона". Не  проехав  и  километра,  Ружин  нагнал
"Волгу". Машина ехала солидно,  не  спеша,  поблескивая  полировкой  кузова,
заднее стекло затемнено.
   Ружин сморщился: чересчур  медленно,  он  такой  езды  не  любит,  но  по
асфальту не обгонишь, узко; мигнул фарами, пошел на обгон слева по траве, но
тут и "Волга" прибавила скорость, без усилий, запросто.  Ружин  чертыхнулся,
опять выехал  на  асфальт,  "Волга"  снова  притормозила,  Ружин  сплюнул  в
открытое окно, пристроился в хвост, поплелся.  Но  вот  наконец  цель  пути,
забор вдалеке, освещенные  ворота,  два  маленьких  прожектора  подсвечивают
створки с земли, ворота выкрашены в белое,  кажутся  невесомыми,  возле  них
двое мужчин в светлых костюмах, крепкие, высокие, с  гаишенскими  жезлами  в
руках. Перед "Волгой" ворота  бесшумно  открылись,  машина  проехала,  перед
Ружиным створки  сошлись,  пришлось  резко  тормозить.  Ружин,  сдерживаясь,
крепко  сжал  руль,  казалось,  разломит  его.  Подошел  один   из   мужчин,
большеголовый, бесцветный, стукнул жезлом по крыше. Ружин высунулся в  окно.
Мужчина сказал:
   - Вам сюда,- и указал жезлом в сторону от ворот. Ружин повернулся, увидел
импровизированную стоянку - несколько машин.
   - Я приглашен,- сказал Ружин.
   - Вам сюда,- повторил большеголовый.
   - А мне надо туда,- с нажимом проговорил Ружин и махнул рукой вперед.
   - Туда пешком,- бесстрастно произнес большеголовый.- А машину сюда.
   Ружин неожиданно выбросил руку, ткнул кулаком большеголовому в живот, тот
охнул, хватанул зубами воздух.
   - Живой,- засмеялся Ружин.- А то уж я подумал - говорящее дерево.
   Большеголовый замахнулся жезлом, но Ружин ловко вывернул  машину  направо
и, смеясь, покатил к стоянке.
   Когда он проходил через калитку, большеголовый даже не повернулся  в  его
сторону.
   Маленькими прожекторами освещался с земли и вход в большой,  трехэтажный,
по-южному белый особняк. На плоской крыше  мелькали  тени,  там  же  наверху
играла  музыка,  громко,  весело  -  оркестр.  На  широкой  многоступенчатой
лестнице, ведущей к распахнутым дверям, и  возле  лестницы,  и  дальше,  под
деревьями, густыми  раскидистыми,  небольшими  группками,  и  поодиночке,  и
парами стояли и расхаживали мужчины и женщины, одетые по-вечернему, ярко,  у
всех бокалы в руках,  пьют.  Ружина  узнали,  и  он  узнал  кое-кого,  кивал
сдержанно, пока шел. Его окликнули. Он повернулся. К  нему  спешила  молодая
женщина,  улыбающаяся,  в  огненно-красном   коротком   платье,   узком,   с
полукруглым глубоким  декольте.  Стучали  высокие  каблучки,  длинные  глаза
светились влажно. Остановилась, разглядела его со всех сторон.
   -  И  не  надеялась,-  сказала.-  Изумлена.  По  этому  поводу  я  закажу
фейерверк, искристый и пенистый как шампанское... Кстати, надо выпить. Какой
повод...- Она посмотрела по сторонам, пошевелила в воздухе пальчиками.- Мы в
течение года ежемесячно
   присылаем ему приглашения, а он  брезгует.  Своей  бывшей  любимой  женой
брезгует.- Она говорила чересчур быстро,  возбужденно.  Пьяна?  -  Как  тебя
угораздило на сей раз?
   Ружин пожал плечами, слабо улыбнулся, сказал тихо и скорбно.
   - Пришел звать тебя обратно домой. Хватит. Пора. Марина засмеялась,  чуть
запрокинула голову, взбила с боков длинные белые волосы,  протянула  к  нему
руки.
   - Ты прелесть. Как всегда красив и  остроумен.  Ружин  отступил  на  шаг,
проговорил еще более скорбно и печально:
   - Пусто без тебя. Везде. И в спальне, и в кухне, и на улицах, и в машине,
и солнце теперь другое, темное, и ночь холодная и враждебная...- Он  склонил
голову, уставился в землю, вздохнув.
   Марина опустила руки,  перестала  улыбаться,  провела  языком  по  губам,
всмотрелась в Ружина внимательней.
   - Если ты серьезно,- сказала она,- то лучше уходи.  Уходи  сейчас.  Прямо
сейчас поворачивайся и уходи...
   Ружин спрятал лицо в ладонях, дернул плечами, словно заплакал.
   - К черту! - кричала Марина.- Убирайся к черту! Не порть мне  жизнь  хоть
теперь! Я забыла о тебе и не хочу вспоминать!
   Они были довольно далеко от людей. Но громкий, низкий ее голос  услышали,
гости стали тревожно поворачиваться к ним.
   Ладони Ружина поползли вниз.  Лицо  открылось.  Он  смеялся,  искренне  и
весело, как давно не  смеялся.  Какое-то  время  Марина  смотрела  на  него,
порывисто дыша, пытаясь собраться с мыслями, потом процедила недобро:
   - Подонок! Я тебя ненавижу! Ненавижу!
   Она повернулась и, некрасиво ссутулившись, побрела к дому. Ружин, все еще
смеясь, прислонился спиной к дереву. Затем выдохнул шумно. Вместе с воздухом
вышел и смех. Весь. Без остатка. Он поднял правую руку, ударил себя  кулаком
в челюсть. Сильнее. Еще. Еще...
   Потом закурил, сделал несколько глубоких, жадных затяжек, бросил сигарету
и решительно направился к дому.
   В доме празднично, светло, как  днем,  все  двери  настежь,  в  громадной
прихожей  бархатная  мебель,  низкая,  стелющаяся,  причудливые  растения  в
кадках,  на  столиках  разноцветные  бутылки,  маленькие,  большие,   совсем
крохотные, возле гости, удовлетворенные улыбки, разговоры. В гостиной стол с
закусками, длинный, без стульев, подходи, бери, что хочешь, ешь, где хочешь,
фуршет, никаких ритуалов, свободно... В конце стола Ружин увидел Рудакова  с
толстенькой хохотушкой, пожилая, крашеная, молодится, жена.  Рудаков  провел
взглядом по Ружину невидяще,  повернулся  к  хохотушке,  засмеялся  деланно.
Ружин хмыкнул, неторопливо приблизился к Рудакову,  хлопнул  его  по  плечу,
сказал по-свойски, улыбчиво:
   - Привет,- подмигнул хохотушке, у той смех завяз в  горле,  Рудаков  стал
наливаться багровой тяжестью, а Ружин уже бодро шагал  к  лестнице,  ведущей
наверх...
   На квадратной, просторной крыше веранда, солярий, азотея,  по-разному  ее
можно назвать,  импровизированная  сцена,  музыканты,  одни  гости  танцуют,
другие любуются вечерним морем, прохаживаются,  вдыхая  солоноватый  воздух.
Веранда обильно освещается, и лица у людей  белые,  неживые,  с  прозрачными
глазами, с растянутыми в обаятельной улыбке губами.
   - Бог мой, какой сюрприз,- услышал Ружин голос, повернулся. К нему легким
шагом шел высокий мужчина с чистым правильным  лицом,  крепкий,  спортивный,
лет сорока - сорока пяти, протянул руку.- Искренне рад. Жаль, что  почти  не
видимся, а вы мне симпатичны, и я нисколько не ревную и не ревновал,  уверяю
вас. Все приглашения - это  моя  инициатива.  Мариночка  только  одобряет  и
подписывается. Так что в нашем доме вы желанный  гость.-  Он  по-приятельски
взял Ружина под руку, повел к плетеному столику в  углу  веранды,  заговорил
вполголоса, доверительно: - Знаете, есть категория людей, их ничтожно  мало,
с которыми просто можно поговорить, просто так, о всякой  глупости,  ерунде,
нелепице, и они поймут тебя, не рассмеются открыто или втайне,  не  разнесут
по  всему  свету,  что,  мол,  вот  этот  тип  такую   должность   занимает,
председатель исполкома, мэр,  а  какой-то  странный  -  о  любви,  о  добре,
потаенных души  порывах  беседы  ведет.  Бредит?  Вот  вы  как  раз  из  той
невероятно малой категории людей, мне так  кажется.  Приходите  чаще,  будем
говорить.
   Они подошли к столику. Копылов  сам  открыл  бутылку  с  джином,  плеснул
Ружину, себе, торжественно поднял стакан:
   - За вас!
   - Спасибо,- ответил Ружин. Пока пил, с  интересом  разглядывал  Копылова.
Копылов поставил стакан на столик, сжал Ружину локоть, сказал тепло:
   - Отдыхайте, развлекайтесь, в конце вечера я вас найду.
   - Юрий Алексеевич,- задержал его Ружин,- я  бы  хотел  посоветоваться,  и
именно сейчас. Уделите немного времени. Я вряд ли останусь до конца.
   - Хорошо,- сказал Копылов.- Через несколько  минут  я  буду  в  кабинете.
Спускайтесь туда. Это из прихожей направо по коридору.
   Копылов  быстрой,  ладной  походкой  направился  к   лестнице,   улыбался
налево-направо, строил веселые гримасы. На ступеньках он нечаянно столкнулся
с какой-то дамой в белом  коротком  платье.  Галантно  расшаркался,  шутейно
поцеловал руку, весь изогнувшись, сладкий, медовый, пожал руку ее  спутнику,
строго, с достоинством, рассмеялся, побежал вниз. Дама с мужчиной поднялись.
Это была Лера. Видимо, с мужем. Белобрысый, стройный  малый,  скованный,  не
частый гость на фуршетах. У Лерки  не  разбалуешься.  Интересно,  под  каким
соусом она  здесь?  Лера  оглянулась,  проводила  взглядом  Копылова.  Ружин
усмехнулся, вспоминая...
   Небольшое открытое кафе  на  набережной,  несколько  столиков,  навес  от
солнца и от дождя,