лючи.
   - Третий этаж, восьмая квартира,- объяснил он.-  Шуруйте.  Я  у  приятеля
переночую.
   Колесов взял  ключи  молча,  благодарно  кивнул,  вылез,  вытянул  Свету,
съеженную, безучастную, гладил ее по волосам, по плечу, пока к дому вел, она
шла смирно, руки вдоль тела опустив, кулачки сжаты, маленькие...
   Ружин тихо проехал вдоль дома, завернул за него, там гаражи,  пять-шесть,
остановил  машину  возле  гаражей,  разложил  сиденья,  завернулся  в  плащ,
устроился кое-как, мотор не выключал, холодно.
 
   Утро белое, безветренное, совсем не осеннее. Солнце слепит окна,  желтые,
острые клинья рассекают лестницу, перила, стены.  Ружин  надавил  на  кнопку
звонка, держал, пока не открыли. Колесов  в  трусах,  жилистый,  тонконогий,
одним глазом смотрит, не проснулся.
   - Подъем! - по-молодецки гаркнул Ружин.- Быстрый сбор  и  на  рынок.  Пир
готовить будем!
   ...Вроде  и  не  сезон,  а  рынок  многолюдный,  гомонливый,  будто   все
отдыхающие, что есть в городе, по утрам  здесь  собираются.  Да  и  местные,
видать, по привычке заглядывают: может, сегодня не так, как вчера, побогаче,
подешевле.
   Болтались втроем  вдоль  рядов.  Приценивались,  торговались.  Веселились
отчего-то. Потому что утро, наверное, потому что солнце, потому  что  завтра
день будет и послезавтра, и еще много, много дней будет...
   И Света улыбалась, не вымученно, легко, выспавшаяся,  умытая,  совсем  не
сравнить с той, какой вчера была. Ружин любовался ею.
   И помидоров купили, и огурцов,  и  капусты  квашеной,  фруктов  каких-то,
зелени, мяса.
   - Хватит, а? - дернул Ружина за рукав Колесов.- Уж больно поистратились.
   - Ерунда,- отмахнулся Ружин.- Я видео продал, деньги есть.- Повернулся  к
Свете: - Выбирай, девочка, что еще хочешь.
   - А еще,- сказала Света и в который раз уже стала  оглядывать  рынок.-  А
еще мы купим...
   - Стоп,- вдруг остановил ее Ружин.- Стойте, как стоите. Я сейчас.  В  мою
сторону не смотреть. Держи,- он протянул Колесову сумку и не спеша  двинулся
в сторону выхода.
   - Что-то случилось? - встревожилась Света.
   Колесов пожал плечами.
   Ружин замедлил шаг, свернул к одному из рядов,  возле  которого  особенно
густо столпились покупатели, попытался через головы посмотреть, что продают,
не вышло, с другой стороны зашел, и здесь народ копошится, опять  на  старое
место вернулся, на цыпочки поднялся, шею вытянул:
   - Почем? - спросил- Почем?
   И в тот же миг метнулся влево, резко, стремительно, прихватил  ка-кого-то
парня курчавого за запястье, сжал заученно ему пальцы, чтоб не вывалилось из
руки курчавого то, что он уже в ладони держал.  Обомлевший  парень  даже  не
пикнул, только губами шевелил и, растопырив глаза, глядел на Ружина, как  на
чудище заморское
   -  Гражданин!  -  громко  обратился  Ружин  к  низенькому  большеголовому
мужчине, который все никак не мог в толпу у прилавка втереться,  все  вертел
задом, вертел.- Повернитесь.
   Тот услышал, повернулся испуганно, а вместе с ним еще  несколько  человек
повернулись.
   - Ваше портмоне? - Ружин дернул парня за руку,  подтягивая  его  к  самым
глазам низенького.
   - Вроде мое,- низенький  опасливо  покосился  на  курчавого.  А  курчавый
оклемался уже, сплюнул, сказал беззлобно:
   - Козел...
   Низенький заискивающе улыбнулся:
   - А может, и не мое,- пожал плечами.
   - Ваше, ваше,- подтвердил Ружин.- В заднем кармане у вас лежало. Я видел.
Задний карман, чужой карман. Пошли в комнату милиции, здесь рядом.
   Комната милиции действительно рядом, в дальнем углу рынка, в одноэтажном,
куцем  зданьице  с  зарешеченными  окнами.  Здесь  тихо,   народ   сюда   не
заглядывает, уютный уголок, сонный. На двери мелом написано: "Милиция".
   Лейтенант, без фуражки, заспанный, плосколицый,  ел  дыню,  когда  Ружин,
курчавый и потерпевший  вошли  в  комнату.  Он  вздрогнул,  вскинул  голову,
сладкий сок вяло тек по подбородку.
   - Что? - спросил, повернулся к курчавому.- А ты чего?..-осекся.
   Оторвал  кусок  газеты,  вытер  губы,  подбородок,  щеки,  потянулся   за
фуражкой, надвинул ее глубоко, встал, проговорил, строго и требовательно:
   - В чем дело?
   - Карманная кража,- сказал Ружин и поднял  руку  курчавого  с  портмоне.-
Задержан с поличным. Мною.
   - Так,- произнес лейтенант, суетливо выбрался из-за стола, подошел ближе,
на портмоне взглянул, потом на курчавого, неодобрительно головой покачал:  -
Свидетели?
   - Меня и потерпевшего достаточно.
   - Жалко, нет свидетелей,- лейтенант почесал щеку.
   - Я свидетель,- повторил Ружин  с  нажимом.-  А  вот  потерпевший.  Этого
достаточно.
   - Чего достаточно, а чего недостаточно -  не  вам  решать,-  перебил  его
лейтенант.- Ну хорошо, пишите заявление, объяснения,- он  достал  бланки  из
ящика стола.
   Ружин отпустил курчавого,  тот  сразу  скинул  портмоне  на  пол.  Ружин,
усмехнувшись, поднял портмоне, положил аккуратно  на  стол,  подвинул  стул,
сел, принялся писать, потерпевший тоже уселся и тоже писать стал, вздыхая.
   ...Лейтенант взял у Ружина объяснение, прочитал.
   - Значит временно не работаете? - спросил.
   - Временно не работаю,- ответил Ружин.
   - Понятно,- сказал лейтенант.- Можете идти. Когда надо, вызовем.
   - Давно в городе служите? - в свою очередь поинтересовался Ружин.
   - Больше месяца. Из района перевели. А что? - насторожился лейтенант.
   - Нет, нет,- миролюбиво улыбнулся Ружин.-  Ничего.  Любопытствую  просто.
Всего доброго.
   Колесов и Света ждали его там, где он их оставил.
   - Здорово вы его! - восхитилась Света.- Раз, два и готово.
   - Очень не люблю, когда воруют,- заявил Ружин.
   - Не в бровь, а в глаз,- отметил Колесов.
   - Если воруешь, отвечай,- продолжал Ружин.
   - Гениально,- Колесов развел руками.- Я буду вашим биографом.
   ...Дверь, на которой написано мелом "Милиция", распахнулась, из нее вышел
потерпевший, вслед за ним лейтенант. Они  поулыбались  друг  другу,  вежливо
пожали  руки,  и  потерпевший  ушел.  Через  какое-то  время   дверь   снова
приоткрылась, из темноты высунулся лейтенант,  оглядел  внимательно  дворик,
затем пропустил вперед курчавого, подтолкнул его в спину, сказал вдогон:
   - Не попадайся, дурак! Курчавый засеменил прочь.
   Лейтенант вынул из  кармана  горсть  смятых  денег,  помял  их  пальцами,
сказал:
   - Тьфу! - а потом и действительно сплюнул.
   - Значит, так,- сказал  Ружин,  когда  они  подъехали  к  дому.-  Жарьте,
парьте, короче, готовьте стол. Он должен быть роскошным. Я вернусь к вечеру.
   Он остановил машину возле  четырехэтажного  белого  здания.  Над  фасадом
нервно трепыхался  красный  флаг.  Ружин  поднялся  по  ступенькам,  толкнул
массивную стеклянную дверь, сбоку  от  которой  висела  бордовая  стеклянная
доска: "Исполнительный комитет....
   Он поднялся по  широкой,  покрытой  ковром  лестнице,  прошел  по  тихим,
безлюдным коридорам, остановился перед дверью "Приемная", помассировал  шею,
выдохнул шумно и только после этого вошел.
   После полутемного коридора в приемной  ослепительно  светло.  День  щедро
сочится сквозь огромное, почти  во  всю  стену,  окно.  Ружин  сузил  глаза,
вскинул ладошку к бровям козырьком, пригляделся:  два  посетителя  сидят  на
стульях, ожидают  приема,  мужчина  и  женщина,  похожие,  бесцветные.  Лица
незнакомые, а может, и знакомые. Ружин кивнул на всякий  случай,  не  убирая
козырька, шагнул к секретарше - пожилая,  сухощавая,  старомодный  пучок  на
затылке,- сказал, кивнув на окно, доброжелательно:
   - Солярий. Загорать можно...
   - Что такое? - с  вызовом  проговорила  секретарша  и  расправила  плечи,
готовясь к отпору.
   - Мне к председателю,- ласково улыбнулся Ружин и  убрал  руку  от  глаз.-
Срочно.
   - Но у него...- начала секретарша.
   - Скажите, Ружин пришел, очень просит,- перебил ее Ружин.- Вы разве  меня
не узнаете?
   Секретарша нерешительно развела руками:
   - Я попробую.
   Она нажала на кнопку селектора, сказала в микрофон:
   - К вам Ружин.
   - Я занят,- ответил селектор голосом Копылова. Секретарша  посмотрела  на
Ружина, добавила, поморщившись:
   Ему очень срочно. Слышно  было,  как  Копылов  усмехнулся,  потом  сказал
небрежно:
   Подождет, не рассыплется.
   Ружин повел подбородком, растянул губы в резиновой улыбке, произнес тихо:
   - Так.- Шагнул в сторону двери, снова повторил: - Так.- И  еще  несколько
шагов сделал, взялся за ручку, приоткрыл дверь, потом  резко  захлопнул  ее,
быстро подошел к стульям, сел, уставился в окно,  что-то  напевая  себе  под
нос, будто ничего и не произошло.
   Море было тихое, гладкое, но по-осеннему темное, волны  грузно  шлепались
на песок. Ружин сидел на мокром, черном валуне, курил и наблюдал за одиноким
рыбаком. Его лодка покачивалась в полусотне метров от берега. Удочки торчали
с бортов. Рыбак то одну выдергивал, то другую, то  третью,  но  лишь  пустые
крючки выныривали из воды Но рыбак не отчаивался, он снова насаживал наживку
и закидывал леску в море, ждал какое-то время и  в  который  раз  выдергивал
удочки..  Ружин  помогал  ему,  в  унисон  взмахивая  руками,  подбадривающе
вскрикивал. Но бесполезно, крючки, как и прежде, оставались пустыми.
   Стол  был  уже  разорен  наполовину.  Все  сидели   сытые,   разомлевшие,
довольные, а Ружин, давясь от смеха, рассказывал анекдот:
   - Пятачок и Винни-Пух  нашли  бочонок  меда.  Пятачок  говорит,  нехорошо
лапами есть, я за ложками сбегаю. Прибегает, а бочонок уже пустой...-  Ружин
откинулся на спинку стула.- Я не могу... А бочонок пустой и Винни-Пух  рядом
лежит с огромным пузом.  А  Пятачок  и  говорит  обиженно:  "Что  ж  ты  мне
половину-то не оставил?"  А  Винни-Пух  ему  отвечает:  "Уйди,  свинья,  мне
муторно!.."
   Колесов улыбался вежливо, ну а Света хохотала громко и  отчаянно,  как  и
Ружин. Только смех ее чуть опаздывал. Как только Ружин начинал смеяться, тут
и она подхватывала, там где Ружин, там и она...
   Ружин отсмеялся  наконец,  встал,  включил  магнитофон  -  сладко  запели
итальянцы,- сказал:
   - Я сейчас,- и пошел на кухню.
   Он стоял у окна, курил, лицо усталое, темное. Он слышал, как вошла Света,
краем глаза уловил, что она стала рядом.
   - Я понимаю, что помочь вам ничем не могу,- тихо  сказала  она.-  Но  все
же... Мне очень больно, когда вы смеетесь вот так... Он повернулся все-таки.
Она поймала его  взгляд,  смотрела  долго,  потом  подняла  руку,  осторожно
провела пальцем по щеке, сказала шепотом:
   - Колется...
   Ружин притянул ее к себе, прижал, потянулся губами к ее глазам и  тут  же
тряхнул головой, сказал громко и весело:
   - Значит, так, дети мои, а теперь я вас вновь покидаю  до  утра.  У  меня
есть еще одно очень важное дело.
   Света отстранилась, улыбнулась слабо, но ответила так же громко и так  же
весело:
   - Мы будем вас ждать. Не  забудьте,  сбор  в  восемь  ноль-ноль.  Колесов
смотрел  рассеянно,  как  Ружин  топтался  в   коридоре,   надевая   куртку,
приглаживая волосы, а когда Ружин за порог ступил, махнул рукой тихо.
 
   ...Шоссе пустое, одна-две машины прошли навстречу, пока ехал, а  сзади  и
вовсе никого не было, никто не спешил  вслед,  лишь  темнота  сзади  вязкая,
городские огни исчезли уже из виду. Высветился знак поворота, Ружин  свернул
налево, и теперь фары уперлись в знакомый уже дюжий  щит  "Запретная  зона",
через мгновенье и щит шагнул в темноту. Ружин проехал еще с полсотни  метров
и  погасил  фары,  остановился,  чтобы  глаза  пообвыкли.   Едва   различимо
проступила серая змейка дороги, можно ехать. Как только  очертились  контуры
забора и дома за ним, притормозил, осторожно свернул в  сторону,  с  хрустом
въехал прямо в кустарник, остановился,  выключил  двигатель,  открыл  дверь,
шепотом чертыхаясь, вытянув руки перед собой, выбрался из кустарника. Дальше
направился пешком. Дойдя до забора, с полминуты стоял, прислушиваясь. Море и
ветер, и больше ничего, и дом безмолвный, непроницаемый, ни  огонька,  будто
брошенный.
   - Так,- сказал Ружин,  решившись,  ухватился  руками  за  кромку  забора,
подтянулся, перекинул ноги, спрыгнул бесшумно, помчался к дому стремительно,
с разбегу вспрыгнул на  карниз  окна  первого  этажа,  оттолкнулся  от  него
энергично, уцепился за основание балкона, секунды две висел, болтая  ногами,
затем сильным рывком закинул одну ногу на балкон, ухватился рукой за  перила
и вторую ногу закинул, а потом и весь  через  перила  перевалился.  Вовремя.
Отчаянно, срываясь на хрип, залаяла собака, совсем рядом, за  углом.  А  вот
она уже и под балконом, ревет так, что стекла  дрожат  на  балконной  двери.
Ружин постучался. Приложил руки к двери рупором, выкрикнул глухо:
   - Марина, это я, Ружин.  Открой!  Она  ведь  сейчас  балкон  отгрызет!  -
Распахнулись шторы, за ними Марина, белое пятно лица, белые пальцы  скользят
по стеклу, никак не найдут задвижку. Ружин видит, как  рот  ее  кривится  от
усилий.
   - Зачем? - говорит себе Ружин тоскливо.
   Но вот дверь открылась,  с  сухим  треском,  будто  отклеилась,  и  Ружин
проскользнул в комнату.
   - Марина Сергеевна,- раздался встревоженный голос снизу, из-под балкона.-
Что случилось?
   - Господи,- простонал Ружин.- Она еще и разговаривает.
   - Ты кретин,- процедила Марина - Это сторож,- и,  наполовину  высунувшись
из двери, прокричала: - Все в  порядке,  Валентин,  просто  душно  стало,  я
балкон открыла, а Пальме что-то не понравилось. Все в порядке.
   - Ну и слава богу,- отозвался Валентин и рявкнул на  собаку:  -  Замолчи,
дура, прибью!
   И собака замолчала понятливо, кто его знает, может, и вправду прибьет
   - Ты ненормальный,- Марина прижалась спиной к двери,- или опять набрался.
   - Даже в темноте ты красива,- сообщил Ружин.- И еще этот белый пеньюар
   Голубой,- машинально поправила Марина.
   - Это неважно,- заметил Ружин.
   - Что ты хочешь?
   За окном над  забором  загорелся  фонарь,  тускло,  медно.  А  потом  они
услышали, как сторож возвращался к дому, как выговаривал что-то собаке и как
та ворчала в ответ.
   - Тебя,- сказал Ружин, снимая куртку и вешая ее на стул.
   - Раньше надо было этого хотеть,- усмехнулась Марина.- Опомнился.
   - Я и раньше хотел,- Ружин остановился в двух шагах от женщины. В  глазах
его красновато отсвечивал фонарь.
   - Не замечала,- Марина обхватила плечи руками.- Ты  странно  смотришь  на
меня. Почему ты так смотришь?!
   - Конечно, не замечала,- Ружин сделал шаг.- А кого было  замечать?  Мента
поганого, не очень денежного, скучного, не светского,  ни  шикарного,  вечно
усталого?..
   И Ружин сделал еще шаг.
   - Не подходи! - Марина вжалась в стекло, вот-вот лопнет оно.- Я закричу!
   - Ну а сейчас все в порядке, да? - Ружин протянул руку, погладил  женщину
по плечу, по груди.- Все как хотела, да?
   - Я надену халат,- Марина осторожно ступила в сторону.
   - Не надо,- сказал он. Ружин удержал ее.
   - Я же совсем голая,- тихо проговорила Марина.
   - Не совсем,- не согласился  Ружин.-  На  тебе  пока  пеньюар.  Он  вдруг
протянул руки и прижал женщину к себе.
   - Уходи,- выдохнула Марина.- Сейчас приедет Копылов.
   - Он не приедет,- мягко возразил Ружин.- Сегодня он улетел в Ленинград. Я
знаю.
   Он наклонил голову и поцеловал Марину. Она ответила.
   - Как все плохо-то, Сереженька,- прошептала Марина.- Как все плохо...
   Ружин протянул руку к тумбочке, пальцы наткнулись на ключи от машины,  на
записную книжку, на какие-то бумажки, наконец нащупали часы. Ружин попытался
ухватить их в горсть, но они выскользнули из руки,  упали  на  пол,  кляцнув
коротко. Ружин чертыхнулся под нос, свесился с постели, стал  шарить  обеими
руками по полу.
   Рядом шевельнулась Марина.
   - Что случилось? - сонно спросила она.
   - Часы упали,- ответил Ружин.
   - Нашел?
   - Нет,- недовольно отозвался Ружин.- Как сгинули.
   - Позвать собаку? - Марина зевнула.
   - Не надо,- поспешно ответил Ружин.- Уже нашел. И дей ствительно, в  этот
миг пальцы коснулись часов.
   - Сколько? - спросила Марина.
   - Почти пять,- Ружин надел часы на руку.
   - Я так и не заснула,- сказала Марина.
   - Ты не одинока,- заверил ее Ружин.
   - Ты придешь еще? - осторожно поинтересовалась Марина
   - Не знаю,- после паузы ответил Ружин.- Не знаю...
   - По крайней мере честно...
   - Мои слова,- усмехнулся Ружин.
   - Что? - не поняла Марина.
   - Ты все время употребляешь мои выражения.
   - Ну, такое не забывается,- не скрывая иронии произнесла Марина.
   - Не злись,- попросил Ружин.
   Свет от фонаря шел скупой и зыбкий, и  пыльный  какой-то,  а  еще  фонарь
дрожал - от ветра, наверное, мелко-мелко, и казалось, все предметы в спальне
шевелятся и не просто шевелятся, а неотвратимо надвигаются на  постель  -  и
стулья, и кресла, и пуфики разномастные, и трельяж... Ружин тряхнул головой,
но мебель все равно шевелилась. А потом открылась балконная дверь, медленно,
плавно, будто кто тихонько подталкивал ее. Ружин  приподнялся,  вглядываясь.
Марина обхватила его,  прижалась,  вздрагивая.  Дверь  захлопнулась  рывком.
Сквозняк.
   - Я вчера был у Копылова,- заговорил Ружин.- Я сказал, что хочу  работать
на любой должности, в розыске. Это мое, понимаешь?
   Это единственное, что я умею и люблю делать. Это как наваждение. Где бы я
ни был, тут же я  вычленяю  воров,  фарцовщиков,  наркоманов,  гомиков...  Я
профессионал. Я устал без работы.
   Марина убрала руку с его груди,  села,  подогнув  колени  и  опершись  на
спинку кровати.
   - И что Копылов? - скучно спросила она.
   - Пообещал, что все решится положительно,-  ответил  Ружин  и  заметил  с
почти искренним воодушевлением: - Он совсем неплохой малый, твой муж.  Мы  с
ним мило поболтали, умен, эрудирован, болеет за город.. Вот так.
   - Значит, следствие прекратят? - осведомилась Марина.
   - Прекратят.
   - И суда не будет?
   - Не будет.
   - И тебе не грозит пять лет?
   - Не грозит.
   - И забудется то, что ты был арестован за покушение на убийство  Гарабова
и просидел в тюрьме два месяца?
   - Забудется.
   - И все потому, что ты теперь  будешь  паинькой  и  опять  станешь  верно
служить?
   - Потому что  буду  опять  верно...-  Ружин  осекся,  проговорил  зло,  с
нажимом: - Потому что хочу работать, потому что  не  могу  без  этой  работы
жить, потому что...
   - Врешь,- усмешливо перебила его Марина.- И мне врешь, и себе врешь. Но я
тебя понимаю. У тебя нет выбора. Понимаю.
   - Чушь, чушь, чушь! - замотал головой Ружин.-  Чушь!  -  он  вскинулся  с
постели, стал одеваться, быстро, суетливо, из карманов  со  звоном  сыпалась
мелочь.- Потому что я хочу работать! - прерывисто дыша, говорил он: - Потому
что я профессионал! Пусть они все, что угодно  делают  там  все,  а  я  буду
ловить жуликов, уголовников. Понимаешь? Уголовников!
   Он сорвал куртку со стула, ступил к окну, надевая  ее  на  ходу;  надевал
нервно,  дерганно,  раза  два  промахнулся  мимо  рукава,  на  третий   раз,
разозлившись,  втиснул  кулак  с  такой  силой,   что   материя   затрещала,
сопротивляясь. Привалился  к  балконной  двери,  стал  вертеть  ручки  двумя
руками, чтоб уж наверняка, и злился легкости, с какой они поддавались.
   И тут опять услышал, как  затрещала  куртка  на  плечах,  звук  показался
громким, долгим. Ружин нахмурился, замер, затем  стремительно  сорвал  ее  с
себя, вывернул  подкладкой  наружу,  принялся  внимательно  разглядывать  ее
сантиметр за сантиметром, когда добрался  взглядом  до  шва  вверху  рукава,
помял шов пальцами, нащупал что-то. Дырка. Надо же... Большая. Как  же  так?
Он сморщился, обиженно поджал губы. Проговорил, не поднимая головы:
   - Нитку с иголкой...
   Марина зашуршала за его спиной, а он все мял-мял  шов  пальцами  и  качал
головой сокрушенно. Марина протянула ему иголку со вдетой уже ниткой.
   - Что это? - спросил Ружин.
   - Нитка с иголкой,- тихо сказала Марина.
   - Зачем? - удивился Ружин.
   - ТЫ же просил,- Марина все еще тянула к нему руку.
   - Не помню,- сказал Ружин,