тали выстраиваться в систему.
   Пройдя немного вниз по  улице,  я  зашел  в  другую  телефонную  будку  и
позвонил на квартиру к Арту, чтобы проверить, дома ли он. Я подождал  дюжину
гудков и повесил трубку, решив, что либо он заснул, либо настолько пьян, что
не может подойти.
   Неподалеку стоял газетный автомат, и я купил газету. Мне и в  самом  деле
уделено немало внимания. Фотографии и все такое.
   По версии полиции, это была типичная мафиозная  разборка  и  я  будто  бы
вторгся на чужую территорию... Вот уж и впрямь козлы. Да и взаимодействие  у
них тоже "на высоте". Правая рука не знает, что делает левая.

***

   Лучшей защитой животному служит естественная окраска. В  кварталах  возле
доков я чувствовал себя в полной безопасности. Там могли понять, что  я  при
деньгах и что из другого района, но все же принимали за своего.
   Кое-кого я здесь знал. Суровые ребята, готовые на многое  ради  карманных
денег. Один из них кивнул мне и посторонился, давая подойти к стойке.
   Видно, сюда последние новости еще  не  дошли.  А  может,  тут  просто  не
обращали на них внимания. Эта публика не любит вылезать из своей  норы:  шаг
от входа - и  ты  уже  уязвим.  Инстинкт  безопасности  загоняет  бандита  в
берлогу, и, даже погибая, он из нее не вылезет. Могли быть и другие причины.
В конце концов, Нью-Йорк - большой  город.  Слухи  распространяются  не  так
быстро.., нет, лучше об этом не думать. В любой момент и сюда дойдет  слово,
а в такой толпе наемный убийца затеряется без труда.

***

   Пара картежников с "Гастри", с которыми я разговорился, ничего  не  могли
мне рассказать об Эскаланте или Лиасе. Я узнал лишь то, что  они  все  время
шляются по испанским кварталам и в дымину напиваются. Ни один из них не имел
постоянной женщины и не был близок ни с кем из команды. И ни один из них  не
отличался умом. Трудные работяги, большей частью использовавшиеся на тяжелых
работах в прокопченном багажном отделении трюма.
   Концы с концами не сходились. Это не десятитысячный тип с  международными
связями. Трудно представить, что такими, как  они,  кто-нибудь  когда-нибудь
мог заинтересоваться. Судя по всему, их появление во  всей  этой  истории  -
такая же случайность, как падение мухи в суп, но чтобы убедиться в  этом,  я
должен был их увидеть.
   Я уже давно научился  получать  нужные  мне  ответы,  не  задавая  прямых
вопросов. Но это всегда требовало времени. Незаметно наступил вечер, и снова
прошел дождь, смешанный  с  грязью  и  сажей,  испарявшимися  с  тротуара  и
проникавшими в одежду.
   Но Тома-испанца я все же нашел. Он  был  в  толпе  докеров  -  ив  центре
внимания. Он сидел на тротуаре, прислонившись спиной к  какому-то  дорожному
сооружению. И если бы вы не заметили на его одежде  отверстие  от  ножа,  то
наверняка бы подумали, что он спит.
   Полицейский в форме присел на  корточках  рядом  и  что-то  записал  себе
карандашом,  и  все  вокруг  стояли  вытянув   шеи,   чтобы   лучше   видеть
происходящее. Это было убийство,  настоящая  профессиональная  работа.  Один
удар ножом под ребро, немного вверх к сердцу, - и конец.
   Я  стоял  в  самом   центре,   обдумывая   происшедшее.   Кое-что   стало
вырисовываться, но в этот момент полицейский  выпрямился  и  зычным  голосом
послал всех собравшихся к черту. Пьяный матрос, стоявший рядом  со  мной,  с
перепугу шарахнулся в сторону и толкнул труп. Том-испанец упал  на  тротуар,
вскинув при этом одну ногу, совсем как живой. Полицейский снова стал кричать
и отталкивать тех, кто стоял слишком близко. Он повернулся было и ко мне, но
я уже сам попятился назад, подгребая ногой картонный  билетик,  выпавший  из
кармана Тома. Потом незаметно его поднял и растворился в толпе.
   Сначала я решил было, что это залоговый талон, но,  рассмотрев  на  свету
повнимательнее, даже плюнул с досады. Это было приглашение на  два  лица  на
танцы в одно из заведений в этом квартале. Я скомкал его в кулаке и  швырнул
в грязь, выругавшись вслед.
   Но потом я еще немного подумал и вытащил билетик из грязи. Не  исключено,
что такой же билетик есть и у Альфредо Лиаса, - тогда он туда явится.  Число
на нем стояло завтрашнее, и место весьма сомнительной репутации...
   Но это завтра. А сейчас мне надо было позаботиться о дне сегодняшнем.  До
завтра мне нельзя показываться никому на глаза, а это - задача не из легких.
Я взял такси и подъехал к углу, неподалеку от которого жил Арт.
   Пройдя квартал, я оказался у его  подъезда  и  позвонил.  Дверь  была  не
заперта, и, не дожидаясь, пока он откроет, я вошел сам. Затем постучал в его
квартиру и стал ждать; снова постучал и прислушался.
   Не доносилось ни звука.
   Тогда я взялся за ручку двери, и она поддалась. Распахнув дверь, я  вошел
в квартиру и стал ждать в потемках прихожей. Было тихо, даже слишком тихо. Я
вытащил пистолет, взвел курок и тогда только включил свет.
   Ничего.
   Квартира была невелика, обычное холостяцкое жилье. Одна большая  комната,
отделенная от кухни шторой, отсюда же одна  дверь  вела  в  ванную,  другая,
немного растрескавшаяся - в спальню. К ней-то я и направился, толкнул  ногой
и потянулся к выключателю.
   И тут нашел Арта.
   На пустой подушке рядом с ним были подпалины  от  выстрела.  Пуля  попала
прямо в висок, и Арт, сам того не ожидая, достиг наконец цели, к которой так
давно стремился.
   Я грязно выругался. Мое положение становилось все более угрожающим. Никто
не знал, что это я посоветовал Арту использовать для  статьи  трупы  в  моей
квартире, так что на меня навесят еще и это убийство. Плохи мои дела.
   В воздухе висел запах виски, пороха и  жженых  перьев,  здесь  еще  долго
будет так пахнуть. Я дотронулся до лица Арта, оно еще было  теплым:  значит,
все это произошло только что. Я вернулся к входной двери, чтобы  посмотреть,
не взламывали ли ее, но никаких следов не обнаружил. Арт облегчил убийцам их
грязное дело. Он вернулся домой пьяный, открыл ключом дверь и притворил  ее.
Чтобы дверь закрылась, Арту нужно было еще повернуть замок  изнутри,  что  в
его состоянии оказалось слишком сложно. Он просто об этом забыл. Бухнулся на
кровать и заснул.
   Я тщательно осмотрел  карманы  всей  его  одежды.  В  шкафу,  где  висели
костюмы, царил беспорядок,  и  я  сразу  понял,  что  опытный  эксперт  меня
опередил, и если там что-то и было, то теперь унесено.
   Я тщательно стер все свои отпечатки пальцев носовым платком  и  вышел  из
квартиры. Затем через чердак выбрался на крышу, перешел на  крышу  соседнего
здания и вышел на улицу, перпендикулярную той, откуда  был  вход  в  подъезд
Арта. Ведь там меня могли поджидать. Пройдя пару кварталов, я поймал такси и
поехал к Кармен.
   Невысокий швейцар конечно же запомнил меня с прошлого  вечера,  но  решил
перестраховаться. Несмотря на то что на его столе  лежала  газета,  открытая
как раз на моей фотографии, он посмотрел  на  меня  будто  в  первый  раз  и
сказал, что мисс Смит меня ждет.
   Я поднялся на ее этаж. Она действительно ждала. Увидев тень  волнения  на
ее лице, я невольно усмехнулся. И вдруг она бросилась ко  мне  в  объятия  и
неистово стала целовать меня, прижимаясь  ко  мне  всем  телом,  в  котором,
казалось, только сейчас  проснулась  дремавшая  дотоле  жизнь.  Слезы  текли
ручьями по ее щекам, и когда она отняла свои тубы от моих, то  продолжала  с
полуоткрытым ртом всхлипывать у меня на плече.
   - Тише, крошка, - сказал я, немного отстраняя ее, чтобы  заглянуть  ей  в
лицо, но она тут же снова повисла на мне.
   - Сумасшедший гангстер, совершенно сумасшедший гангстер, - тихо повторяла
она снова и снова.
   Я вытер слезы с ее щек, легко поцеловал, взял за руку и повел в квартиру.
Она все еще тихо всхлипывала и не могла спокойно разговаривать.
   - Я что-то не привык к таким теплым встречам, - заметил я.
   Она выдавила из себя улыбку, но через минуту уже улыбалась по-настоящему.
   - Сумасшедший Ирландец. Ведь ты в каждой газете, в каждой передаче  радио
и телевидения. Райен.., но ты сам.., ты не мог.., я не знаю, как сказать...
   - Плохо дело, да?
   - Но почему, Райен? Почему именно ты?
   - А почему тебя это так волнует, крошка? Сначала она ничего  не  сказала.
Она нахмурила брови, забрала у меня свою руку.
   - Вообще-то обычно  я  ничего  подобного  не  делаю.  Я  ведь  знаю.  Мне
приходилось и жизни сталкиваться... с разными ситуациями. Но такого не  было
ни разу. И теперь я впервые узнала, как  это  бывает,  когда  волнуешься  за
того, кто.., относится к тебе  совсем  не  так.  С  другими  это  случалось.
Никогда не думала, что это случится со  мной.  -  Тут  она  подняла  голову,
улыбнулась и уже спокойно добавила:
   - Да к тому же еще и гангстер. Никогда не была влюблена в гангстера.
   - Ты с ума сошла.
   - Знаю, - сказала она.
   - Ты  классная  девочка.  Со  мной  ведь  не  соскучишься.  Много  острых
ощущений, не меньше, чем в карточной игре. Но, киска..,  я  ведь  совсем  не
похож на тех, в кого влюбляются такие, как ты. Ты же умница.
   - Послушай,  Ирландец..,  ты  ведь,  наверное,  всегда  мог  иметь  любую
женщину, какую захочешь, правда? Я искоса бросил на нее взгляд:
   - Если она шалава, то конечно.
   - Тогда представь себе, что я шалава. Или я должна сказать "пожалуйста"?
   - Крошка, ты совсем с ума сошла.
   - Знаю, Ирландец. И все же.
   - Но ты же понимаешь, что  меня  в  любой  момент  могут  пришить.  А  ты
понимаешь,  что  это  значит?  Если  ты  со  мной  свяжешься,  то   и   тебе
несдобровать. Это точно. Ты ведь сама сказала, что ни разу не была  влюблена
в гангстера.  Представь  себе,  что  ты  меняешь  три  карты,  и  у  тебя  -
флеш-рояль. Это просто потрясающе, если ставки высоки, а  если  у  других  -
лишь пары и тризы, то все твои волнения - зря. Это лишь видимость  удачи.  А
толку никакого... Черт возьми, да ты совершенно сошла с ума.
   Этот монолог мне нелегко дался, и я снова почувствовал шрам на спине.  Но
я должен был ей это сказать. Она должна знать, на что идет.
   Но в ее глазах я прочел решимость. Пока я говорил, она все обдумала.
   - Так можно я буду сумасшедшей шалавой, Ирландец? - спросила она.
   - Киска...
   - И ты совершенно не обязан любить меня в ответ, - сказала она.
   Я не мог больше сопротивляться. Я долго боролся, но сил  моих  больше  не
было.
   - Плохо твое дело, крошка. Понимаешь, я ведь тоже...
   И снова она у меня в объятиях,  сначала  мягкая,  но  вот  уже  жадная  и
требовательная. И пальцы ее, как мягкие  кошачьи  лапки,  искали,  искали  и
наконец нашли. Когда я тронул  ее,  казалось,  она  тает  от  желания,  и  я
чувствовал лишь теплоту и легкое головокружение от  неизбежного.  Я  лег,  и
время остановилось, была лишь она,  она  и  какие-то  пустяки,  которые  она
шептала мне в ухо.
   Утром нас обоих разбудил мягкий свет, мы встали и почти не  разговаривали
между собой, только улыбались. Слова были  не  нужны.  Я  смотрел,  как  она
принимала душ и одевалась. И вся ее - и нагая, и прикрытая одеждой - красота
принадлежала мне, и никто этого не отнимет.
   Когда прошла сонливая нега утра, я  снова  вспомнил,  насколько  это  все
безрассудно, и снова ощутил отвратительный привкус от  всего,  что  со  мной
произошло.
   Я быстро оделся и пошел за ней  в  кухню.  Кармен  уже  сварила  кофе  и,
протягивая мне чашку, поняла, что что-то случилось. Она не стала спрашивать,
ждала, пока я сам заговорю.
   - У меня был друг, и его вчера убили.  Я  знаю  как,  почему  и  кто  это
сделал. Но не знаю лица убийцы, - А могу ли я помочь?
   - Можешь, но мне бы этого не хотелось. Слишком велик риск.
   - Ирландец, ты забыл?
   - О чем?
   - О том, что я игрок.
   - Это убийство свалят на меня,  и  тогда  мне  уж  из  этого  никогда  не
выкарабкаться.
   - А полиция?
   - Какое-то время их можно водить за нос. Но недолго. Если они соберут все
свои силы, то будет горячо.
   - Думаешь, они на это способны?
   - Другого выхода у них нет, крошка. На этот раз убили  репортера,  и  это
так просто с рук не сойдет. Им придется взяться за дело и найти меня.
   - Но все же сперва мы с ними потягаемся. Я внимательно посмотрел на  нее.
Она не дурачилась.
   - Хорошо, крошка, - сказал я. - Мы будем вместе.  Попробуем,  что  можем.
Вдруг что-нибудь получится.
   - Так что мы будем делать?
   - Сегодня будет субботний вечер, крошка. И мы  пойдем  танцевать.  -  Она
удивленно нахмурилась. - И тебе, моя радость, понадобится  вечерний  туалет.
Ты должна быть похожа на вестсайдскую шлюху. Справишься?
   Она кивнула, но еще больше нахмурилась.
   - Вчера убили еще и человека,  который  был  очень  важен  в  цепочке,  -
пояснил я. - В кармане у него был билет на танцы. Возможно, такой  же  билет
был у его партнера. И если  он  узнает  о  смерти  партнера,  вероятно,  ему
захочется побыть в толпе. В одиночестве легче погибнуть.
   - А этот.., он сможет снять с тебя обвинения? Я усмехнулся, услышав  этот
вопрос:
   - Этот - нет. Но эта птичка может ответить на многие вопросы.
   - А какова моя роль?
   - Во-первых, ты отправляешься в магазин покупать себе  туалет.  Дешево  и
броско. И чтобы духи, цацки и все прочее подходило. Лучше попытаться  купить
ношеные вещи... В таких местах трудно свободно передвигаться, когда ты один.
Вдвоем - намного легче, и вдвоем нам легче будет найти одного и  задать  ему
пару вопросов. - Я взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза. -  Ну  что,  все
еще не отказалась от своей затеи?
   Она с озорным видом улыбнулась, сделала вид, будто собирается слегка меня
поцеловать, и жадно впилась мне в рот.
   Но прежде чем я успел ее обхватить, она отпрянула и направилась к двери:
   - А ты останешься здесь?
   - Не знаю.
   Она открыла сумочку, достала ключ и протянула его мне:
   - Если выйдешь с черного хода, этот тип тебя не заметит.
   Послала мне воздушный поцелуй и вышла.
   Я встал, накинул пиджак и сунул за пояс пистолет. Я вышел с черного хода.
Когда я добрался  до  Шестой  улицы,  солнце  скрылось  за  тучами  и  подул
холодный, пронзительный ветер. Я зашел в кондитерскую  и  выпил  подряд  два
стакана кока-колы, все время прокручивая в мозгу свой сюжет.
   Сюжет был,  это  ясно.  Грубый,  но  очевидный.  Снаружи  начался  дождь.
Проходивший мимо полицейский взглянул в мою сторону, но я стоял  в  тени,  и
мое лицо не бросилось ему в глаза. Когда он ушел, я взял сдачу  и  вышел  на
улицу, высоко подняв воротник и надвинув шляпу так,  чтобы  тень  падала  на
лицо.
   Мне удалось дойти почти до Лексингтон, когда они меня настигли. Все очень
просто: обернутое в бумагу дуло пистолета, приставленное к моей спине.
   Я обернулся и увидел улыбающееся лицо Стэна Этчинга; шрам  на  подбородке
изменил изгиб его рта.
   - Мне говорили, что ты, Райен, крутой парень, - сказал  он,  обошел  меня
сбоку, вытащил мой пистолет и сунул в карман.
   Улыбался он как-то нервно, и я  знал,  о  чем  он  в  эту  минуту  думал.
Догадаться было нетрудно.
   - Так что? - спросил я.
   - Увидишь. Братан мой, Стэш, видел, как я за тобой пошел. Через минуту он
будет здесь на машине. Может, захочешь убежать или что-нибудь в этом роде.
   Я усмехнулся: уже по глазам его было заметно, как он нервничает.
   - Я подожду, - сказал я.
   Подъехал трехлетней давности "кадиллак" - седан с джерсийским номером. Он
подплыл совершенно бесшумно, и Стэн открыл заднюю дверь. Я забрался  внутрь,
он сел справа от меня, дуло его пистолета упиралось мне в  живот.  Когда  мы
отъехали от тротуара, Стэш включил радио и спросил брата:
   - Ну, как он тебя встретил?
   - Радостно. А как же еще? - Он ткнул меня пистолетом и усмехнулся. -  Ты,
Райен, чурбан. Надо было смываться. Но я ведь знал, что ты мне  подвернешься
рано или поздно. Мы вшестером твое дерьмо вынюхиваем, но я-то знал,  что  ты
здесь пойдешь.
   - Это все чикагские штучки. Автомобиль и все прочее.
   Он рассмеялся:
   - Конечно. Я рад, что ты не очень огорчился.  Знаешь,  Стэш,  этот  малый
прав. - И он снова ткнул меня дулом  пистолета.  -  Знаешь,  Райен,  я  тебя
тихонько укокошу. Не буду валять дурака. Ты меня уважаешь, и я тебя уважу.
   Я поблагодарил его, откинулся  на  сиденье  и  стал  смотреть,  как  Стэш
подъезжает к туннелю Линкольна. Кругом было много машин.
   Стэн повернулся ко мне и  снова  усмехнулся,  потом  слегка  отодвинулся,
чтобы пистолет был направлен  на  меня  строго  перпендикулярно.  Я  глубоко
вздохнул, снова откинулся на мягкую спинку и расслабился.
   Затем я сделал резкое движение рукой и,  прежде  чем  он  успел  спустить
курок, двинул по затвору и повернул пистолет, сломав Стэну палец. А когда он
взвыл от удивления и боли, направил  дуло  ему  в  живот  и  выстрелил.  Тут
завопил Стэш и хотел было обернуться, но уже не мог этого сделать, поскольку
я, успев выхватить у Стэна свой собственный пистолет, приставил его Стэшу  к
затылку. Он дернул головой и продолжал издавать какие-то звуки.
   - Как только мы выберемся наружу, я скажу, куда меня отвезти. И не  делай
глупостей, - предупредил я его.
   Он и не пытался. В тихой истерике он довез меня до завода  металлоизделий
в Сикокусе, и там наконец мы остановились. Лицо Стэна от страха и боли стало
совершенно белым. Он все просил позвать врача, но я покачал головой.
   - Что ты собираешься делать? - спросил Стэш.
   - Зависит от вас. Я хочу знать, от кого был приказ. Кто вас нанял?
   Стэш безнадежно посмотрел на брата. Стэн продолжал стонать:
   - Врача...
   - Пока рано. Сначала поговорим. Стэн все больше слабел.  Я  был  настроен
решительно. Но он снова покачал головой:
   - Не.., не могу.., ты сам знаешь, как они... Я снова прицелился в него  и
посмотрел ему прямо в глаза. Говорить он уже не мог, но  страх  его  еще  не
покинул.
   - Кто еще ходит за мной и где?
   - Голден.., и Холмс... Они в южной части. Лу Стеклер.., он.., напротив..,
в доме.., того калеки. Я еще крепче сжал пистолет.
   - Что они сделали с Рэзтазом?
   - Я.., не...
   - Кто еще? Черт бы тебя побрал, говори быстрее!
   - Марио.., он тоже...
   - А легавые?
   - Не... Они.., отвязались. Хаймигусь.., он кулаком паровоз разобьет.  Еще
Бэбкок и... Грек.., они... Джерси. Они...
   Он потерял сознание. Я подождал пять минут, он пришел в себя. Он  рыгнул,
и его вырвало. Стэш, все еще в истерике, трясся с головы до ног.
   - Что еще, Стэн? - спросил я.
   Он помотал головой.
   Я понял, что больше никого нет.  Я  приказал  Стэшу  выйти  из  машины  и
вытащить брата. Там они и остались стоять, как перепуганные животные.
   - Если я еще раз кого-нибудь из вас увижу, живым ни одному не уйти. Но не
думаю, чтобы мне пришлось беспокоиться: скорее всего,  с  вами  разделаются,
как с теми из Элизабет. Прощайте.
   Стэн широко раскрыл глаза:
   - Как.., а врача?.. Ты не...
   - Вам правильно сказали, я крутой парень.
   - Райен... Райен... Я завел машину.
   - Врач уже не понадобится, - бросил я напоследок. Я поехал обратно  через
туннель и остановился на перекрестке. Аккуратно протерев руль, ручки и  все,
чего касался, вылез и бросил машину. Найдя  поблизости  телефонный  автомат,
набрал знакомый номер.
   - Начальник?
   - Райен...
   - Я, начальник. Слушай, где мы могли бы встретиться?
   - Это ни к чему.
   - Друг мой, если встреча не состоится, я буду бить во все колокола.
   Он молчал. Не похоже было,  чтобы  он  прикрыл  трубку,  чтобы  с  кем-то
поговорить. Он просто думал.
   - Хорошо, мы с тобой встретимся.
   - Не мы, а ты лично, приятель.
   - Где?
   - "Неаполитанское кафе". Это на...
   - Знаю.
   - Вот  и  хорошо.  Пусть  команда  сшивается  где-нибудь  поблизости,  но
говорить я буду с тобой одним... Торопись.
   Он повесил трубку, не ответив. До "Неаполитанского" я добрался на такси и
занял позицию напротив входа. Через десять минут подъехало другое  такси,  и
из него вылез человек. Он зашел внутрь, и, когда я удостоверился, что больше
поблизости никого нет, я перешел улицу и тоже вошел. Он