том рассказал швейцар...
     Он снова задумался о Ли Джозефе. Почему же полиция прекратила розыски? Или в Скотленд-Ярде стало известно о местопребывании Ли Джозефа? Брадлей был очень хитер и, несомненно, мог использовать это обстоятельство против Мак-Гилла.
     Но Марк отбросил это предположение. Нет, совершенно невероятно, чтобы старый еврей остался в живых! Он стрелял в него на небольшом расстоянии - пуля попала ему в спину. И стрелял дважды, поэтому всякие случайности просто исключены!
     Неожиданно послышался шорох, заставивший его вздрогнуть, оторваться от своих мыслей. Шорох доносился сверху. Казалось, кто-то расхаживает по квартире, расположенной над ним. Шорох напоминал шарканье туфель по паркету. - Марк вспомнил о своеобразной походке старого еврея Джозефа. И затем снова послышалась скрипка - она играла тише и мягче, но все ту же "Прощальную песнь" Тости!
     Марк прошел к себе в комнату, накинул на плечи пиджак и открыл дверь на лестницу.
     Лестница была слабо освещена - все обитатели дома давно спали. Медленно поднялся он наверх, нагнулся к двери и приложил ухо к замочной скважине. В квартире царила полная тишина.
     Он выпрямился и нажал кнопку: где-то за дверью зазвенел звонок и замолк. Никто не откликнулся. Он вторично позвонил - и так же безуспешно.
     К дверям кнопкой был приколот кусочек картона.
     "Во время отсутствия сэра Артура Финдона просят всю почту сдавать швейцару".
     Марк почувствовал беспокойство. Медленно спустился вниз. Музыки больше не было слышно. Он снова сел в кресло и стал ждать, не послышатся ли звуки скрипки. Через час решил лечь спать...
     Он не помнил, запер ли перед уходом дверь в спальню, а между тем она оказалась запертой. Пораженный, он отступил назад, затем выключил свет, вытащил из кармана револьвер и прокрался на балкон. На балкон вели две двери: одна из кабинета, вторая - из спальни. Дверь спальни оказалась открытой. Но в комнате никого...
     Не выпуская револьвера из рук, он пробрался вдоль стены и быстро повернул выключатель, Вспыхнул свет, комната оказалась пустой, но в то же время ощущалось, что кто-то уже успел побывать здесь.
     На подушке лежал клочок бумаги. На нем крупными каракулями было выведено:
     "Дорогой Марк, вскоре я навещу тебя.
     Ли Джозеф".
     Марк взглянул на себя в зеркало и увидел измученное, вдруг постаревшее лицо. В эту ночь он не ложился спать, - присел у камина и развел успевший погаснуть огонь. На рассвете Марк вышел на балкон и убедился в том, что проникнуть к нему с балкона следующего этажа не представляет никаких трудностей. Кто-то успел побывать наверху в пустующей квартире... Может быть, швейцар разъяснит эту загадку. После того как утром пришла прислуга, Марк вызвал швейцара.
     - Нет, в верхней квартире никого в настоящее время нет! - заявил изумленный швейцар. - Сэр Артур не сдает своей квартиры жильцам. Он всегда говорит, что не желает присутствия посторонних в его квартире.
     Марк заставил себя улыбнуться.
     - Полагаю, он не очень бы возражал, если я осмотрел бы его квартиру? Вы не знаете, у кого находятся ключи?
     Швейцар заколебался.
     - Ключи находятся у меня, но я боюсь, что потеряю свою должность, если сэр Артур узнает о том, что я доверил их постороннему.
     Но все же щедрые чаевые Марка заставили его отправиться за ключом, и вскоре Марк в сопровождении швейцара поднялся на следующий этаж. Сэр Артур занимал большую квартиру, в настоящее время переведенною на летнее положение. На мебель были накинуты чехлы, ковры скатаны, но Марка интересовала лишь комната, расположенная над его спальней. Он тщательно осмотрел ее, но ничего подозрительного не обнаружил. Окна запирались изнутри, поэтому снаружи отпереть их не было никакой возможности.
     - По-видимому, вам померещилось вчера. В квартире никого не было. А к тому же имеется всего лишь два ключа: один у меня, другой - у сэра Артура.
     Сэр Артур был видным чиновником, который в течение долгих лет занимал пост директора департамента одного из министерств. Семья его состояла из жены и дочери, - жили они сравнительно скромно, избегая расширять круг своих знакомых.
     - Если бы он кому-нибудь передал свой ключ, то я бы непременно знал об этом, - заверил швейцар.
     Между тем Марк тщательно осмотрел комнату и пришел к выводу, что она была заметно больше его спальни, - она занимала площадь его спальни и еще комнату Анн. Затем Марк вышел на балкон. Ловкому человеку было вполне под силу перебраться отсюда вниз на его балкон. Но Ли Джозеф вряд ли мог бы это осуществить. Кто же в таком случае помогал ему?
     Тщательно осмотрев балкон, он вернулся и вместе со швейцаром покинул квартиру. Неожиданно он нагнулся и обнаружил на полу какой-то маленький предмет, показавшийся ему до странности знакомым. Но в первую минуту он никак не мог сообразить, что именно представлял собой этот предмет.
     Швейцар надел на нос свое пенсне и осмотрел находку.
     - Это - канифоль. Должно быть, это обронила мисс Финдон, - она играет на скрипке.
     - Она в настоящее время тоже находится в Шотландии?
     - Сегодня утром я получил от нее открытку. Она написала мне, чтобы я переслал ей пакет, который прибыл для нее из Девоншира.
     Ответ швейцара огорошил Марка. Если бы девушка в настоящее время находилась в Лондоне, то все объяснилось бы весьма просто.
     Вернувшись, он застал у себя Анн, что было также не совсем в порядке вещей - они не встречались по утрам, а бывали дни, когда они вовсе не встречались.
     - Я хотела сегодня утром сделать кое-какие покупки, и мне нужны деньги. По совести говоря, я не имею оснований просить их у вас, пока лишена шоферских прав...
     - Не болтайте глупостей! - перебил ее Марк. - Вы можете получить у меня денег сколько вам будет угодно. Пятьдесят фунтов, сто фунтов...
     - А сколько, собственно, мне причитается? - И неожиданно она переменила тему разговора: - Вам ночью никто не мешал? Мне кажется, наши верхние соседи очень шумливы.
     - И вы слышали? Что же?
     - Кто-то расхаживал по комнатам.
     - А игру на скрипке вы не слыхали?
     - Тоже слышала. Но кто мог играть в столь поздний час?
     Марк пожал плечами.
     - Право, не знаю, но думаю, что кто-то позволил себе зло подшутить над нами.
     - Старый Ли Джозеф действительно умер? - спросила она.
     - Даже не знаю, что вам ответить. Был час прилива, и он упал в воду... - Марк запнулся, уловив изумленный взгляд Анн.
     - Но ведь это полиция высказала предположение, что он упал в воду?
     Марк понял, что совершил большую глупость. Попытался улыбнуться и добавил:
     - Я так часто слышал об этом, что готов был уже поверить утверждению полиции. Но мое мнение остается неизменным - я думаю, что он каким-нибудь образом узнал о предстоящей облаве и поспешил исчезнуть из страны. Я уверен, что его больше нет в живых.
     Затем он вспомнил о том, что произошло в вечер ареста Анн.
     - Разве вы не рассказали мне на днях, что видели Ли Джозефа около нашего дома?
     - Да, но теперь я не уверена в этом. Ведь вы объяснили, что здесь поблизости живут русские и что я могла принять за Ли Джозефа кого-нибудь из них. Они также носят бороды. Конечно, если бы то был действительно Ли Джозеф, он наверняка навестил бы вас.
     Марк ничего не ответил на это. Она заметила, что он снова нахмурился.
     - Тизер утверждает, что видел его. Более того - будто бы дважды встретил его. Мне все это понятно. Единственное правдоподобное объяснение заключается в том, что Тизер был пьян и находился в состоянии белой горячки.
     - Скажите, а для вас имеет какое-нибудь значение, если бы действительно Ли Джозеф появился в наших краях?
     Анн задала этот вопрос без всякого умысла, но Марк подозрительно прищурился.
     - Что вы хотите этим сказать? Что из того, если Ли Джозеф окажется в живых? Он был весьма полезным человеком, но в последнее время перестал внушать мне доверие. Полиция обратила внимание на его деятельность и следила за ним. К тому же он не совсем нормален, его вечные галлюцинации не что иное, как особый вид сумасшествия. Никогда нельзя было знать, что он натворит в следующую минуту. До последнего времени я поддерживал с ним дружеские отношения, потому что он был единственным свидетелем смерти Ронни, а я хотел, чтобы вы узнали всю правду...
     - И мне действительно сообщили правду?
     - Разве вы сомневаетесь?
     - Вы ведь сказали, что он был не в своем уме. Как же в таком случае я могу верить его свидетельству? Быть может, то, что он сообщил, было тоже одной из его выдумок?
     Марк долго и молча глядел в окно. Затем он произнес:
     - Право, я перестаю понимать вас, Анн... Вы говорите весьма странные вещи и задаете не менее странные вопросы. Вы ведь знаете, как обстояло дело с Ли Джозефом. Он был не в своем уме, потому что видел духов, но в остальном он был совершенно нормальным человеком. - На мгновение он задумался. - Разумеется, он мог бессознательно солгать, я не могу судить об этом, но я сообщил вам то, что слышал от него. Я поверил ему и продолжаю верить до сих пор. Кто мог убить вашего брата, кроме Брадлея?
     Она покачала головой, тяжело вздохнув...

***

     В течение следующих недель отношения Анн и Марка несколько наладились. Настроение девушки улучшилось, к ней вернулись ее любезность и жизнерадостность - теперь она приобрела для Марка двойное значение. Она была не только смелым и опытным шофером, помогавшим ему в Делах, она была к тому же красивой и элегантной женщиной, причем, свободной... Однако его комплименты и настойчивые попытки установить более неофициальные отношения встретили отпор. Марк надеялся, что время станет его союзником и смягчит отношение Анн к нему, но прогресса не наблюдалось. Со дня судебного разбирательства между ними выросла какая-то незримая стена, и Марк никак не мог уловить тональность своих новых отношений с Анн Перрмен.
     В последнее время он был предельно занят, потому что далеко не все его начинания заканчивались удачей. Полиция во время облавы захватила двух наиболее толковых его агентов; немало забот причиняло ему положение дел в приюте. Тизер недостаточно внимательно относился к своим питомцам, и случилось, что он упустил одного из них, вышедшего после двухлетнего заключения из Дартмурской тюрьмы, не направив его к Марку. Этот бывший заключенный, оказывается, почему-то не был зачислен в приют, а Тизер равнодушно предложил ему отправляться на все четыре стороны. Марк был вне себя, когда узнал об этом, и немедленно вызвал своего "компаньона".
     - Что это значит? Или ты воображаешь, что мы прикрыли нашу лавочку? На что ты рассчитываешь жить, чем кормиться? А, может, ты вообще собрался умереть?
     - Я делаю все, что могу. Я стараюсь... - захныкал Тизер.
     - Ты стараешься? Ты постарался убрать Брадлея, и что из этого получилось? Навлек на себя и на меня подозрения полиции! Ты посылаешь трех беспомощных парней, способных разве только на то, чтобы избивать своих баб, и воображаешь, что они смогут убрать Брадлея! И, разумеется, их сажают под замок! Под самым твоим носом устанавливают микрофон, а ты этого не замечаешь! Только благодаря случайности я не обратился к тебе в это время, а то и я бы оказался впутанным во всю эту историю!
     - Но, Марк, клянусь тебе, я не посылал этих трех парней на Брадлея!
     Марк тут же оборвал его.
     - Болван! Какой смысл в уличном нападении на Брадлея? Есть только один способ устранить его: ты должен выбрать подходящего парня, дать ему нанюхаться кокаину и сунуть ему в карман револьвер!
     Тизер задрожал, как осиновый лист. Последние дни приносили ему одну неожиданность за другой.
     - Давай прекратим наше дело! - взмолился он. - Ведь у нас накоплено достаточно для того, чтобы безбедно устроиться где-нибудь в Южной Америке! Я всегда мечтал пожить в тропических странах...
     - Повременим, пока не помрешь! - ехидно бросил Мак-Гилл. - Тогда попадешь в местечко пожарче, чем Южная Америка.

***

     Прошло две недели, и Тизер пришел в себя: Ли Джозеф или его дух более не появлялись. Если бы Тизер уделял столько времени своим делам, сколько они этого требовали, ему было бы просто некогда вспоминать о старом еврее. Но он не был склонен заниматься делами, а больше предавался своим планам и фантазиям, целыми днями размышляя над тем, что могло бы случиться, если бы действительно в один прекрасный день неожиданно появился Ли Джозеф.
     Очень многие из его посетителей появлялись в приюте тайком - они приходили через черный ход, о чем-то совещались с Тизером и столь же незаметно и таинственно исчезали.
     В числе этих посетителей был и некто Ларринг, в прошлом офицер.
     Ларринг был краснощеким здоровяком с крупными чертами лица, светло-серыми глазами и изысканной, свидетельствовавшей о прежнем его положении, речью. Его считали состоятельным человеком, и он занимал красивую виллу в южной части Лондона, владел двумя автомобилями, всегда был безукоризненно одет. Приют он посещал под благовидным предлогом, принося с собой огромные пачки иллюстрированных журналов и книг, которые должны были пойти на пользу его обитателям.
     А о том, что именно он уносил с собой из приюта, знали только Тизер и он.
     Как-то он встретился с Анн у Мак-Гилла. Он мило побеседовал с девушкой, произвел впечатление светского человека и, несмотря на то что все время пил виски, это ничуть не отразилось на его поведении и манере держать себя.
     Однажды, появившись у Тизера с большой пачкой журналов под мышкой, он заявил:
     - Наше дело разваливается вконец. Если Марк не примет меры, то американцы вытеснят нас окончательно. Разумеется, они пожелали завязать отношения и со мной, потому что у меня наилучшие в стране возможности распространения. Но дальше так работать невозможно...
     Организация мистера Ларринга была также "американской". Он являлся одним из наиболее крупных экспертов, и его агенты были разбросаны по всей Америке от Сиэтла до Нового Орлеана. В то же время он был связан деловыми отношениями и с Мак-Гиллом.
     - Вся ошибка заключается в том, что вы струсили! Да, да, я знаю, что произошло в суде! Я читал об этом в газетах. Но дело остается делом, дорогой Тизер. Во всяком случае причинять себе беспокойство из-за моих незначительных местных связей я не собираюсь. Я предпочту прекратить здесь работу...
     В это мгновение зазвенел колокольчик, извещавший о прибытии нового посетителя. Тизер направился к дверям и в удивлении отпрянул. На пороге стояла не кто иная, как Анн Перрмен.
     - Мисс Перрмен!? Почему вы пришли сюда? Вы без провожатых? - и он покачал головой. - Это очень, очень опасно. Я удивляюсь, как это Марк разрешил вам одной прийти сюда...
     - Он ничего не знает, - ответила она, ожидая, что он предложит ей войти. - Или я помешала вам? У вас гости?
     - Ничего особенного, всего лишь мой друг, мистер Ларринг. Он очень заинтересован делами приюта и снабжает наших питомцев полезным чтением. Надеюсь, вы меня извините, если я отлучусь на одно мгновение?
     Он поспешил вернуться в комнату и объявил Ларрингу о приходе девушки. Мистер Ларринг, человек воспитанный, вежливо поздоровался с Анн. Ларринг так же, как и все остальные соучастники Марка, не знал, осведомлена ли девушка о подлинном характере его деятельности. С первого же дня судебного процесса всем им было предложено скромно помалкивать. И никто не придавал значения этой судебной комедии, полагая, что скандал с Анн всего лишь предлог, при помощи которого легче будет выгородить компаньонов в случае столкновения с полицией.
     Анн совершенно неожиданно оказалась сейчас в приюте. Она вряд ли смогла бы объяснить, что именно побудило ее к этому. Предчувствие подсказало, что здесь в приюте кроется разгадка всех ее сомнений.
     - Да, Марк не знает о том, что я направилась сюда. Мне стало дома скучно, и я решила, что, быть может, мне удастся встретить Ли Джозефа...
     Анн уловила, как Тизер вздрогнул при этих словах.
     - Ли Джозефа? - переспросил Ларринг и нахмурился. - Я полагал, что наш старый друг...
     - Уехал за море, уехал за море, - поспешил подсказать Тизер. - Может, я могу быть нам чем-нибудь полезен, мисс Перрмен? То есть, я хотел спросить, не угодно ли вам от меня чего-нибудь определенного? В такой поздний час... (На самом деле не было еще десяти часов вечера).
     - Нет, ничего не нужно. Мне просто захотелось подышать свежим воздухом.
     Анн была довольна тем, что застала Тизера не одного, - общество Тизера было для нее совершенно невыносимым, хотя она и собиралась при случае переговорить с ним о контрабанде и что-либо узнать о делах Марка. Разумеется, она понимала, что вообще контрабанда - повсеместно распространенное сейчас явление. На днях она, например, прочла в газете о том, что за это был оштрафован на сто фунтов буфетчик одного из океанских пароходов. И адвокат в своей речи подтвердил, что контрабанда уже настолько разрослась, стала масштабной, что чуть ли не утратила уголовное значение.
     Анн пыталась уверить себя в том, что Брадлей хотел лишь напугать ее. То был давнишний испытанный трюк полицейских, при помощи которого они пытаются вселить в соучастников недоверие друг к другу и дезорганизовать их деятельность. И все же она не могла подавить зародившиеся сомнения. Если бы этот таинственный груз действительно оказался всего лишь сахарином...
     А теперь она сидела возле одного из самых крупных клиентов Марка, возле Ларринга. Как-то она везла ему большую, окованную жестью, коробку с товаром, в другой раз повстречалась с ним в Кардифе и сдала еще одну партию товара... Мистер Ларринг, конечно, сказал бы ей правду, поделился бы с нею тем, о чем умалчивал Тизер. Но не станет же он говорить обо всем этом здесь, в его присутствии! И действительно разговор принял безобидный характер - речь шла о погоде, о происшествии в суде, о прекрасном характере Марка. Особенно старался его расхваливать Тизер. Примерно через четверть часа Ларринг собрался уходить, и Анн воспользовалась случаем побыть с ним наедине.
     - Я была бы не прочь проводить вас, если вы ничего не имеете против, - сказала она и уловила смущение Тизера, Последнее обстоятельство еще более укрепило ее намерения.
     Автомобиль Ларринга дожидался на углу. Ларринг сказал, что весьма рад побыть в обществе такой хорошенькой женщины как Анн. Все это произошло настолько быстро, что Тизер не успел предупредить его. Даже торопливое замечание Тизера о том, что он хочет переговорить о чем-то с Ларрингом, прошло мимо ушей.
     Ларринг усадил Анн в свой роскошный лимузин и занял место рядом.
     - Этот Тизер замечательный человек, но я опасаюсь, что он слишком злоупотребляет спиртными напитками, - заметил Ларринг.
     Анн улыбнулась в ответ, зная о том, что ее спутник пил не меньше Тизера.
     - Бедняга совершенно утратил самообладание, - продолжал Ларринг и сочувственно покачал головой. - Вряд ли он сможет в будущем быть чем-нибудь полезен Марку. И это очень жаль! Насколько мне известно, и вы лишены в настоящее время шоферских прав, мисс Перрмен?
     - Марк наладит реализацию и без меня.
     Ларринг тяжело вздохнул.
     - Я опасаюсь, что и сам Марк уделяет теперь гораздо меньше внимания делу, чем это следовало бы. Но оно и понятно, - все мы были очень напуганы, когда вас арестовали. Мы не надеялись, что вам удастся миновать тюрьмы. И все было подстроено этим негодяем Брадлеем! Он заставил судью сперва заслушать дело Смиза для того, чтобы подчеркнуть всю серьезность вашего дела и его последствий. - Неожиданно он вспомнил о предупреждении Марка. - Хотя контрабандный провоз сахарина преступление не из тяжких, - поспешил он добавить, пытаясь сгладить общее впечатление.
     - Сахарин? - переспросила, улыбаясь, девушка. - Перестаньте шутить!
     Наступило долгое молчание, и Анн почувствовала, как замирает, сжимается в предчувствии сердце...
     Ларринг тяжело вздохнул.
     - Я не знаю, быть может, мне и не следовало этого говорить, но порой я начинаю думать о том, что работаю во вред человечеству... - меланхолично