всегда говорила, что он немножко похож на меня.
     Саймон. Определенно, он создан был как раз для тебя, либо ты для  него;
одного из вас скроили в точности по мерке другого. Как бы  то  ни  было,  мы
обошли остров вокруг и прочесали вдоль и поперек, о чем свидетельствуют  мои
кровоточащие ноги. (Саймон потирает ноги, исцарапанные ветками дрока.)
     Мэри-Роз. А меня они ничуть не задели.
     Саймон. Может быть, ты им более по душе, чем я. Ну что же, мы  по  всем
правилам провели поиски заветного места, где ты когда-то сидела и  рисовала:
пора тебе сделать выбор.
     Мэри-Роз. Это было здесь. Я же рассказывала тебе про елку и про рябину.
     Саймон. В каждом из тех, предыдущих мест, тоже росли и рябина, и елка.
     Мэри-Роз. Но не эта елка и не эта рябина.
     Саймон. Здесь мне возразить нечего.
     Мэри-Роз. Саймон, я знаю, что не такая уж умная, зато я  всегда  права.
Рябиновые гроздья! Я когда-то вплетала их в волосы. (Она  снова  вплетает  в
волосы рябиновые гроздья.) Миленькая рябина, ты рада,  что  я  вернулась?  С
виду ты ничуть не состарилась;  как,  по-твоему,  сохранилась  я?  Я  должна
открыть тебе один секрет. И тебе тоже, елочка. Подойдите поближе,  и  ты,  и
ты. Обнимите меня  ветвями,  и  слушайте:  я  замужем!  (Ветка,  из  которой
Мэри-Роз сооружала шарф, высвобождается.) Ей это не по душе, Саймон; деревце
ревнует. В конце-концов, с ним мы познакомились раньше. Дорогие мои деревья,
если бы я только знала о ваших  чувствах...  но  теперь  слишком  поздно.  Я
замужем уже почти четыре года: вот  мой  муж.  Его  зовут  лейтенант  Саймон
Соберсайдс. (Мэри-Роз носится по поляне,  открывая  для  себя  все  новое  и
новое.)
     Саймон (спокойно покуривая). Ну что еще?
     Мэри-Роз. Этот мох! Я просто уверена, что под ним скрывается пень,  тот
самый корень, на котором я когда-то сидела и рисовала. (Она счищает мох.)
     Саймон. И в самом деле, пень.
     Мэри-Роз. Припоминаю... припоминаю, что ножом вырезала на нем свое имя.
     Саймон. На то похоже. "М-Э-Р-" -  и  конец.  Так  всегда  бывает,  если
лезвие ножа вдруг сломается.
     Мэри-Роз. Ненаглядное мое креслице, как я по тебе скучала!
     Саймон. Не вздумай поверить, старый пень. Она о тебе напрочь  позабыла,
и смутно припомнила только что, и то потому лишь, что нам довелось оказаться
в здешних краях.
     Мэри-Роз. Да, наверное, ты прав. Кстати, поехать  сюда  захотел  именно
ты, Саймон. Я вот все гадаю, почему.
     Саймон  (ответ  наготове).  Да,  собственно,  просто  так.   Захотелось
поглядеть на места, где ты бывала ребенком; вот и  все.  Но  что  за  жалкий
островок вышел на поверку: честно говоря, я ожидал большего.
     Мэри-Роз (что, возможно, вполне разделяет эту точку зрения).  Как  тебе
не стыдно! Даже если это правда, незачем объявлять об этом вслух перед  ними
всеми и оскорблять их чувства. Дорогой ты мой пенек, вот тебе: по  одному  -
за каждый год, что я провела вдали от тебя. (Она целует пень несколько раз.)
     Саймон (считая).  Одиннадцать.  Ну  же,  выкладывай  ему  все  новости.
Расскажи ему, что мы до сих пор не обзавелись собственным домом.
     Мэри-Роз. Видишь ли, дорогой пенек, мы живем  с  папочкой  и  с  мамой,
потому что Саймон так часто уходит в море. Знаешь, самое чудесное, что  есть
на  свете,  это  военно-морской  флот,  а  самое  чудесное,   что   есть   в
военно-морском флоте, это военный корабль "Доблестный",  а  самое  чудесное,
что только есть на военном корабле  "Доблестный"  -  это  старший  лейтенант
Саймон Соберсайдс, а самое чудесное, что есть в старшем  лейтенанте  Саймоне
Соберсайдсе это непослушный хохолок, что стоит торчмя на затылке, и никак не
приглаживается. (Саймон сидит, развалясь, на  мху;  он  настолько  привык  к
болтовне Мэри-Роз, что глаза его закрываются  сами  собой.)  Но  послушайте,
деревья, у меня есть еще один секрет - гораздо более  замечательный.  Можете
угадать с трех раз. Вот что... у... меня... есть... ребенок!  Девочка?  Нет,
спасибочки.  Ему  два  года  и  девять  месяцев,  и  он  говорит  мне  самые
замечательные слова на свете: что любит меня. О, рябина, как ты думаешь,  он
это всерьез?
     Саймон. Я определенно  расслышал,  как  рябина  сказала  "да".  (Саймон
открывает глаза и видит, что  Мэри-Роз  завороженно  глядип  через  пролив.)
Нечего притворяться, будто можешь разглядеть его отсюда.
     Мэри-Роз. Но я и в самом деле вижу. А ты разве нет? Он машет нам  своим
нагрудничком.
     Саймон. Это чепец кормилицы.
     Мэри-Роз. Значит, он машет чепцом кормилицы. Какой умница.  (Она  машет
платком.) А теперь они ушли. Ну разве не забавно думать, что с этого  самого
места я когда-то махала отцу? Счастливые были времена.
     Саймон. Я бы чувствовал себя еще более счастливым, не  будь  я  голоден
как волк. Где только носит этого Камерона! Я наказал ему чтобы,  как  только
нас высадит, привязал бы лодку  в  любом  удобном  месте  и  развел  костер.
Похоже, придется мне заняться этим самому.
     Мэри-Роз. Как ты можешь думать о еде в такое время?
     Саймон (собирая ветки). Все это замечательно, но очень  скоро  ты  сама
слопаешь гораздо больше, чем тебе причитается.
     Мэри-Роз. Ты знаешь, Саймон, мне кажется, что маме и папе  этот  остров
не по душе.
     Саймон  (начеку).  Помоги  мне  с   костром,   болтушка   этакая.   (Он
давным-давно перестал верить рассказу, услышанному четыре года назад, однако
в отношении Мэри-Роз он ни на миг не теряет бдительности.)
     Мэри-Роз. Сдается мне, они не желают даже упоминать о нем.
     Саймон. Наверное, просто позабыли.
     Мэри-Роз. Я напишу им  из  гостиницы  сегодня  же  вечером.  То-то  они
удивятся, когда узнают, что я снова оказалась на островке!
     Саймон (небрежно). Я бы не стал писать им отсюда. Подожди, пока  мы  не
вернемся на большую землю.
     Мэри-Роз. А почему бы и не отсюда?
     Саймон. Да так просто. Если им почему-то не нравится  это  место,  надо
думать, их мало порадует весть о том, что мы  здесь.  Послушай,  хвали  меня
скорее: я развел костер!
     Мэри-Роз (что порою бывает упряма). Саймон, почему ты хотел отправиться
на мой островок без меня?
     Саймон. Разве? Ах, да я просто предложил  тебе  остаться  в  гостинице,
потому что ты выглядела слегка усталой. Хотел бы я знать, куда запропастился
Камерон.
     Мэри-Роз. А вот и он. (Заботливо.) Пожалуйста, будь с  ним  повежливее,
дорогой; ты знаешь, какие они обидчивые.
     Саймон. Уже  учусь!  (К  берегу  причаливает  лодка  с  Камероном.  Это
неуклюжий двадцатилетний юноша, в бедных, но почетных одеждах гилли {гилли -
(исл.) слуга шотландского вождя; в современном значении  -  помощник,  слуга
рыболова или охотника в Шотландии.}, особого впечатления не  производящий  -
до тех пор, пока вы не начнете его расспрашивать об устройстве мироздания.)
     Камерон (с мягким акцентом шотландского горца).  Мистер  Блейк  шелает,
чтобы я сошел на берег?
     Саймон. Да, да, Камерон, и вместе с ленчем, будь добр. (Камерон  сходит
на берег с корзинкой для рыбы.)
     Камерон. Мистер Блейк шелает, чтобы я открыл корзинку?
     Саймон.  Мы  тут  организуем  ленч,  а  ты,  Камерон,   сходи   принеси
форельку-другую. Я хочу, чтобы ты показал моей жене,  как  следует  готовить
рыбу у воды.
     Камерон. Охотно исполню. (Пауза.)  Ессть  одна  небольшая  подробность:
сущий пустяк. Вы, мошет статься, заметили, что  я  всегда  обращаюсь  к  вам
"мистер Блейк". Я замечаю, что вы всегда обращаетесь ко мне "Камерон"; но  я
не в обиде.
     Мэри-Роз. Ох Боже мой, я уверена, что я-то всегда называла вас  "мистер
Камерон".
     Камерон. Совершенно верно, мэм. Вы,  мошет  статься,  заметили,  что  я
всегда обращаюсь к вам "мэм". Таким способ я хочу показать, что почитаю  вас
ошень милой и благовоспитанной юною дамой, а для таковых я всегда - покорный
слуга.  (Пауза.)  Утверждая,  что  я  ваш  покорный  слуга,  я   отнюдь   не
подразумеваю, будто чем-то хуже вас. После сего краткого разъяснения, мэм, я
схожу за форелью.
     Саймон (воспользовавшись его уходом). Ну, достал! Пусть  меня  повесят,
ежели я стану величать его "мистером".
     Мэри-Роз. Саймон, умоляю тебя, будь поделикатнее. Если захочешь сказать
мне что-нибудь опасное, скажи по-французски. (Камерон возвращается  с  двумя
морскими форельками.)
     Камерон. Форели, мэм, были очищены основательным и вместе с тем простым
способом, а именно путем полоскания их в воде; следующий этап  будет  таков:
(Камерон заворачивает форелей в газетный лист и окунает в  воду.)  Теперь  я
помещаю пропитанные водой сверточки на огонь, когда же бумага загорится, это
верный  знак  того,  что  форели,  как  и  я,  мэм,  к  вашим  услугам.  (Он
намеревается вернуться к лодке.)
     Мэри-Роз (занятая приготовлениями к пиру). Не уходите.
     Камерон. Если госпожа Блейк не возражает, я бы  предпочел  вернуться  к
лодке.
     Мэри-Роз. Почему? (Камерон чувствует себя неуютно.) Мне было бы гораздо
приятнее, если бы вы предпочли остаться.
     Камерон (неохотно). Я останусь.
     Саймон. Вот и молодец - кстати, и за форелью присмотришь. Ох, Мэри-Роз,
это просто божественный способ готовить рыбу!
     Камерон. Получается, безусловно, вкуссно, мистер Блейк, но я бы не стал
употреблять слово "божественный" в данной коннотации.
     Саймон. Поправка принимается. (Колко.) Хотя должен сказать, что...
     Мэри-Роз. Prenezgarde, monbrave! {Осторожно, мой милый! (фр.)}
     Саймон. Mon Dieu! Qu'il est un drole {Бог ты мой!  Ну  до  чего  нелеп!
(фр.)}!
     Мэри-Роз. Mais moi, je 1'aime; il est tellement... {А мне он  нравится;
он - настоящий... (фр.)} Как по-французски "оригинал"?
     Саймон. Хоть убей, не помню.
     Камерон. В разговорной речи обычно употребляется слово  "coquin",  хотя
классики, скорее всего, просто сказали бы "un original".
     Саймон (со стоном). Фью, это уже серьезно. Что за книгу  ты  почитывал,
Камерон, пока я удил рыбу?
     Камерон. Малоформатный томик Еврипида, мистер Блейк - всегда ношу его с
собою.
     Саймон. Мэри-Роз, латынь!
     Камерой. Может быть, и латынь, но в наших местах мы по простоте  своей,
убеждены, что это греческий.
     Саймон. Снова побит! Должен  признать,  так  мне  и  надо.  Садитесь  и
пообедайте с нами - чем богаты, тем и рады.
     Камерон. Благодарю вас, мистер Блейк, но  наемному  слуге  не  пристало
сидеть за одним столом со своими нанимателями; с его стороны  это  -  дурной
тон.
     Мэри-Роз. А если вас попрошу я, мистер Камерон?
     Камерон.  Намерения  у  вас  самые  добрые,  но  мы   друг   другу   не
предстафлены.
     Мэри-Роз. О, но... о, так позвольте же мне это сделать.  Мистер  Блейк,
мой муж - мистер Камерон.
     Камерон. Как поживаете, сэр?
     Саймон. Благодарю, а вы, мистер  Камерон?  Рад  с  вами  познакомиться.
Восхитительный день, не правда ли?
     Камерон. Исключительно погожий день. (Он еще не до конца примирен.)
     Мэри-Роз (приходя на выручку). Саймон!
     Саймон. А! Вы еще не знакомы с моей  женой?  Мистер  Камерон  -  миссис
Блейк.
     Камерон. Счастлив познакомиться с  госпожой  Блейк.  Долго  ли  госпожа
Блейк прогостит в здешних краях?
     Мэри-Роз. Нет, к сожалению; завтра мы возвращаемся в Англию.
     Камерон. Надеюсь, погода окажется благоприятной.
     Мэри-Роз. Благодарю вас. (Передавая ему сэндвичи.) А теперь, знаете ли,
вы наш гость.
     Камерон.  Премного  обязан.  (С  любопытством  разглядывает   сэндвичи)
Настоящее мясо! Проссто  превосходно!  (Ко  всеобщему  удивлению,  он  вдруг
разражается смехом,  но  тут  же  заставляет  себя  умолкнуть.)  Пожалуйста,
извините мое поведение. Все это фремя вы смеялись надо  мною,  но  вы  и  не
подозревали, что я и сам над собою смеялся, хотя с замечательным  искусством
сохранял невозмутимое выражение лица. Теперь я досмеюсь до  конца,  а  потом
все объясню. (Он ждет, пока приступ смеха  закончится.)  Вот  теперь  я  все
объясню. Я вовсе не церемонный педант,  каким  перед  вами  притворялся;  на
самом-то деле я достаточно славный молодой человек, но я весьма застенчив, и
потому был постоянно настороже, не желая терпеть в обращении со мною никаких
вольностей, - не ради себя самого, сам-то я ничего  особенного  из  себя  не
представляю, но во имя того благородного  сословия,  к  которому  льщу  себя
надеждой присоединиться. (Мэри-Роз и Саймон  обнаруживают,  что  Камерон  им
очень симпатичен.)
     Мэри-Роз. Расскажите пожалуйста, что это за сословие.
     Камерон. Духовенство. Я  -  студент  Абердинского  университета,  а  на
каникулах работаю лодочником, или гилли, или кем угодно,  чтобы  платить  за
свое образование.
     Саймон. Отлично!
     Камерон. Я весьма признателен мистеру Блейку. И могу сказать, - теперь,
когда мы друг другу представлены, что в мистере Блейке  есть  многое  такое,
чего я пытаюсь перенять.
     Саймон. Неужели во мне есть что-то достойное подражания?
     Камерон. Это вовсе не познания мистера Блейка,  ибо  познаниями  он  не
блещет; но я всегда знал, что англичане и без них прекрасно  обходятся.  Что
меня в вас восхищает, так это ваши ошень милые манеры  и  умение  держаться;
здесь мне есть чему поучиться. Я подмечаю такого рода вещи в мистере  Блейке
и все заношу в записную книжечку. (Саймон расцветает.)
     Мэри-Роз. Мистер Камерон, прошу вас, скажите, а  про  меня  в  записной
книжечке тоже что-нибудь есть, ведь правда?
     Камерон. Про вас - нет, мэм;  я  бы  никогда  не  осмелился.  Все,  что
касается вас, начертано в моем сердце; я  так  и  сказал  отцу:  я  останусь
холостяком до тех пор, пока не подышу себе в жены юную леди, во всем похожую
на госпожу Блейк.
     Мэри-Роз. Саймон, ты никогда не говорил мне таких чудных  слов.  А  ваш
отец - он арендует в деревне ферму?
     Камерон. Да, мэм;  однако  большую  часть  времени  он  проводит  не  в
деревне, а в Абердинском университете.
     Саймон. Бог ты мой, он что, тоже студент?
     Камерон. Студент. Мы там снимаем крохотную комнатушку на двоих,
     Саймон. Яблоко от яблони... Значит, и он собирается стать священником?
     Камерон. Это в его намерения не входит. Когда отец получит степень,  он
вернется в деревню и снова примется фермерствовать.
     Саймон. Тогда вообще не понимаю, что он с этого получит.
     Камерон. О, самое ценное, что только существует на свете:  образование.
(Саймон явственно ощущает, что его последовательно и неуклонно  смешивают  с
пылью; но, на его счастье, Камерону пора заняться форелью. Бумага, в которую
завернуты рыбины, уже начала тлеть.)
     Мэри-Роз (в первый раз отведав форель, приготовленную, как полагается).
Восхитительно! (Угощает Камерона.)
     Камерон. Нет, благодарю вас. Я всю жизнь питаюсь форелью.  Вот  мясо  в
моей диете - новшество просто замечательное. (Все  это  время  он  стоит  на
ногах.)
     Мэри-Роз. Мистер Камерон, прошу вас, присядьте.
     Камерон. Мне и так удобно, спасибо.
     Мэри-Роз. Ну пожалуйста.
     Камерон (решительно). На этом острове я садиться не стану.
     Саймон (с любопытством). Ну вот,  неужели  вы  суеверны  -  это  вы-то,
будущий священник?
     Камерон. У этого острова скверная репутация. Никогда не высаживался  на
нем прешде.
     Мэри-Роз.   Скверная    репутация,    мистер    Камерон?    О,    какая
несправедливость! Когда  я  отдыхала  в  этих  местах  много  лет  назад,  я
частенько гостила на острове.
     Камерон. В самом деле? Ошень неосмотрительно: до добра это не доводит.
     Мэри-Роз. Но это же такой миленький островок!
     Камерон. Вот именно так о нем и следует говорить.
     Мэри-Роз. На моей памяти никто не отзывался плохо о моем островке. А ты
что скажешь, Саймон?
     Саймон (бесстыдно). И я ничего подобного не припомню. Я  слыхал,  будто
по-гэльски остров называется несколько странно: "Остров  Которому  Нравится,
Когда Его Навещают"; но в этом ровно ничего кошмарного нет.
     Мэрн-Роз. В первый раз слышу это название, мистер Камерон!) Ну разве не
мило?
     Камерон. Это уж как сказать, миссис Блейк.
     Саймон. А что вы имеете против острова?
     Камерон. Во-первых, говорят, что у него нет ни  малейшего  права  здесь
быть. Остров не всегда находился здесь, вот что говорят. А в один прекрасный
день вдруг взял да и появился.
     Саймон. Осмелюсь предположить, что этот  маленький  инцидент  произошел
задолго до вас, мистер Камерон?
     Камерон. Никто из живущих ныне этого не застал, мистер Блейк.
     Саймон. Так я и думал. И что, случается, что этот ваш остров вот так же
вдруг возьмет да и отправится прогуляться?
     Камерон. Некоторые уверяют, что да.
     Саймон. Но вы-то сами не видели остров удирающим во все лопатки?
     Камерон. Я не всегда слежу за ним, мистер Блейк.
     Саймон. Еще что-нибудь против острова?
     Камерон. Еще птицы. Сюда слетается слишком много птиц. Птицы любят этот
остров гораздо больше, чем подобало бы.
     Саймон. Птицы - здесь? И что их сюда манит?
     Камерон. Говорят, они прилетают слушать.
     Саймон. Слушать тишину? Остров,  на  котором  царит  полное  безмолвие,
словно в опустевшей церкви.
     Камерон. Не знаю; так говорят.
     Мэри-Роз. Что за чудесная история про  птиц.  Наверное,  добросердечные
.создания прилетают сюда, потому что остров любит, когда его навещают.
     Камерон. И это тоже; заметьте, миссис Блейк, острову, на котором и  без
того полно гостей, ни к чему желать, чтобы его навещали - а почему на нем не
бывает гостей? Потому что люди боятся высаживаться на остров.
     Мэри-Роз. Чего же они боятся?
     Камерон. Именно так я им и говорю. Чего вы боитесь, говорю я им.
     Мэри-Роз. А вы чего боитесь, мистер Камерон?
     Камерон. Того же, чего и все. Про этот  остров  ходят  недобрые  слухи,
мэм.
     Мэри-Роз. Так расскажите и  нам;  Саймон,  ну  разве  не  славно  будет
послушать загадочные, наводящие ужас предания шотландских нагорий?
     Саймон. Не знаю; но если они хороши...
     Мэри-Роз. Ну пожалуйста, мистер Камерон! Обожаю, когда кровь  стынет  в
жилах!
     Камерон. Немало есть историй, ох, немало. Вот, например, про  мальчика,
которого привезли на этот остров. Он был не старше вашего малыша.
     Саймон. Что с ним случилось?
     Камерон. Никто не знает, мистер Блейк. Отец и мать мальчугана вместе  с
друзьями собирали на острове рябину, потом обернулись, глядь  -  а  малыш-то
исчез.
     Саймон. Потерялся?
     Камерон. Его не смогли найти. Его так и не нашли.
     Мэри-Роз. Так и не нашли! Он упал в воду?
     Камерон. Разумные и правильные слова: упал в воду. Вот так и я говорю.
     Саймон. Но вы в это не верите?
     Камерон. Не верю.
     Мэри-Роз. А что говорят в деревне?
     Камерон. Некоторые утверждают, что малыш и по сей день на острове.
     Мэри-Роз. Мистер Камерон! О, мистер Камерон! А что говорит ваш отец?
     Камерон. Отец вот что сказал бы: они не всегда здесь,  они  приходят  и
уходят.
     Саймон. Они? Кто они?
     Камерон (поеживаясь). Не знаю.
     Саймон. Может быть, малыш услышал то, что прилетают слушать птицы!
     Камерон. Вот-вот, именно так и говорят. Он услышал, как остров позвал.
     Саймон (поколебавшись). А как зовет остров?
     Камерон. Я не знаю.
     Саймон. Вам известен хоть кто-нибудь из тех, кому  доводилось  услышать
зов?
     Камерон.  Нет.  Никто  не  услышит  зова,  кроме  тех,  для  кого   зов
предназначен.
     Мэри-Роз. Но если тот малыш услышал зов,  то  должны  были  услышать  и
остальные, ведь они были тут, рядом.
     Камерой. Другие ничего не слышали. Вот так оно и бывает. Я могу  стоять
подле  вас,  госпожа  Блейк,  здесь,  скажем,  -  и  вдруг  я  услышу   зов,
оглушительно-грозный, либо тихий, словно шепот, - никто не знает?  -  и  мне
придется уйти, а до вас не донесется ни звука.
     Мэри-Роз. Саймон, ну разве не жуть?
     Саймон. Готов ручаться, что притянуто за уши. Как давно это  случилось,
о легковерный?
     Камерон. Еще до моего рождения.
     Саймон