. Так я и думал.
     Мэри-Роз. Саймон, прекрати смеяться над моим островом. Мистер  Камерон,
а не знаете ли вы еще каких-нибудь славных историй?
     Камерон. Я не могу рассказывать, ежели  мистер  Блейк  и  впредь  будет
отпускать замечания, что острову могут прийтись не по вкусу.
     Саймон. Это тоже "до добра не доводит"?
     Мэри-Роз. Саймон, пообещай быть паинькой.
     Саймон. Ладно, Камерон, ладно.
     Камерон. Есть еще история про маленькую мисс  из  Англии;  говорят,  ей
было лет десять от роду.
     Мэри-Роз.  Немногим  меньше,  чем  мне  в  первый  мой  приезд.  Когда,
говорите, это случилось?
     Камерон. Этим летом, кажется, исполняется десять лет.
     Мэри-Роз. Саймон, похоже, это случилось через год после того, как здесь
побывала я! (Саймон находит, что далее ей слушать не стоит.)
     Саймон. Очень может быть. Послушай, не довольно ли сплетничать? Пора бы
и назад. Вы воду из лодки вычерпали?
     Камерон. Нет, не вычерпал; но сделаю это теперь, ежели пошелаете.
     Мэри-Роз. Сперва историю; без истории не уеду.
     Камерон. Хорошо же. Отец маленькой мисс весьма любил рыбачить, и  порою
высаживал крошку на остров, а сам удил рыбу с лодки, плавая вокруг него.
     Мэри-Роз. Ну прямо как мой отец и я!
     Саймон. Держу пари, сюда приезжает немало отважных туристов.
     Камерон. Точно так,  ежели,  конечно,  невежество  считать  отвагою,  а
иногда...
     Саймон. Именно, именно. Но я и в самом деле нахожу, что нам пора.
     Мэри-Роз. Нет, дорогой. Пожалуйста, продолжайте, мистер Камерон.
     Камерон. Однажды отец поплыл за своей малюткой, как  обычно.  Он  видел
дочь с лодки; говорят, что она послала отцу воздушный поцелуй. Через  минуту
он причалил к острову - но девочка исчезла.
     Мэри-Роз. Исчезла?
     Камерон. Она услышала зов острова, хотя до отца не донеслось ни звука.
     Мэри-Роз. Ну просто мороз по коже!
     Камерон. Мой отец был в числе тех, что обыскивали остров; поиски велись
на протяжении многих дней.
     Мэри-Роз. Но ведь для  того,  чтобы  обыскать  этот  славный  островок,
потребуется не так уж много минут.
     Камерон. Люди искали, мэм, еще долго после того, как  стало  ясно,  что
поиски бессмысленны.
     Мэри-Роз. Что за история, просто кровь стынет в жилах! Саймон, милый, а
ведь это могла быть твоя Мэри-Роз! А продолжение есть?
     Камерон. Продолжение есть. Это случилось примерно  месяц  спустя.  Отец
девочки бродил по берегу, вон там, и увидел, как на острове что-то движется.
Затрепетав, мэм, он переплыл залив на лодке - и нашел свою маленькая мисс.
     Мэри-Роз. Живую-здоровую?
     Камерон. Да, мэм.
     Мэри-Роз. Я рада; но это отчасти разрушает покров тайны.
     Саймон. Почему же, Мэри-Роз?
     Мэри-Роз. Да потому что девочка смогла рассказать людям, что произошло,
глупый. Так что же произошло?
     Камерон. Все не так просто. Малютка даже не подозревала, что  произошло
нечто из ряда вон выходящее. Она полагала, что  пробыла  вдали  от  отца  не
более часа. (Мэри-Роз вздрагивает и берет мужа за руку.)
     Саймон (более легкомысленно, нежели у него на душе). Все вы  со  своими
привидениями да призраками, о житель туманов!
     Мэри-Роз (улыбаясь). Не тревожься, Саймон; я только притворялась.
     Камерон. Пока вы находитесь в наших  краях,  не  доверять  историям  не
след. Будучи здесь, я верю каждому слову; хотя, вновь оказавшись в Абердине,
я направляю  на  эти  сомнительные  россказни  холодный  свет  безжалостного
Разума.
     Саймон. Вот уж чего до добра не доведет, друг мой! Острову, обладающему
могуществом столь безграничным, уж верно, ничего  не  стоит  докричаться  до
Абердина - а может быть, и до более отдаленных мест...
     Камерон (встревоженно). Об этом я не подумал. Ошень может быть, что  вы
правы.
     Саймон. Ох, берегитесь, мистер Камерон, а то  в  один  прекрасный  день
будете вы проповедовать далеко-далеко отсюда, - тут-то зов и выхватит вас  с
кафедры, и вернет на остров, - словно форель на длинной леске.
     Камерон. Мне не нравятся речи  мистера  Блейка.  Пойду  вычерпаю  воду.
(Камерон возвращается к лодке, вскоре течение относит лодку в сторону, и она
исчезает из виду.)
     Мэри-Роз  (приятно  заинтригованная).  А  если  предположить,  что  это
правда, Саймон?
     Саймон (стойко). Но это же неправда.
     Мэри-Роз. Конечно, нет; но, будь это правдой, какое ужасное  потрясение
для девочки - услышать от отца, что она пропадала где-то несколько недель!
     Саймон. Вероятнее всего, ей так  и  не  рассказали.  Может  быть,  отец
решил, что дитя не следует пугать.
     Мэри-Роз. Бедная девочка! Да,  наверное,  так  было  бы  к  лучшему.  И
все-таки - это означало пойти на риск.
     Саймон. Почему?
     Мэри-Роз. Ну - не зная о  том,  что  случилось  прежде,  она  могла  бы
вернуться и... снова попасться в ловушку. (Она подвигается поближе к  мужу.)
Островок, островочек, что-то сегодня ты мне совсем не по душе.
     Саймон. Если она и в самом деле вернется, будем надеяться, что вернется
она с крепким и здоровым мужем, который сумеет ее защитить.
     Мэри-Роз  (довольно).  Славные  люди  эти  мужья.  Ты  ведь  никому  не
позволишь меня отнять, правда, Саймон?
     Саймон. Пусть попробуют. (Весело.) А теперь давай-ка  запакуем  остатки
пиршества и сбежим с места преступления. Уж мы-то точно никогда не  вернемся
сюда, Мэри-Роз, я слишком  напуган!  (Мэри-Роз  помогает  мужу  запаковывать
вещи.)
     Мэри-Роз. Нехорошо так вести себя по отношению к моему острову. Бедный,
одинокий островок! Я и не знала, что ты любишь, когда тебя навещают;  боюсь,
что более мне тебя навестить не  придется.  Последний  раз  всегда  навевает
грустные мысли, о чем бы не зашла, речь, правда, Саймон?
     Саймон (живо). Последний раз наступает всегда, моя родная-любимая.
     Мэри-Роз. Да... наверное... всегда. Саймон, когда-нибудь я  погляжу  на
тебя в последний раз.  (Взъерошив  ему  волосы.)  Однажды  я  приглажу  этот
хохолок в тысячный раз, - и более никогда не доведется  мне  этого  сделать,
хохолок.
     Саймон. Однажды я хвачусь - а его и нет больше. В  тот  день  я  скажу:
"Ну, наконец избавился!"
     Мэри-Роз. Я сейчас расплачусь. (Она  капризна  скорее,  чем  весела,  и
весела скорее, чем печальна. Саймон целует ее волосы.) Однажды,  Саймон,  ты
поцелуешь меня в последний раз.
     Саймон. Ну уж,  во  всяком  случае,  этот  раз  последним  не  был.  (В
доказательство он шутливо целует ее снова, даже не предполагая, что этот раз
может оказаться последним. Мэри-Роз вздрагивает.) Что с тобой?
     Мэри-Роз. Не знаю; что-то словно нашло на меня.
     Саймон. Все твои рассуждения про "последний раз"! Вот что я скажу  вам,
госпожа Блейк: однажды вы  в  последний  раз  поглядите  на  своего  малыша.
(Торопливо.) Я имею в виду, что  не  век  же  ему  быть  младенцем;  в  один
прекрасный день ты в последний раз увидишь его малышом, а на следующий  день
впервые разглядишь в нем юного джентльмена. Ты только подумай!
     Мэри-Роз (хлопая в ладоши). Самое замечательное время  наступит  тогда,
когда он повзрослеет и посадит меня на колени вместо того, чтобы  на  колени
сажала его я. О, восхитительно! (Настроение  ее  снова  внезапно  меняется.)
Правда, печально, что мы так редко осознаем, когда последний раз и  в  самом
деле наступает? Ох, как бы мы им тогда воспользовались!
     Саймон. Не верь этому. Знать заранее -  значит,  все  испортить.  (Вещи
почти все упакованы.) Не затоптать ли мне огонь?
     Мэри-Роз. Оставь это дело Камерону. Саймон, я хочу,  чтобы  ты  посидел
рядом и поухаживал за мною, как полагается влюбленному.
     Саймон. Что за жизнь! Так, дай-ка припомнить, с чего следует  начинать?
С какой руки? Похоже, я напрочь забыл, как это делается.
     Мэри-Роз. Тогда я за тобой поухаживаю. (Играя с его  волосами.)  Скажи,
Саймон, была ли я тебе хорошей женой все эти годы? Я не имею в виду, всегда.
Отлично помню тот ужасный день, когда я бросила в тебя  масленкой.  Я  очень
извиняюсь. Но  в  общем  и  целом,  была  ли  я  сносной  женой,  не  чем-то
потрясающим, конечно, но так, не хуже других?
     Саймон. Послушай, если  ты  намерена  и  дальше  бодать  меня  головою,
придется тебе вытащить из волос булавку.
     Мэри-Роз. Была ли я достойной матерью, Саймон? Такой  матерью,  которую
ребенок мог бы и любить, и уважать?
     Саймон. Очень щекотливый вопрос. Задай-ка его Гарри Морланду Бдейку.
     Мэри-Роз. Была ли я...?
     Саймон. Мэри-Роз,  уймись.  Уж  я-то  тебя  знаю:  еще  слово  -  и  ты
расплачешься, а платка у тебя нет, потому что я завернул  в  него  форель  -
голова торчала.
     Мэри-Роз. По крайней мере, скажите, Саймон Блейк, что вы прощаете  меня
за масленку.
     Саймон. Вот в этом я далеко не уверен.
     Мэри-Роз. И за многое другое  тоже  -  случались  вещи  и  похуже,  чем
история с масленкой.
     Саймон. Это точно.
     Мэри-Роз. Саймон, как ты можешь? Ничего хуже  истории  с  масленкой  не
было.
     Саймон (качая головой). Сейчас-то я могу улыбаться, но тогда  я  ощущал
себя самым несчастным человеком на свете. Удивляюсь, как это я не запил.
     Мэри-Роз. Бедный старина Саймон. Но, милый, как же  ты  был  глуп,  что
ничего не понял.
     Саймон. Откуда знать невежественному молодому супругу, что, ежели  жена
бросает в него масленкой - это добрый знак?
     Мэри-Роз. Ты должен был догадаться.
     Саймон. Разумеется, я показал себя безнадежным простофилей. Однако  мне
не составило бы труда понять  вот  что:  когда  молодая  жена...  когда  она
отводит мужа в сторону, и краснеет либо бледнеет, и прячет лицо  у  него  на
груди, и шепотом договаривает остальное. Признаю, что ожидал  именно  этого;
но все, что я получил - это масленкой по голове.
     Мэри-Роз. Наверное, разные женщины ведут себя по-разному.
     Саймон. Надеюсь. (Сурово.) А тот гнусный трюк, что ты сыграла  со  мною
после!
     Мэри-Роз. Который? А, тот! Я просто хотела  удалить  тебя  -  чтобы  не
мешался, пока все не кончится.
     Саймон. Да я не о том, что ты выставила  меня  из  дома  и  отослала  в
Плимут. Ну разве не подло было запретить родителям сообщить мне по  приезде,
что... что он уже прибыл.
     Мэри-Роз. Еще бы не гадко! Помнишь, Саймон, ты вошел ко мне в комнату и
стал меня утешать, говоря,  что  теперь  уже  скоро...  а  что  слушаю  твою
болтовню, милый, милый!
     Саймон. И смотришь на  меня  таким  серьезным,  невинным  взглядом.  Ты
отъявленная негодяйка, Мэри-Роз!
     Мэри-Роз. Ты должен был по лицу догадаться, как я  умно  тебя  провела.
Ох, Саймон, когда я сказала наконец: "Дорогой, а что это; там такое забавное
в колыбельке?" - и ты подошел и  посмотрел,  у  тебя  было  такое  выражение
лица... никогда его не забуду.
     Саймон. В первую минуту я  подумал,  что  ты  позаимствовала  на  время
какого-то чужого младенца.
     Мэри-Роз. Ты знаешь,  мне  до  сих  пор  иногда  так  кажется.  Но  это
неправда, так?
     Саймон. Смешная ты у меня. Вот так всегда: едва я начинаю думать, будто
наконец-то разгадал тебя, приходится опять начинать все с начала.
     Мэри-Роз (внезапно). Саймон, если бы одному из нас пришлось... пришлось
уйти... и мы могли бы выбрать, кому...
     Саймон (вздыхая). Опять она за свое!
     Мэри-Роз. Да, но если... я вот думаю, как было бы лучше. Я имею в виду,
лучше для Гарри, конечно.
     Саймон. Пожалуй, скончаться пришлось бы мне.
     Мэри-Роз. Боже мой!
     Саймон.  Эй,  я  пока  еще  не  отдал  концов.  Спокойно,  ты  едва  не
перевернула соленые огурцы. (Саймон с интересом разглядывает жену.) Если  бы
мне и в самом деле пришлось уйти, я знаю, что первой твоей мыслью  было  бы:
"Это никоим образом не  должно  сказаться  на  счастье  Гарри".  Ты  бы,  ни
колеблясь ни минуты, вычеркнула бы меня из памяти, Мэри-Роз, - только бы  он
не лишился хотя бы одной из своих ста смешинок в день.  (Мэри-Роз  закрывает
лицо руками.) Это правда, да?
     Мэри-Роз. По крайней мере, чистая правда вот что: если бы уйти пришлось
мне, я бы хотела, чтобы именно так ты и сделал.
     Саймон.  Сверни-ка  скатерть.  (Она  открывает  рот.)  Не  наступи   на
мармелад.
     Мэри-Роз (торжествующе). Саймон, ну  разве  жизнь  не  чудесна?  Я  так
счастлива, так невероятно, так безумно счастлива! А ты?
     Саймон. Еще бы!
     Мэри-Роз. Но все равно  паковать  мармелад  будешь  ты.  Почему  ты  не
визжишь от восторга? Один из нас просто-таки обязан завизжать.
     Саймон. Тогда я знаю, кто это будет. Ну, давай,  визжи,  то-то  Камерон
подпрыгнет от неожиданности! (Камерон возвращается на лодке.) А  вот  и  ты,
Камерон. Как видишь, у нас все в  порядке.  Можешь  пересчитать  нас:  ровно
двое.
     Камерон. Я ошень рад.
     Саймон. Держи. (Передает ему корзинку с ленчем.) Не  привязывай  лодку.
Оставайся в ней; я сам затопчу огонь.
     Камерон. Как пошелает мистер Блейк.
     Саймон. Мэри-Роз, готова?
     Мэри-Роз. Сперва я должна попрощаться с  моим  островом.  До  свидания,
старое, мшистое креслице, и милая рябина. До  свидания,  островок,  которому
слишком нравится, когда его навещают. Может быть, я еще  вернусь,  -  седой,
морщинистой старушкой; и ты не узнаешь свою Мэри-Роз.
     Саймон. Дорогая, ты бы помолчала минутку. Я не могу не  прислушиваться,
а мне нужно затоптать огонь.
     Мэри-Роз. Ни слова более не скажу.
     Саймон. Только-только решишь, что все, а искры снова вспыхивают. Как ты
думаешь, если я притащу парочку камней... (Саймон поднимает взгляд; Мэри-Роз
знаками дает мужу понять, что пообещала молчать. Они смеются, глядя друг  на
друга. Затем Саймон несколько минут занимается тем, что заваливает  кострище
влажными камнями из залива. Камерон,  сидя  в  лодке,  почитывает  Эврипида.
Мэри-Роз, с притворно-скромным, веселым видом держит палец на губах,  словно
Ребенок. Но вот происходит что-то еще; зов коснулся Мэри-Роз. Сперва  это  -
зов потаенный и тихий, словно шепот из подземных нор: "Мэри-Роз,  Мэри-Роз".
Потом, в неистовстве бури и свистящих ветров, словно бы  порожденных  жутким
органом, зов обрушивается на остров, прочесывая каждый куст в поисках  своей
жертвы. Звук стремительно нарастает, и, наконец, достигают  ужасающей  силы.
Но что-то противостоит ему: пробиваясь  сквозь  какофонию  голосов,  и  тоже
выкликая имя Мэри-Роз, слышится музыка  неземной  прелести,  что,  возможно,
пытается отогнать те, другие звуки, и  оградить  Мэри-Роз  охранным  поясом.
Мэри-Роз протягивает руки к мужу, ища защиты,  но  тут  же  забывает  о  его
существовании. Лицо ее озарено экстазом; но в экстазе этом нет ни страха, ни
радости.  Мэри-Роз  исчезает.  Остров  немедленно  замирает  в   неподвижном
безмолвии. Солнце село.  Саймон  у  костра  и  Камерон  в  лодке  ничего  не
слышали.)
     Саймон  (на  коленях).  Похоже,   огонь,   наконец-то,   потух;   можно
отправляться. Как, однако,  стало  холодно  и  пасмурно!  (Улыбаясь,  но  не
поднимая взгляда.) Эй, можешь разомкнуть губы.  (Он  встает.)  Мэри-Роз,  ты
куда делась? Пожалуйста, не прячься. Дорогая, не  нужно,  Камерон,  где  моя
жена? (Камерон поднимается на ноги; он явно боится покинуть лодку и сойти на
берег. Выражение его лица пугает Саймона; Саймон  мечется  туда  и  сюда,  и
исчезает  из  виду,  выкликая  имя  жены  снова  и  снова.  Он  возвращается
смертельно-бледный.) Камерон,  я  не  могу  найти  ее.  Мэри-Роз!  Мэри-Роз!
Мэри-Роз!


        "АКТ III"

     Прошло двадцать пять лет, и декорация снова представляет собою;  уютную
комнату в доме Морландов, почти не изменившуюся с тех пор, как мы видели  ее
в последний раз. Если ситцы и поблекли, другие, столь же улыбающиеся, заняли
место прежних. Морозный осенний день, последние  мгновения  перед  тем,  как
начнут сгущаться сумерки. Яблоня, которую не так просто обновить, как ситцы,
уменьшилась в размерах, однако на ней еще висит несколько нарядных яблок.  В
камине пылает огонь, вокруг камина устроились  мистер  и  миссис  Морланд  и
мистер Эми; Морланды тоже уменьшились в размерах,  как  яблоня,  мистер  Эми
располнел, однако все трое в целом еще вполне бодры и  полны  жизни.  Внутри
они изменились еще меньше, чем снаружи; послушаем же их, как во времена оно.

     Мистер Морланд. Чему это ты смеешься, Фанни?
     Миссис Морланд. Да вот "Панч" за последнюю неделю; такой забавный!
     Мистер Эми. Эх, нынешний "Панч" уже совсем не тот!
     Мистер Морланд. Совсем не тот, нет.
     Миссис Морланд, Вот уж не согласна. Ну-ка вы двое, попробуйте поглядеть
на эту картинку и не рассмеяться. (Мужчины не выдерживают испытания.)
     Мистер Морлавд. Думаю, что имею полное  право  сказать:  хорошая  шутка
радует меня ничуть не меньше, чем всегда.
     Миссис Морлавд. Ах ты, легкомысленный старик!
     Мистер Морланд (шутливо).  Не  такой  уж  и  старик,  Фанни.  Изволь-ка
вспомнить, что я на два месяца младше тебя.
     Миссис Морланд. Позабудешь об этом, как же, когда ты ставишь мне это  в
упрек на протяжении всей нашей супружеской жизни!
     Мистер Морланд (не без любопытства). Нам с Фанни по семьдесят три;  ты,
Джордж, кажется, малость помоложе?
     Мистер Эми. Бог ты мой, конечно, моложе!
     Мистер Морлавд. Ты никогда не уточнял, сколько тебе лет.
     Мистер Эми. Приближаюсь к семидесяти; держу пари, что говорил  тебе  об
этом раньше.
     Мистер Морлавд. Сдается мне, ты приближаешься к семидесяти чуть дольше,
чем это обычно бывает.
     Миссис Морлавд (постукивая спицами). Джеймс!
     Мистер Морлавд. Не обижайся, Джордж. Я только хотел сказать, что в свои
семьдесят три я совсем не ощущаю  своих  лет.  А  ты  как  себя  чувствуешь,
Джордж, в свои... в свои шестьдесят шесть? (Громче, словно мистер Эми слегка
глуховат.) Ты ощущаешь себя на шестьдесят шесть?
     Мистер Эми (раздраженно). Мне больше, чем шестьдесят шесть. Но я  этого
абсолютно не чувствую. Не далее как прошлой зимой  я  научился  кататься  на
коньках.
     Мистер Морланд. Я до сих пор выезжаю на псовую охоту.  Прошлый  раз  ты
позабыл прийти, Джордж.
     Мистер Эми. Если ты намекаешь на мою память, Джеймс...
     Мистер Морлавд (вглядываясь сквозь очки). Что ты говоришь?
     Мистер Эми. Говорю, что за всю свою жизнь никогда не носил очков.
     Мистер Морлавд. Ежели я время от времени и надеваю очки, так не потому,
что зрение подводит, совсем нет. Но газеты сейчас взяли за моду использовать
такой гнусный шрифт...
     Мистер Эми. Здесь я с тобой полностью согласен. Особенно Брэдшоу.
     Мистер Морлавд (не расслышав).  Я  говорю,  что  шрифт  нынешних  газет
просто отвратителен. Ты не находишь?
     Мистер Эми. Я только что так и сказал. (Любезно.) А ты слышишь все хуже
и хуже, Джеймс!
     Мистер Морлавд. Я?  Вот  это  мне  нравится,  Джордж!  Это  мне  теперь
приходится постоянно кричать тебе во весь голос!
     Мистер Эми. Вот что меня раздражает, так совсем не то,  что  ты  слегка
глуховат, не твоя это вина, в конце-концов. Но  по  твоим  ответам  я  часто
заключаю, что ты притворяешься, будто расслышал мои слова -  а  на  самом-то
деле и нет. И это, по-твоему, не тщеславие, а, Джеймс?
     Мистер Морлавд. Тщеславие! Ну, Джордж,  сам  напросился.  У  меня  есть
кое-что, чем человеку тщеславному и в самом деле стоит гордиться,  Но  я  не
собирался показывать приобретение тебе - еще,  чего  доброго,  Расстроишься.
(Миссис Морланд предостерегающе постукивает.)
     Мистер Морлавд. Я не то хотел сказать, Джордж. Я уверен, что ты  только
порадуешься. Ну-ка, что ты об этом думаешь?  (Мистер  Морланд  извлекает  на
свет акварель, которую друг  его  изучает  на  расстоянии  вытянутой  руки.)
Дай-ка я  подержу  ее  для  тебя;  руки  у  тебя  коротковаты.  (Предложение
отклоняется.)
     Мистер Эми (падая духом). Очень мило. Ну, и что это, по-твоему?
     Мистер Морлавд. А у тебя есть какие-то сомнения? У меня - ни  малейших.
Я уверен, что это ранний Тернер.
     Мистер Эми (бледнея). Тернер!
     Мистер Морлавд. А кто же еще?