ртят на песке математические
уравнения. Диалог: "Предположим, что корень кубический  из  X изменяется как
функция  на  бесконечности..."  - "Верно, -  говорит другая, - но ты еще  не
отделила  множество,  которое  стремится  к  асимптоте".  Фильм  завершается
показом баночки  "Мегрелет"  С титром:  "МЕГРЕЛЕТ"- ЧТОБ  СТРОЙНЫМ  СТАТЬ  И
ПРИТОМ СООБРАЖАТЬ!"
     В  зале  по-прежнему царит  гробовая  тишина.  Директор  по  маркетингу
обращает взор на бренд-менеджеров, которые лихорадочно  строчат в блокнотах,
лишь бы их не заставили высказать свое  мнение. Наконец Жан-Франсуа решается
- правда, без особого энтузиазма - исполнить свою партию:
     - Ну  и,  конечно, в конце мы даем обычный джингл: "М-м-м, "Манон"!"...
Гм...  мы  решили,  что  это  интересный  поворот:  представить  на   экране
олицетворения   стройности,   ведущие  в  высшей  степени   интеллектуальные
беседы...  Кроме того, не будем забывать, что  спорт  на свежем воздухе  все
больше  входит  в  мейнстрим. Впрочем,  здесь возможны  варианты:  например,
парочка "мисс Франция" спорит о геополитике или о Брестском мире  (1918 г.);
двое голых  чипендейлов  трактуют  наготу как телесную свободу  и  отрицание
постмодернистского отчуждения и при этом демонстрируют накачанные мускулы  и
т. д. Разве не забавно?!
     Тут наконец прорезаются Дюлеровы замы,  которые комментируют услышанное
в строгой  иерархической  очередности:  "Мне  импонирует такой  подход",  "Я
скорее за",  "Я  не очень  убежден, хотя  сразу понял  замысел", "Это  путь,
требующий тщательного изучения"... Причем заметьте: каждый, как попка, слово
в  слово  повторяет  сказанное  его  непосредственным  подчиненным.  Наконец
очередь доходит до самого Дюлера. Главный с низшими не согласен:
     - К чему нам тут юмор?
     В  общем-то Альфред  Дюлер прав: мне  на  его месте тоже было бы не  до
смеха. Давясь подступающей блевотой, я пытаюсь аргументировать свое мнение:
     -  Это  просто  необходимо  для  вашей марки.  Юмор  сделает  ее  более
привлекательной.  Он   великолепно  способствует  запоминанию.   Потребитель
никогда  не забудет того, что вызвало  у него смех: он  сможет пересказывать
эту  хохму  на званых  обедах, на работе,  на отдыхе.  Возьмите, к  примеру,
комедии, которые сейчас идут на сцене. Люди ходят  в театр или в кино, чтобы
хоть немного развлечься...
     В ответ Альфред Дюлер изрекает следующую бессмертную фразу:
     - Да, но после этого они же не едят кинопленку.
     Я прошу извинить меня и удаляюсь в туалет, думая по пути: "Тебе, дерьмо
собачье,  уже готово  место  в моей  книге. Ты  у меня  будешь  наипервейшим
героем.  Начиная с третьей главы. Которую я так и назову -  "АЛЬФРЕД ДЮЛЕР -
ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ".
     Всякий писатель - доносчик. А всякая литература - донос.  Какой интерес
писать книги, если при этом не плюешь  в  лицо своим  благодетелям?! Так  уж
получилось,  что я стал свидетелем определенных событий нашей эпохи, а кроме
того,  вожу  знакомство  с  одним  издателем,   достаточно  безумным,  чтобы
позволить мне их обнародовать.  В начале пути я никого ни о чем не просил. Я
угодил в самое сердце страшного механизма, который все перемалывает на своем
пути, и не надеялся выбраться из него  целеньким. Я только  хотел дознаться,
кто же тут в силах изменить наш мир, пока не уразумел: возможно, это я сам и
есть.
        "4."
     В  общих  чертах их замысел сводился к  тому, чтобы  уничтожить  леса и
заменить их автомобилями. Это даже не был осознанный, продуманный план - все
обстояло гораздо хуже.  Они сами не знали, куда идут, но шли и шли, беспечно
посвистывая,  - после них  хоть  потоп (притом  кислотный потоп!). Впервые в
истории планеты  Земля все  люди во  всех  странах  задались  единой  целью:
заработать столько денег, чтобы уподобиться героям рекламы. На остальное они
плевать хотели, последствия расхлебывать уже не им.
     Маленькое  уточнение.  Я  вовсе  не  предаюсь  здесь самобичеванию  или
публичному  психоанализу. Я просто  пишу исповедь  сына  тысячелетия.  Слову
"исповедь" я придаю в данном случае чисто религиозный  смысл.  Желаю  спасти
свою  душу  перед тем, как  свалить из  этого  мира. Ибо "на  небесах  более
радости  будет  об  одном  грешнике  кающемся,  нежели  о  девяноста  девяти
праведниках,  не  имеющих нужды  в  покаянии"  (Евангелие  от  Луки). Отныне
единственное начальство, с коим  я готов заключить  бессрочный контракт, это
Господь Бог. Хочу  напомнить,  что я  пытался сопротивляться, даже сознавая,
что одно лишь участие в таких сборищах, как это, уже есть  коллаборационизм.
Стоит сесть вместе с ними за стол в  их унылых мраморных  кондиционированных
залах,  и  ты  начинаешь содействовать  всеобщему оболваниванию.  Их  выдает
воинственный лексикон: слова кампания, цель, стратегия, удар не сходят у них
с  языка. Они  планируют тактические задачи, первую атаку, вторую атаку. Они
опасаются каннибализации, отказываются иметь дело с вампирами. Я слышал, что
у Марса  (фабриканта шоколадных батончиков, носящего имя бога войны!)  делят
год  на 12 периодов по  4  недели  каждый: там не говорят  "1-е апреля", там
говорят  "М4Н1Д1"! Одним  словом, генералы, затеявшие Третью  мировую войну.
Реклама  -  это  техника  запудривания  мозгов,   изобретенная  в   1899  г.
американцем  Албертом  Дэвисом Ласкером, а в  тридцатые годы  нашего века ее
блестяще усовершенствовал  некий Йозеф Геббельс -  с целью убедить  немецкий
народ посжигать всех  евреев. Геббельс был гениальным концептуалистом,  асом
пропаганды:  "DEUTSCHLAND  UBER ALLES",  "EIN VOLK, EIN REICH, EIN  FUHRER",
"ARBEIT  МАСНТ FREI"... Старайтесь  не  забывать об этом:  с  рекламой шутки
плохи.
     Ибо разница между словами "потреблять" и "истреблять" не так уж велика.
     В какой-то момент я решил, что могу стать той  самой песчинкой, которая
остановит этот убийственный механизм.  Эдакий бунтовщик  в еще  плодоносящем
чреве гадины, солдат-новобранец в пехоте глобального  рынка. Я говорил себе:
 (Грамши,  хоть  он  и  не  такой крутой,  как  Троцкий,
проповедовал все тот же принцип "внедрения". Я мог бы процитировать здесь  в
том  же смысле Тони  Блэра или Даниеля Кон-Бендита). Эта мысль помогала  мне
выполнять свою грязную работенку. В общем-то парни 68-го начали с революции,
а кончили рекламой; я же хотел действовать в обратном порядке.
     Я  воображал  себя  кем-то вроде либерального  Че Гевары,  мятежником в
пиджаке от Гуччи.  Вот  именно: я  был адъютантом  командующего  Гуччи! Viva
Гуччи!  Какой шикарный слоган! И прекрасно запоминается.  Жаль  только,  что
есть парочка проблем на уровне восприятия:
     1) "Гуччи" звучит почти так же, как "Дуче";
     2) величайший революционер XX века - не Че Гевара, а Михаил Горбачев.
     Иногда,  вернувшись  с работы  в  свою необъятную  квартиру,  я  маялся
бессонницей, сострадая бездомным.  На самом-то деле  мне мешал уснуть кокс -
от его металлического привкуса постоянно першило  в горле. Я мастурбировал в
ванной, куда шел за таблеткой стилнокса. Просыпался я лишь к полудню. У меня
больше не было женщины.
     Мне кажется, изначально я  хотел сеять  вокруг себя одно добро. Но  это
оказалось  невозможно  по двум причинам: во-первых, мне  мешали, во-вторых я
сам отрекся от  своего намерения. Люди, питающие благие намерения, как раз и
становятся  чудовищами. Сегодня я  уже знаю, что ничего не изменю, не  смогу
изменить,  слишком поздно.  Нельзя  одолеть  противника,  который  вездесущ,
виртуален  и  нечувствителен к  ударам.  Возражая Пьеру  де Кубертену,  я бы
сказал, что ныне главное  - НЕ  участвовать. Нужно просто свалить подальше -
как Гоген, Рембо или Кастанеда,  вот и все. Удрать на необитаемый  остров  с
Анжеликой,  которая  будет  умащать  кремом грудки  Джулианы,  которая будет
умащать (но не  кремом) мое жало. Возделывать свой  сад  (марихуаны), тешась
надеждой, что сдохнешь раньше,  чем  наступит  конец  света.  Торговая марка
выиграла  у  людей битву в World War  III. Особенность Третьей мировой войны
состоит в том, что ее продули все страны одновременно. Заявляю вам с  полной
ответственностью: Давид никогда не победит Голиафа. Я  был наивным дурачком.
А  наивность - не  то качество, которое пользуется  спросом в нашей гильдии.
Вот  меня и  поимели. Как, впрочем, и вас  - и это единственное, в чем мы  с
вами схожи.
        "5."
     Я выблевал  все двенадцать  чашек кофе  в туалете  "Манон интернэшнл" и
зарядил  себя приличным  дозняком, чтобы  встряхнуться.  Перед тем  как идти
назад, я ополоснул лицо холодной водой. Ничего удивительного, что на "Манон"
не  хочет горбатиться ни один креатор, - дураков нет!  Но у меня в загашнике
имелись и другие сценарии; я предложил проект под названием "Крутые  телки":
три  красотки  скачут  на  экране под  музыку  соул  семидесятых, целясь  из
пистолетов  в  камеру;  они  арестуют бандитов, декламируя  стихи  Бодлера и
чередуя  их  с приемами  дзюдо,  ударами  ногой  в  стиле  кун-фу, прыжками,
пируэтами и прочей акробатикой; одна из девиц смотрит в объектив, выкручивая
руку бедняге гангстеру, вопящему от боли, и провозглашает:
     -   Мы   не  смогли   бы  осуществить  это  задержание  без  фруктового
обезжиренного йогурта  "Мегрелет". Он держит  нас в  прекрасной физической и
интеллектуальной форме!
     Это предложение было отвергнуто так же, как и все последующие:
     1) a la "индийский структуралистский фильм";
     2) девица-агент 007 на приеме у психоаналитика;
     3) римейк "Чудо-женщины" в духе Жан-Люка Годара;
     4) лекция Юлии Кристевой, снятая Дэвидом Хэмилтоном.
     Наш  деревенский  дурачок мирового масштаба  продолжает ныть по  поводу
юмора:
     - Вы, креаторы, воображаете себя великими творцами,  только и мечтаете,
что о премии в Канне, а мне нужно принимать решение go/no go по  поводу этой
штуки, я должен наладить сбыт  продукции, перед нами стоит важнейшая задача.
Поймите, Октав, вы мне очень симпатичны, и ваши хохмы меня смешат, но ведь я
не  среднестатистическая  "домохозяйка  моложе  пятидесяти", мы работаем  на
рынке  рекламы,  наш   долг  -  абстрагироваться  от  собственных  мнений  и
прислушаться  к  мнению  потребителей, которые увидят в  супермаркетах  наши
"гондолы".
     - Не наши, а венецианские, - поправил я. - Оставьте уж гондолы Венеции.
     Но Альфред-проктерианец не оценил по достоинству мое остроумие.  Теперь
он перешел  к  апологии тестов. Его  "шестерки"  продолжали строчить в своих
блокнотах, от усердия едва не выпрыгивая из галстуков.
     - Мы собрали  фокус-группу из двух десятков покупательниц,  и они ровно
ничего не поняли в ваших бредовых сюжетах - не поняли и не смогли объяснить.
Все, что им нужно, это  конкретная информация: показ товара, цена товара - и
точка! А потом, где  она -  Моя  визуальная идея, где, я вас спрашиваю? Ваши
творческие замыслы,  конечно, превосходны,  но я простой торговец, мне нужно
сбывать товар, и его реклама должна запасть в душу клиента на всю жизнь. Как
я буду, например, делать ее в Интернете? Американцы уже разработали "spam" -
рассылку рекламы по электронной  почте, а вы застряли в двадцатом веке! Нет,
так  дело не пойдет! Я уже  избавился от  иллюзий,  да-да! Твердая почва под
ногами  -  вот  главное!   И   тогда  я  готов  купить  нечто  действительно
удивительное  - разумеется, в  границах наших  требований.  Я  изо  всех сил
старался держать себя в руках.
     - Разрешите задать вам один вопрос, месье: каким образом вы собираетесь
удивлять своих потребительниц, если заранее спрашиваете их мнение? Разве  вы
предлагаете своей супруге выбрать подарок, который  хотите ей же преподнести
сюрпризом ко дню рождения?
     - Моя жена терпеть не может сюрпризы.
     - Именно поэтому она и вышла за вас?
     Жан-Франсуа захлебнулся кашлем.
     Я продолжал мило  улыбаться Дюлеру, невольно  вспоминая при  этом фразу
Адольфа Гитлера: "Если вы хотите завоевать любовь народных масс, говорите им
самые  нелепые и  грубые  вещи". О  это  презрение,  эта ненависть к народу,
который  считают покорным быд-лом!.. Иногда  мне кажется, что промышленники,
так страстно  желающие  впарить людям свой товар, не постеснялись бы загнать
их в вагоны для скота. Вы мне разрешите еще  три цитатки?  "Мы добиваемся не
правды,  а  эффекта".  "Пропаганда  утрачивает  силу,  как только становится
явной". "Чем ложь  грубее, тем  легче ей верят". Все эти максимы принадлежат
опять-таки Йозефу Геббельсу.
     Альфред Дюлер меж тем продолжает свою диатрибу:
     - Перед нами стоит конкретная цель - сбыть в этом году двенадцать тысяч
тонн продукции. Ваши девицы,  бегающие по  пляжу с  заумными  рассуждениями,
чересчур  интеллектуальны;   это   годится  для  кафе  "Флора",  а   рядовая
потребительница ни шиша не поймет!  Что же до упоминания книги "Ессе  homo",
то мне, например,  ясно, о чем речь,  но, боюсь, широкая публика  учует  тут
педерастический душок!  Нет, прямо скажу, вы должны все переделать  с начала
до конца, как это ни печально. Вам, конечно, известен принцип Проктера:  "Не
считайте людей дураками, но никогда не забывайте, что они и есть дураки".
     -   Но   ведь   это   ужасно!  Это  означает,  что  демократия  идет  к
саморазрушению. С такими  изречениями немудрено вернуться к фашизму: сначала
людей объявляют дураками, потом их под этим же предлогом уничтожают.
     - О,  только не вздумайте изображать здесь креатора-мятежника! Мы всего
лишь продаем йогурты, а не устраиваем революции. Что это с тобой сегодня? Ты
почему такой злой? Не пустили вчера вечером в "Бэн"?
     Атмосфера накалялась. Жан-Франсуа попытался ее разрядить:
     - Честно говоря, мне кажется, что контраст между сексуальной внешностью
девушек  и  их  беседой  о  герменевтике  выражает  как раз  то, к  чему  вы
стремитeсь - красоту  и интеллект...  так  сказать, в одном флаконе... разве
нет?
     -  Их  фразы  слишком   длинны  для   басорамы,   -  отрезал  один   из
замов-очкариков.
     -  Позвольте  напомнить  вам один  из  наших  принципов: мы  добиваемся
некоего  юмористического сдвига  (на нашем жаргоне он называется "креативным
скачком"),  способного вызвать  улыбку  зрителя и  создать у  него  ощущение
причастности, которое помогает продавать  марку. Впрочем, для так называемых
проктерианцев  ваша  стратегия,  вы  уж  простите,  скорее  уязвима: формула
"стройность   и  интеллект"  как   уникальное  торговое   предложение  здесь
прямо-таки напрашивается!!!
     Жан-Франсуа  знаком попросил меня не  упорствовать. Мне  жутко хотелось
предложить им другой слоган:  "Манон" uber alles",  но я смалодушничал. Вам,
наверное, кажется,  что я делаю  из мухи  слона,  что все это не  так  уж  и
серьезно.  Но  вы  только  вдумайтесь, какая  игра велась  на  этой  гнусной
утренней сходке! Вовсе не обсуждение очередной рекламной кампании, нет, куда
там!  Это  совещание  было поважнее Мюнхенского сговора (в Мюнхене в 1938 г.
руководители  Франции и  Англии, Даладье  и  Чемберлен,  сдали  Чехословакию
нацистам просто так, за здорово живешь, подмахнув договор на краешке стола).
Сотни оперативок, подобных  той, что  шла сейчас в "Манон",  ежедневно сдают
целый мир. Тысячи Мюнхенов  каждый  день! То, что  здесь творится,  поистине
страшно: это убийство идей, это запрет на перемены. Вы сидите лицом к лицу с
типами, которые презирают народные  массы, стремятся загнать их в рамки акта
приобретения  -  бессмысленного,  но  заранее   жестко  обусловленного.  Они
зациклены на мысли, что имеют дело с умственно отсталой "домохозяйкой моложе
пятидесяти". Вы пытаетесь  предложить  им нечто забавное,  говорящее хоть  о
каком-то уважении к людям  и способное чуточку  поднять их над самими собой,
потому что надо же проявить хоть минимальную вежливость, когда врезаешься со
своей рекламой в их телесериал.  Надо  - но это запрещено. И вечно одна и та
же история, каждый день, каждый час... И вечно тысячи моих собратьев в своих
тергалевых костюмчиках  капитулируют,  трусливо  поджав  хвост.  И малодушно
утешаются  кто чем может. Шаг  за  шагом эти сотни тысяч дебильных совещаний
подготавливают  триумф  хладнокровно  рассчитанной,  циничной  глупости  над
простодушным и наивным стремлением человечества к прогрессу. В  идеале,  при
демократии следовало бы использовать  потрясающую власть массмедиа для того,
чтобы будить умственные способности, вместо того, чтобы давить их. Но такого
никогда не  будет,  ибо  люди,  обладающие  этой  властью,  предпочитают  не
рисковать.   Рекламодатели   хотят,  чтобы  все  было  заранее  разжевано  и
протестировано, чтобы вы, боже упаси,  не вздумали сами ворочать мозгами; им
нужно превратить вас в  баранов; я не шучу, вот  увидите, в один  прекрасный
день они отштампуют у вас на руке магнитный код. Уж им-то известно, что ваша
единственная сила - в  кредитной карточке. Они не  хотят давать вам  свободу
выбора.  Они хотят свести  все  ваши  немотивированные  действия к  одному в
высшей степени мотивированному - к акту покупки.
     Категорическое  неприятие перемен -  вот  что  исповедуют во всех  этих
безликих конференц-залах.
     Здесь  царит  Ее  Величество  Стагнация, ее дворец  -  это  здание,  ее
подданные  -  эти вот  "шестерки" с  перхотью  в  волосах и  супинаторами  в
ботинках. Им доверили  ключи от власти  - иди знай  почему! Они - пуп земли!
Политики  ничего  больше  не контролируют,  теперь  нами  правит  экономика.
Маркетинг  -  это  демократия,  поставленная  с   ног  на  голову,  оркестр,
командующий  дирижером.  Опросы  общественного  мнения  определяют политику,
тесты  определяют  стиль рекламы,  анкетирование определяет выбор музыки для
радио,  результаты sneak previews  определяют  развязку  фильма,  телеметрия
определяет  содержание  программ TV, и  все  эти "исследования" организуются
такими  вот альфредами дюлерами по  всему земному  шару. Вся ответственность
лежит только на альфредах дюлерах, больше  ни на ком. Альфреды дюлеры "стоят
у руля"  - и никуда не едут. Big Brother is not watching you, Big Brother is
testing you. Однако тестомания и есть залог косности, отречения  от свободы.
Вам больше  не  предлагают  абы  что, ведь  это  РИСКОВАННО -  вдруг вам  не
понравится! Вот  так и убивают новизну,  оригинальность,  творчество,  мятеж
духа. Результаты  налицо. Наши клонированные  судьбы... Наша сонная одурь...
Одиночество в толпе... Полнейшее безразличие к уродству. Нет, это не рядовое
совещание. Это конец света на марше. Нельзя одновременно прогибаться под мир
и  менять его.  Когда-нибудь  в  школах будут изучать тему  "Самоуничтожение
демократии".
     Лет через пятьдесят Альфреда Дюлера будут судить за преступления против
человечества.  Всякий  раз, когда  этот  тип  произносит слово  "рынок",  он
подразумевает "навар". И если он говорит об "исследовании рынка",  это нужно
понимать как  "исследование навара";  "экономика рынка"  означает "экономика
навара". Этот человек одобряет либерализацию навара, он намерен вбрасывать в
продажу  новые продукты  ради навара, спешит  завоевывать  все новые и новые
области производства во имя навара и никогда не забывает подчеркнуть мировое
значение  навара.  Он вас  ненавидит, знайте  это.  Вы  для  него всего лишь
бессловесный скот,  поставленный  на откорм, собаки  Павлова; его интересует
только  одно  -  ваши  денежки  в  карманах   его  акционеров  (американских
пенсионных фондов, иными словами, шайки старперов с  "подтяжкой"  на мордах,
одной ногой в гробу, другой - где-нибудь в бассейне Майами, штат Флорида). И
да процветает во веки веков Лучший из Материальных Миров!
     Я снова попросил разрешения выйти, чувствуя, что у меня вот-вот  пойдет
носом кровь. Вечная проблема с этим парижским коксом: он до того разбодяжен,
что для  него нужно  иметь железные ноздри. Я  почувствовал, как  прихлынула
кровь, встал  и на всех парах  понесся в сортир;  из носу вдруг  полило  как
никогда,  кровь не останавливалась, она  была всюду -