метро.  Время от  времени он орет во всю глотку:  "КТО  СЕЕТ  ВЕТЕР,  ПОЖНЕТ
БУРЮ!" - потом снова засыпает.
     Ты  проводишь  все  ночи  напролет  перед своей "PlayStation".  За  189
франков (включая  сборы)  ты вступил в клуб  "PlayStation". Семь раз в  году
тебе  бесплатно  присылают  СD  с демонстрационными  версиями,  призывами  к
дальнейшим  покупкам  и  вопросником,  позволяющим   фирме  "Sony"  выяснить
количество  и  динамику  твоих  приобретений,  покупательную  способность  и
степень удовлетворенности товаром  на основе  твоих  собственных объективных
оценок.
     Долгими часами ты бродишь  по супермаркету, улыбаясь  камерам слежения.
Вот,  кстати,  еще  одна информация, которую  ты почерпнул у себя на работе:
теперь  эти штуки  будут  служить  не  только  для  задержания  клептоманов.
Инфракрасные  Web-камеры,  скрытые в подвесных  потолках  и  подключенные  к
центральному компьютеру, позволят дистрибьюторам узнать  ваши пристрастия  и
привычки,  фиксируя  магнитные коды  покупок, с  тем  чтобы  предлагать  вам
скидки, заставлять дегустировать новые продукты  и  по  радио  направлять  к
полкам  с вашими излюбленными товарами.  Скоро  вам  и  вовсе не понадобится
ходить в магазин:  маркетологи  и так  разведают  ваши  вкусы, подключив ваш
холодильник к Интернету, и доставят  все нужное прямо на дом; таким образом,
жизнь  ваша  будет  целиком  расписана  и   включена  в  процесс  глобальной
индустриализации.  Восхитительно,   не   правда   ли?  А   ну-ка,   мальчик,
поздоровайся с камерой, это твоя единственная подружка!
     Сегодня  ты получил по  почте плотный коричневый конверт.  Значит, рано
отчаиваться:  кто-то  тебе  все-таки  пишет.  Распечатав  его,  ты  находишь
странный  лазерный черно-белый  снимок с  небрежно  набросанными загадочными
буквами и цифрами: "43 5.0 bg 4 fr 15  pse 12 rj 33 gm f  2, air 1 i/1 ml dr
55"; наверху слева  указаны дата и час. Ты недоумеваешь. Наконец среди белых
пятен  на  сером  фоне тебе  удается различить  пристальный  глаз  какого-то
внеземного  существа,  две руки,  зачатки  носа, а  рядом что-то похожее  на
ухо...  Ты  смутно догадываешься, что  перед  тобой  эхограмма, напоминающая
абстрактную картину К снимку приложен клочок бумаги, на  котором написано от
руки: "Это твоя дочь, которую ты видишь первый и последний раз. Софи".
        "4"
     Вот уже несколько  дней, как ты  никого из них не  встречал. Но сегодня
Жан-Франсуа вносит в твой кабинет свою депрессию.
     -  У меня скверный  feedback  от  заказчика. Альфред  Дюлер  просмотрел
запись с "Grind", позвонил мне и объявил, что там слишком много цветных. Вот
его точные слова - цитирую: "Я, конечно, не расист, но чернокожие составляют
весьма незначительный сегмент  рынка, а мы должны делать ставку на коренных,
французских потребителей.  Не моя вина, что  наш  продукт -  белый и для его
сбыта нужно показывать белых людей;  повторяю: это не расизм, но,  увы! - мы
пока  что  не  производим  черных  йогуртов!  Вот  когда  разработаем  гамму
шоколадных  "Мегрелет", тогда  и  будем  демонстрировать негров".  По-моему,
ассистенты хихикали, когда он  это излагал. Но стоило ему пригрозить, что он
снова выставит заказ на тендер, как им стало не до смеха.
     - Слушай,  не бери в голову, расслабься. Этот  вонючий фашист  - просто
жалкая  посредственность. Тебе бы следовало напомнить  ему, что он выпускает
"Мегрелет" с диоксинами... И что для рекламы такого продукта вообще нужны не
модели,  а  бесформенные,  оплывшие,  прыщавые   толстухи,  отравленные  его
знаменитыми йогуртами.
     В  глубине  души ты  ликуешь: угробить один  из  самых  жирных  заказов
агентства -  да  это просто  королевское  решение  проблемы,  наконец-то Бог
услышал твои молитвы и уготовил  тебе рай  оплаченного безделья,  бессрочный
отпуск за государственный счет...  Однако  Жан-Франсуа  вовсе не желает быть
уволенным.  Он  смотрит на эту  ситуацию  другими  глазами:  его  отнюдь  не
программировали  для жизни на улице.  Он окончил частную коммерческую  школу
для   папенькиных  сынков,  женился  на  скучной  чистюле,  пятнадцать   лет
безропотно терпел  издевательства и оскорбления своих шефов и клиентов, лишь
бы  взять  кредит  в  "Сосьетэ  женераль"  и  купить  наконец  трехкомнатную
квартирку  в  Леваллуа-Перре.  Какие у него  в жизни  радости? Только  одна:
слушать оригинальные записи  "Titanic". Он даже не подозревает, что возможен
какой-то иной способ существования. Он никогда  не полагается на случай, его
бытие течет по намеченному раз и навсегда курсу. И если "Манон" расплюется с
нашим агентством, ему от этого удара не оправиться. Он чуть не плачет: такой
финт не предусмотрен в  планах его карьеры. Впервые  со дня своего появления
на свет он терзается сомнениями. Эдак, глядишь, и человеком станет... почти!
     - Я прекрасно знаю, что  Дюлер -  сволочь  и фашист - лепечет он, -  но
заказ этого фашиста тянет... на миллионы франков!
     Тут ты начинаешь его любить. В  конце  концов, это  именно он несколько
дней назад смахнул с твоего носа кокаин.
     -  He дергайся, -  слышишь  ты  собственный  голос.  - Мы с  Чарли тебе
подмогнем, верно, Чарли?
     - Ага! Я так думаю, пора объявлять готовность номер один.
     В приотворенную дверь просовывается голова Марка Марронье.
     -  Эй,  парни, что это вы приуныли, как будто  работаете на Россериса и
Уичкрафта, вместе взятых... Ку-ку!
     И он хлопает себя по лбу.
     - Дурак я, дурак! Вы же и вправду на них работаете!
     - Кончай базар, Марк! - стонет  Джеф. -  Мы тут  по уши в дерьме  из-за
"Мегрелет".
     - Да-а-а!.. Тяжелы они, эти фабриканты легких продуктов...
     И  Марк бросает на тебя соболезнующий взгляд  (он соболезнует, то  есть
смотрит как больной на больного).
     - Октав, Чарли, -  спрашивает он, - а не пора ли вам задействовать план
ORSEC?
     - Они уже объявили готовность номер  один, - сообщает Джеф.  - Только я
не пойму, в чем тут фишка.
     И тут Чарли приступает к своему коронному номеру. Воздев руки и глядя в
потолок, он делает глубокий вдох и шумный выдох, как будто собрался толкнуть
речь   (или  прихлопнуть   какую-нибудь  симпатичную  букашку),  выдерживает
театральную паузу и последний раз смотрит на Марронье:
     - Ну что, шеф? Даете зеленый свет?
     Шеф  величаво кивает  и  выходит  из  комнаты,  где  тут же  воцаряется
благоговейная, почти дзеновская тишина. Чарли медленно поворачивается к тебе
и произносит заветный приказ:
     - Говномет к бою!
     - Есть, командир!
     И прямо на  глазах  у Жана-Франсуа,  ровно за одну минуту, вы  с  Чарли
сочиняете   рекламу  -  хрустальную  мечту  всех  рекламодателей,  чарующую,
невинную и лживую насквозь, - для блеющего стада  потребителей (ибо генетика
уже достигла таких высот, что и людей можно заставить блеять, как баранов).
     Затем ты громко оглашаешь сей шедевр:
     - "Очаровательная БЕЛАЯ  женщина (не старая  и не молодая), шатенка (не
блондинка  и  не  брюнетка)  сидит на  террасе живописного сельского домика,
декорированного  в   стиле   "Южный  берег"  (уютного,   но  скромного),   в
кресле-качалке (не  слишком дорогом  и  не слишком  убогом).  Она смотрит  в
камеру и восклицает (умильным, но естественным голосом): "Я КРАСИВА? ДА, ТАК
ГОВОРЯТ. НО САМА  Я  НЕ ЗАДАЮСЬ ЭТИМ ВОПРОСОМ. Я -  ЭТО ПРОСТО Я". Спокойным
жестом (не сексуальным и не манерным) она берет со стола баночку "Мегрелет",
бережно  (не слишком быстро  и не слишком медленно) открывает ее  и кладет в
рот ложечку  йогурта  (не  слишком полную, но  и не  совсем  пустую). Потом,
закрыв глаза от  удовольствия, смакует продукт (минимум две  секунды). Вслед
за  чем произносит остальной текст, глядя прямо в  глаза телезрителям:  "МОЙ
СЕКРЕТ   -  "МЕГРЕЛЕТ",  ИЗУМИТЕЛЬНЫЙ  ОБЕЗЖИРЕННЫЙ   ЙОГУРТ.   С  КАЛЬЦИЕМ,
ВИТАМИНАМИ   И   ПРОТЕИНАМИ.   ДЛЯ   ПОДДЕРЖАНИЯ   ОТЛИЧНОЙ   ФИЗИЧЕСКОЙ   И
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ  ФОРМЫ  НЕТ  НИЧЕГО  ЛУЧШЕ!" Она  встает (грациозно, но  не
слишком) и заключает с лукавой (но не слишком) улыбкой: "ВОТ  МОЙ СЕКРЕТ. НО
ТЕПЕРЬ ЭТО УЖЕ НЕ  СЕКРЕТ, РАЗ Я ПОДЕЛИЛАСЬ  ИМ С  ВАМИ,  ХА-ХА-ХА!"  И  она
разражается игривым (но в меру) смехом. Далее на  экране  возникает packshot
(минимум  на  пять секунд)  со  следующим  титром:  "МЕГРЕЛЕТ"  - ЧТОБ СТАТЬ
СТРОЙНЕЕ И ПРИТОМ ВДВОЙНЕ УМНЕЕ!"
     Жан-Франсуа  в  один миг перешел от  отчаяния к эйфории: ей-богу, этому
парню  следовало бы поступить в Школу драматического искусства, на отделение
мимов-циклотимиков. Он пылко лобызает нам руки и ноги, не говоря уж о губах.
     - Друзья, вы спасли мне жизнь!
     - Ладно,  ладно, только без фамильярностей, - бурчит Чарли, который уже
вперился в экран своего  компьютера, где какой-то мужик  предается содомии с
угрем.
     И тут ты наконец понимаешь, какого дурака свалял:
     - Твою мать,  значит, теперь меня не выгонят! За этот слот Филипп  меня
озолотит  и оставит  в покое еще  лет на десять. Мы  же опять вставили  этой
гребаной "Манон"!
     Но за Чарли всегда остается последнее слово:
     - Можешь сколько  угодно кричать, что  ты им вставил, но в глубине души
ты прекрасно знаешь, что это они вставили тебе.
     Окрыленный Жан-Франсуа уходит,  зажав  под мышкой  свой поганый скрипт.
Сцена  сия разворачивалась  в начале  третьего  тысячелетия после  Рождества
Христова (Иисус  Христос  - лучший  в  мире рекламист,  автор многочисленных
бессмертных слоганов, как то: "ВОЗЛЮБИТЕ БЛИЖНЕГО СВОЕГО", "ПРИИМИТЕ, ЯДИТЕ,
СИЕ ЕСТЬ ТЕЛО МОЕ", "ПРОСТИТЕ ИМ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО  ТВОРЯТ",  "И ПОСЛЕДНИЕ
СТАНУТ ПЕРВЫМИ",  "В  НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО"... ах, нет, пардон,  это сказал его
папаша.
        "5"
     Хороший кокс продается по сто  евро за грамм. Цена завышена специально,
ради   драгоценного  здоровья  богачей,  тогда  как   беднота  травит   себя
низкосортным "Рикаром".
     Ты звонишь Тамаре, своей любимой call-girl. Ее автоответчик откликается
сладеньким голоском: "Если вы хотите пригласить  меня выпить, нажмите кнопку
номер один. Если  хотите пригласить поужинать, нажмите  кнопку  номер два. А
если  хотите жениться на мне, положите, пожалуйста,  трубку". Ты  оставляешь
свой  прямой  рабочий  номер, сопроводив  его призывом:  "Вспомни  обо  мне,
разведи мою печаль, это срочно,  твои плечи нежны, как яйцо всмятку, я жажду
окунуться в эту  нежность!  Октав". У нее лицо, от  которого трудно оторвать
взгляд.
     Угадайте, у кого душистая кожа, фигура мексиканки и малайские глаза?
     Ответ: у  берберочки, чье  настоящее имя вовсе не  Тамара. Вечером  она
приходит к тебе. Ты попросил ее надушиться "Наваждением" - духами Софи.
     У нее голос с  хрипотцой, тонкие  пальцы,  смешанная кровь. Женственное
тело состоит  из множества элементов, отнюдь не лишенных приятности: смуглые
хрупкие  щиколотки,  покрытые  лаком  ногти  на  ногах,  ямочки  повсюду  (в
частности,  на щеках и над ягодицами), зубы, ослепительно  сверкающие  между
пунцовыми губками, соблазнительные  изгибы (в районе икр и  талии),  розовая
кожа всевозможных оттенков (на скулах, коленях, пятках  и между ног), однако
внутренняя сторона рук остается белоснежной - и нежной, как чувство, которое
они вызывают.
     Да, то были времена, когда даже нежность шла на продажу.
     Тамара - проститутка, с которой ты не спишь. На ее мини-юбочке написано
"LICK ME TILL I SCREAM", но ты довольствуешься  тем, что лижешь ей ухо  (она
этого терпеть не может). За 250 евро она проводит у клиента всю ночь. Прежде
вы вместе слушали пластинки:  группы "II  etait  une  fois", "Moody  Blues",
"Massive Attack". Ты готов отстегнуть сколько  угодно за один тот миг, когда
ваши губы сольются, точно два  магнита. Ты не хочешь спать с ней, тебе нужно
только  касаться ее, испытывать  ее внеземное притяжение.  Любовники  -  это
магниты. Ты не хочешь надевать презерватив, проникая в Тамару. Вот почему вы
никогда не занимаетесь  любовью  по-настоящему. Вначале  она никак не  могла
понять этого странного клиента, которому было достаточно сплести свой язык с
ее собственным. А потом и она вошла во вкус, и теперь ей нравятся твои зубы,
покусывающие ее  рот, струйки твоей слюны с запахом водки, и вот уже ее язык
сам  пробирается к твоей гортани, складывается  трубочкой, принимает в  себя
жесткий  напористый  таран твоего языка, который лижет ей щеки, шею, веки...
сладость,  стоны,   учащенное  дыхание,  щекочущее  вожделение...  Стоп!  Ты
прерываешься,  чтобы  улыбнуться  ей,  в каком-то  сантиметре  от  ее  лица,
заставить себя  выждать,  снова насладиться, снова притормозить,  и так  без
конца. Назовем  вещи  своими  именами:  соитие  языков иногда  бывает  много
прекраснее просто соития.
     - Обожаю твои волосы!
     - Это парик.
     - Обожаю твои голубые глаза!
     - Это линзы.
     - Обожаю твои груди!
     - Это "Wonderbra".
     - Обожаю твои ноги!
     - Ну слава богу, хоть один заслуженный комплимент!
     И Тамара хохочет.
     - Ты мне устраиваешь такой кайф!..
     - Сие молодежное выражение означает, что ты счастлива?
     - В эту самую минуту - да.
     - А я знаю, что ты в эту самую минуту притворяешься.
     -  Во-первых,  если  я работаю  за  деньги,  это еще  не  значит, что я
притворяюсь.  Тут  нет никакой  связи.  А  во-вторых, да, я  счастлива, если
учесть, что зарабатываю десять штук в месяц наличными.
     - Значит, счастье все-таки в деньгах?
     - Совсем нет,  просто  я  откладываю  достаточно,  чтобы купить  дом  и
вырастить моего ребенка.
     - Какая жалость! Мне так хотелось бы сделать тебя несчастной.
     - Я никогда не бываю несчастной, если мне платят.
     - А я наоборот: плачу тебе, чтобы не быть несчастным.
     - Ладно, поцелуй  меня еще сюда, сегодня я тебе сделаю десятипроцентную
скидку.
     И она снимает  "верх". На талии у  нее  поблескивает тоненькая  золотая
цепочка. Над правой грудью вытатуирована роза.
     - Это настоящая татуировка или переводная?
     - Самая настоящая, можешь полизать, она не сойдет.
     Еще несколько магнитных  бурь, после чего  ты снимаешь  Тамару цифровой
камерой, одновременно интервьюируя ее:
     - Скажи мне, Тамара, ты и правда хочешь стать актрисой, или это шутка?
     - Это моя мечта, я мечтаю освоить актерское ремесло... наряду с этим.
     - А почему ты не стала моделью?
     - Да  я и работаю моделью - в дневные  часы.  Как почти все девчонки из
"Хмель-бара".  Бегаю по кастингам все свободное время. Но  сейчас  так много
девушек и так мало работы;  нужно  наизнанку вывернуться,  чтобы  заколотить
побольше...
     - Нет, я  тебя спросил, потому  что... ну, в общем, слушай: мне хочется
предложить твою кандидатуру для следующей рекламы "Мегрелет".
     - О'кей, за это я тебе сегодня сделаю бесплатный минет.
     - Даже и не  думай! Неужели  ты еще не усекла, что  перед  тобой  новый
Робин Гуд?
     - Это как понимать?
     - Очень даже просто: я отнимаю у богатых, чтобы раздавать девкам.
     Да, бывали вечера, когда  ты  раскошеливался  на  три куска  только для
того,  чтобы целоваться  с нею  на улице, под дождем,  и  удовольствие  того
стоило. Черт подери, еще как стоило!
        "6"
     Спустя десять дней в агентстве назначают РРМ (произносится "пи-пи-эм").
Саммит  в полном смысле этого слова. Тишина  такая,  что даже мух не слышно:
еще  бы,  они  знают,  что,  попавшись,  рискуют подвергнуться  безжалостной
содомии.  От  "Манон"  явился  сам  Альфред  Дюлер  и  троица  его  отважных
мушкетеров;  наш  "Росс" представляют  пара  менеджеров, дама-телепродюсер и
двое креаторов (мы с Чарли); здесь же приглашенный режиссер  по имени Энрике
Курдюкул, а  с  ним целая свита - его парижский продюсер,  его  депрессивная
стилистка,  его  художник-англичанин  и его  финдиректриса с "ушитым" лицом.
Чарли  заключил  со  мной  пари:  тот  из нас,  кто первым  произнесет слова
"анксиогенный" и "миноризировать",  выигрывает обед в "Апиции".  Слово берет
продюсерша:
     -   Решения,   выработанные  на  совещании   двенадцатого  числа,  были
подвергнуты  модификациям.  Мы  ждем  других  кастингов, но Энрике  в  целом
одобряет проект вашего агентства. Итак, сейчас мы покажем вам кассету.
     Как это всегда бывает на таких важных сборищах, видак барахлит, и никто
из присутствующих не  может с  ним сладить.  Приходится  вызывать умельца со
стороны,  ибо четырнадцать  человек,  сидящих  в  зале  и  получающих вместе
6720000 франков (более миллиона евро) в год, не способны включить технику, с
которой шестилетний ребенок справился бы одной левой, с закрытыми глазами. В
ожидании спасителя, умеющего  нажимать кнопку "play",  режиссер перечитывает
вслух свой проект.
     -  Нэ  нада,  стобы  дэвуска был  слиском  красиви, пусть будэт  просто
молодой, свежи и симпатисни.
     Энрике Курдюкул начинал как фотограф в  гламурном  журнале, после  чего
стал звездой  эстетского рекламного ролика в оранжевых тонах.  Он  тщательно
культивирует  свой венесуэльский  акцент, ибо эта  экзотическая нотка и есть
главный залог его успеха (полтыщи других - безработных  -  режиссеров  умеют
снимать не хуже его, то есть пользоваться кучей фильтров,  делать "смазки" и
озвучку в стиле  трип-хоп, но они никому не нужны,  поскольку  их  не  зовут
Энрике Курдюкул).
     - Мнэ осень-осень  нравится, сто  марку видно  с первого зе кадра. Esta
muy muy importante. Но я сситаю, сто нада оставлять и свобода творсества для
актриса.
     Его  выбрали потому, что  Джо  Питка был  занят, а  Жан-Батист  Мондино
отказался. Все прилежно,  как первоклашки, водят пальцами по ксерокопиям его
текста.  Внезапно без стука входит  рабочий в синей спецовке;  крякнув, он в
один момент включает нам видак.
     - Спасибо, Жеже, - говорит Джеф, - что бы мы без тебя делали?!
     - Сидели бы в дерьме, - ответствует Жеже, покидая комнату.
     Джеф принужденно смеется:
     - Ха-ха, уж этот Жеже!.. Ну ладно, давайте смотреть наш кастинг.
     И  вот  четырнадцать  "сидящих  в дерьме"  видят на  экране  прелестную
Тамару,  обнаженную  по  пояс,  в  черном  бюстгальтере  от "Wonderbra"; она
смотрит  прямо в камеру  и,  покусывая  губы, возглашает: "Это  моя мечта, я
мечтаю заниматься актерским  делом... наряду с  этим. Бегаю по кастингам все
свободное время. Но сейчас так много девушек и так мало работы..." (стоп).
     Ты торопливо берешь слово и  сообщаешь,  что  речь идет о  любительском
кастинге, о  случайной  съемке  исключительно интересной  модели, с  которой
завтра же созвонятся, чтобы сделать настоящие пробы.
     Альфред  Дюлер  спрашивает,  возможно ли  отретушировать картинку после
съемок, чтобы чуть высветлить тон кожи модели.
     -  Ну  разумеется,  нет  проблем.  Мы  из  нее   сделаем   чистокровную
француженку.
     Дюлеровская  директриса  по  рекламе,  жирная колбаса  в костюмчике  от
"Zara", первый и последний раз открывает рот, чтобы изречь:
     - Главное - пробудить желание.
     С ума  сойти!  Вы только гляньте  на  всех  этих  баб, которых никто не
трахает и которые тем не  менее вкалывают  с утра до ночи, чтобы "пробуждать
желание" у миллионов потребителей!
     Продюсерша заносит в свой блокнот:  "ОК Тамара - отзвонить и высветлить
лицо".
     Альфред Дюлер продолжает:
     - Я хотел бы добавить,  что мы счастливы сотрудничать с Энрике, звездой
нашей рекламы, ведь всем известно, какой это замечательный мастер видеоряда.
     (Синхронный  перевод:  "Мы  выбрали послушного  режиссера,  который  не
изменит ни слова в нашем сценарии".)
     -  Да,  Энрике, я  оценил  твое замечание насчет марки  товара. Все  мы
отлично  понимаем,  что у нас тут не клуб  любителей поэзии. Главное,  чтобы
клиент с первого же кадра увидел на экране логотип "Мегрелет".
     - Si, si! Я намэрен делать осень-осень ярки pack-shot.
     - Именно так! - подхватывает Джеф. - В целом фильм будет залит солнцем,
но солнцем, так сказать, clean - непорочным.
     Тут берет слово стилистка:
     -  Я  думаю,  все  должно  получиться